Стать королем

Мерлин некоторое время не отвечал, не в силах ничего сделать, кроме как уставиться на него. После долгого мгновения потрясенного и недоверчивого молчания он не смог сдержать слегка истерического смеха, который клокотал у него в горле. Начав смеяться, он обнаружил, что не может остановиться. Он смеялся до тех пор, пока на глазах у него не выступили слезы, и он согнулся пополам, держась за живот, а Герунд смотрел на него так, словно боялся за его рассудок, но не мог взять себя в руки. Это было уже слишком, слишком. — Я могу быть кем угодно, Герунд, — выдохнул он, вытирая слезящиеся глаза, — но я не принц. И уж, конечно, не король. — Мерлин, — мягко начал Герунд, наклоняясь вперед и внимательно глядя на него, продолжил. — Я знаю, что это сложно вам принять… — О нет, — резко перебил его Мерлин, все еще теряя истерической нотки в голосе. — Нет, когда мне сказали, что я Повелитель Драконов, мне казалось это было слишком. Потом мне сказали, что я Эмрис, и это выглядело как шутка. Потом мне сказали, что я стану самым могущественным колдуном, который когда-либо существовал, — в это совершенно невозможно было поверить. И затем мне сообщили, что я наделен судьбой, которая повлияет на всю страну, это было очень тяжело. Но это? Это безумие. Он обнаружил, что уже поднялся на ноги и сейчас яростно шагает по периметру палатки, потому что слишком взволнован, чтобы сидеть спокойно. Он почти не обратил внимания на ошеломленный, почти благоговейный взгляд Герунда, когда ему открылось, что он — Эмрис; за эти годы он так привык к этому имени, что часто забывал, что он должен быть легендой, историей, пророчеством, а не реальным человеком. Еще через мгновение маг стряхнул оцепенение и встал перед Мерлином. — Картис уже почти месяц как остался без лидера, — в его голосе прозвучала легкая тревога. — Люди начинают беспокоиться. Дворяне начинают соперничать за поддержку, и это не займет много времени, прежде чем они получат ее. На свободный трон люди спешат усадить власть, претендовать на корону между собой. Совет пока справляется, но даже они отчаянно спешат выбрать лидера. Бои могут начаться в любой день. Единственная причина, по которой это еще не произошло, — надежда, что мы сможем найти вас, единственного человека, имеющего прямое право на трон. — Мое право на трон никогда не будет законным, — запальчиво вскричал Мерлин, цепляясь за то, что было источником стыда большую часть его жизни, но теперь, казалось, стало его спасительной милостью. — Я ублюдок. Я родился вне брака с крестьянкой из другого королевства. Мои притязания никогда не будут иметь силу! — Ваше происхождение подтверждается, вне всякого сомнения, способностями, которые вы унаследовали от своего отца, — возразил Герунд. — Одного этого достаточно, чтобы узаконить ваши притязания на трон в глазах если не совета, то народа. — Я не Король! — воскликнул Мерлин, повернувшись к Герунду с едва скрываемым страхом на лице. — Я слуга короля, и притом посредственный! Я целыми днями застилаю постели, стираю и… и чищу конюшни, не подписываю договоров и не веду дел с дворянами. Я ничего не знаю о государственных делах. Я никогда ничем не мог управлять. Королевство обречено быть уничтожено из-за полной некомпетентности, если я займу трон. — Но королевство почти наверняка падет, если вы этого не сделаете, — яростно сказал Герунд. Это заставило Мерлина замолчать, как и напористый огонь, вспыхнувший теперь в глазах мага. — Картису грозит развалиться, Мерлин. Без явного наследника королевство погрузится в хаос и анархию. К тому времени, когда кто-то, наконец, захватит трон и сумеет удержать его, может не остаться королевства, чтобы править им. Вы нужны нам, Мерлин. Только с вами этому суждено закончиться мирно. Не в силах унять дрожь, Мерлин вновь опустился в кресло. Он уронил голову на руки, пытаясь медленно и глубоко дышать, чтобы не задохнуться. Этого не могло быть, просто не могло быть. Как будто у него и так на плечах слишком мало ответственности! Его жизнь и так достаточно сложная, и это последнее, что ему сейчас было нужно. Он почувствовал, как рука Герунда легла ему на плечо, но этот жест не показался ему таким утешительным, каким, вероятно, должен был быть. — Это потрясающе, Мерлин, — сказал Герунд более мягко. — Я знал, что так и будет. Тем более в свете вашего незнания своего наследия. Я возлагаю на вас эту огромную ответственность без предупреждения. Поверьте, я никогда не попросил бы вас об этом, если бы ситуация не была серьезной. Мерлин кивнул, обхватив голову руками. Мерлин осознавал опасность королевства лишенного лидера, как бы ему этого не хотелось. Когда Сенред был убит, Эскетия пришла в смятение, раздираемая фракциями, военачальниками, честолюбивыми аристократами и внешними силами, желавшими присвоить ее себе. В течение нескольких коротких недель на троне сидело несколько человек, и все они были либо свергнуты, либо убиты в течение нескольких дней после коронации. Когда Лот, наконец, занял трон и удержал его, это мало могло успокоить народ. Стабильность еще не вернулась на эту землю, даже четыре года спустя. Королевство все еще было бедным и беззащитным, чем ранее, народ был сирым, беспокойным и уязвимым по сей день. Смерть монарха имела долговременные последствия для королевства, даже когда у него появился наследник. Без престолонаследника ущерб может быть необратимым. — Я знаю, что вам понадобится некоторое время, чтобы смириться с услышанным и принять решение, — сказал Герунд. Мерлин удивленно взглянул на него, что вызвало легкую улыбку мага. — Это все равно ваше решение, Мерлин. Я не стану винить вас, если откажетесь, и не стану упрашивать идти со мной. В любом случае, каким бы не было ваше решение, я хочу, чтобы вы приняли его самостоятельно, без постороннего давления. Маг сунул руку в карман плаща и вытащив из него кольцо, протянул его Мерлину. — В Картисе вам всегда будут рады. И ваше требование останется в силе. Мерлин дрожащей рукой принял кольцо. Это было кольцо с сигилом, украшенное королевской печатью Картиса. Оно явно изготовлено с помощью магии, уж слишком тонкое и детализированное, чтобы быть выкованным вручную, независимо от того, насколько искусен мастер. Два маленьких дракона обвили друг друга, каждый с детально прорисованной чешуей, отчетливой и блестящей, и с замысловатым пламенем ревевшим из их ртов, окружая группу в венке огня. Повертев кольцо в руках, Мерлин ощутил дрожь узнавания, более сильную, чем при виде герба на плаще Герунда. Вздрогнув, Мерлин вдруг заметил на месте внутренней часть палатки Герунда образ своей матери, молодой и улыбающейся, с точно таким же кольцом на шнурке вокруг шеи. От шока он чуть не выронил кольцо. Его мать носила его на шее много лет, сколько он себя помнил. Однажды, когда ему было десять лет, она сняла его и больше не надевала. После этого Мерлин его никогда не видел, а позже и вовсе позабыл о нем. Подняв глаза, Мерлин понял, что Герунд вышел из палатки, пока он изучал сигиллу, вероятно, чтобы дать ему время спокойно все обдумать. Мерлин пытался думать, он действительно пытался, но его мысли кружились так быстро, что он, казалось, не мог ни за что ухватиться. Пульсирующая боль, растущая в левом виске, только усугубляла состояние. Стремясь размышлять ясно, он сосредоточил взгляд на кольце, которое придавалось реальности происходящему. Кольцо и память о нем означали, что он больше не может притворяться, будто это просто сон, от которого он может проснуться, или какая-то замысловатая шутка. Такое же кольцо было его матери. На ее кольце изображен был герб, на котором имелась королевская печать Картиса. Такие кольца ковались только для членов королевской семьи, и никому, кроме них, никогда не разрешалось иметь подобные. И все же у его матери такое было. Без сомнения, Балинор отдал его перед отъездом, как то, что оставило бы память о нем. Может, он даже попросил ее сохранять кольцо для него, заявив, что вернется к ней, когда это станет безопасно. Почему-то Мерлин сомневался, что Балинор рассказал Хунит о своем наследии или истинном значении кольца. Ранее не живя в большом городе, она, вероятно, никогда не видела кольца с сигилом и не знала их значения. Хунит уже много лет носила символ королевского статуса на потрепанной веревочке на шее, не имея ни малейшего представления. Но теперь Мерлин отчетливо помнил его и был уверен в его значении. Его отец был наследным принцем Картиса. И, очевидно, этот титул теперь достался ему. Мерлин прижал ладони к глазам, пока на небе не появились звезды. Принц Мерлин. Король Мерлин. — Он отрицательно покачал головой. Это звучало как-то неправильно. Королем был Артур, а не Мерлин. Мерлин обязан сопровождать и защищать короля, короля Былого и Грядущего, помогая ему полностью раскрыть свой потенциал. Где в его великой судьбе сказано, что Мерлин тоже должен стать королем? Нигде. Так не должно быть, это неверно. Ему подобает быть рядом с Артуром в Камелоте, а не править другим королевством в одиночку. Кроме того, Мерлин все еще с трудом осознавал, что существует королевство, где магия свободна, не говоря уже о перспективе править этим самым королевством. Но если он этого не сделает, то представлял, что может произойти. Мерлин видел, что переживает светское королевство, когда его жители сражаются между собой, и он с трудом мог представить себе разгром, если к этому добавить магию. Поля, опустошенные проклятиями, прочные строения, разрушенные одним заклинанием, невообразимая резня в масштабах, на которые не мог надеяться ни один светский человек. Картис мог уничтожить себя изнутри. Если Мерлин не займет трон, королевство, которое, по-видимому, принадлежало ему по праву рождения, вполне может пасть. Позволит ли ему совесть спокойно жить после такого? Неужели он действительно повернется спиной к целому королевству только, чтобы остаться рядом с Артуром? Артур был его судьбой, долг Мерлина — защищать его. Он знал это много лет, с тех пор, как впервые ступил на землю Камелота, но мог ли он оставить весь Картис ради одного человека, несмотря на великие знамения своей судьбы? Больше всего на свете, не говоря уже о судьбах и первородстве, Мерлин знал, что ему страшно, как никогда в жизни. У него были годы, чтобы смириться со своей магией и ответственностью защищать Артура любой ценой, и он знал, что это в его силах. Имея такое могущество и будучи преданным своему делу, он с радостью отдал бы жизнь за своего друга и своего Короля, но это уже совсем другое. Мало того, что ему предстояло оставить друзей и дом позади, так еще и править целым королевством. Он встанет на место Артура. Мерлин лучше, чем кто-либо другой, понимал, насколько трудна эта работа; он достаточно нагляделся на борьбу Артура, чтобы знать, как сильно будет давление для большинства людей, чтобы справиться. Даже Артур падал под тяжестью своей ответственности, и Мерлин был тем, кто поддерживал его словами мудрости и убежденности. Мерлин не думал, что сможет вынести подобное, особенно без поддержки друзей. Он не способен на такое. Править королевством было за пределами его опыта. Это может сломить его. Мерлин крепко зажмурился и старался подавить страх и беспокойство, спрятав их подальше, чтобы они не затуманили его суждения по данному вопросу. У него достаточно практики; в его жизни все происходило слишком быстро, чтобы он мог позволить страху помешать тому, что ему нужно было сделать. У него часто не хватило времени остановиться и определить, что он чувствует по этому поводу, зная, что, он просто должен думать и действовать, прежде чем его эмоции могли одолеть его разум. Так и сейчас, он не мог позволить себе думать, когда на кону судьба, королевство и тысячи жизней. Он должен мыслить как Артур, как король. Что сделал бы Артур? Тяжело вздохнув, Мерлин потер пульсирующие виски. Он знал, что сделал бы Артур, конечно, знал. Для Артура люди всегда важнее самого себя. Потребности многих превыше потребностей одного. Он не мог допустить, чтобы тысячи людей подверглись опасности только ради того, чтобы он мог защитить Артура, эта мысль была бессознательной. Мерлину придется принять корону. Другого выхода не было. Камелот был силен. Артур тоже силен. Картис нуждается в нем гораздо больше, чем Камелот, и Мерлин отправится ему на помощь, какой бы пугающей ни казалась перспектива. Он покинет дом, друзей и все, что когда-либо знал, чтобы занять трон волшебного королевства. Была только одна проблема, которую нужно решить в первую очередь: рассказать обо этом Артуру. Одной такой мысли было достаточно, чтобы передумать. Он не мог ничего объяснить Артуру, не поведав всего. Страшнее, чем стать королем, только рассказать своему лучшему другу все, что он скрывал от него эти одиннадцать лет. Но у него нет выбора. Не было никакого способа обойти это, не тогда, когда он собирался пройти через это. Он не мог скрыть свои следы, как обычно, ложью, увертками и полуправдой; нет ни единого шанса, чтобы Артур не услышал о новом короле Картиса. И Артур знал, что Картис — волшебное королевство, которым правит семья волшебников. Даже если он не скажет правды, Артур все равно узнает. И как лучший друг, Артур, заслуживает услышать все от него. Мерлин резко встал и расправил плечи. Сейчас или никогда. Если бы он задержался еще немного, то отговорил бы себя. Пересекая палатку и после секундного колебания, он заставил себя откинуть полог. Он был поражен обычными шумами лагеря: шелест ткани и звон кольчуги, потрескивание костра и низкий шепотом голосов, которые были заглушены заклинанием тишины Герунда. Пока Мерлин и Герунд разговаривали, Персиваль присоединился к Талии, Мордреду и Гвейну у костра, но Артур, Леон и Элиан все еще стояли рядом с лошадьми, ведь их подозрения еще не рассеялись. Артур теребил ремни седла, наблюдая за разговором Герунда и Тибальтом на другом конце лагеря, что он делал крайне редко, в моменты, когда был чем-то озабочен. Пока Мерлин наблюдал, Артур бросил быстрый взгляд в сторону палатки, как будто периодически оглядывался и почти не заметил, что на этот раз из нее вышел человек. Стараясь не дать сердцу бешено выскочить из груди, Мерлин жестом пригласил Артура присоединиться. Артур кивнул и что-то сказал Леону, прежде чем побежать к палатке. Мерлин отступил назад, пропуская Артура внутрь шатра, снова закрывая за собой полог. Глушащее заклинание все еще действовало, мгновенно перекрыв окружающий шум лагеря, когда полог закрылся, и Мерлин не был уверен, стоит ли быть благодарным за это; с одной стороны, если Артур захочет кричать и злиться на него, то он сможет сделать это, не привлекая к ним внимания. С другой стороны, очевидное отсутствие звуков из внешнего мира, казалось, заставило Артура насторожиться, как только он вошел, будто почувствовал угрозу еще до того, как она начались. Осторожно оглядывая шатер по периметру, Артур повернулся и ждал, когда Мерлин заговорит, но, как и Герунд, не мог найти слов, чтобы начать. Как он должен затронуть такую тему? Был ли способ сказать это так, чтобы прозвучавшее не казалось столь ужасным? — У тебя такой вид, будто ты увидел привидение, — сухо сказал Артур, подняв бровь. — Что сказал тот колдун, что ты так побелел? Мерлин провел рукой по волосам, пытаясь решить, с чего начать, какое откровение прозвучало бы менее шокирующим. — Ты помнишь Балинора? — наконец спросил он. Артур смущенно поморщился. — Повелитель Драконов, за которым мы охотились, верно? — спросил он, недоумевая, какое это имеет отношение к разговору. Мерлин молча кивнул. — Да, я его помню. Почему ты спрашиваешь? Мерлин глубоко, прерывисто вздохнул. — Он был моим отцом. Артур на мгновение уставился на него, а потом рассмеялся. — Да ладно, Мерлин, — усмехнулся он. — Это просто смешно. Я говорил тебе, что магам ни в чем нельзя доверять. Неужели ты ему веришь? — Это не то, что он сказал мне, Артур. Я уже знал это, — признался он. Артур перестал смеяться и посмотрел на него пристальнее, пытаясь понять, серьезен ли его слуга. Когда он понял, что друг не шутит, его лицо омрачилось. — Ты же говорил мне, что никогда не знал своего отца, — прорычал он более чем сердито. — Я и не знал! — быстро ответил Мерлин. — По крайней мере, когда мы говорили об этом, я ничего о нем не знал. Тогда у меня даже имени его не было. О Балиноре я узнал значительно позже. Гаюс сказал мне, что он был моим отцом в ночь перед тем, как мы поехали за ним. Оказывается, он тоже не знал обо мне. Он даже не знал, что у него есть сын. Артур обернулся и крепко вцепился в край шаткого стола. — И тебе не пришло в голову упомянуть об этом? — рявкнул он через плечо. — Я знал, что с тобой было что-то не так во время той поездки, но ты отмахнулся от меня, сказав, что беспокоишься о Камелоте. Почему ты просто не рассказал мне? — Твой отец выслеживал и убивал Повелителей Драконов, Артур, — заметил Мерлин, его тон был немного резче, чем он хотел. Он сделал сознательное усилие, чтобы смягчить свой голос, прежде чем заговорить снова, чтобы звучать менее обвинительно. — Как ты думаешь, что бы он сделал, если бы узнал? Артур повернулся и посмотрел на него недоверчиво и обиженно. — Ты думаешь, я бы ему сказал? Выдал бы тебя своему отцу? — требовательно спросил он. — Неужели ты действительно обо мне такого мнения? Мерлин, я знаю лучше, чем кто-либо другой, что сын не повинен в грехах отца. У тебя не больше власти над тем, кем или чем был твой отец, чем у меня. Почему я должен был выдать тебя за это? Мерлин чуть не зарычал от разочарования; он не рассчитывал, что разговор так осложнится из-за полного отсутствие у Артура магических знаний. — Артур, сила Повелителя Драконов передается по наследству, — сказал он, стараясь, чтобы его голос не дрогнул, когда он открыл то, что, возможно, было его самой большой тайной. Это знали только он, Гаюс, Балинор и очень недолго Ланселот. — Она передается сыну после смерти отца. Артуру потребовалась минута, чтобы понять, о чем говорит Мерлин, но момент зарождающегося понимания был на лицо. Глаза Артура расширились, и он невольно сделал шаг назад, его рука дернулась к рукояти меча. Мерлин поморщился, более обиженный, чем ожидал, реакцией, к которой, как ему казалось, он готовился давным-давно. — Мерлин, ты пытаешься сказать мне… что… что ты… — он запнулся, не в силах произнести ни слова. Мерлин кивнул, не зная, что еще делать. Артур повернулся, чтобы снова опереться на стол, опустив голову и сцепив локти. На минуту или две воцарилось напряженное молчание, пока Артур пытался осмыслить то, что ему сообщили, а Мерлин затаил дыхание, желая, чтобы это было худшее из того, что он должен был сказать. — Ты… ты Повелитель Драконов? — наконец прохрипел Артур. Мерлин колебался лишь секунду, прежде чем решительно отодвинуть страх на задворки сознания; его способности не были ничем постыдным, наоборот большая честь. Он являлся последним из древней и благородной семьи, и он полон решимости вести соответственно. Мерлин не станет прятаться перед своим лучшим другом. Он заставит отца гордиться им. Выпрямившись и высоко подняв голову, он ответил Артуру, когда тот повернулся к нему лицом, ожидая подтверждения: — Да, Артур, — твердо сказал он, позволив чуть-чуть своей магии проникнуть в его голос, сделав его более глубоким и повелительным, чем обычно. Он видел, что Артур уловил разницу в его голосе и позе, и это его смутило. — Я Повелитель Драконов. Последний Повелитель Драконов. — Великий Дракон, — внезапно сказал Артур, как будто это только что пришло ему в голову. — Я ведь не победил его, правда? Я был без сознания, а ты — нет. Ты был единственным, кто остался стоять после той атаки, а дракона нигде не было. Что ты сделал? — Я приказал ему прекратить атаку, — сказал Мерлин. — Улететь и никогда больше не нападать на Камелот. — И он просто слушал тебя? — спросил он скептически. — Он не может ослушаться меня, — в его голосе Мерлина звучала уверенность, и он видел, как Артур невольно вздрогнул от его нехарактерно внушительной ауры. Король провел рукой по лицу, стиснув челюсти, пока Мерлин не увидел сухожилия, выступающие на его шее с резким облегчением. Артур снова отвернулся, явно не в силах заставить себя взглянуть на слугу. Мерлин просто ждал, что его хозяин скажет что-нибудь, что угодно. — Ты сказал, что уже знаешь это, — наконец произнес Артур. — Ты уже много лет знаешь о Балиноре и о том, что он… Повелитель Драконов. Так что же этот маг хотел тебе сказать? И какое это имеет отношение к Балинору? — Что ты знаешь о королевстве Картис? — медленно спросил Мерлин, решив, что метод, который Герунд использовал с ним, вполне применим и здесь. Конечно, Артур знал о другом королевстве больше, чем он сам, так что Мерлину не нужно столько объяснять, чтобы донести суть. — Я знаю, что это королевство, где магия и колдовство не контролируются, — усмехнулся Артур. Мерлин с трудом сдерживался, чтобы не закатить глаза от презрения и невежества Артура; магия далеко не бесконтрольна в Картис. Только потому, что это было законно, не означало, что проклятия и чума свирепствовали на улицах. — И я знаю, что их королева недавно умерла, — продолжал Артур. — В данный момент они слабы и лишены лидера, у них нет наследника, который мог бы занять трон. К чему ты клонишь? — Ты знаешь что-нибудь еще о королевской семье? — Что сестра королевы Элеоноры Теанор правила до нее. Это все, что я знаю, — нетерпеливо отрезал Артур. — Какое это имеет отношение к делу, Мерлин? — Ты знаешь, что у Элеоноры и Теанора был младший брат? Судя по выражению лица, Артур этого не знал. Мерлин с трудом сглотнул, так как во рту у него пересохло. — Его звали Балинор. Артур понял смысл сказанного гораздо быстрее, чем Мерлин. Несколько секунд он в ужасе смотрел на него, открыв рот, что в любой другой ситуации выглядело бы комично. Как бы то ни было, у Мерлина не было и в мыслях, чтобы поиздеваться над своим хозяином. Он приготовился к взрыву. Артур наконец сумел закрыть рот, хотя это ничуть не уменьшило выражение ужаса, и сделал несколько глубоких, медленных вдохов, крепко зажмурив глаза. Когда он снова открыл их, то уже взял себя в руки и надел холодную, бесстрастную маску, которую часто примерял на дипломатические сходки. Однако при Мерлине он никогда не делал такого выражения лица. Это нервировало. — Сэр Герунд заманил нас сюда под видом нападения дракона, чтобы сообщить тебе о положении, ожидающем тебя в Картисе? — спросил Артур ледяным вежливым голосом. — Да, — выдохнул Мерлин, чувствуя, как слезы подступают к глазам, когда Артур твердо посмотрел через плечо Мерлина, отказываясь смотреть напрямую. Артур слегка кивнул и на секунду опустил глаза. Когда он снова поднял их, его самообладание было напряженным, как будто он пытался что-то сдержать и не очень преуспел в этом. — Прости меня, если я ошибаюсь, Мерлин, — начал он, и Мерлину показалось, что он уловил легчайший намек на дрожь в голосе хозяина, хотя тот по-прежнему не смотрел Мерлину в глаза, — но разве не принято в волшебных королевствах иметь мага во главе? Голос Артура слегка дрогнул на слове «маг», и Мерлин почувствовал, как у него образовался ком горле, не давая ответить должным образом. Мышца, подергивающаяся на челюсти Артура, напряжение в его голосе, слегка безумное сжатие и разжатие кулаков, то, как он был полон решимости смотреть на что угодно, только не на Мерлина; очевидное горе его короля, его судьбы, его лучшего друга, наконец, заставило появиться слезам на глазах Мерлина. Не в силах произнести ни звука, он зная, что его слез уже достаточно, он просто опустил взгляд. Артур больше ничего не говорил. Мерлин оставался на месте, не в силах заставить себя поднять глаза, в ужасе от мысли, что он может увидеть на лице Артура. Он крепко зажмурился от слез, которые не прекращались, предательски стекая по его лицу, как доказательство его преступлений. Звон кольчуги заставил Мерлина вскинуть голову как раз вовремя, чтобы увидеть Артура, шагающего к выходу. Он собирался уходить. Мерлину нужно все ему объяснить, рассказать ему все то, что он всегда хотел. Мерлин потянулся и положил руку на плечо Артура, чтобы остановить его. — Нет, подожди! Артур, пожалуйста, я… Что-то в Артуре оборвалось. Как только Мерлин коснулся его, он зарычал более угрожающе, чем Мерлин когда-либо слышал раньше. Развернувшись и сбросив руку Мерлина со своего плеча, собственная рука Артура в перчатке обернулась вокруг горла Мерлина и заставила его отступить. Задыхаясь от давления, Мерлин схватил его за запястье и в ужасе уставился на разъяренное лицо Артура. Однако под яростью он все еще видел боль, предательство и смятение, и не мог не чувствовать, что заслужил эту боль за все сделанное. Это не помешало ему дышать изо всех сил, рефлекторно дергая пальцы Артура в тщетной попытке ослабить хватку на шее. Он заглянул в глазах Мерлина и в тот момент, понял, что именно он делает. Рука ослабла и отпустила Мерлина. Тот тяжело опустился на колени, кашляя и хрипя, пока не заболел живот. К тому времени, когда дыхание восстановилось, Артур уже ушел. Мерлин мог лишь смотреть на полог палатки, слишком ошеломленный, чтобы чувствовать что-то, кроме потрясения. Потом обхватил руками ноги, он уткнулся лицом в колени и заплакал.