Когда лёд тает

За те четыре года, пока его не было, Кэйа сильно изменилась. Стала проводить больше времени с рыцарями, перестала избегать Кли и не глядела на мир через призму сплошного черного цвета. Думаю, если бы Дилюк наконец заметил это, он бы сумел понять ее чувства. Джинн Гуннхильдр

***

26/09/18 Таверна «Доля Ангелов», Мондштадт.       Ей неуютно.       Не столько из-за стойкого запаха добротного алкоголя и гама пьяных рыцарей, пускающих очередные байки про смертельно опасные приключения, сколько из-за упрямо прожигающего лопатки мрачного взгляда, ради которого даже оборачиваться не нужно было, чтобы узнать его обладателя.       Кэйа делает несколько обрывистый глоток «Полуденной смерти» и растерянно ощупывая давно заживший след укуса, ненавязчиво спрятанного за воротником ацетатной рубашки, давит из себя беспечную улыбку, мастерски игнорируя упрек в глазах казалось бы безвозвратно потерянного учителя: — Так, что вы забыли в Монде? — Я ведь уже сказал, что всего лишь решил продолжить свое странствие, — приподняв уголки губ в скупой улыбке, не в первый раз ушел от честного ответа Дайнслейф. — После твоего таинственного исчезновения, в деревне стало неожиданно скучно и я отчалил оттуда в первый же год, прихватив за собой чей-то оставленный подарок.       Атмосфера за отдаленным ото всех остальных столом впервые за весь разговор ослабляется. Пропадает прежнее напряжение напополам с чужеродной неловкостью, уступая место заветной ностальгии.       Кэйа вспоминает, как отрабатывала свои первые выпады под чутким руководством умудренного наставника, как училась разделывать туши диких животных, брезгливо кривясь из-за лопнувшего желчного пузыря, и как крепко засыпала среди груды учебников, успокоенная прикосновением холодного клинка.       Ей не верится в то, насколько давно это было и каким сокрушительным крахом пошли все заготовленные детские мечты. — Сейчас он кажется таким маленьким… — с тихим смешком отметила она, завороженно дотрагиваясь до серебряной рукояти остро заточенного клинка. — Благодарю за выделенное время, мастер Дайнслейф. Надеюсь, вы простите мою излишнюю докучливость. — Любопытство не порок, Кэйа. Но, — рука, облаченная в непроглядно черную кожаную перчатку, осторожно накрывает ее поверх кинжала. — Надеюсь, это поможет тебе обратиться за помощью в нужное время.       Неприкрытый повязкой сапфировый глаз панически распахивается, в то время как тело покрывается предательской дрожью, вынуждая беззвучно шевелить губами, но покорно не произносить ни звука.       Он знает?       Он знает, что с ней происходит?       Впрочем, глупый вопрос. Для бессмертного пророка из самой Бездны не существует тайны, которую нельзя разгадать. — А стоит ли обращаться? — сомневается Олберич, пропитываясь мрачным сомнением. — Хотя, если уж вы появились здесь, ситуация действительно… — Это не означает ровным счетом ничего, — отрицательно качает он головой, с любопытством склоняя голову набок. — Если тебя устраивает твое положение в образе капитана Ордо Фавониуса, беззаботная жизнь в Мондштадте, где худшее, что может приключиться с жителем — это горстка слабых хилличурлов, и неурядица в личной жизни, то я не вижу смысла отказываться от этого.       Она недоверчиво моргает и, пряча кинжал обратно в украшенные снежными узорами ножны, сжимает его до побелели костяшек с надеждой продлить это мимолетное мгновение на как можно больший срок.       И к счастью, они говорят до самого закрытия таверны, забывая про время и место действия, старательно избегая тем, касающихся Кхаенри’ах, жителей проклятых земель и проблем вторичного пола. Кэйа ищет в учителе спасительного понимания, которое тот дает безвозмездно.       Идиллию прерывает зашедший за ее спутником Итэр, озабоченно бормотавший о появлении опечаток силы некого Вестника Бездны, и сказанное непререкаемым тоном «садись», когда она делает несколько шагов к выходу.       Кэйа незаметно закатывает глаза и со всем присущим ей раздражением недовольно усаживается за высокий стул барной стойки, беспардонно отбирая очищенный до блеска стакан у деловито изогнувшего бровь Дилюка, дабы налить в него ближестоящую бутылку вина: — Опережая твой вопрос, Дайнслейф мой чудом найденный старший брат, поэтому давай обойдемся без неуместных сцен ре… — Твой брат я, — с не меньшей порцией желчи перебивает ее Дилюк, стряхивая непослушной гривой рыжих волос, небрежно завязанных в низкий хвост. — Поэтому не надо морочить мне голову, Кэйа. — Если ты вновь хочешь опуститься до этих никому не нужных приказов, то спешу огорчить, — притворно пожимая плечами, елейно тянет она гласные. — На меня такое не действует.       Рагнвиндр глубоко вздыхает, словно уставший от капризов избалованного ребенка родитель, и медленно, не ясно какой по счету раз, терпеливо повторяет: — У тебя слишком много опасных секретов от меня. В конце концов, ты не можешь вечно прыгать в бездну с уверенностью о том, что тебя кто-то поймает, если об этом никто не будет знать. Поэтому формально ты вынуждаешь меня прибегать к таким «грязным» методам, как «Голос Альфы».       Олберич фыркает, вспоминая до сих пор преследующее во снах ощущение полной беспомощности и нервно ведет плечом в попытке стряхнуть прилипшее чувство страха. Когда у нее спрашивают о том, где она сегодня переночует, Кэйа отвечает категоричным молчанием, хотя они оба знают, что произойдет ночью.       Сложно было сказать, против ли она данного стечения обстоятельств или все-таки нет.       Скорее просто устала бороться.