Подозреваемая

Лиса чувствует, как порывы ночного ветра остужают пыл. От количества выпитого спиртного, близости Чонгука, его массивных рук, защищённо сжимающих женские пальцы, подозреваемой становится жарко. Её ведёт. Она неловко переставляет ноги, громко смеётся с самых безобидных шуток, и адвокат Чон понимает, что влюблён. Невероятно; в эту улыбку, неуклюжесть, в то, как Лиса жмётся к нему, когда они останавливаются на светофоре. В Манобан он находит естественное очарование, неприсущее многим девушкам — в криминалистической сфере сложно наткнуться на кого-то столь прыткого и живого, не покалеченного увиденными ужасами. — Знаешь, а господин Ямамото — хороший человек. Думаю, твоя мама будет с ним счастлива. — Она и вправду выглядит счастливой, — соглашается Чонгук, когда Лиса нерасторопно тормозит возле парадной. Подозреваемая взбирается на первую ступеньку, а после — обвивает шею адвоката Чона, заговорщически повисая на ней. — Но я скептически отношусь к тому, что они решили пожениться спустя три месяца знакомства. Как-то всё это подозрительно, не находишь? — Ну, это ты у нас специалист в таких делах, адвокат Чо-он, — Манобан мило ехидничает, безапелляционно надвигаясь на обезоруженного юриста. Она надеется лениво своровать поцелуй, но вместо этого соскальзывает, носом клюёт меж спрятанных в чёрной рубашке ключиц. Лиса разражается шкодливым хохотом, практически оседая на крыльцо. — У-у-у, смотрю, кто-то набрался. — Нет, — заявляет подозреваемая, протестующе мотая головой. Чонгук опоясывает женскую талию, не позволяя завалиться вперёд или запрокинуться. Манобан от подобного сильнее упрямится, как юла раскручиваясь в родных объятиях. — Возможно, я выпила больше положенного, но до тотального опьянения мне ещё дальновато… — Ты хотела сказать «далековато», — уподобляясь другу, чванствует адвокат Чон. Рукой нерасторопно тянется во внутренний карман пиджака, когда смартфон решает пугливо завибрировать и прервать момент. Лиса, с канувшей в Лету тактичностью, уставляется в экран, любопытной макушкой загораживая обзор на адресата — но знаете, Чонгуку и без того открывается превосходный вид. Он не жалуется. — Кажется, прокурор Чжоу назначила тебе свидание. Четыре часа дня, в ресторане «суре-саль-ля-монтакне-Намсан». Ничегошеньки не поняла, кроме горы Намсан, — претенциозно заявляет Манобан, всколыхнувшись собственничеством. Ревностью. Заставляющей свести челюсти и вспомнить, насколько хороша оппонентка — если Цзыюй ещё и на французском разговаривает, то Лисе точно конец. — Будете элегантно пить улиток из панциря и закусывать лягушачьими лапками, да? — Во-первых, ресторан называется «Soirée à la montagne Namsan» и переводится как «вечер на горе Намсан», — поправляет Чонгук, воздерживаясь от колкости для прищурившейся и поджавшей нижнюю губу подозреваемой. Адвокату Чону ужасно льстит, что Манобан не собирается делить его ни с кем. Однако наслаждаться ситуацией ему совесть не позволяет. Юристу хорошо знакомо, какого это, сгорать от ревности — от самого едкого, неконтролируемого чувства в отношениях. — Во-вторых, у меня с Цзыюй не свидание, а деловая встреча. И… Если ты хочешь, то я на неё не пойду. Лиса разворачивается к Чонгуку, лицом полного сомнения натыкаясь на проницательный взгляд. Он не врёт. В его блестящих глазах не находится даже намёка на неявственность; и хоть нутро дурно кипит, скандирует принять заманчивое предложение, Манобан заключает, что лучше этого не делать. — Нет, я… Я просто решила подразниться. Всё в порядке. — Подозреваемая пытается звучать непринуждённо. Правдиво. — Я же не какая-то чокнутая, — впрочем, на этот счёт ты бы мог со мной поспорить, — контролёрша, чтобы тебе что-то запрещать. Она с натяжкой улыбается, успокаиваясь тем, что адвокату Чону незачем лгать. Юрист не похож на тот класс мужчин, что бесславно разбивают сердца. Хотя, следует признать, выглядит он подобающе — красив, элегантен и остроумен. Честно говоря, Лиса никак не может понять, что Юи обнаружила в Чанмёне такого, чего не смогла отыскать в Чонгуке? Пути наверх судебной системы? Деньги? Иначе, почему бывшая жена адвоката Чона сменила настоящий бриллиант на распиаренную стекляшку? — Во-а, — дёргается подозреваемая, как только её тело отрывают от асфальтовой дорожки. Погрузившись в свои мысли, она не сразу замечает, как радикально подходит к ситуации собеседник. Без заминки берёт дело в свои руки. В прямом смысле. — Ну всё, пьяным девочкам пора в постель. — Не помню, чтобы приглашала тебя в свою постель. — На языке до сих пор плещется едкий осадок от разговора. Лиса пьяна, честна и невероятно уязвима; встреча Чонгука с мисс Южной Кореей не может её не беспокоить, сколько бы Манобан не пыталась разубедиться в обратном. — А разве мне когда-нибудь нужно было разрешение? Чонгук смеётся, покрепче прижимая худенькое женское тельце к груди. Лиса чуть не задыхается от самомнения и наглости молодого человека, впрочем, всё это напускное. Внутри она радуется, что, невзирая на собственные страхи и неуверенности, адвокат Чон разделяет этот потрясающий вечер с ней.

~

Утро для Лисы проходит в каком-то помутнении. У неё из рук всё валится, голова трещит, а тщательно просканированная страничка Цзыюй наводит столько вороху, что ни одна чашка ромашкового чая не способна вернуть Манобан былую уверенность. Поэтому подозреваемая затевает авантюру — Лиса уже долго крутится в расследовании, она и сама знает пару приёмчиков для начинающих детективов. Манобан вежливо благодарит официанта, принёсшего ей кофе и эклер, а затем оборачивается к полупустому залу. Рядом с ней газета формата а-три, солнцезащитные очки и шляпка; подозреваемая немного ошибается в прикрытии, забывает, что сидеть в помещении в головном уборе — моветон. Впрочем, она уповает на бумажный вестник на арабском и близстоящую нолину в горшке. Из-за той открывается превосходный вид на «объекты», сидящие наискось. На Чонгука, в лазурной рубашке с закатанными рукавами, и на Цзыюй, в коротком персиковом платье с объёмным бантиком в районе декольте. Лисин сарафан, по сравнению с одеянием прокурора Чжоу, смотрится приталенной ночнушкой. По крайней мере, она подходит к моим глазам! Подозреваемая не приковывает лишнего внимания, своевременно расплачиваясь по счёту и вкушая эклер. Однако спустя пятнадцать минут, всё равно попадает в поле зрения Чонгука. В металлическом ободке у входа лицезреет, как меняется настроение адвоката Чона: с расслабленного на озадаченное. Манобан не понимает, где умудряется проколоться, ведь действует, не отклоняясь от заранее заготовленного плана. За исключением того, что газету держит вверх ногами. Юрист хмурит брови, тщательнее присматриваясь и корпусом уходя вправо. Лиса в ужасе сознает, что её рассекретили, так что в спешке откидывает утренний выпуск и устремляется на выход. Прикрывает лицо шляпкой, напрочь забывая про оставленные очки. — Цзыюй, прости, но мне пора, — в виноватом тоне заключает Чонгук, бросая на стол купюры, вытащенные из миниатюрной борсетки. Прокурор Чжоу оборачивается на сто восемьдесят градусов, натыкаясь на девушку, удирающую со всех ног. — Гук, за нами следили? — Я позвоню вечером и всё объясню, — вместо прощания открещивается адвокат Чон, выскакивая на залитый солнцем проспект. Фигура преследователя ему кого-то смутно напоминает… Юрист улавливает подол сарафана, скрывшийся в пролёте меж торговым центром и жилым домом, и ускоряется в неудобных брогах. Горе-шпионка, тем временем, спускается по ступенькам, прячась за тяжёлой дверью, ведущей прямиком на подземную парковку. Наверное, будь адвокат Чон не знаком с местностью, он бы растерялся; пришлось бы ни одну минуту поломать голову, какая из трёх дверей хлопнула. Но Чонгук знает, что дальние два помещения — служебные, запертые на ключ, поэтому у преследователя остаётся всего один вариант. Лиса стопорится под мерцающим светильником, наивно полагая, что оторвалась. Она укладывает ладошку на судорожно бьющееся сердце и пытается отдышаться; хоть осиленная дистанция и далека от марафонной, Манобан находит её пресловуто-изматывающей. — Попалась! — злобно повышает голос Чонгук, металлической ручкой клацая о плитку. Он не предоставляет подозреваемой даже секунду; адвокат Чон захватывает женское запястье, а затем впечатывает фигуру в ближайшую стену — не со всей силы, конечно, но этого хватает, чтобы Лиса вскрикнула. Их взгляды пересекаются, и юрист делает шаг назад, снижая агрессию. Перепуганная подозреваемая до сих пор вжимается в угол; её ловят с поличным, и теперь она боится грядущих последствий. — Лиса…? Что ты… Ты следила за мной?! Манобан мечтает пройти сквозь стену и оказаться где-нибудь за тысячу километров. Она ощущает давление в воздухе, давление в золотом янтаре взора Чонгука. Давление на грудную клетку, грозящее переломать рёбра, если адвокат Чон порвёт с ней из-за столь безрассудного поведения. Зачем я вообще туда полезла? — Я… — У Лисы признание немеет на устах, а панический ступор засиживается в голове. Ей следует рассказать правду, какой бы возмутительной та ни была. Манобан практически набирается смелости изложить свои мысли, однако вместо этого выдаёт… — …Кто я для тебя, Чон Чонгук? Юрист дёргает плечами, отклоняясь назад. Он на секунду выпадает из реальности, отвлекаясь на по-дилетантски шаркающее по асфальту авто. — В каком смысле? — изумляется Чонгук, возвращаясь к диалогу под приглушённый вздох подозреваемой и её «я так долго не протяну». — Лиса, ради Бога, можешь объяснить, что происходит? Манобан болезненно сжимает кулаки. Зажмуривается, в надежде выпалить всё, как на духу. Она боится не вытерпеть разочарования Чонгука или его насмешку, или, что хуже, безразличие к её чувствам. Подозреваемая не хочет быть просто влечением, воспоминанием об одноразовом сексе или интрижкой во время расследования. Лисой уже однажды воспользовались, поиграли и выбросили. Лучше узнать правду заблаговременно, на самом начальном этапе, нежели снова сталкиваться с последствиями разбитого сердца. — Я пыталась понять, нравится ли тебе прокурор Чжоу, — храбро выпаливает Манобан, приоткрывая один глаз. Выражение лица юриста статично неизменно, поэтому она рискует распахнуть и другой, — я… Я не понимаю, что между нами происходит, и если для тебя это забава, то я попросту так дальше не смогу- — Эй. — Чонгук моментально обхватывает щёки подозреваемой, внутри ощущая острый укор за то, что раньше не обозначает границы их взаимоотношений. За то, что не отказывает Цзыюй во встрече; он мог бы и по телефону разъяснить, что у него уже есть возлюбленная, и что ничего кроме дружбы адвокат Чон предложить прокурору Чжоу не в силах. Аметисты напротив тускнеют с каждым последующим мгновением; Чонгук приближается совсем вплотную, лбом соприкасаясь со скрытым под чёлкой лбом Лисы, и сталкивает их кончики носа. Манобан совершенно теряется в струящейся нежности, цепляясь за подол мужской рубашки как за последнюю соломинку. — Я не тот человек, кто стал бы забавляться с чувствами других, — с полной ответственностью заявляет адвокат Чон, — тем более с твоими. Ты через многое прошла, и… Если бы я не был настроен совершенно серьёзно, то даже не начинал бы ничего. — Значит, Цзыюй тебе не нравится? — осторожно подытоживает Лиса, ощущая мурашки от бархатного смеха Чонгука и его распалённое дыхание. Её душа настолько обезоружена сейчас, широко распахнута, что легко может подвергнуться атаке; но это осознанный риск, на который Манобан идёт в надежде услышать главное. Сокровенное. Дающее понять, что зародившаяся при неприятных обстоятельствах влюблённость взаимна. — Нет. К тому же, у меня уже есть девушка, — практически мурчит юрист — настолько отрадно ему даются крайние слова. — Знаю, мы это ещё не обговаривали, но судя по тому, что ты решилась на неумелую слежку, я могу рассчитывать на «да»? Подозреваемая лихорадочно кивает. Смаргивает предательскую влагу с глаз, боясь поверить в прозвучавшие слова; они как манна небесная, как сладкая патока, растекающаяся вместо крови по венам. У Лисы коленки дрожат. Рассудок мутнеет от разгорячённости и эмоциональности качелей, по которым Чонгук её щедро прокатывает. Манобан делает последний прыжок в разделяющую их пропасть непонимания, и без промедления впивается в лакомые губы. И адвокат Чон ловит её на другом краю; с удовольствием отвечает на поцелуй, зажимая подозреваемую в углу и вминая тонкое тельце в своё. На устах Лисы помада со вкусом вишни, та самая негодница, из-за которой юристу приходится дважды сносить рубашку в химчистку после новогодней ночи. Манобан левой ладошкой вонзается в мужские лопатки, а другой отправляется чуть выше, вдоль шейных позвонков. Сама выгибается навстречу, точно кошка, требующая ласки. У Чонгука кровь закипает от неприличия картин, рисуемых воображением. Адвокат Чон всё же мужчина, мужчина с потребностями, и выдерживать град поцелуев от Манобан ему адски сложно. Он одной рукой опоясывает талию, а другой подушечками пальцев впивается в плиточный стык. Остужает накал. Голова становится ватной, непослушной, инстинкты берут своё — неприлично проталкивают язык, цепляют, оттягивают нижнюю губу. Подозреваемая устремляется к верхним пуговицам на рубашке, однако её шаловливые пальчики на полпути перехватывают. — Ты настоящая дьяволица, знаешь? — в неудовлетворении сипит Чонгук, отстраняясь и набирая побольше воздуха в лёгкие. От вида покрасневших, зацелованных губ, у Лисы приятно завязывается узел внизу; она отвлекается на переплетённые пальцы, вызывающе облизываясь. Адвокат Чон стонет от безысходности. — Господи, ты даже не представляешь, как я хочу тебя. Манобан жутко краснеет, прячась в изгибе шеи, а затем поднимается на носочках, еле-еле доставая до мужского уха. Подозреваемая выглядит столь хрупко и ранимо в мощных руках Чонгука, столь невинно, что он никогда бы не подумал, что она решится на такое. — …Ты ведь на автомобиле приехал, верно?

~

Чонгук помогает Чимину довезти ледяную статую, поэтому задние ряды кресел оказываются разложенными, а шторки задёрнутыми. Губы адвоката Чона умело находят губы подозреваемой, когда его пальцы скользят вниз по молнии сарафана, избавляя кожу от льняного изделия. На Лисе нет бюстгальтера — юристу практически сразу открывается вид на аккуратную грудь, выпячивающие рёбра и острые ключицы. Чонгук умело припадает к последним, поднимаясь по изгибам выше, к чувствительной шее. Манобан едва ли не скулит, когда адвокат Чон ладонями очерчивает путь от бёдер до колен; она там особенно беззащитна, Чонгук запоминает это ещё в их первую ночь. Лиса тоже принимается действовать — профессионально расправляется со знакомой «орлиной» бляшкой и дёргает за ширинку мужских брюк. Впрочем, на этом самостоятельность подозреваемой заканчивается, поскольку юрист без предупреждения меняет их местами. Теперь Манобан располагается под ним — до неприличия обнажённая, в одном нижнем белье — и строптиво порывается к продолжению. — Нет, малышка, — игриво подначивает Чонгук, пока поцелуями вычерчивает горную цепочку Тибета впродоль живота Лисы; он точно воображает себя художником, творящим на бледном полотне. Манобан от застенчивости сводит ноги вместе, но адвокат Чон не согласен с подобной зажатостью; он опускается совсем низко, специально прикусывая нежную кожу, точно змей-искуситель. Острота ощущений вырывается из груди неосмотрительным стоном, безуспешно приглушаемым кулаком. Юрист нахально бойкотирует попытки «закрыться», принимаясь поцелуями осыпать внутреннюю сторону бедра, по линиям приводящих мышц. Победно стягивает с подозреваемой последний элемент одежды. — Я сегодня провинился. Думаю, мне стоит загладить свою вину, не правда ли? — Ах, Чонгук! — Лиса впивается в губу ровным рядом верхних зубов, в надежде обуздать несдержанность, — они всё же на подземной парковке, хоть и ограждены от мира шторками и натянутым между передними сидениями пледом — и заводит ладонь в тёмный вихрь волос. Она выгибается, буквально направляя адвоката Чона и чувствуя, как его горячий язык ласкает её клитор. Манобан совершенно не знает, куда себя деть, крепче впиваясь в мужские локоны на каждое поступательное движение. Полуголый Чонгук, закованный меж её разведенных коленей, слишком возбуждающая, слишком заводящая картина для сохранения целомудренности рассудка. — Гук, Боже, помедленнее, я… Лиса не договаривает, только смелее подаётся навстречу, свободной рукой вцепляясь в край разложенного сидения, и прикрывает глаза от удовольствия. Пальцы юриста вминаются в подрагивающие формы, в упругие женские ягодицы; не то, чтобы подозреваемая с Ыну не баловались оральными ласками, просто никто не доводил Манобан до экстаза настолько быстро. Её не хватает надолго. От очередного толчка языком, Лиса громко стонет, абсолютно не сдерживаясь и стараясь прогнать непоседливую мысль, мол, они безнравственно пачкают тканевую обивку салона. У неё дыхание ни к черту, а тело суверенно обмякает, плавится от накатившей неги. Ладонь Манобан выпутывается из волос адвоката Чона и неряшливо опускается до крестца надвигающегося юриста. — Я и забыл, какая ты громкая, — ехидничает Чонгук, замечая, как ослабевшие руки Лисы стратегично пытаются стянуть с него штаны. — Вообще-то, нам может грозить административный штраф, если продолжишь в том же духе. — Тогда я… Я заплачу, — дурно соображая, вторит подозреваемая и прогибается в спине от щекотливого смеха Чонгука. Ну что за милашка? Адвокат Чон помогает раздеть себя, оставаясь в одних боксерах — он нехило возбуждается от сексуальных стонов Манобан, от того, насколько податливо её тело отвечает манипуляциям. Хоть Чонгук и выглядит весьма раскрепощённо, в его пальцы проникает дрожь, стоит дёрнуть за уголок серебряной пачки. Ему чертовски не терпится оказаться внутри, слиться с Лисой в единое целое; юрист настолько перевозбуждается, что даже натягивание презерватива на налитый кровью член становится мукой. Уши Чонгука ласкает одобряющий стон подозреваемой, когда он наконец-то делает пробный заход. В ней так горячо и мокро, что адвокат Чон не выдерживает и срывается на грубый толчок, ощущая, как остро впиваются подколенные чашечки Манобан в его плечи. Лиса, от нестерпимого удовольствия, поджимает пальчики на ногах; не понимает, куда испаряется ранее испытанное наслаждение? Она снова голодна, снова излишне эмоциональна и накалена — томные стоны юриста, его напрочь сбитое дыхание смешиваются с её звонким голосом в одну краткую симфонию. Чонгук жадно целует подозреваемую, пока та ладонями распределяет выступившую испарину по мужской спине. Адвокат Чон впервые за долгое время позволяет внутренним демонам сорваться с цепи, отдаться процессу полностью и бесконтрольно. Манобан одобряет его вульгарность, покинувшую тело деликатность, и решительно умещает пробирающуюся руку к своей шее. Чонгук сдавливает несильно, идеально; от лёгкой нехватки кислорода ощущения становятся в тысячу крат мощнее, насыщеннее разливаются по немеющему женскому телу. Это совершенно не похоже на то безумие, происходящее в новогоднюю ночь — сейчас они не просто два незнакомца, топящих проблемы в диких повадках и смраде секса. Сейчас это настоящее занятие любовью; не просто соединённые воедино тела, а союз залеченных сердец и переплетённых душ.

~

В комнате царит потрясающая атмосфера гармонии — Лиса жмётся к оголённой груди Чонгука, пальчиками вырисовывая узоры на собравшейся простыни. Её квартира находится ближе всего к подземной парковке, на которой, ради собственного же блага, им обоим лучше никогда не появляться; водитель рядом стоящего хёндэ опрокидывает упаковку с жидким порошком, когда минивэн сбоку начинает раскачиваться. Они принимают душ, срываясь на второй раунд в миниатюрной ванне, а после расслабляются в ворохе из одеял и подушек. Шутка адвоката Чона до селе остаётся актуальной — диван, стол, машина, душевая кабина. И чем им не угождает пружинистый матрас со свежевыстеленным постельным бельём? — Любовники написывают? — язвительно шутит Чонгук, потягиваясь за перерывами вибрирующим телефоном, и всучает тот подозреваемой. — Можешь сам проверить. У меня нет секретов от моего парня, — по-девичьи наивно хихикает Лиса, получая в ответ атаку поцелуями. Её щеки румянятся от безобидного жеста, несмотря на то, что меньше часа назад она голосисто стонет под Чонгуком. — Мне нравится, как это звучит. — Мне тоже. Адвокат Чон губами помечает висок подозреваемой, носом ведя вдоль линии роста волос. Он неохотно отрывается от неё, от момента тягучей искренности, переводя взор на вновь загорающийся экран. Первые три сообщения приходят от неизвестного адресата, а оставшиеся принадлежат комичному «Бигфуту»; брови Чонгука от непонимания едва ли не сталкиваются на переносице. «Лиса, здравствуй! Вам пишет криминалист Ким. Хотел бы сказать, что результаты экспертизы не выявили других отпечатков пальцев, помимо Ваших. Кто бы Вам ни угрожал, этот человек собирал посылку в перчатках». «Как и ожидалось, никаких пальчиков. Но я оставлю улики в полицейском участке для продолжения расследования. С уважением, следователь К.Н.». Юрист сводит челюсти, озадаченно разглядывая подозреваемую, что краем глаза подсматривает в телефон. Лиса губами издаёт звучное «о», чувствуя, как напрягается правая рука Чонгука, крепче привлекая её к мужскому телу. Чтобы точно не сбежала от непростого диалога. — Нет секретов, говоришь? Тогда не потрудишься объяснить, что это?