Брайт, Гласс и очень много хуйни

Брайт отложил ещё одну гору оформленных документов и без сил свалился на стол. До конца рабочего дня оставалось минут пятнадцать, не более. Решив, что работа и труд нахуй идут, доктор потянулся к телефону, раздумывая над тем, куда он пойдет, едва будильник прозвенит на весь кабинет, отпуская его на свободу. За этими мыслями самопроизвольно открылась галерея, где первыми же высветились фото Саймона, который как нельзя лучше успокаивал нервную систему Джека. Даже когда психотерапевт менял тела, на нем всегда оставалась эта чудесная мягкая улыбка, разогнавшая тучи пиздеца в душе работника фонда. Саймон в венке, Саймон на фоне гор, Саймон на фоне рыжих листьев. В веренице фотографий внезапно появились и изображения других людей: Джеральд с его невестой, больше похожей на продукт скрещивания чистых недосыпа и ненависти, снимки все такого же хмурого Кондраки и искренне счастливого Клефа на фоне то ли трупов, то ли каких-то пыточных, несколько кадров Айсберга, Гирса и их усыновленной дочери. Конечно, это было замечательно, но Джек все быстро пролистывал, возвращаясь к знакомому выражению лица. — Тук-тук, ёпта, — Алиса, пару лет назад нанятая на роль секретарши, выбила дверь с ноги и с пустым взглядом шагнула внутрь. — Тут около пятиста листов, до конца дня что б подписал. Алисе было срать на увольнение, угрозы, мольбы и истерики: Алиса хотела только спать и побольше бабла, — так что Брайт обречено вздохнул, смотря на новую тонну бумаг, которую женщина свалила ему. — Слушай, а давай я тебе снова премию за эту поебень выпишу, — с лёгкой ненавистью к жизни в целом, раздраженно выдохнул он. — Ты мне уже десять должен. — Да сделаю я... — Подписывай прямо сейчас, и я подумаю. Джек потянулся за пустым листом, пытаясь вспомнить, какая у Алисы была фамилия. Хер тут что попишешь: женщина была третьим по эффективности в фонде секретарем. Но, вообще, Брайт был в принципе не против сотрудника, не обремененного моралью и корпоративной этикой, пусть даже ей и платили очень приличную зарплату. Директор даже думал, не возвести ли ее в статус своего доверенного лица, однако помня, как были жестоко выебаны судьбой первые двое представителей этой должности, быстро отказывался от подобных мыслей. — Кстати, тебе просили передать... — женщина задумчиво промычала, но наконец вспомнила доверенное ей послание. — Знаешь кого-то по имени "Алексей Стаканенко"? — Ну, допустим, — вслед за Лерой быстро найдя в памяти ее дружка-уебана, кивнул доткор. — Это какой-то Длановский утырок. — Ага? — Он припёрся к тебе на рандеву. Вообще, он искал какую-то "Леру Ебынко", но ее в базе сотрудников нет. Может ты такую помнишь? — Напомни ещё раз зайти к Сундуку и дать ему втык за похеренные сервера. — Два года работаю, а нихуя не понимаю, что ж надо было натворить, что ты его до сих пор чморишь. — Пролил колу на сервер. — То есть из-за этого пидора я до сих пор ебучие бумажки сверяю? — Именно. — Могу вставить пиздюлей за тебя, если мне полагается кофе. — Кофемашина возле камеры испытаний семьдесят. Стукни по правому борту и считай, что с меня минус одна премия. — Что со Змеенышем делать? — Да ведь сюда, я не гордый, лично его расстреляю. — А мне потом все тут от крови вытирать? — Фонд чё, нищий что ли? У нас уборщики есть. Алиса кивнула и вышла, оставляя доктора на пару минут одного. По истечению этого не слишком длительного времени женщина появилась в дверях снова, однако на сей раз за ней было небольшое скопище из трёх человек, лица двоих из которых были закрыты шлемами, а третий выглядит поразительно знакомо. Леха почти не поменялся за прошедшие семь лет. Да, лицо стало чуть более взрослым, но он каким был мрачным уебаном, таким и остался. — Оставьте нас наедине, — улыбнулся Джек, махнув рукой. — Будешь барагозить — расстреляю обоих нахуй, — отсалютовала Алиса и, злобно хыркнув на не особо довольных сотрудников службы безопасности, пихнула в кабинет Леху, после чего закрыла дверь. — Я пришел к Лере, — твердо заявил предатель, уставившись на Брайта. — Ебать ты тормоз, конечно, семь лет прошло, — нахмурился доктор. — Обстоятельства, — огрызнулся Леха. — Хуестоятельства. — Да господи, блять, я просто пришел, чтобы увидеть Леру, так сложно что ли одного человека позвать?! Где она вообще?! — сорвался член Длани Змея. Джек усмехнулся, уже чувствуя, что произойдет, стоит ему ответить. — О, Валерия Ебынко? Где же она, дай вспомнить... Ах, да, уже пять лет как в ебаной могиле. *** Сигарета медленно тлела, пока Джек смотрел на Леру, встреченную на крыше, в ожидании ответа на простой вопрос. — Прыгать пришла? Она с бездумным выражением лица пялилась куда-то за горизонт. В последнее время Брайт все больше и больше понимал: это больше не была прежняя Лера, которая была готова жить каждым моментом, цепляясь за все, что у нее есть. Агент выжила с десятком пулевых ранений, получила протез руки, осталась работать в фонде,— но для нее это уже ничего не значило. Два года она ходила как живой труп, словно воскрешенное тело наконец отпустило умеревшую душу, но не смогло погибнуть само. Давно был заброшен огнемет, который доктор теперь хранил как небольшой сувенир, исчезли ставки на смерть рядового агента. Казалось, будто человек перед ним умер, и все о нем забыли, а осталась та мертвая копия, созданная Ливом. — Не знаю. Не решила. Брайт затянулся. — А что, хочешь остаться? — Хочу уйти. Просто есть два значения этого слова. Вот не могу выбрать. — Вау, в тебе ещё теплится надежда? Ебнуться, учитывая, во что ты превратилась. Леру уже не было жалко. Раньше даже немного удивляла ее способность поставить столь ценимую жизнь на кон ради чего-то, что было дорого другому, но сейчас весь героизм ее действий пропал: агент больше ничем особым не жертвовала. — Ты ведь закончила исследование проводников? — Да. На столе в моей комнате. — И... Какие у тебя тогда варианты? — Сбор статистики по вселенным о результатах моих решений и взаимосвязи моей смертности и популярности среди проводников. Самоубийство. Героиновая кома. — А последние два ты уже не разделяешь? — Был опыт. Знаю, в чем различие. — Да господи, нихуя не понимаю. Притворись на пять минут старой версией себя, а то аж тошно. Лера мгновенно просветлела, озаряясь глуповатой улыбкой. — Будто тебя ебет, — фыркнула она глаза. — Ты прошла просвещение в семью Брайт. Знаешь, сложно, когда у тебя последний разумный родственник, и тот теперь овощ. — Какая ванильная хрень. Гласс сделал из тебя сгусток розовых соплей, — показала девушка язык. — Так что будешь делать? — Ну... Хер его знает. Расскажу тебе свою грустную историю, пошучу и исчезну без следа. — Тогда трави свои байки быстрее, у меня таким хером сигареты кончатся. — Что ж, — гордо приосанившись, начала девушка. — Звать меня Лера Мязина, однако наеб с документами был очень и очень умелым. Фишка с именем была нагло спиздежена из одного романа, написанного моей замечательной знакомой Амёбой — "Вишневый дым сигарет, битое стекло очков". Люблю не могу, это моя вторая Библия. — Да-да-да, давай дальше. — Так вот, когда Амёба сбросилась с крыши, я в слезах и соплях приперлась на ту же крышу прыгать. И тут, — о чудо! — встретила любовь всей моей жизни. Хорошо работающий, прекрасный душой, обладающий непорочной красотой, очень скромный и известный как мастер на все руки. Человеку не обязательно быть настолько идеальным, а он все равно! Идеален. Мой будущий друг — Алексей Стаканенко. Стоял и бухал там, пока зареванная я не подскочила к краю крыши и не попыталась совершить Роскомнадзор. — Чего... — Так вот, много лет нашей чудесной дружбы спустя, я, чувствовавшая вкус поражений вслед за запахом побед, наконец пришла к ней — точке, где он стал окончательно адекватным, а потом — бац! И меня наебали. И вот я одна осталась на обочине жизни, ненавидимая и презираемая всеми вокруг. Никаких хобби, лишь работа и сон, порой не чередующиеся неделями. А в конце... Лера изобразила руками взрыв. — Паф! Эмоциональная смерть. Ты можешь хоть изрыдаться, но ни счастья, ни грусти, ни злости уже не ощущаешь. Химия в мозгу есть, а тебя, как личности, нет. Есть машина холодного расчета и ничего больше. Все в этом мире — прискорбный факт! — Нет, — перебил ее Брайт. — Чего? — Ты разучилась играть. Или в конец забыла, какой была. Улыбка спала с лица агента, и она вновь стала реальной версией. — Да? — Ты была ребенком со взрослыми шутками и желанием жить, а не выживать. Сейчас вот меня просто к хуям желчью и сарказмом забрызгало. — Ну извини. Не помню. Не умею. Сигарета обожгла пальцы, и Брайт бросил бычок на пол, туша его подошвой кроссовка. — Хер с ним. Жалко было бы смотреть, если б от тебя что-то осталось, а так... Сдохнешь и сдохнешь, похуй уже. Лера не ответила, и Джек, видя это, вытащил ещё одну сигарету, задавая последний интересовавший его вопрос: — Нахуя мне твоя биография, кстати? Повисла тишина, и Брайт в ожидании ответа сощурился, смотря на солнце, уплывавшее за горизонт. Вид, безусловно, открывался красивый — жаль только, что Саймона рядом не было. — Однажды ты это кому-то расскажешь, и он, может, вспомнит это рассказ ещё когда-нибудь. Тогда получится, что у него будет флешбек того, как у тебя был флешбек о том, как я словила флешбек. Тройной флешбек. — Серьезно? Даже не "хотела выплакаться перед... Чем-то там", а шутка? — Ну, анекдота со СПИДом не вышло, так что... Верчусь, как могу. Хотя, такой металлолом пропадёт... Лера посмотрела на свою руку и на секунду улыбнулась так же искренне, как два года назад. Но это длилось лишь мгновение. *** — А затем Лера нас покинула, — обворожительно улыбнулся Брайт, лаконично закончив рассказ, который, в принципе, можно было сократить до "съебала, не знаю, куда, может сдохла". — Ага, конечно. Покинула. Очень смешно. Она сама придумала? — взъелся Лёха, однако его бегающие глаза уже выдавали сомнение. Джек молча извлёк из стола небольшой конверт, протянув его человеку перед собой. — В завещании она просила отдать тебе это, так что... Не знаю уж, что там, не вскрывал, да и за чувственность не могу поручиться, но, надеюсь, она вложила в это свои последние эмоции, иначе она их все действительно проебала в никуда. Предатель выхватил конверт и слегка дрожащими руками вскрыл, мгновенно разворачивая послание. Брайт поднялся с места и из интереса обошел стол, подходя к Лехе. «Не ненавижу. Нет сил злиться». — Да что за ебаный сюрреализм, — поджав плечи, он снова и снова вчитывался в строки, больше походившие на напечатанные. Подчерк, когда-то объемный и размашистый, скромно ютился посреди листа в квадратных буквах. — Это не сюрреализм, — ухмыльнулся доктор, похлопывая парня по плечу. — Знакомься — последствия. Бумага выпала из рук Лехи, и тот с испугом перевёл взгляд на Джека. — Нет, я... Я не... Она же не... — Я дам тебе шанс, — оборвал его бубнеж Брайт. — На моем столе до сих пор лежит чудесная ручка из комплекта, способного перемещать своего обладателя между измерениями, и, так уж вышло, за те два года мы не нашли из того комплекта лишь одну пропавшую ручку. Каков шанс, что именно она, — добропорядочный и исполнительный агент, —забрала сию реликвию? Кто бы знал. Но ты можешь попытаться, и, может, даже не сдохнешь после первого перемещения. Нет, конечно, всегда есть вариант, что я прямо здесь и сейчас зачислю тебя в класс Д, но, сам понимаешь... Леха схватил ручку и интуитивно щёлкнул ей, мгновенно исчезая. — Боже, ну кто бы сомневался. Ещё я тут сентиментальный... Будильник на телефоне наконец зазвенел, и доктор со спокойной душой подхватил телефон, лёгкой походкой направившись к выходу из кабинета. Едва дверь открылась, как показалось недовольное лицо Алисы. — Где тело? — В аду, — пожал плечами Брайт и сорвался с места: он уже немного опаздывал на свидание. Пробежка до крыши, которую он не так давно вспоминал, заняла всего несколько минут, и когда по отремонтированным ступеням он взлетел к финальному замку, тот оказался не заперт. Стоило раздаться тихому щелчку, как Саймон улыбнулся, оборачиваясь. — Не беги в следующий раз — споткнешься. — Пофигу, — выдохнул Джек, подбегая к своему парню и тяжело дыша. — Задержался немного, извини. — Все хорошо. Слегка потрепав Брайта по голове, Саймон вздохнул. — Снова документация? — Нет, там было кое-что другое, — наконец восстановив дыхание, Джек выпрямился. — Помнишь Леру? — Ле... Леру, да... Хочешь сказать, что ее знакомый вернулся? — отведя взгляд, предположил Гласс. — Ага. — И что ты сделал? — Дал шесть тысяч сто десятую, конечно. — А это... — Ручка-телепорт по измерениям. — Понятно, — вздохнул Саймон. — То есть она все-таки не совершила самоубийство? — Не знаю, — пожал плечами Джек. — Правда не знаю. — Ты так всегда говоришь. — Саймон, клянусь, мы не нашли тело. Даже в ее том письме ничего не было. Гласс зацепился за перегородку и, оттолкнувшись от нее же, оказался в сидячем положении. — Она отправилась туда, где будет лучше, верно? — Может быть, — пожал плечами Джек, опираясь на ограждение. — Пожалуйста, не говори намеками, мне это не нравится. — Саймон, — вздохнул доктор. — Если бы я знал правду, стал бы я мучить тебя? Гласс не ответил, и Брайт помотал головой. — Прошло пять лет. Просто перестань думать об этом, тебе каждый раз плохо. — Я не могу. Она была моим пациентом. — Ты изменился за эти годы. Просто пройди и через это, перестань волноваться о том, о ком уже никогда не узнаешь. — Ты, вообще-то, тоже не прежний, — обиженно надулся Саймон. — И тебя тоже это волнует. А я... Не так уж я и изменился. — То, что ты не боишься темы смерти — уже одно разительное отличие. Не переживай, ты все такой же милый, просто уже не так сильно травмированный своей работой. — Ну, я через нее почти прошел. Дважды. — Херовый был день, — кивнул доктор. — Кстати, я всегда хотел спросить... Джек взял склонившего голову Саймона за руку, словно желая чувствовать тепло его кожи и жизнь. Браслет едва заметно поблескивал в свете заката из под рукава халата, и для Брайта это было важнее всего. — Для ритуала закрепления души необходимо, чтобы душа, как бы... Сама осталась на земле, не исчезла сразу. Как призрак. Призраков всегда что-то держит. Что держало, когда я убил тебя? — Не знаю, — честно ответил Гласс, не раздумывая. — Наверное, хотел остаться с тобой. Призраки же могут хоть как-то помогать живым, да? Хотя бы своим присутствием. — Я знал, что услышу это. — Не разбивай мне сердце тем, что я предсказуемый. — Ладно, хорошо. Тогда мне действительно важно было услышать, спасибо. Брайт поцеловал своего парня в висок и улыбнулся. — В таком случае, теперь я действительно могу считать эту историю законченной.