Подозреваемая

Чонгук не представляет, что творится с его матерью сейчас — он просто надеется, что она безмятежно спит в гостевой комнате. Что Чон Ман Воль не слышит, как её перепуганный сын сносит эксклюзивно-дизайнерский торшер, впопыхах отыскивая ключи от автомобиля. А потом злобно рычит, когда лопатка для кроссовок западает за обувную подставку. Его пальцы судорожно сжимают руль, пока двигатель рокочет под капотом; адвокат Чон несётся неблагочестивые восемьдесят километров в час по спящим улицам Сеула. У Чонгука вены на шее выступают от обеспокоенности, даже заверения подорванного ни свет ни заря Чимина не помогают. Она должна была его послушать, а не лезть в гребаное пекло самостоятельно. И как Лиса умудряется так быстро находить неприятности на свою симпатичную задницу? Чонгук сворачивает с центральной улицы в сторону масштабной стройки, где уже издалека виднеются хлипкие заборы и никакое охранное обеспечение. Когда минивэн с характерным скрежетом тормозит по насыпи из мелкого гравия, мирно посапывающий работник даже не подрывается; свет в его коморке остаётся приглушённым, а блики от фар нисколько не мешают глубокому сну. Адвокат Чон заглушает двигатель, с облегчением наблюдая за женской фигурой через лобовое стекло. Подозреваемая ежится от холода, оставшегося после исчезнувшего дневного жара, прямиком у входа на стройку. Значит, всё-таки послушалась. У Чонгука камень переживаний сходит с груди, а сам он торопится как можно скорее оказаться на улице. Лиса, тем временем, обхватывает руками плечи, в надежде растереть разошедшуюся россыпь мурашек. Она покидает родные стены квартиры стремительно, в чём есть. Напрочь забывая про утеплённый верх или, банально, про то, что домашние спортивные шорты не совсем подходящая одежда для прогулок в три часа утра. — Мог быть потише? — недовольным шепотом бурчит, взявшийся из неоткуда Чимин, чей джип адвокат Чон замечает только сейчас. Тёмная, широкая машина с хэтчбэк-кузовом остаётся неподалёку, в стратегическом укрытии. В отличие от громоздкого японца друга. — Всю округу на уши поднял. — И тебе доброе утро, — саркастично хмыкает Чонгук, хотя сознаёт, что, вероятно, перегибает палку. Но ситуация же экстренная, как адвокат Пак не понимает? — Идём? Лиса не дожидается одобрительных кивков, вместо этого осторожно нагибается и пролазит под цепью, растянутой между разъехавшимися дверцами ворот. Подозреваемая панически натыкается примерно на треть готовое здание — впереди маячит ещё с квинтет таких. И как прикажете выбирать? — Я… Я не знаю, какой из домов, — искренне сознаётся Манобан, стопорясь у склада материальных отходов и в растерянности оглядываясь по бокам. Страх прилипает к позвонкам. Пробирается выше и закрадывается в мышцы, не давая пошевелиться; времени у неё в обрез, а от действий зависит ни много ни мало целая человеческая жизнь. Думай, Лиса! Ты же знаешь, где это место. Ты это чувствуешь! — Наверное, н-налево, — слетает с языка, весьма необдуманно. Подозреваемая молится всем Богам, в которых верит, дабы направление оказалось правильным — она не простит себе, если с человеком из видения что-нибудь случится. Потому что сейчас Манобан единственная, кто способна ему помочь. Кто способна его спасти. Лиса перебирает ногами, отшатывается от массивных бетонных плит, стопкой сложенных у западной стены строящегося здания. Её взгляд цепляется за массивные башенные краны, подсвечиваемые множеством фонарей на стреле — и один из них, тот, что поменьше, медленно двигается с увесистым серым блоком, подвешенным за стропы. — Так всё-таки что здесь происх- — Смотрите! — громко восклицает подозреваемая, пальцем указывая на плывущую в небе вещицу. У Манобан всё нутро холодеет, она опрометью срывается с места, не обращая внимания на то, что босые пятки практически выпадают из разношенных и худо зашнурованных кед. Только бы успеть. Только бы никто не пострадал! Чонгук и Чимин без раздумий отправляются следом, наконец-то начиная проникаться лейтмотивом происходящего. Адвокат Чон постепенно осознаёт, о каком «спасение» говорит перепуганная Лиса, разбудившая его среди ночи и сообщившая, что уже вызвала такси до строящегося микрорайона на севере Сеула. Неужели их убийца собирается покуситься на новую жертву столь изощрённым способом? — Лиса, впереди нет прохода. Придётся обогнуть, — сообразительно предупреждает адвокат Пак, натыкаясь на препятствие, однако подозреваемую уже не остановить. Она худенькая и юркая, встаёт на носочки, да идеально вписывается в небольшой проём между рядами бетонных плит. Перемещается боком. На этот раз материалов оказывается невероятное множество; адвокаты понимают, что их формы не позволят столь беспроблемно преодолеть четыре метра. И если у Чонгука ещё есть хоть какие-то шансы, то вероятность Чимина встрять на половине пути близится к девяноста процентам. — В обход, — властно командует адвокат Пак, на толику задерживаясь на бизнесмене, силуэт которого удаётся различить в проходе. Адвокат Чон безмолвно кивает, ускоряясь до предела. По ушам проезжается выкрик и звук отцепляющегося механизма строп — если этого не хватит, чтобы разбудить охранника, Чонгук самолично пожалуется владельцу стройки на профессиональную халатность. К тому моменту, когда юристы поспевают вырулить из-за угла, становится слишком поздно. Огромный строительный блок находится менее чем в двух метрах над землёй, падающий с пугающей скоростью; адвокат Чон не поспел бы к бизнесмену даже при желании. А вот у Манобан все шансы — подозреваемая безрассудно бросается на оцепеневшего мужчину, стоящего в дорогом костюме от «Balmain», с золотыми часами на запястье, латунью отблескивающими в оранжевом свете фонаря. — Лиса! — в сердцах кричит Чонгук, порываясь к безрассудным фигурам, над которыми зловеще сходится опасность. Но Чимин не позволяет — рывком валит друга на землю, заставляя запнуться и больно впечататься в неровную поверхность. Ощутить дополнительные шестьдесят килограмм на спине и мелкие камни, садко прилипающие к щеке. И хотя адвокат Чон не может лицезреть происходящего, он телом чувствует вибрацию и сокрушительный удар, смешивающий строительную грязь с пылью и бетоном. Мелкие фракции частиц проникают в лёгкие, заставляют часто закашляться. Противный звон разносится по округе, отдаётся в темечко — Чонгук отхаркивается, трёт глаза перепачканными пальцами и пытается сфокусироваться на размытой картинке. — Лиса… — Выходит весьма хрипло. На губах отпечатывается что-то неприятное, страшно горчащее на вкус. Лиса….

~

И хотя смена Намджуна должна была окончиться полтора часа назад, у него неожиданно находятся более «интересные» планы, нежели здоровый восьмичасовой сон — в участок следователя Кима привозят тайского дипломата, юристов и небезызвестную подсудимую, чей оправдательный приговор застревает в подвешенном состоянии. — Вы понимаете, что Вас хотели убить? — в очередной раз задаёт вопрос Намджун, потирая слипающиеся ото усталости веки. Пригубленная чашка кофе — вторая по счёту — не помогает, только ускоряет сердцебиение и повышает раздражительность. — Это может быть вопрос национальной безопасности. — Всё в порядке. Это личные дела, — невозмутимо заявляет дипломат, чей черный смокинг оказывается недостопочтенно покрыт серыми пятнами. На коленях бизнесмена лежит железный кейс с тугой застёжкой; вещицу мужчина охраняет с особым усердием. — За национальную безопасность можете не волноваться. — Но Вам нужна охрана, — прерывая допрос, по-тайски раздаётся с другого конца кабинета. Весьма неожиданно; дипломат заинтересованно оборачивается на родную речь, взором обращаясь к кожаному дивану. — Б-боюсь, они попытаются Вас снова убить… — С чего Вы так решили? — Потому что я знаю, что Вы совершили, господин Пхувакун, — безраздумно оглашает Лиса, ощущая, как её плечи бережно сжимают мужские ладони. Она сквозь плед чувствует присутствие Чонгука и его защиту, которую он дарит несмотря на подбитую губу и саднящую рану на икре. Выражение лица дипломата меняется с безразличного на увлечённое, его бровь самовольно устремляется вверх. — А Вы весьма безрассудны, мисс Манобан. Именно так я Вас себе и представлял, — сообщает господин Пхувакун, прозванный в народе «Бэм-Бэм»-ом. За взрывной характер и вспыльчивый нрав, — должен отметить, из Вас вышел бы весьма симпатичный Нострадамус, моя нежная плюмерия. — Господин Пхувакун, — бесцеремонно вклинивается следователь Ким, сцепляя пальцы в замок и изо всех сил пытаясь оставаться профессионалом. Хоть нагнетающая утомлённость с каждой минутой и захватывает тело стража порядка сильнее, — если у Вас действительно нет желания заявлять о покушении, то напишите отказную. Затем можете быть свободны. Бэм-Бэм игнорирует вежливо протянутую ручку и достаёт из кармана золотое перо. Тёмно-синие чернила лихо отпечатываются на бумаге, пока острый кончик нестерпимо царапает лист; Лисе этот жест кажется весьма пафосным и неуместным. Все и без него сознают, какое важное положение занимает гладко выбритый господин Пхувакун. К чему акцентирование? — Я же повторяю, Вам сюда нельзя! Неожиданно из-за двери раздаётся грозное восклицание с непонятным копошением и звуками словесной перипетии; она в момент перетягивает внимание комнаты. А после — кабинет следователя Кима предстаёт коридору, являя присутствующим двух взаимно неприятных друг другу людей. — Мисс… — Миссис, — важно отвешивает гостья, порывисто сбрасывая с локтя мозолистую ладонь, — для Вас вообще прокурор Пак! — Прошу прощения, следователь Ким, я не знаю, почему эту женщину на КПП пропустили, — виноватым тоном заключает работник, без предупреждения заводя руки Чеён за спину и грубо впечатывая девушку в дверь. — Может, камера поможет ей немного успокоиться. — Ауч! — Если сейчас же не отойдёшь от неё, в окно вылетишь, — с яростью объявляет Чимин, вскакивая с места и демонстрируя на кулаках проступившие белёсые костяшки. Адвокату Паку плевать, что паренёк выше его на голову; если понадобится он задаст стражу порядку по первое число. А вот работник полиции думает иначе. Что не готов играть с озлобленным мужчиной, даже если со стороны они выглядят, как хаски и тявкающий чихуахуа. Поскольку огонь в глазах Чимина неподкупный и не внушающий ничего хорошего — такой проклясть горазд и сжечь способен. — Спокойно, Чанёль, — усмиряющим тоном даёт команду Намджун, приподнимаясь с сидения и поправляя собравшуюся форму, — я сам пригласил прокурора Пак. Наверное, тебе не доложили. Чеён, как бы невзначай, плечом толкает резвого служащего, что выпускает юриста из захвата и стыдливо кланяется в знак извинения. — Но раз уж ты здесь, позаботься о шофёре для господина Пхувакуна, пока я провожаю его к выходу. — Слушаюсь, следователь Ким. — До свидания, — небрежно бросает Бэм-Бэм присутствующим, отправляясь вслед за Намджуном. Дипломат потуже затягивает галстук и крепче вцепляется в рукоять кейса. — А с тобой, моя спасительница, я не прощаюсь. Жди от меня звонка. — Т-то есть…? — недоумённо выпаливает Лиса на корейском, хлопая ресницами и приоткрывая рот от удивления. Она пытается осознать, правильно ли переводит предложение, пока встрепенувшийся Чонгук баритоном хрипит: «что? Что он сказал?». Рорапсай чего?! Дверь за стражами порядка со скрипом закрывается, оставляя комнату в хрупкой тишине. В хрупкой, поскольку нарушить её не составляет особого труда: Чимин только делает шаг вперёд, в надежде уточнить, не ударилась ли где Чеён, и всё ли хорошо с ней и малышами, когда ему ни с того ни с сего прилетает лёгкая, но достаточно вразумительная пощечина. — Как. Ты. Мог? — сгоряча накидывается прокурор Пак на мужа, пока обескураженный адвокат Пак издаёт многозначительное: «воу», хватаясь за щёку. — Ты… Ты хоть представляешь, что со мной было, когда мне позвонил Намджун среди ночи? Сказал, что вас троих забрали со стройки, что кто-то ранен и что на вас свалилась многотонная херовина! Почему поехал, не предупредив? «Не волнуйся Ён-ни, я на кухню воды попить». Попил?! А что если бы… Лиса видит настоящую Чеён впервые— холодность и слёзы не производят на Манобан столько эффекта, сколь подобная обеспокоенность и встревоженность. Образ снежной королевы постепенно рассыпается, прожигается чувственностью и небезразличием до талого напуганного представителя закона. — А ты! — Презренный взгляд прокурора Пак находит новую жертву, прямиком за спиной подозреваемой. Чонгук вздрагивает. Злая Чеён приравнивается к красному флагу опасности. — Ты почему ничего не сказал, Чон?! И… Господи, это что разбитая губа? И забинтованная нога? Что, чёрт возьми, с вами стряслось? — Это всё моя вина, — тут же вступается за адвоката Чона Лиса, преграждая парня собой. Ему и так сегодня досталось — не хватало ещё, чтобы его поколотила прокурор Пак с жёлтым поясом по тхэквондо. — У меня было видение, так что я испугалась и позвонила Чонгуку. Это из-за меня они поехали на ту стройку. Чеён, пожалуйста, если кто-то и виновен, то только я. Это я подвергла всех опасности. Признание робкой подозреваемой чуть смягчает пыл прокурора Пак, нервно отводящей светлые пряди со лба. Чеён пошатывается на месте — не от того, что ей становится плохо или она теряет сознание, а от того, что неправильно переставляет ноги. Однако Чимин всё равно использует это как возможность усадить агрессивно настроенную супругу на диван и дать ей возможность расслабиться. И хотя его щека по-прежнему помнит экстравагантный приём, адвокат Пак рисковать здоровьем Чеён и малышей не намерен. — Дело не в тебе, Лиса, — уже чуть более спокойно заявляет прокурор Пак, скрывая, как млеет от прикосновения родных рук. Она утомлённо выдыхает, точно выплескивает скопившееся напряжение, — а в том, что мне даже не сообщили. Только не несите ересь про то, что не хотели меня волновать. Я не идиотка, чтобы ехать с вами, учитывая особенности моего положения. Но поставить в известность можно же было? Чтобы я не подрывалась от звонков следователей и не теряла сердце в начале разговора! — Прости, солнышко. Я не думал, что мы каким-либо образом окажемся в полицейском участке. — А голова тебе для чего? — продолжает вспыхивать Чеён, искренне удивляясь тому, откуда в ней столько иррациональных эмоциональных всплесков. Обычно прокурору Пак удаётся их контролировать и не давать внутренним демонам вырваться наружу. Да и, откровенно говоря, Чимина в сложившихся обстоятельствах понять можно. Многовероятно, что на его месте Чеён поступила бы точно так же, но… Тогда почему нутро неистово тешится от детской обиды, негодования и желания расплакаться? — В следующий раз обязательно ею воспользуюсь, — смиренно капитулирует адвокат Пак, понимая, что за супругу сейчас говорит страх, негодование и перестраивающийся гормональный фон. От последнего в душе в особенности растекается сладкая истома. Малыши Моти беспокоятся за папочку, верно? — Так что с твоим видом, Гук? — переводя праведный гнев с одного юриста на другого, уточняет прокурор Пак. Лиса, тем временем, прилежно присаживается подле адвоката Чона, невесомо дотрагиваясь до его лопатки. — Врезался в бетономешалку. — Что?! — Врезался… Ты же и в первый раз всё расслышала, — нажимая на губу, оглашает Чонгук и морщится из-за дискомфорта. — Пытался догнать убийцу, но немного не вышло…

~

… Целёхонький и невредимый друг откатывается вбок, пока я приподнимаюсь на руках и с неспокойным сердцем всматриваюсь в горизонт — облако пыли постепенно рассеивается, прокладывая вид на надломанную вещицу и два дрожащих силуэта подле неё. Она же… Успела? — Лиса! — без раздумий скандирую я, спотыкаясь, а затем более уверенно ступаю ватными ногами по земле. Манобан не издает ни звука, в шоке уставляясь на разломанный строительный пласт, из-под которого совсем недавно выталкивает незнакомца; бизнесмен шквально выругивается на незнакомом языке и ощупывает тело на предмет увечий. — Ты в порядке? — наплевав на все условности, спрашиваю я, припадая на одно колено. Пальцы свожу за шеей Лисы, вынуждая подозреваемую заглянуть в глаза и ответить на череду тревожащих нутро вопросов. — Тебя не задело? Ты цела? — Вроде да, — неуверенно шепчет Манобан, встречая меня взглядом, наполненным неистовым ужасом. Её безрассудное рвение спасти чужую жизнь ещё не означает, что сама она не испугалась. — Чонгук… Лиса не договаривает. Лишь подаётся вперёд и, как зашуганный зверёк, носом тычется в мою грудь в поисках безопасности. От внезапного напора я слегка теряю равновесие, да отклоняюсь назад; крепче прижимаю Манобан к себе, не позволяя нам обоим завалиться на землю. Хотя всё обходится без травм и жертв, страх за жизнь Лисы до сих пор пульсирует где-то на подкорке. — Я думала… Не успею, — сквозь рваные паузы оглашает подозреваемая, ютясь в моих руках. С губ практически срывается болезненное: «я… тоже…». От холодной кожи Лисы и её бледности становится не по себе; я в очередной раз проверяю Манобан на наличие ран или ссадин и с облегчением понимаю, что она в порядке. Сквозь пальцы пропускаю спутанные пряди волос, делясь едва возникшим чувством умиротворением. — Спасибо, со мной тоже всё хорошо, — показательно цокает Чимин, добираясь до нас. — А Вы целы, мистер…? — Пхувакун. Господин Пхувакун, — оглашает рядом сидящий мужчина, зачёсывая растрепавшийся хохолок и между стоп зажимая металлический кейс. — И да, со мной всё в порядке. Благодарю. Для человека, на чью жизнь недавно покушаются, господин Пхувакун выглядит весьма… Спокойно. Внезапно поступь шагов раздаётся неподалёку, переключая моё внимание с нового знакомого на угол недостроенного здания. Оттуда, из темноты, выступает рослый мужчина в маске и в кепке — точно ожившая легенда из видений подозреваемой. Бьюсь об заклад, никто из нас не ожидает столь скорой встречи друг с другом. И практически лицом к лицу. Поначалу мужчина растерянно стопорится на месте, но как только подмечает нашу компанию, трусливо бросается наутёк. Я действую инстинктивно — виновато целую Лису в висок и выпутываюсь из объятий. Несмотря на то что жуть как не хочется оставлять Манобан без надлежащего надзора, поймать преступника становится первоочерёдной задачей. — А ну стоять, паршивец, — слышится разъярённый мужской выкрик, как только я отправляюсь вслед за убийцей. Мощнейший столб света устремляется прямиком в спину, пока по земле величаво расползается тень. Я ускоряю шаг, достаточно быстро скрываясь из зоны досягаемости ручного фонаря-прожектора и злобного охранника, оказавшегося на месте несказанно «вовремя». Длинные ноги убийцы придают ему сил и натиска; он беспрепятственно огибает балки, штыки и шпоночные бочки, к тому же ориентируется на местности как профессионал. Однако это не сильно ему помогает; у выхода на первом этаже, я всё же подбираюсь к негодяю вплотную, различая на руке причудливую татуировку с морским якорем, размером пятнадцать на пять. Убийца минует арку прохода и вместо этого сигает в пустой проём, предназначенный для будущего окна. Я безрассудно устремляюсь за ним, поскольку даже не подозреваю о той опасности, которая меня поджидает — небольшая победа ослепляет, феерия напрочь притупляет прежде обострённые рецепторы. Преступник уверенно уходит влево в последний момент, в то время как я, потеряв координацию, точно сваливаюсь на железное оборудование. Бам! Нога застревает в опустошённом котле бетономешалки; я падаю на рассыпанную кучу песка. Картинка немного скачет перед глазами, хаотично сменяя положение в пространстве. Противный скрежет проезжается по ушам, тело полноценно оказывается на холмистой поверхности. — Гук! — раздаётся издали взволнованный голос друга. Я через силу поднимаюсь на четвереньки, ощущая ноющую боль в икре и сбитое дыхание. Образ виртуозно перелезающего через ограждение преступника застывает перед глазами. — Чёрт возьми, два сапога пара. Одна под бетонные плиты кидается, другой в бетономешалку. Ты как? Не расшибся? — Кажется, в норме. — Честно говоря, я не уверен в произнесённых словах, но пока тело слушается, будем считать, что ничего критичного не происходит. — Но я упустил подозреваемого-о, — и в тон проникает странная дрожь. — Ну и хер с ним. Шансы всё равно были не на нашей стороне, — разгорячённо оповещает Чимин, осторожно приземляясь подле меня и по-дружески протягивая ладонь. Я согласно принимаю помощь, но когда пытаюсь оттолкнуться, то опорная нога подводит. — Так, я понял. Обопрешься на меня? Друг, вопреки отказам, уверенно перекидывает мою руку через свою шею и рывком вырастает над песочным покрытием. Я невольно стону от резвости действий и от того, как неприятно из-за этого стреляет в макушку. На губах ощущается прежде незнакомый привкус железа, а икры пробивает пре-судорога. — Ты что оставил Лису одну? — наконец-то доходит до меня, когда мы делаем первый пробный шаг. Я, естественно, прихрамываю, но не критично — да и сейчас меня это не столь сильно беспокоит, сколько положение одной самоотверженной девушки. — Успокойся, Ромео, с ней и с богачом дятел-охранник. Он вызывал полицию. И каким, интересно, образом это должно меня успокоить? Как информация о том, что твоя возлюбленная остаётся наедине с двумя незнакомыми мужчинами вообще может усмирить хоть чью-то панику? — Ай! — Прости-прости, — виновато шипит Чимин, что по нерасторопности помечает каблуком кожаных туфлей носок моего сетчатого кроссовка. — Нога? Я устало выдыхаю, опуская взор сначала на обувь, а после — на порванные джинсы, пропитавшиеся чем-то липким в районе лодыжки. Несмотря на весь испытываемый дискомфорт, объективно понимаю, что главный корень проблемы кроется не в израненной икре. А в том испуге, что всё ещё блуждает внутри моего тела. Так что нет, Чимин. Это сердце.

~

Прошедшая ночь кажется Лисе сбывшимся кошмаром. Вернувшись домой, она ещё долго не может прийти в себя и сомкнуть глаз. Поочередно гладит пушистых малышей, забирающихся на кровать в надежде поддержать хозяйку. Даже любимый «Пентхаус» не спасает; да и вообще на сюжете сериала сосредоточиться не удаётся, поскольку в жизни подозреваемой происходят не меньшие потрясения. Манобан чуть не умирает на стройке — и, в отличие от дорамы, это случается взаправду. — Зачем мы остановились у прокуратуры? — сонно интересуется Лиса, отпивая двадцать миллилитров из стакана с колд брю. Напиток она прихватывает вместе с парочкой ванильных капучино, когда покидает кофейню родителей. — Разве мы не едем к видеомастерской Субина? Чонгук ставит машину на ручник и щекой прижимается к подголовнику; он тоже выглядит помятым и уставшим. Думаю, пересечься в девять часов утра для продолжения расследования было плохой идеей. — Нужно отнести кое-какие документы в кабинет Чеён, — нарочно не вдаваясь в подробности, поясняет адвокат Чон. Он переводит взгляд на заднее сидение, где притихает Чимин, деловито прикорнувший на картонной коробке. Чонгук хмыкает с безмятежности, сквозящей на лице друга, и в знак одобрения кивает. — Если, конечно, мы выцепим их из когтей злобного дракона. — Скорее из лап безобидной панды, — шутливо поправляет Манобан. Парочка еле слышно посмеивается, наслаждаясь задорным мгновением, пока предмет их обсуждения дергает носиком и театрально потягивается. — К вашему сведению, я самая лучшая панда, с которой вам довелось пообщаться. — Охотно верю, — через приглушённый смешок, соглашается Чонгук и возвращается к пейзажу, раскинувшемуся за лобовым стеклом. На заполненной дорогими иномарками парковке появляется прежде необозримый силуэт — в приталенной юбке-карандаше и тонком фисташковом трэнче. Симпатичная, высокая девушка уверенно передвигается на пудровых босоножках, опоясывающих тонкую лодыжку, и грациозно машет рукой. Впервые за минувшую неделю Сеул настигает отметка в плюс семнадцать градусов по Цельсию. — А вот и прокурор Чжоу, — повседневно констатирует Чонгук, нажимая на дверную ручку. Лиса всматривается вперёд, в надежде застать матёрого мужчину, коренастого, в очках и с густой бородой. Однако вместо него натыкается на настоящую топ-модель, чья осиная талия проглядывается через просторный покрой верхней одежды. Всё озорство и непринуждённость как рукой снимаются; длинноволосая красавица, тем временем, подиумной походкой вышагивает навстречу адвокату Чону. А прокурор Чжоу, случаем, не ошибается с выбором профессии? Потому что с такими данными, как у неё, грех не попробовать себя в мире шоу-бизнеса или на конкурсе красоты. Чего ты в юриспруденции забыла, Тайра Бэнкс? — Носиком дыши, Лиса, носиком, — ехидничает адвокат Пак, что минутой ранее остаётся без заветной подушки. Чимин всё понимает; специально придвигается ближе, укладывая подбородок на край переднего сидения, и сглатывает зевок. — Если ты собираешься подслушивать, то я бы рекомендовал открыть окно пошире. Подозреваемая не решается спорить или отрицать очевидное. Только уверенно зажимает кнопку, опуская стекло в недра автомобильной дверцы, и слегка высовывается из минивэна. Где-то вдали издевательски сигналит машина — Манобан глухо выругивается на тайском на нарушителя спокойствия. Ну что за подстава в столь важный для её жизни момент? Прокурор Чжоу весьма подробно осведомляется о здоровье адвоката Чона. Точнее, Лиса так предполагает, поскольку разговора из-за кое-чего шумного ей, увы, не слышно. Зато прекрасно видно — и как Чонгук пожимает плечами, и как приставляет пораненную ногу обратно к себе тоже. Наверное, хвастает полученными травмами при погоне. Как… Здорово. Подозреваемая кривится, пока внутри всё адово скрипит, будто заведённый несмазанный механизм. Хочется с размаху зарядить по клаксону в центре руля, тем самым разогнав мило воркующих представителей закона. Поскольку концентрация идеальности на квадратный метр невероятно зашкаливает; не могут двое сногсшибательных красавчиков быть вместе. Это аксиома! Ведь прокурор Чжоу, представшая, перед Манобан не просто прекрасна, она удивительна, великолепна, свежа и мила. Предательская ревность бесконтрольно забирается в закрома, меньше чем за минуту; Лиса настолько агрессивно сжимает стаканчик с кофе, что некоторые капли — из-за давления — выплескиваются на светлые джинсы. Ну вот, мало того, что оппонентка Манобан превосходит её по всем параметрам, так теперь ещё и выигрывает в опрятности. — …Ты точно справишься? — со стихшим звоном сигнализации доносится до любопытных слушателей. Голос Чонгука бодреет на ряд тонов, становясь ласковее и оптимистичнее. Подозреваемая от переживаний прикусывает нижнюю губу; ей тревожно, грустно и завидно. Что же будет? Что же будет! — Эта коробка не из лёгких. — На входе стоит окружной прокурор Чон, так что лучше лишний раз не светиться. И не переживай, я сильная девушка. С парочкой килограммов как-нибудь управлюсь. Как… Заботливо, чёрт возьми! — Может, я здесь по личному делу, — нагло флиртуя, озвучивает адвокат Чон и кокетливо приподнимает уголки губ. Право, ещё немного и юрист склонит Манобан переступить административный кодекс. — Что окружной прокурор Чон сказал бы на это, м-м? Лиса вбирает в рот ранее плещущиеся на дне кубики льда, мечтая хотя бы подобным образом остудить жгучий пыл. Нисколько не помогает — желание грозно ступить на улицу и заявить расфуфыренной представительнице обвинения, что этот мужчина занят, лишь усиливается. Будь у неё мегафон, Манобан бы прямо сейчас пригрозила прокурору Чжоу расправой. — Спросил бы, когда у нас ближайшее свидание, — рискованно дерзит Цзыюй, перенимая вещицу из рук Чонгука и подмигивая. Она завораживающе хлопает ресницами. — Так… Как насчёт вечера пятницы? — Фто?! — Сражённо лопается терпение подозреваемой, чьи щёки оказываются раздутыми из-за льда. Её негодование привлекает внимание сюсюкающихся представителей закона, что, по мнению Лисы, едва ли не переходят к соитию на капоте. А она, как раздраженный хомячок с запасами злаков, вынуждена за этим наблюдать. И вообще, где это, блин, видано, чтобы двое профессионалов стояли друг к другу настолько близко. Лиса жутко ревнует. До щиплющих от слёз глаз, до стеснения в грудной клетке. Ей невероятно страшно потерять заботливого и нежного Чонгука, его манящие губы и их связь, которая только-только начинает крепнуть. Всё естество проникается им одним, предоставляет ключи и распахивает двери. Она перед ним искренняя, настоящая, уязвимая. И, и, и... Такая влюблённая. Подозреваемая хочет кричать, что в ней тоже есть много положительных качеств — что она преданная, верная и понимающая. Что несмотря на свою заурядную внешность и среднестатистические интеллектуальные способности, Манобан компенсирует это эмпатией, чувственностью и бесконечной поддержкой, которую она готова круглосуточно дарить своей второй половинке. В конце концов, Лиса может притвориться нормальной… Какая же ты глупая, Лиса. Неужели подумала, что кто-то вроде Чонгука действительно будет рассматривать тебя на роль пассии? Он же лютый скептик в окружении девушек, сошедших с глянцевых обложек. Тебя даже в лист конкуренток никто не записывает, очнись! Ты странная. Стрёмная. И никому не нужная. Ыну был прав. — М-хм, — не отводя взгляда от поникшей подозреваемой, мычит адвокат Чон. Вопрос Цзыюй трогает его в последнюю очередь, да и из-за сегодняшней заторможенности Чонгук туго соображает. Поэтому он не сразу понимает, на какую авантюру безмолвно подписывается. Неожиданное расстройство Манобан выбивает адвоката Чона из колеи. Лиса за секунды мрачнеет и отправляет кусочки льда обратно в стакан, совсем понурив голову. Её вьющиеся волосы скрывают влажные глаза. Чонгук в спешке анализирует ситуацию, пытаясь прийти к логичному умозаключению. Возможно, её просто тошнит? — Супер, значит в пятницу вечером? — воодушевлённо подытоживает прокурор Чжоу, поправляя упирающуюся в рёбра коробку. Адвоката Чона накрывает волна осознания; показательная невозмутимость приходится как нельзя кстати, однако сам факт остаётся неизменным. Он соглашается. Господи, юрист соглашается на свидание с другой девушкой прямиком перед объектом своего обожания! Влипать в курьёзные ситуации однозначно их с Манобан фишка. Десять из десяти. — Конечно. В пятницу, — как можно более натурально пытается подыграть Чонгук, неспешно ретируясь к машине и мысленно сгорая со стыда перед открыто заинтересованной в нём Цзыюй. — Прости, мне пора бежать. Дела, сама понимаешь. Но я-я позвоню. — Ха-х. Буду ждать. J'ai l'air d'avoir des ennuis! Выругивается Чонгук про себя — и на себя включительно. А после транслирует то же изречение только на этот раз на корейском. «Кажется, я попал».