Ты что, совсем умом тронулся, придурок?

день первый

Мин просыпается только на следующий день, скорее всего из-за стресса и почти бессонной ночи. Он не заметил парня рядом с собой, боясь что он вообще ушел, но тот сидел на кухне, смотря какой-то фильм, допивая американо. Младший боялся, потому что никогда не видел такого Чона- холодным и серьезным, это не слабо настораживало, сигнализацией противно кричало и било по вискам «он тебя бросит». Он аккуратно зашёл, ковыряя заусенцы до крови и смотря настороженно на старшего. Увидев Юнги, Хосок отложил телефон, и опираясь на стол встаёт напротив парня. -Выспался? — спрашивает, видимо подготавливая к разговору, чтобы младший расслабился и не нервничал. И о святые небеса, как же ему не нравится что он ранит свои руки из-за страха, поэтому слабо бьёт по рукам, «нечего трогать, потом болеть будет». -Да- как-то робко и слишком тихо, Чон позволил себе напугать Мина до чёртиков, а теперь нужно все разгребать обоим, младший ведь наделал делов не меньше? -Рука болит? — кивает на ладонь, возвращая взгляд на бегающие по помещению темные глаза. -Нет. -Хорошо, тогда к сути. Ты спрашивал что ты сделал, так вот, рассказываю. Когда я ушел, к тебе завалился мать его Тэхен, думаю это ты помнишь. Вы напились в хлам, и Юнги, я ехал к тебе, чтобы поговорить и извиниться, но что я вижу сука? — он повышает голос, из-за чего младший ещё сильнее сжимается, опускает голову, кусая губы и отходит на шаг назад аккуратно- боится что ударят. У него фонофобия- боязнь громких голосов. Он привык что после криков обязательно получает чем-то в голову, потому и пытается защитить себя от возможных синяков. -А я вижу как ты сидишь на чужих коленях, Юнги. Как я могу тебе верить тебе после того, как ты сказал что не изменишь мне? — он говорит ещё громче, почти крича, и под действием эмоций всплескивает рукой, из-за чего Мин дёргается не слабо, совсем опуская голову. -Нам нужно расстаться- после этих слов Юнги больше не слышал ничего. В нем что-то рухнуло по щелчку пальцев, он не хочет его отпускать, не хочет опять приходить в пустой дом и не видеть этого, вечно сияющего, как солнце, Хосока. Если он уйдет сейчас, тут перестанет быть так светло, Мин привык за короткий срок, что здесь слишком часто пахнет ненавистным его душе кофе, что его обнимают во сне, что рядом теплые руки старшего. -Жаль, что эти отношения не продлились долго, но я не хочу строить отношения с человеком, который изменит мне не в этот раз, так в следующий, прости- он грустно улыбается, говоря в пол голоса- вещи я заберу сегодня вечером. -Хосок- шепчет, слыша как тот остановился в дверном проёме, слушая- не уходи- только и может, не способен сказать больше. -Прости. Хлопок входной двери и Юнги, как от удара оседает на пол, ещё не до конца понимая, что его оставили и что это не просто ссора и они через пару дней помирятся. Он поймет через минуту и станет мерзко и паршиво, все будет скрести и резать изнутри, выбивая остатки сил. Мин и спустя час не поднялся, сорвал голос от криков в пустоту, его глаза почти алые от пролитых слез, он задыхается, сбито дыша, пытается успокоиться все время, да не получается. Рукава кофты промокли и растерли и до того красную кожу лица. Раздался звонок в комнате, и только благодаря этому парень поднялся, плетясь в комнату. «Джин» Юнги делает глубокий вдох и выдох, беря трубку дрожащей рукой. -Юнги- с той стороны зареванный до ужаса голос, пугающий младшего. -Что случилось? — он очень старается не выдать себя, ему помощь, как он думает, нужна куда меньше. -Джун… Он- отрывками пытается рассказать. -Глубокий вдох, глубокий выдох, Джин, и рассказывай- подбадривает старшего, после ещё полчаса выслушивая его историю и новый поток слез. И ещё час чтобы поддержать, ему ведь помощь нужна больше?

звонок сброшен

Юнги устал плакать, да и слышал где-то про способ уменьшить моральную боль, но платить придется физической. И глупо сейчас, но он не знает правда ли это ему поможет, только вот, думать по-другому он не может, не в состоянии, он устал, руки опускаются себе помогать, поэтому и идёт на кухню, беря первый попавшийся нож. Можно ведь один раз? Только один, просто попробовать. Но никогда я ещё не видел людей, начавших и бросивших сразу, они уже убиты почти, те, кто продолжал, не могли вылезти годами. Глупо? Да, самовнушение своеобразной «помощи», потому что им никто не помог вовремя, не утешил и не спас, как делали они. Так и у Юнги копилась годами эта боль, проблемы и обиды, надоело. Ему страшно, руки трясутся, он смотрит то на запястье, то на нож, проводя слабо первый раз, виднеется красная полоска- мало. Жмёт сильнее- уже кровь. Третий. Четвертый. Пятнадцатый. С его руки стекает кровь, капая вниз. Он не резал по венам, где-то ниже, почти доходя до локтя. Давил сильно, рывком разрезая тонкую кожу. Он уже не плакал, что его радовало, в его голове сработала та самая лампочка «самовнушение», давая думать что это правда помогает приглушить моральную боль. Только вот загвоздка в том, что именно «приглушить», но она не ушла, явится снова, говоря «мне мало, продолжай». Юнги не спешит останавливать кровь, не волнуется о том, что останутся красные шрамы, он завороженно смотрит на свое «творение», все же через несколько минут отмирая и не смывая кровь заматывает в бинт, который медленно пропитывается красной жидкостью. Юнги смывает с пола следы крови и промывая холодное оружие, направляется в комнату в поисках свитера или чего-то ещё с длинным рукавом, ему ведь завтра в университет идти, хочется избежать вопросов друзей и преподавателей. Юнги подмечает, что у него достаточно много свитеров и кофт, потому накидывает на себя черную оверсайз толстовку и одевает черные джинсы- первое что попалось под руку. Он умывается прохладной водой, и прихватывая с собой виски из холодильника, закрывает дверь и идёт на крышу. Мин не обращает внимания на довольно холодную весну, садясь на практически покрытый коркой льда бетон. Ему все равно, он даже заплакать не может, ничего не может, только сидеть и пить, задумываясь над тем, что произойдет после того, если он прыгнет, вернётся ли Чон, будет ли он плакать, что будет делать Джин. Для меня существует пять стадий морального разрушения. Первая- начальная, там где начинаются все проблемы, возможно начиная с детства, но чаще с подросткового возраста. Вторая- первый нервный срыв и слезы, которые никто не увидит, да и не догадается что ты вообще плакал. Третья- улыбка, за которой боль и слезы. На ней сейчас Хосок. Когда все внутри горит адским пламенем, разрывает на куски, но ты смеёшься громче всех, чтобы не портить настроение близким и друзьям, не слышать упрёки и замечания, которые впитываешь как губка, начиная видеть в себе проблему. Четвертая- физическая боль, это все виды селфхарма. Человек, не зная что ему делать и не находя поддержки и помощи у других, просто постоянно заглушает это, причиняя себе вред. Также включает в себя частые мысли о самоубийстве и полной ненависти к себе, размышлениях о том, «что будет, когда я умру», «если я умру, ничего не изменится», «мне нечего терять, одним меньше, одним больше, какая разница?». Пятая- само самоубийство. Многие говорят, что это поступок слабых. Возможно. Но понять это можно только тогда, когда сам будешь на грани захлёбываться слезами и стоять в десяти секундах от встречи с тротуаром. Это невыносимо больно, существовать в мучениях и страхах собственного разума. Юнги же перешёл на четвертую стадию. Он медленно съедает себя, ненавидит за то, что сделал, за то, что его бросили, ненавидит потому что поступил как конченная мразь, которая не достойна теперь ничего, кроме страданий. Да, он и правда думает что не имеет права даже заикаться о том, что ему чего-то хочется. Нельзя. Даже есть нельзя. Он запретил себе, да и не хочет. Допивая, он выкидывает стеклянную бутылку в ближайшую мусорку, и покачиваясь возвращается в дом, валясь на кровать и отключаясь.

Сон

-Юнги- Чон стоял в белой комнате в такой же кипельно-белой одежде, с пугающими глазами, как у психа, смотрел на Мина. -Я ненавижу тебя, Юнги, НЕНАВИЖУ! — кричит, стоя на том же месте, улыбаясь слишком широко. -НЕНАВИЖУ! — двигается с места шагом, постепенно переходя на бег. Мин не может ни кричать, ни бежать, он как вкопанный смотрит на Чона, который как бешеный бежит на него, повторяя одно и то же. -НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ! Сердце будто останавливается, когда он видит, что у того изо рта начинает течь густая, слишком темная для нее, кровь. Его голос переходит в нечеловеческий, и он почти дотрагивается до него, но… Юнги распахивает глаза, полные слез, тяжело и быстро дыша, поднимается с кровати, чтобы попить воды. Уже вечер, скоро должен прийти Хосок. «Черт, это просто кошмар». Его руки трясутся, он то ли синий, то ли белый- бледный как поганка. Ему нужно переодеться, дома жарко. Мин одевает домашнюю футболку, дома ведь можно? И свободные штаны, ложась на кровать и прикрывая глаза. Щелчок двери. Чон пришел. Он не хочет встречаться с ним взглядом, просто пусть соберёт вещи и уходит, Мин не сможет его удержать, если тот не хочет, да и «я не достоин его, ему будет лучше с тем, кто не такая тварь, как я». Все вещи старшего в комнате, и чтобы «не заставлять» его смотреть на себя, парень поднимается, протирая глаза и в слепую идёт к двери, сталкиваясь с ним, поднимает взгляд, тут же отворачиваясь и обходит его, но Мина хватают за порезанную руку. -Что это? — держит, поднимая конечность вверх. -Упал, поранился- выдергивает, уходя в гостиную, включает телевизор. «Не верю, врёт» — думает про себя старший, идя выяснять какого черта он с собой сделал, хотя тут и без слов понятно. Если они расстались, то это не значит что Хосок не любит его. Он по прежнему безумно любит и дорожит младшим, и это, к сожалению последняя возможность, чтобы лично узнать что-то. -Юнги- строго, с ноткой беспокойства. Мин лишь поворачивается, уже переодетый в толстовку, кивая, мол «что?» -Что у тебя с рукой? -Я же сказал. Упал, поранился- спокойно произносит, поворачиваясь обратно. -Врешь- подходит беря чужую руку и задирая рукав. -Отпусти- выдергивает снова, но держат уже крепче, и страшно становится тогда, когда бинт развязывают, болезненно отдирая корочку запекшейся крови. -Блять, отпусти говорю- шипит на старшего, который снимает последний слой, из-за чего Юнги уже сильнее выдирается, смотря на побелевшее лицо напротив. -Какого… Что это? — трясет руку, будто младший не видел и не знал что это. -Да отъебись ты уже, какая тебе нахуй разница что это? Ты пришел забрать вещи, так забирай и уходи, что ты ещё хочешь? Хосок, пожалуйста, оставь меня, как и собирался- он снова начинает рыдать, произнося последнее предложение дрожащим голосом, полное ненависти к себе. -Да легко, больно ты мне нужен- откидывая от себя руку, выплевывает желчь старший, закрывая дверь в комнату и собирая вещи в подготовленную для этого сумку, оставляет младшего снова задыхаться, стараться как можно тише, чтобы никто не услышал. Снова. Снова этот нож по органам режет вдоль и поперек сотни раз, заставляя согнуться на полу, хватаясь за живот. -Я…Я не х-хотел- шепчет сам себе Мин, сжимая толстовку до побеления костяшек.

***

Уже глубокая ночь, Мин не рыдает, снова просто сидит на балконе, не важно, что на улице минус и сильный ветер, а он в одной толстовке с штанами, да кого это вообще сейчас волнует? Наверняка людей, которые вышли за очередной бутылкой алкоголя, но не Юнги. Ещё один способ забыть про проблемы- это как раз постоянно пить, что и приводит к алкоголизму. Юн пьет уже около двух часов, на балконе стоит довольно большое для одного человека количество банок от пива, но и останавливаться он не хочет, через несколько часов в универ, он пойдет, потому что не хочет оставаться в этом доме как можно дольше. О чем он думает сейчас? Да ни о чем в прочем. Единственная мысль которая не покидает его голову, так это то, что его правда полюбили, а он проебал это всего за пару недель, то, что не сберёг и даже не попытался измениться, чтобы избавить от проблем и себя и Чона. В таком темпе он провел оставшееся время, пока не пришлось подняться, чтобы переодеться в джинсы и сложить несколько тетрадей в рюкзак, направляясь «учиться». Пьян ли он? Уже не совсем, скажем так, немного, но единственное что его выдает это запах сильнейшего перегара. Он пил одну банку все эти несколько часов, растягивая. При входе он встретился с Чоном, сталкиваясь взглядом, сразу отворачиваясь и замедляя шаг, чтобы тот прошел вперёд. Кажется, что старшему абсолютно все равно, но это далеко не так. Помните его последние слова? «Я люблю тебя». Он не отказался от этого, все ещё любит и очень хочет поговорить, вернуться, чтобы было как раньше, но стоит ли это того? Он не знает, прокручивает все варианты в голове, пробует все возможные исходы, и самым лучшим будет, как он считает, если они продолжат жизнь отдельно друг от друга. Но правда ли это правильное решение? Чон вздыхает, с поникшей головой идя в аудиторию. «Блять. У нас совмещённая лекция с их группой» — проносится в голове обоих, ну, думают, ничего, посидят.

***

Мина встретил не очень доброжелательный студент из их группы- Уджин. И это блять, очень плохо. Он не часто кого-то задирал, но был ярым гомофобом, да и в целом придурком, и так сложилось, что он узнал о отношениях Юнги. Бывших отношениях. -Юнги, Юнги, я думал ты нормальный, а ты вон, в педики записался- скалится, подходя ближе- а я человек добрый, помогу тебе с этой проблемой, хочешь? Я знаю что хочешь, грустный ходишь, хотя оно и понятно. Ребята- он оборачивается, подзывая своих приятелей рукой- мне кажется, нужно проявить милосердие. Делайте, как умеете. Мин даже понять ничего не успел, как его схватили под обе руки, отводя в подсобку, где обычно сидят уборщицы. -Отпустите меня! — вырывается, зыркая глазами в разные стороны, но ему лишь затыкают рот ладонью. Он вспоминает все те фильмы, в которых возлюбленные, как рыцари, спасали тех, кто в беде, но мы ведь не в фильме? Нет, потому Чон уже сидит в аудитории, думая, что младший просто не захотел идти. Юнги страшно. Первый удар приходится по щеке, раздирая скулу. Мин отшатывается, ударяясь головой о стену, падая, слышит весёлый смех сверху. Его избивают не в первый раз, но почти ни разу не трогали здесь, и вот опять эти удары в живот, выворачивание рук и синяки на лице. Он уже не сопротивляется, их двое, так они ещё и крупнее, будет хуже если он попытается что-то сделать. Они бьют не жалея, в полную силу, не заботясь даже о том, что тот попросту может умереть из-за задетых органов.Младший закрывает лицо руками, пока лежит на полу и кашляет от сильных пинков ногами в область живота и ног, терпя издевательства. Его одежда грязная, повсюду следы от кроссовок, их нет, пожалуй, только на спине, потому как она была возле стены. Он снова роняет слезы, зажмуриваясь. Для всех он просто упал, не выспался, не успел поесть. Банально? Да, но все верят, потому что никому не нужны чужие проблемы, никто не хочет помогать. «Если сказал, значит, так и есть?», Сами верят в ложь, о которой знают- глупцы. -С него хватит, Юнхо, пошли- в помутневшем сознании послышался чужой голос, все закончилось, он может дышать. -Надеюсь ты станешь нормальным, пидор- с ненавистью выплевывает, уходя в аудиторию к остальным, оставляя Юнги на холодном полу в темном помещении с гематомами по всему телу и разбитыми скулами.

«Почему я?»

Мин дышит рвано, жадно глотая воздух кусками. До ломоты болят лёгкие, трясутся руки. Парень сжимает волосы, тянет, разлохмачивая, заставляя себя хотя бы сесть, держась за живот. Везде будто остриём копья протыкает изнутри, засыпая солью заживо, перекрывая доступ к кислороду. -Привык. Ничего. Синяки пройдут. Ахах, да- Юнги усмехается горько, шипя, когда губа с засохшей кровью трескается, отдавая новую порцию боли. Он касается ранки пальцами, убирая капельку подступившей жидкости, облизывая кончик пальца. «Соленая» — говорит, будто не знал. Ему стоило больших усилий чтобы подняться и до конца лекции привести себя в порядок и сделать вид, что ему вовсе не больно дышать и ходить. Их следующая лекция в том же кабинете, что и первая, поэтому мин уже стоит тут, облокотившись головой о дверь и прикрыв глаза, держит руки в карманах. Из помещения выходил только старший курс и побитое лицо парня естественно не ушло от внимания Хосока. Старший хватает того за запястье, которое сразу начинает болеть, и тащит в отдаленное от людей место, прислоняя к стене. -Что-то хотел? — его руки по прежнему в кармане толстовки, но взгляд? Что с ним? Он не такой, он, блять, не такой. Слишком темный, пустой, ледяной. На такого Юнги очень сложно смотреть, почти невыносимо. -Что с тобой? -Мы расстались, Чон, тебя это больше не касается- он смотрит в самую душу, пытаясь уйти, но его снова останавливают, прижимая плечо рукой к поверхности. -Касается- выпаливает старший, сжимая плечо крепче. -Мне повторить ещё раз? Мы расстались по твоей инициативе и по моей вине. Тебе не стоит больше беспокоиться обо мне. Будь счастлив, Чон Хосок и пока- младший грустно улыбается, убирая теплую руку и уходит. Уходит домой, потому что ему сейчас нужно домой, прямо сейчас, иначе он разрыдается здесь. Чон смотрит удаляющемуся парню вслед, бьёт кулаком в стену, на костяшках которого наверняка останутся синяки, касается лбом, смаргивая подступившую влагу. «Сука, Мин Юнги, что ты с собой сделал?» Забегая в дом, он облокачивается о закрытую дверь спиной, выдыхая с закрытыми глазами, задирает рукава, снова смотря на исполосованную руку, идёт на кухню. «Как я мог не подумать о том, что он тоже там. Придурок. Неужели не понятно, что ты не должен создавать ему проблем и тратить его время. Идиот» Он тянет себя за волосы, кривя лицо от боли, выдвигая ящик кухонного стола и доставая самый острый нож. «Левой не удобно» Правая рука ещё была белой, без единой царапины или синяка. «Он больше не должен тебя видеть» — глубокая рана на венах, не достающая до них и тонкая струйка крови, стекающая до локтя вниз, капая и разбиваясь о кафельный пол. «Исчезни из его жизни» — ещё три, за ними десять.        Один раз? Просто попробовать? Не ври. Ты умер внутри, и стремишься убить снаружи. Ты живёшь подобно больному ханахаки, только его убивает любовь и цветы, а тебя собственные терзания.        Мин «рисует» на руках ножом, вырезает смайлики счастья поверх открытых и широких порезов, они в ширину миллиметра три, если не больше. Он улыбался и плакал, смотря на трясущиеся руки, из которых выпало острие.

псих.

Судорожный выдох и перевязанная рука. Он не знает в какой момент перестал существовать как человек, оставаясь оболочкой с мозгом. Обе руки изрезаны и заживут не скоро, а какая разница? Да насрать ему на это, как и всем остальным, одежда все скроет. В кармане вибрирует телефон, раздражая и до того болящую голову студента.

Джин

-Что такое? — делает бодрым голос, попутно проделывая те же действия что и в прошлый раз. -Поехали на море, и Чона с собой прихвати. Я хоть отдохну, надоело тут сидеть и тухнуть по этому придурку Джуну. -Нет, прости, я не могу. Езжай один, так куда лучше, чем если ты будешь смотреть на парочку. Да и домашки много, я же не ходил Бог знает сколько. С той стороны послышался разочарованный вздох и несколько секунд молчания. -Ладно, уеду на недельку, буду звонить, братик, жди- посмеивается старший, прощаясь. -Хорошо, пока, удачно отдохнуть.

звонок сброшен

***

Мин снова ничего не ел, только выпил стакан воды и этого мерзкого для него кофе без сахара, от чего начал болеть живот и стало тошнить, как он и думал. Он немного похудел, что пока не так сильно видно, но вот кожа, она стала бледнее, глаза красные от слез и ночи без сна, а под ними темные круги. Сняв с себя толстовку он нашел лёд, прикладывая к животу, синяки на нем уже покраснели и немного опухли, как и на руках с ногами. Везде болит и горит огнем, никакие мази уже не помогут, да и хуй бы с ним, думает, льдом обойдется.        Хосок не лучше и единственное чем он отличается, так это тем, что хотя бы ест и спит. Ему больно также, он никогда не дорожил кем-то всерьез, не знает что это и как исправить, не понимает. Все царапает когтями, выворачивая наружу, ломает кости, не давая срастись. В голове роем летают мысли, и все об одном Мин Юнги.

больно.

они ведь чем-то похожи.

оба излучают любовь, но не знают как поставить правильно деталь.

Может, все же удастся правильно шестерёнку поставить, чтобы заработал механизм?

И я не жалею о том, что тогда подошёл.

***

Как я и говорил, Джун уехал в другой конец города, поближе к природе, пока младшего не было дома, заехал забрать вещи и уехал прочь, с ящиком светлого пива, к берегу моря, сняв небольшой домик возле пляжа. Вы думаете они встретятся там? Нет, не встретятся, ну, как сказать, Джун увидит его, но не подойдёт, прекрасно понимает что поступил как мудак и Джину нужно время остыть. Он ценит свою принцессу и лучше уж так, чем если он его бросит в порыве эмоций, а не решит это до того момента, пока не напишет или не позвонит сам. Ему одиноко и пусто без младшего, но нужно учиться на ошибках, так? И пусть они могут расстаться, это можно понять. Бархатная коробочка сиреневого цвета- любимый цвет Джина, по прежнему лежит в кармане, дожидаясь своего часа. Он наденет это кольцо только на палец младшего. Ни на чье больше, он не сможет полюбить кого-то ещё, прекрасно понимает, что ему нужна только эта порой капризная принцесса. Сегодня годовщина, жаль что они не отметят ее вместе, как хотели, только по-отдельности, в двухстах метрах друг от друга: Джун на крыльце домика с бутылкой вина «Brunello di Montalcino» — его тоже очень любит Ким, смотрящий на парня, который сидит на берегу возле моря, перебирая руками песок, скорее всего с такой же бутылкой. «С годовщиной, Джин»

«С годовщиной, Джун»

одна мысль на двоих и…

«Я люблю тебя»

Шепотом, почти одними губами тает на устах обоих, проникая в сердце, разливается теплым дымом с запахом карамели. Джин пока не готов простить и поговорить со старшим, не находит слов, чтобы объяснить чего он хочет, собственно, как и сам Джун. У них один закат на двоих. Один день на двоих. Но абсолютно далёкие друг от друга кровати, правая и левая части которых пустуют. Ким наводит камеру телефона, фотографируя Джина рядом с закатом, на память, хочет распечатать и вставить в альбом, о котором младший ещё не знает.

***

«Черт, пиво закончилось, придется идти в магаз, сука» Он снова пьет, голова раскалывается, в квартире то тут то там стоят или даже валяются бутылки и банки от различных напитков, но он не останавливается, не хочет. Уже довольно поздно, для того, чтобы его кто-то увидел из знакомых, потому потеть в толстовке он не видит смысла, набрасывая черную футболку. Футболку Хосока. Блять. Нет. Он сразу откидывает ее в самый дальний угол, находя другую и выходит на улицу. Он только недавно снял бинт с руки, поэтому сейчас на его руках красуются мерзкие для других раны. Как он и ожидал, никого нет, почти никого. «Твою мать, опять он, кто куда, а я по съебам, не дай бог опять пристанет, я уже не придумаю оправданий. Вот кто меня за яйца тянул футболку одевать. Вот придурок» Проклинает себя младший, уходя вправо, но это было даже как-то глупо с одной стороны, Чон не тупой, ещё и подвыпивший немного, направляется к парню, вставая напротив. -Руки, дай посмотрю- он смотрит грозно, но его беспокойство сильнее, выдает с потрохами. Мин молчит, не двигаясь, думает что тот просто уйдет, но нет. -Юнги. Руки. Быстро -Мне повторить ещё раз? — складывает руки на груди, с «ненавистью» смотря в глаза напротив. -Хорошо, раз не хочешь, я сам посмотрю. Будешь сопротивляться, будет хуже. Ладно, будет честны, Чон не немного пьян, он, блять, пьяный пиздец. Он выпил столько, чтобы мог ходить как трезвый, а мыслить он здраво не может, поэтому и «угрожает», скалится, резко хватает за руки, поворачивая на себя, не смотря на парня, который отчаянно пытается выбраться и уже чуть не плачет. -Что это, ещё раз спрашиваю? Он снова кричит, выбивая из Мина остатки сил, чтобы не боятся его и не заплакать. -Отпусти меня- он не выдирается, опускает голову, сжимает пальцы, ногтями впиваясь в ладони и давая свободу солёным каплям, шепчет умоляюще, не хочет выдавать дрожащий голос от страха. -Юнги… Ты плачешь? — Хосок ослабляет хватку, ещё с большим страхом поднимает лицо того одной рукой. Тот все ещё смотрит в пол, плача тихо, иногда шмыгая носом. Старший убирает обе руки, дотрагиваясь ими до чужих щек, чтобы убрать влагу, но от него сразу отошли на несколько шагов назад. -Что такое? — недоумевает от такой реакции. -Хосок. Ты бросил меня. Бросил. Так прекрати трогать меня, говорить со мной, волноваться за меня, тебе не нужно все это делать. Я разве достоин твоего внимания? Нет. Пожалуйста, Чон, не подходи ко мне больше. Юнги обходит его, направляясь все же за тем, за чем шел в магазин. -Юнги…? — Хосок озирается по сторонам, но того уже след простыл. -Хорошо, может ты и прав. Прости Юн-и, я больше не буду- улыбается сквозь боль, слизывая соленые капельки с края губ, уходя снова в пустующий дом.        Прав ли Хосок в своих действиях? И сам не знает, просто делает так, как чувствует. Он думает о том, стоит ли ему в последний раз подойти и все же поговорить, и даже, может, вернуть все?

через месяц

Прошел целый месяц, мать его месяц. Джин все же решился на разговор,он очень соскучился по старшему. По его улыбке с ямочками, теплым и большим рукам и глупой привычке сдирать на себя одеяло, ворча что-то во сне. Он позвонил ему ровно через месяц после ссоры, он наконец готов.

разговор

«Господи хоть бы не накосячить» — Джун выдыхает, нажимая «принять» -Да? -Джууун- младший тянет сладко, ясно что соскучился, и возможно простил, но не точно. Старший от такого «Джууун» поплыл, улетел и не вернулся, обмяк как школьник перед первой любовью. -Я готов поговорить, когда мы можем встретиться? — не озвученым так и остаётся «я скучаю», потом скажет, да и момент подходящий будет. -Давай сегодня вечером там же, где всегда отмечаем годовщины, ладно? — он вертит в руках коробочку, ладони потеют из-за нервов, потому что это именно тот день, когда он хочет сделать ему предложение, если все закончится хорошо. Младший молчит какое-то время, заставляя искусать губы до крови, и в конце концов выдает «хорошо, сегодня в семь там. До встречи», а сам бросая трубку визжит как умалишенный, выбирая в чем пойти. Честно? Он пока не простил, посмотрит что изменится после разговора и тогда да, извинения приняты.

***

Юнги и Хосок… Ох, с ними совсем плохо. Юнги продолжает винить себя во всех смертных грехах, нанося все новые и новые порезы поверх шрамов, его почти каждый день избивают, но плачет ли он? Нет, кажется, больше нет смысла даже в этом. Он рассказал брату о том, что расстался с Чоном, но на все вопросы почему он вечно в толстовках, ведь на улице жара, он отвечал абсолютно банальным «холодно». Он стал ещё бледнее, чем раньше, сильно сбросил в весе, где-то килограмм пять, если не больше, почти не спит, только когда просто падает и отключается. никого не впускает домой, там везде уже давно темно и в каждой комнате на полу, столах, кровати, диване- везде пустые склянки и железные банки. Он не хочет и не будет это убирать, а зачем? Все равно один живёт, ему и так хорошо. А правда ли хорошо? Нет конечно. Он начал курить, слышал, что тоже помогает расслабиться, каждый вечер жжет сигареты о собственные руки, оставляет ожоги и бросает окурки на балконе, глотая едкий дым и слизывая горечь с губ. Старший перестал к нему подходить и обращать внимания, будто никогда и не знал про какого-то парня с младшего курса. Что ж… Мин искренне рад, что видит как тот улыбается рядом с каким-то парнем, пока самого выворачивает и выкручивает тень боли, стоящая рядом. Хосок только делает вид, что ему все равно, это не так. Он почти всегда видит младшего одного, в темных углах университета, там, куда никто не заходит, видит его сидящего на полу с алкоголем и капюшоном на голове. А про парня рядом с ним… Чону похуй на него, как на предмет симпатии, это его друг, просто друг. Он не знает почему Минхо к нему подошёл, но как понял Хосок, парень новенький, и просто хочет завести друзей.

flashback

-Эй, Хорс, почему ты все время смотришь на того парня? Он кажется мне ненормальным- ах да, Минхо же не знает, его нельзя винить в таком мнении о Мине. -Да так, просто, ничего важного, пойдем, я голодный, потом как нибудь расскажу кто это. Чон тяжело вздыхает, ещё раз оборачиваясь на младшего, уходит.

end flashback

Думаете порезы, алкоголь и сигареты это все, на что способен разум Мина сейчас? Нет, к огромному сожалению. «Да похуй, мне уже и правда нечего терять, я один» Друзья бросили его, потому что ему было плохо, потому что он долго не ходил с ними никуда. Просто забыли, вот и все. «Что до Джина, у него своя жизнь, вон парень скоро предложение сделает, и меня для него не будет» «У Чона новый парень, я ему незачем» «А больше у меня никого не было, я всех потерял» «Пожалуй это единственное, что сделает меня счастливым на какое-то время» Догадались? Наркотики. Не сильные, для первого раза. Как он их достал? Был номер знакомого, который начал продавать, но за полное молчание о том, кто он. Мин встретился с ним часа в три ночи в отдаленном углу города под мостом, забирая свёрток, под видом презерватива. «Нихуя ты у мамы инженер» -Если что, звони, тебе понравится- мужчина улыбнулся ему, уходя.

***

-Как он говорил там делать? Сделать дорожки и вдыхать? Странные они. Ладно. Парень вздыхает, делая все так, как ему говорили, дорожки кредитной картой, трубочку из бумажки, вдыхает. Сказали, что зависимости от первого раза может не быть, так что если ему не понравится, что маловероятно, он может отбросить эту идею. Через несколько минут в голову ударило цветами. Все стало ярче чем обычно, и появился Чон, такой же цветной и счастливый, Юнги улыбался широко, прыгая в его раскрытые объятия, смеясь. На деле же обнимал вешалку у входа и выглядел как психически больной. Его зрачки расширились, как и сами глаза, он качался с этой вешалкой из стороны в сторону, шепча что-то вроде «ты такой красивый, прямо как скитлс». Отпускать начало только через пол часа, преображаясь снова в тусклые безжизненные цвета, хочется ещё, хочется чтобы так было всегда, без перерыва, хочется всегда чувствовать эту эйфорию в теле, чтобы перед глазами мебель скакала, а он с ней. Но пока стоит остановиться. Терпеть эту серость и черноту вокруг. «Он меня бросил, но появляется даже здесь». Мин смеётся истерически, уходя на балкон, чтобы скурить оставшиеся три сигареты.

***

Чон чувствует, что что-то не так, что всё идёт не так, неправильно. Но не может понять что именно. Это незнание абсолютно каждого ответа на его вопросы убивает быстрее, чем если бы ему прострелили голову. Он тысячу раз хотел сказать "прости". Он сотню раз напивался и хотел позвонить. Он десять раз сталкивал с себя других. И лишь одному человеку он скажет

люблю