Чёрная слабость

В августе они провели провели пару дней на Северном море. Поехать предложил Макс — в городе было всё равно слишком жарко, поэтому они купили два билета на автобус до побережья. Потом неслись по трассе в компании пожилых и очень музыкальных свидетелей Иеговы, плыли на пароме (Йорга укачало, несмотря на лимонную карамель) и, наконец, ступили на Гельголанд. Выжженная больная земля отзывалась в сердце чем-то родным. Раньше на ней жили люди — язык нижнефризский, характерные височные кольца; остров цвёл, и вдохновленный красотой этих мест Гофман фон Фаллерслебен написал «Песнь немцев», ставшую основой национального гимна. Перед войной всех депортировали и построили ангар для подводных лодок и бункер с трехметровыми стенами… — вскрикивал в микрофон гид с сильным польским акцентом. Йорг отмечал вполуха все эти ужасы, глядя как Макс бредет по кромке обугленной красной скалы и спинывает камушки в море. Зеленое вблизи, у горизонта оно становилось почти фиолетовым. Ветер рвал из папки у гида листки, надувал мешками серые платья старух. — Самый мощный неядерный взрыв в истории человечества: более четырех тысяч боеголовок в апреле… Макс раскинул руки и лег на ветер. — …полигон для британских военных. С пятьдесят второго… Он стоял лицом к обрыву, на самом краю, обнимая весь мир. Йорг не знал, что способен на подобную скорость. За долю секунды он перенесся на десять метров от скученной группки — и схватил Макса за ворот косухи. Ветер тут же переменился. Гид заметил их и начал что-то про осторожность, но тут ему в глаз задуло соринку, и с громким «курва, пся крев!» он потерял всякий интерес к своим подопечным. Старухи выстроились в молитвенный клин и тонкими голосами затянули псалом. Тем вечером в сплошь дощатой гостинице, перестроенной, судя по запаху, из рыбного склада, Йорг спросил: почему ты это сделал, ведь ты мог упасть. Но я не упал, — улыбнулся Макс. — И я знал, что ты успеешь. Ну, если что. Йорг тогда еще пробурчал ему на ухо, что в лучшем случае успел бы сигануть следом, впрочем, как и всегда. В эту ночь им пришлось быть очень тихими; и всё равно одна из старух хитро подмигнула, когда назавтра в столовой они набирали себе на подносы охапки бурых водорослей и сэндвичи с крилем. Так Йорг понял, что синяки у Макса появляются в самых палевных странных местах. Например, на скуле или ребрах ладоней. Йорг не успевает поймать его — и прыгает следом. Как и раньше, как и всегда.

***

Мимо проплывают темные дома. Если дышать только ртом, то даже почти не тошнит. Йорг стряхивает с джинсов яблочные очистки. — И какой план? — Заныкаться поглубже и не вылезать до самого Форкецина, — серьезно говорит Макс, весь в каких-то опилках. — Чего? — улыбается Йорг. — Ты знаешь, что наш мусор отправляют туда?.. — Макс бьется на повороте об грязную стенку. — Эй! Не картошку везешь! Йорг смеется, а потом переспрашивает: — Правда, что ли? — Ну да. Еще в Гросцитен, но это из Гропиусштадта. Мне Бликса рассказывал. Он спец по помойной логистике. — А. И ты хочешь бежать в ГДР в этой… куче? — Ага, — Макс с сожалением откладывает пустую баночку из-под нутеллы. — Всего пара лет, потом Костолом про нас, наверно, забудет… — Макс. — А что ты еще предлагаешь? — сварливо морщится тот. — Ну, я не знаю. В конце концов, у них есть пятьсот с чем-то марок — лежат дома в жестяной коробке от чая под крайней паркетиной. Йорг пожимает плечами: — Купим ему новые барабаны. Я извинюсь. — Ну нет! — фыркает Макс. — Это вообще неспортивно. И я не хочу, это наш неприкосновенный запас! Йорг уже вдыхает поглубже, чтобы напомнить — именно из него они брали деньги на KISS, купили новый матрас, чашки с лютиками и ту жужжащую херь, когда от запаха его начинает мутить. В букете гниющей еды пробивается аромат настоявшихся памперсов. — Куда-то мы не туда едем, — Макс вертит головой. — Это Кройцберг! Улица немного светлеет, в нижних этажах домов всё чаще мелькают открытые бары и ночные турецкие лавки. — Походу… Смотри! — Йорг кивает на желто-синюю вывеску: — Там любимая жральня Яна, с фалафелем! — Да что ж такое, — сокрушается Макс. Вдруг грузовик сворачивает на узкую мощеную улочку. Тут же начинает трясти так, что Йорг прикусывает язык. Впереди — бетонный забор, за ним темнеет какое-то здание с высокой и тонкой трубой. Над воротами табличка пляшет в свете мигающего фонаря:

НОВГЛАВСПЕЦСАНАВТОТРАНС (и сыновья)

И Йорг уже привычно следом за Максом выпрыгивает на холодные камни.

***

— Чтобы я еще раз в жизни поверил этому… Бликсе, — ворчит Макс. — Ни за что. Верно говорят, на лжи далеко не уедешь. Ве-е… Йорг только улыбается. Сегодняшнее приключение уже кажется просто дурацким. Стоило же так себя накрутить! Через пару минут они будут дома. Вещи лучше до утра замотать в пластиковые мешки — те черные двухсотлитровые, в которых еще везли муляж трупа, точно не протекут. Потом — горячий душ и чай с мятой, и Йорг даже не уверен, что готов сегодня наблюдать Макса в лифчике (кстати, где он. Наверняка ведь тоже изгваздан)… — Черт! — шипит Макс, придерживая его за рукав. — Нас ждут. У самого их подъезда — с десяток высоких белоголовых парней галдят, курят, сплевывая на асфальт. Макс отступает под темную арку. — Ты думаешь, это… — Йорг выглядывает было из-за угла, но Макс с силой тянет назад: — Осторожно! И Йоргу не хочется спорить. Потому что в руке у одного из парней он успел заметить бейсбольную биту с натянутым дырявым носком. А это уже означает вендетту.

***

Дубовая дверь с гулом, медленно закрывается. Йорг лезет в карман за оставленным дома пропуском: — Добрый вечер, я в аппаратную. Седой билетер поднимает взгляд от журнала с кроссвордом: — Сегодня ж не твой день. Успеешь еще наработаться! — Да я забыл одну штуку, — Йорг машет рукой и щурится, изображая приступ мигрени. — Совсем уже… — Здрасьте, — говорит Макс и делает книксен. — Друг со мной. — Ну проходите, — старик поправляет очки, снова утыкаясь в свой кроссворд. Из-за дверей зала доносятся звуки стрельбы и девчоночий писк. Они бегом поднимаются по квадратной маленькой лестнице, почти винтовой. Лоснящийся красный ковер скользит под ногами. — Можно подумать, он бы так тебя не пустил, — негодует Макс. — Пусть бы только попробовал. Ночной портье, тоже мне… — Да он нормальный. В отличие от Джо, — усмехается Йорг. — А это?.. — Мой жирный коллега, к которому мы и идем. Просто у меня там кое-какая одежда. Комбинезоны. Которые мы, кстати, должны носить на работе. — Шик! — приободряется Макс. — А они тоже красные? — Синие. Электрические канделябры на стенах мигают. Наконец, последняя площадка и темная дверь кинорубки. Йорг стучит по условленному — два, три и снова два раза. — Джо, это я. Тишина. — Джонни! — Йорг с досады бьет носком в пол. — Тупой ты урод! — Может, он за едой вышел? — Макс садится на лаковые перила. — Вряд ли. Этот скот наверняка дрочит! — Йорг топает еще раз, и старый ковер разлезается серыми тяжами. — Бож. Я чего-то не знаю? — Просто я однажды зашел, а он спускал на Питера Фонду. — В «Ездоке»? — Нет, в «Лилит». — Ве-е. И вправду, урод. Из каморки доносится только мерное жужжание проектора. — Или всё-таки за едой… — Йорг с сомнением смотрит на дверь. — Прости, я не могу её выломать или что-нибудь там. — Да ладно, не надо, — кивает Макс. Когда они снова минуют старика, тот прилежно стирает ластиком в журнале — и вдруг поднимает голову: — Вы не чувствуете? — Пахнет, — обреченно говорит Йорг. — Я сказал бы, амбре специфическое! — Это от Джонни, — успокаивает Макс и выходит на крыльцо. — Ох, чего-то он сегодня чудит. Уже второй раз ставит эту «Бесконечную», прости господи, историю… — Да он как всегда… — усмехается Йорг. — До свидания. — До свидания, до свидания, — старик опять берется за карандаш.

***

— Нет! — обрубает Дирк. — Я тебя не знаю и видеть тебя не хочу! В смысле, тебя. Вот его, — он указывает на Макса. — Не тебя. Он стоит в дверях квартиры, какой-то ощипанный, в желтом цыплячьем халате. За плечом маячит бледный разбуженный Ян, в пижаме и с сеточкой на волосах. — Вы знали, что это за люди. То есть он. Нет! — но Йорг повторяет: — Пожалуйста. Дайте нам хотя бы помыться. — Проходи. А его я не знаю, — надувается Дирк. — Фашист какой-то. Фу. Нет. — Пока, — Йорг спускается по лестнице, и ему в спину летит: — Постой, ты куда? Ёж! Эй!.. Макс ждет площадкой ниже, прислонившись к грязной стене. Лицо настолько спокойное, что Йоргу становится страшно. Он молча разводит руками. — Опять угашенный, что ли? — тихо говорит Макс. — Обещал же не долбить больше. — Я не долблю! — вопит Дирк и с грохотом захлопывает дверь. Йорг молчит. Он всё ещё не до конца верит. Почему-то перед глазами дурацкая картинка из детства: лето, каникулы, они с Дирком на плите варят камни — обкатанные круглые гальки, угловатые куски щебня, крошки белого мрамора (все с разрытой дорожки у дома). Зачем они это делали — непонятно, но один из камней оказался собачьим дерьмом. — Ну, чего? — и Йорг мотает головой: — Да так. Просто. Из квартиры доносятся отзвуки трагических стонов и монотонный, злой голос Яна. Они выходят на улицу, под оглушительно ревущий эсбан. В черном небе мерцают редкие синеватые звезды, и Йорг вдруг думает, что до Рождества остались какие-то три недели, а он не успел купить Максу подарок.

***

Арнольда дома нет. Наверно, он сегодня у девушки. Одной из. — Может, переночуем у Никки? — Нет, — Макс нервно чешет висок. — Не хочу его в это втягивать. Йорг прикидывает, к кому из однокурсников есть шанс вписаться. Все либо с родителями, либо на цивильных работах и сейчас уже спят… можно к Адесу, но он начнет приставать как всегда, щупать бицепсы… Почему в общественных туалетах всегда такая ледяная вода? После умывания в раковине Йорга знобит. Макс намочил голову — сушилка для рук, конечно же, сломана, и один из локонов застыл на морозе тугой ажурной спиралью. Но он не замечает, и Йорг не говорит. Может, всё-таки к Адесу?.. Липы на проспекте уже в паутине рождественских желтых гирлянд, витрины закрытых универмагов горят серо-синим. Вдруг Макс шипит: — Чёрт! — и пинает пивную бутылку, та с грохотом скачет по тротуару. — К чёртовой матери! — бьет кулаком в жестяной ящик для помощи бедным. И Йорг сейчас очень его понимает. — А зачем ты вообще затусил с этими Дядьками? — Я ведь уже объяснял, — Макс с удивлением поднимает на него взгляд. — Хотел им помочь. Поддержать. Ве был таким… я не знаю. Он женится. И он теперь инвалид. Но не потому что женится, пхех. Это их последняя гастроль, полный отрыв, самое… лучшее, что у них может быть! — Ты не сказал об этом Дирку. Он бы, наверное, понял. — Он бы не понял! — Извини. — Не за что, — Макс быстро закусывает губы. — Просто тебе я говорю правду. Я же обещал. «А вот всяких Дирков буду наебывать только так». Йорг благодарно касается его руки, и с минуту они идут молча. Холодает. С неба — кажется, что с самих синих звезд — падают редкие снежинки. — Где ты, говоришь, встретил Ве?.. — Йорг кивает на автоматическую прачечную, бело-желтую за мутным стеклом. — Круглосуточная! — хмыкает Макс. — Тема. В жаркой душной комнатке никого, только лавка по центру, да скучает забытое белье в одной из машин. Остальные зияют черными иллюминаторами. Йорг выбирает вторую слева, как будто поцелей и почище. Хорошо, и сушильный пресс в углу тоже есть. — Как мы, всё по оче… — он оборачивается к Максу. Который прыгает на одной ноге, стаскивая джинсы. Ботинок немного мешает. — Давай вместе. — Макс, что… Ты же не будешь?.. — Да ладно, — Макс собирает в охапку джинсы, футболку и шарф и запихивает в машину. — А ты как хотел? Йорг не знает. Он просто смотрит на голого Макса, который, по-хозяйски расстелив на потертой лавке косуху, садится спиной к двери и снимает носки. Хорошо, что уже второй час — табло под потолком мигает угловатыми зелеными цифрами, на улице ни души, да и вряд ли бы кто-то стал стираться в ночь… кто-то, кроме них. — О, чуть не забыл, — Макс достает из кармана косухи трофейный белый бюстгальтер. Йорг молча накидывает ему на плечи свою куртку. — Не, давай сразу постираем, — уворачивается Макс. — Экономия! — Но… — Три марки! Это почти одно пиво. И видя, что Йорг буксует, Макс тянет: — Дава-ай! Снимай свои штанишки. Йорг не мог бы потом сказать, о чем думал, когда его руки сами доставали из карманов мелочь, проездной и ключи. Он скатал куртку в ком и запихал в то же дупло, что и максовы джинсы. — Ага. И штанишки, — напоминает Макс. Он сидит нога на ногу, и черт, он же весь в синяках от вчерашнего слэма, а еще в других синяках, например, на ключицах, и если кто-то увидит… Но никто не увидит. Ведь не увидит же? Йорг спускает подтяжки и воровато косится на дверь. А потом, наплевав на всё, стаскивает футболку. Вжикает молнией… — Ты очень красиво раздеваешься, — задумчиво говорит Макс. — Правда. Йорг зачем-то согласно угукает. Горло сводит, кровь колотит в висках так, что голова вся пульсирует. Щеки горят. Наверно, это адреналин — свет становится ярче, а звуки громче, когда он с шуршанием выдирает из кармана джинсов презерватив и пару лимонных конфет. — О, а можно? — Макс по-детски тянется, и Йорг вручает ему сразу всё. — Спасибки! Йорг загружает машину и выбирает двойную порцию порошка. Но тут же меняет на одинарную, и ткнув «быстрая стирка 15 мин», падает рядом с Максом. Тот с милой улыбкой протягивает ему карамельку. — Да не ссы, никто сюда не зайдет. — Я не ссу, — Йорг запихивает её в рот. — А слабо… — Да. — Ты ссышь! — торжествует Макс. Йорг выпрямляется. Ему жарко и холодно одновременно, будто в горячке, и в груди выворачивает, тянет, сосет. «Что ты со мной делаешь. Что ты всегда со мной делаешь…» Наверно, у него и вправду слабые нервы. — Это… была плохая идея. — Ладно, Ёж. Извини, — Макс поводит плечами. — Я думал, будет весело! Типа голая вечеринка. С минуту они сидят молча под стрекотание машины. Макс мрачно катает во рту карамель. — Как ты думаешь, у Ве с ребятами всё там нормально? — наконец, говорит Йорг. Макс отвечает не сразу: — Да, наверно. Он же не виноват. — Он отпиздил Костолома. — По-моему, у них это за доблесть, — ржет Макс. — Почти как раздолбать установку. — Почти! Машина на секунду буксует, затем барабан начинает вращаться в обратную сторону. Йорг чуть-чуть наблюдает, как лифчик Макса свивается с отцовскими подтяжками (вот что уж точно стирать не стоило), и говорит: — Я не знаю, как дальше. — Надо подумать, — Макс потирает колено и морщится, задев свежую ссадину. — Мы всё еще можем поехать в Танжер. Я взял наши паспорта. — Что?.. Вместо ответа Макс хлопает по краю косухи. У Йорга что-то вскипает внутри. — А деньги ты не взял? — Нет, — гордо улыбается Макс. — Это наш неприкосновенный запас. Йорг просто кладет голову ему на плечо и смотрит на матовую желтую стену. Если прищуриться, становятся видны ветвистые трещинки. — Ты ж мой запасливый, — говорит Йорг, и Макс дует ему в пробор: — Я тебя тоже. Барабан в очередной раз замолкает и покачивается, словно собираясь с силами для последнего цикла. Внезапно дверь открывается, обдав ледяным сквозняком, — наверно, пришли за готовым бельем, и Йорг со странным спокойствием загадывает: пусть это будет не какая-нибудь старая фрау. Или не старая. Но лучше вообще не фрау. — Ого-о! — гнусавый мальчишеский голос. Дверь быстро хлопает, и уже с улицы слышится: — Парни, все идите сюда! Они там! Макс и Йорг вскакивают на ноги. Йорг кидается к машине, но на тусклом экранчике застыла цифра 4, их одежда крутится в мутной воде. Западня! Вдруг его осеняет: — Подопрем дверь, — и толкает ногой ближний край лавки. — Она наружу открывается, — Макс кусает губу. — М-мда. Стекло снова брякает. В клубах морозного пара на пороге — четверо здоровяков, бритых и очень, очень рассерженных. Настоящих злых дядек. — Вот они. Вот, — протискивается следом гнусавый мальчишка. И, стушевавшись, идет разбирать свою стирку. Йорг понимает, что это конец. — Вы, — говорит один из дядек и хрустит толстой шеей. — Мы, — подтверждает Макс, прикрывшись косухой, словно матадор кровавым плащом. А потом приподнимает её и кричит: — Торо! Комната мигом превращается в вихрь, хоровод — но уже не слэма, а бешеной гонки. Четверка с уханьем несется за ними, Макс и Йорг удирают, поскальзываясь на поворотах, машинка утробно гудит, а из угла гнусавит мальчишка: — Вы куда мои трусы дели? Ну? Здесь было пять пар… — Это не мы! — ржет Макс и перепрыгивает через лавку, чтобы пробежать кружок за спинами здоровяков. — Это Ночной Трусокрад! — Попизди мне тут… — главный бык вдруг буксует, так что трое других врезаются ему в спину. — Упс! — Макс уворачивается от кулака и несется в обратную сторону. Йорг еле поспевает за ним. И вдруг за стеклом он видит автомобиль. Белый, напротив входа, метрах в семи-десяти. И ему приходит идея. — Всем пока! — Йорг с силой отпихивает лавку, и четверка хватается за ушибленные колени. Вся комната пульсирует от низкого рева, а он, поймав Макса за руку, вылетает на улицу. Мальчишка кидается следом, но у Йорга суперспособность — спасать Макса и его авантюрную задницу, поэтому десять метров по ледяному асфальту он делает за какие-то пару секунд. Еще одна — рвануть незапертую заднюю дверцу «Жука» и толкнуть Макса внутрь, полторы — прыгнуть следом и захлопнуть дверь за собой. — Пожалуйста, помогите нам, — быстро говорит Макс. — Едь! — рявкает Йорг, пустоватые глаза в зеркальце обиженно расширяются, но машина всё же газует. Сзади — руки бьют по капоту, слышится гнусавый мальчишеский мат. Йорг оборачивается. Скинхеды высыпают из прачечной, задыхаясь, валятся на тротуар. Один пытается бежать за машиной, но в ноге у него что-то ломается, и он тоже падает в снег. — Спасибо, — с чувством говорит Макс. — Вы очень нам помогли. — Да чего там, — водитель наконец оборачивается, и это совсем молодой парень, может, их возраста, русый и угреватый. — Спасибо, — наконец дозревает Йорг. — Извини, что орал. — Да ладно. Всякое бывает. — Это точно, — соглашается Макс. — Иногда еще и не такое! Йорг легонько пинает его в голень. — Куда вас подбросить? — А куда вы едете? — вытягивается Макс. — Далеко? — Да… Вообще-то, я здесь по делам, — парень чешет затылок. — А так — в Вольфсбург. Как раз сейчас еду. — Это нам подойдет! — Но Макс… — Што, Йоргг? — улыбается тот. Вдруг водитель резко тормозит. — Макс и Йорг? Вы те самые… — Да, — кивает Макс. — Или в смысле? — Кот, медведь?.. Это ж ты в платье бегал! — кричит парень и лупит ладонью по креслу. — Ты был совсем другой в новостях! — Ну, я типа оброс. За полгода, — скромно говорит Макс. — Вообще… Нет, вы знаете… Да я ваш фанат! А ты тот самый Йорг, который снимает больную пижню? — Я тот самый. Пожалуйста, едь. — А автограф дашь? Че-ерт… Я… не думал, что вас вот так встречу! Я… — серые глаза вдруг загораются недобрым огнем. — Пристегнитесь. — Чего? — не понимает Йорг, но на всякий случай защелкивает крепление. — И ты, Макс, давай! — водитель, задыхаясь, растирает ладони. — Сейчас-сейчас… Вы готовы, бешеные? Йорг и Макс обреченно кивают. Парень сдает немного назад — и вдруг заезжает на тротуар. — Что ты… — на нем ни души, но Йоргу всё это не нравится. — Котзилла, аууий!!! — вопит парень и втапливает педаль в пол. Они пролетают вдоль универмага — и врезаются в серый ящик с одеждой для бедных. Тот лопается перезревшим грибом, рассыпая вокруг ползунки, рубашки и брюки. — Ну как? — водитель смотрит с надеждой. — Это было… быстро, — говорит Макс. — И классно. — Всегда мечтал так сделать, — лучится парень. — А тебе как, Йорг, а? — Классно, да. Очень, — Йорг трогает ключицу. — Знал, что тебе понравится! Макс берется за ручку двери: — Пойду пока прибарахлюсь, — но водитель мотает головой: — Что вы, я всё принесу! У тебя какой размер? — он пихает Йорга в плечо и задерживает палец на бицепсе. — Вижу, что большой! Йорг закрывает глаза.