Черепашки-ниндзя: Большой запретный плод

Карай поймала себя на том, что опять кусает губы. Ожидание было томительным, но она привыкла ждать. Это была одно из тех умений, которым, по мнению отца, должна была обладать куноичи. Выдержка. Терпение. Ожидание. В детстве это было частью её подготовки — пока её сверстницы развлекались на улице, играя в кукол, нежась под солнцем и заводя подруг, Карай проводила часы в темной пыльной комнате, тренируясь или медитируя. Сидеть неподвижно в течении нескольких часов и для взрослого довольно сложная задача — а для восьмилетней девочки, которая слушает за стеной крики и смех сверстников, так и вообще пытка. Девушка не знала, когда ждать своего нового странного знакомого — поэтому маялась тут уже больше часа, нюхая пары бензина и слушая бесконечную перебранку гудков, сирен и гула моторов. Огромные неоновые рекламы без остановки включались и выключались, словно вредный ребенок, гремящий перед твоим лицом ключами ради внимания. В этом был весь Нью-Йорк: шумный, похабный, жаждущий, что бы на него смотрели. Ей не нравилось в США. Как, впрочем, и в Японии. Карай не ощущала себя дома нигде — ни на родине, где ей так и не удалось завести друзей, ни, конечно же, здесь. Дочери якудза не были рады ни в одном месте. Поэтому она невольно улыбнулась, когда заслышала неуклюжую барабанную дробь шагов. Да, это точно был Зеленый — эту торопливую сбивчивую поступь ни с чем не перепутаешь. Но улыбка очень быстра исчезла с её лица. Девушка застыла в тени, прислушиваясь к голосам. Он был не один. — Ну и где твоя «куноичи»? — Раф вложил в последнее слово все презрение, что только мог. Не нравилось ему всё это. И какая-то левая девка, которая свела его браца с ума, и вся эта история с якудза… Это не может кончится ни чем хорошим. — Не понимаю, — растерянно отозвался Лео, — Она должна быть здесь. — Ну, раз уж её здесь нет, мы можем с чистой совестью идти домой, — Рафаэль уже развернулся, готовясь к прыжку на соседнее здание. — Но она же обещала… — все так же разочаровано протянул Леонардо. Карай не была уверена в том, что выходить было хорошим решением… Все же Зеленый не предупреждал о том, что будет с гостями… Засада? Но грустная мордашка мутанта так и молила о чуде. Оооох, чёрт с ним. А то ещё расплачется. — Привет, Зеленый, — поздоровалась Карай, выступая из тени, — Или мне лучше сказать «зеленые»? — Я Рафаэль. Зеленым можешь звать этого придурка, но не меня, — Раф кивнул на брата. — …Нда, Карай, — сказал Леонардо, с недовольством покосившись на Рафаэля, — Я сегодня не один. Прости, что так вышло. — Да, я уже заметила, — девушка улыбнулась, — Ты, должно быть, его брат. Тот самый, который все время на взводе. — Ты ей про меня рассказывал?! — возмутился Раф, — А что она ещё знает?! Про наше логово, про любимый цвет Сенсея? Может ты ей даже похвастался, какое у Донателло любимое порно?! — О-о-о, у нас тут тяжелый случай. Без бухла точно не обойтись. Хорошо, что я подумала об этом заранее. Куноичи в ту же секунду вновь растворилась в тени, исчезнув за громоздким ограждением для вентиляции. Рафаэль, все ещё кипящий от гнева, все же не смог сдержаться и невольно присвистнул: девушка исчезла так быстро, что он даже не заметил движения. — Скажи, от тебя девчонки всегда так прячутся и разбегаются? Леонардо ничего не ответил на этот выпад, все же почувствовав укол вины: в прошлый раз он и правда наговорил Карай лишнего. Девушка возникла перед ними вновь, заговорчески помахивая бутылкой и двумя стаканами. — Ооо, нет, — категорически сказал Рафаэль, — Плохая идея. — Почему нет? — спросила куноичи, — Плохой опыт в прошлом? Не переживай, в этот раз мы сделаем это правильно. — «Правильно»? — уточнила черепаха, не желая сдавать позиции, — Ты ещё скажи, что мы пить не умеем. На это Карай не ответила ничего, только коротко улыбнулась двоим подросткам. — Да, Карай… — слабо запротестовал Леонардо, — Не думаю, что это хорошая идея. Если отец узнает, что мы пили… Подросток только сейчас в полной мере осознал, что тот самый «сюрприз», которого он ждал весь день, оказался бутылью чего-то коричневого и вероятной головной болью. Он не должен был быть разочарован… Но он был. — Ой, да не бойтесь, ссыкухи. С вами мамочка Карай. Она все сделает. Девушка налила на дно каждого стакана с сантиметр жидкости и щедро разбавила все это заранее заготовленной колой. Рафаэль не стал комментировать это действо, но внутренне усмехнулся с этого количества алкоголя. Мамочка Карай, значит? Да эта «мамочка» похоже сама ничего крепче чая и не пила. — Ром сорокалетней выдержки, — девушка потрясла элегантной стеклянной бутылкой, — У отца свистнула. — Это у того, который глава якудза? — уточнил Рафаэль. Вечер становился все более и более интересным. — Он самый, — Карай широко улыбнулась, — Не переживайте — он даже не заметит. Ему постоянно дарят дорогущее бухло, а потом оно покрывается пылью в погребе. Вот я и подумала — жалко будет, если оно испортится, верно? Леонардо совершенно не было бы жалко испортившегося алкоголя. А вот за сохранность своей задницы он переживал намного больше. Но говорить «хорошая ли это идея?» во второй раз показалось слишком занудным даже ему самому. Оставалась надежда на Рафа, но он с готовностью поймал его взгляд и коротко усмехнулся, отвечая на немую мольбу. Леонардо знал своего брата так хорошо, что практически дословно мог воспроизвести то, что он мог бы ему сказать: «Отлично, Леонардо. Давай выпьем краденный у якудза алкоголь. Ты же этого хотел, не так ли?». «Нет, Рафаэль, » — грустно мысленно ответил ему незадачливый братец, глядя в пол, — «Совсем не этого.» — Ну что, мальчики, — сказала Карай, всучивая братьям по стакану, — Понеслась? И, не дожидаясь черепах, сделала щедрый глоток из бутылки. Рафаэль с сомнением покрутил в руках стакан, в котором плескалось разбавленное нечто. Леонардо вновь переглянулся с братом, и Раф демонстративно отхлебнул из своего стакана, уже готовясь к желудочному спазму. Которого, как ни странно, не последовало. Честно сказать, но это было… Вполне неплохо? Раф с недоверием заглянул в свой стакан, словно надеясь найти там ответы. Что же… Леонардо остался последним. Карай, утерев рот рукавом, терпеливо ждала, когда подросток решится на действие. Тянуть больше было нельзя. Лео пригубил свой коктейль. Это было не сравнить с тем разом, когда они пили в первый раз: жидкость больше не напоминала на вкус аккумуляторную кислоту. — Ого! — вслух восхитился Лео, — Неплохо! — Только не перевозбудись и стакан не разбей. Вот его-то пропажу отец заметит. Тридцать долларов штука. Леонардо сделал умное лицо. Он не представлял, много ли это или мало, но по контексту можно было предположить, что вполне прилично. Ответить ему было нечего, поэтому он обратился к Рафаэлью, уже почти прикончившему свой напиток: — Ты притормози. Нам ещё потом перед Сплинтером отчитываться. — Папенька сделает ай-ай-ай? — спросила Карай, подливая Рафаэлю рома. — Ой, даже не начинай, — отозвался вдруг разговорившийся Раф, — Без его позволения и пернуть нельзя. — Знакомо, — ответила девушка, — Мой мне все мозги проел своей честью. Куноичи то, куноичи сё. Настоящий футклановец не должен… Бла-бла-бла… — О-о-о, да, — согласился Раф, — Настоящий ниндзя должен думать о чести. Настоящий ниндзя должен думать о долге. Настоящий ниндзя никогда не оставит лежать носки на полу, Рафаэль. Двадцать отжиманий, Рафаэль. — Куноичи не должна быть обременена дружбой, — подхватила Карай, — Самый лучший друг — это катана. Двадцать пресса, Карай! Засмеявшись, Раф и Карай чекнулись стаканами. Леонардо стоял рядом, гоняя в своем стакане коричневую жижу. — Э-э-э, да, — присоединился к беседе Лео, — Стирай сам свои трусы, Леонардо! Хотя какие, к черту, трусы, верно? Мы же черепахи! Карай и Рафаэль уставились на Лео. Черепаха неловко усмехнулась, но никто его не поддержал. — Ну я, типа, пошутил, что ношу трусы… Но у меня ведь даже штанов нет, вы поняли? — Мы поняли, Леонардо, — ответил Рафаэль, запивая неловкую паузу ромом. — Так твой отец не разрешал тебе ни с кем дружить? — срочно сменил тему Лео. — Ну не то что бы он запрещал напрямую… — девушка принялась крутить бутылку в руках, — Просто у меня не оставалось на это времени. И он считал глупым любые занятия, кроме тренировок и медитации. А я пыталась соответствовать. — Жесть, — искренне откликнулся Рафаэль, — А у нас дома ни одного спокойного уголка не найти. Всюду братья. Особенно Майки. Он везде. — Да, я не представляю себе жизнь без всего этого, — сказал Лео, — То есть… Иногда и правда хочется покоя, но с братьями оно как-то… — Легче, — закончил за него Рафаэль, делая большой глоток. — Вам повезло, — грустно усмехнулась Карай, — Что есть любящая семья. — Иногда она даже слишком любящая, — признался Леонардо, — Сплинтер… Наш отец, он очень переживает за нас, даже слишком. — Ага, переживает он, — буркнул брат, — Только и знает, что нас шпынять. — Он очень не любит, когда мы выходим наружу. Говорит, что это небезопасно. — Мы едва отпросились на поверхность сегодня, — продолжил Раф, — Этому вот даже пришлось притвориться, что его избили ваши ребята. — Ну, это не так уж далеко от истины, — усмехнулась девушка. — Лео так хотел с тобой увидеться, что ему пришлось выдумать целую историю про инопланетян… Леонардо сделал страшные глаза за спиной девушки и Рафаэль прикусил язык. — Он что сделал…?! — Не совсем так, — подключился Лео, — Это долгая история. Одна наша знакомая уверена, что её отца похитили инопланетяне… — Да черта с два она уверена! Эйприл прекрасно знает, что всё это бред, — Рафаэль и не заметил, как закончил свой второй стакан. — Нда уж, — ответила девушка, подливая ниндзя, — А я ещё думала, что у меня интересная жизнь… — …Не важно, — отмахнулся Леонардо, — В общем, все в логове верят, что я уже как три дня слежу за якудза, которые вступили в альянс с пришельцами похитителями ученых. — Не слышала истории тупее. И что, кто-то на это повелся? — удивилась Карай. — А Донни многого и не надо. Если бы Эйприл сказала, что она экстрасенс, умеющий читать мысли, он бы с радостью ей подыграл, лишь бы произвести на неё впечатление, — нет, серьезно, куда девается все бухло в его стакане? — И когда я сообщил, что меня избили клоны-роботы… — Клоны-роботы? — Я запаниковал, — признался Лео, запивая смущение, — Донателло сказал, что в этот раз мне понадобится поддержка. Поэтому мне пришлось взять с собой Рафа. — И что же вы скажете им теперь? — уточнила Карай. — Честно говоря… — сказал Леонардо, — Я ещё об этом не думал. — Отличный у вас план, парни. Раф усмехнулся, без причины оступившись. Ему было так легко. Карай оказалась такой клевой, совсем не похожей на лицемерную Эйприл. Оказывается, что не все девчонки были такими противными существами. В груди бурлила любовь, заместившая ставшую уже привычной злобу, любовь к этой ночи, к звездам, к порывам ветра, холодившим лицо. Он был на вершине мира, и город, в противоположность тусклой канализации, был местом простора и свободы: иди куда хочешь, делай, что взбредет в голову. Рафаэль хотел поделиться этим чувством, но не находил слов. Ему хотелось как-то поддержать брата, тем более, что он вроде как был виноват, когда без причины начал болтать о пришельцах. — Слушай, а давай скажем всем, что мы их опять встретили. И надрали им задницы! Но они убежали, — эта, будем честны, довольно сомнительная идея показалась Рафу гениальной. — Но тогда нам нужны будут доказательства, — размышлял вслух Леонардо, — Слушай, Раф… Нам с тобой надо подраться. — Не-е-е-ет, — застонал Рафаэль, — Это отвратительная идея. — А как по мне, — сказала Карай, — так вполне себе ничего. Давайте, парни, покажите, на что способны. — Я не хочу тебя бить, Лео, — все ещё протестовал Рафаэль, — Тем более в таком состоянии. — Да ладно тебе, Раф. Ты что, боишься меня ударить? — А если и так? — спросил брат, ставя стакан на пол, — Может и боюсь. — Да что ты начинаешь, — продолжал настаивать нетрезвый Лео, — Мы столько раз с тобой боролись, и ничего… — Ага, — саркастично ответил Раф, показывая на повязку, — Кроме этого. Все трое на секунду затихли. Карай, напряженно наблюдающая за перепалкой, сделала глоток рома. — Тем более, — сказал Леонардо, — Я же вижу, как ты на меня смотришь всю неделю. Выходишь из комнаты, если я там… — Я уже сказал, что простил тебя. Так что тебе ещё от меня надо? — Я просто понимаю, что одно дело сказать, что ты прощаешь… Но от этого же тебе не меньше хочется мне врезать? Удар прилетел внезапно, рождая симметрию на наглом лице брата. Леонардо схватился за голову, баюкая второй набухающий фингал. Но этого Рафаэлю показалось мало — ниндзя ударил ногой сверху вниз по согнувшемуся Леонардо. Брат, уловивший движение, рефлекторно нырнул под ногу, оказываясь позади взбешенного Рафаэля и роняя того на землю. Бросок, который, по задумке, должен был остудить пыл агрессора, открыл для Рафаэля новые, бездонные запасы гнева. Черепаха вскочила на ноги, нанося снизу удар локтем. Теперь уже Леонардо повалился на панцирь и брат принялся, без всяких красивых комбинаций и захватов, избивать того ногами. Леонардо упал на бок, беспомощно защищая голову руками. В независимости от того, ребенок ты или подготовленный ниндзя, в таком случае тебе остается лишь одно: инстинктивно свернуться в позу эмбриона и оставить на растерзание неимение важные части твоего тела. Карай подошла к нему с правой, слепой стороны и, ни говоря ни слова, от души зарядила обидчику предплечьем по шее. Рафаэль отступил, хватаясь за ушибленное место, и наконец вернулся в реальный мир, где у его ног валялся им же изувеченный брат. На том месте, где должно было быть лицо, Рафу предстала красная каша с редкими зелеными и фиолетовыми вкраплениями. Масса треснула где-то ближе к основанию и из этой глубокой черной трещины полился монотонный гул. Звук это был похож на свист прорванной трубы: на одной ноте, без начала и конца. Рафаэль не сразу осознал, что это стон. Пару долгих секунд брат надеялся, что у этого звука есть какой-то другой источник: сигнализация, крик птицы, визг шин, но нет, стон продолжался на одном выдохе, и не думая останавливаться. — Пиздец… — тихо сказал Рафаэль. — Всё не так плохо, — наметанным глазом Карай быстро оценила ситуацию, — Выглядит страшно, но так всегда, когда много крови. Раф стоял над братом, не находя в себе сил к нему прикоснуться. Карай отстранила истукана плечом, помогая жертве встать на ноги. — Его надо как-то умыть. Принеси что-нибудь, — скомандовала девушка. Рафаэль просмотрел на две бутылки, стоящие у его ног. Одна с колой, другая с ромом. Черепаха огляделась вокруг, но на крыше не было больше ничего, не считая двух стаканов. — Ты серьезно? — скептически спросила девушка, забирая из его рук бутылку рома. Виноватый Раф ничего не ответил, наблюдая, как девушка аккуратно снимает с головы Леонардо повязку, открывая чистую зеленую полосу, единственно не залитую кровью. Карай смочила тряпку ромом за 250 долларов и принялась счищать красные потеки с лица страдальца, выжимая на пол коричнево-красную смесь. Так, мазок за мазком, под красной маской появлялось опухшее и избитое, но все же лицо его брата. Видок его, впрочем, стал лучше не особо сильно: всю кожу покрывали ссадины, набухающие синяки и шишки, а лоб пересекал жирный бордовый штрих рассеченной кожи. Леонардо теперь взирал на мир слегка осуждающе и расфокусировано, или же так казалось из-за того, что теперь его глаза превратились в две узенькие щелочки. — Ну, я сделала все, что смогла, — сказала девушка, оставляя на своем лбу длинный кровавый росчерк, — Тебе стоит отвести его домой. Вот так всегда: стоит кого-то великодушно простить, как все идет по пизде. Рафаэль осторожно поправил руку Леонардо на своем плече, помогая ему преодолеть последние метры. Лео молчал всю дорогу, хотя, судя по осознанному взгляду, уже минут двадцать как окончательно пришел в себя. Чёрт, почему в реальной жизни нельзя просто отменить последнее действие? Одно неудачное слово, одно неосторожное движение, один взгляд — и вот она, точка невозврата. Адреналин моментально заместил в крови весь алкоголь, оставляя чувство глубокой опустошенности. Нет, так больше нельзя. Он… Он не знал, как с этим справится. Как контролировать себя и как жить после всего произошедшего дальше. Собственные эмоции для Рафаэля превратились в бездонную яму, зловещую и таящую в себе ужасающих монстров. А он все ходил и ходил по краю, там, где так легко оступиться. Сорваться. «Нет никаких монстров на дне» — поправил он сам себя, — «Тут только я один. Я и мой гнев». — Пришли, — тихо сказал он, осторожно отпуская брата, — Лео… Я не хотел. Правда не хотел. Извини. Леонардо даже не посмотрел в его сторону. И ничего не ответил. Только, через невыносимо долгие секунды, коротко кивнул, пересилив себя. — И нам нужно это прекратить. Мы не будем врать Донателло. Скажем, как есть, — Рафаэль с надеждой посмотрел на брата. — …Как скажешь, — выдавил из себя Лео, — Пойдем. Донателло судорожно стучал по клавишам, изредка радостно вскрикивая. Иногда он отрывался от монитора и начинал что-то записывать в тетрадь, лежащую рядом. Вся гостиная была завалена скомканными листами, маркерами и чашками из-под кофе, а за диваном даже стояла вытащенная из лаборатории доска с картой, истыканной булавками. — Привет, Донни, — поздоровался Рафаэль, сопровождающий Леонардо. Брат, вошедший вслед, опустил голову, словно пытался что-то скрыть, но даже так от Донателло невозможно было утаить все кровоподтеки и раны, покрывающие черепаху. — Господи! — ужаснулся Донни, — Что произошло? Черепаха подскочила к братьям, и они в четыре руки усадили пострадавшего на диван. — Меня избили якудза… — тихо сказал Леонардо. — Он врет. Это я его избил, — мрачно признался Рафаэль. — Какого черта, Раф?! И нахуя ты это сделал?! — возмутился Донателло, ошеломленно уставившись на брата, — И почему от вас несет, как от спиртового завода?! — Мы промывали рану… — все так же подавлено произнес Леонардо. — Попробуйте Сплинтеру это объяснить, — прошипел сквозь зубы Донателло, — Иди быстрее умойся! А я пока поговорю с Рафаэлем. Донателло подарил Рафу крайне недобрый взгляд. Леонардо послушно заковылял в ванную, оставляя Рафаэля на растерзание. — Ну и что это, блядь, значит? — возмутилась черепаха, — Совсем охуел? — Когда ты спал в последний раз? — спросил Рафаэль, отмечая темные круги под глазами. — Не пытайся мне зубы заговорить! — зашипел Донни, пытаясь не разбудить Сплинтера. — Донни, знаю я, знаю… — сказал Раф, откидываясь на подушки и хватаясь за лицо, — Я идиот. — Точно подмечено. А я уж думал, что я тут гений, — съязвил Донателло, садясь рядом, — И все же? — Не было там никаких пришельцев. Мы… — Я уже знаю. Можешь не объяснять, — прервал его Донателло. — Знаешь? Откуда? — удивился Рафаэль, выпрямляясь. — Я всю ночь занимался исследованием… Смотри, — Донни открыл на ноутбуке карту, — Написал небольшую программку, которая показывает, какие происшествия произошли в определенных областях Нью-Йорка. Рафаэль начал изучать снимок со спутника, в некоторых местах щедро усеянный красными точками. Программист наводил на эти области курсором, и рядом выскакивал небольшой блок, заполненный мелким текстом. — Происшествия какого рода? — уточнил Рафаэль. — В этом-то и дело. Это статистика за 5 лет, и, как ты можешь видеть, тут явно есть какая-то закономерность. В этом, этом и этом квартале зафиксировано наибольшее количество сообщений о мистических событиях или сущностях. Таких как йети, чупакабры или… Пришельцы, — Донателло обернулся к брату с горящими глазами. — И откуда же тебе известно о таких событиях? — осторожно спросил брат. — О, это самое интересное! Всю неделю я собирал базу из сообщений в газетах, новостях и на форумах. Конечно, в основном это желтушные газетенки, поэтому мне пришлось установить фильтр на повторяемость. Вот эти желтые точки те, которые… — Не грузи, Донателло, — прервал его Раф, — Но ты же не думаешь на самом деле, что… — Со статистикой не поспоришь, — ответил Донателло, — Такого рода сообщения появляются только в этих местах. Либо все жители этих районов сумасшедшие, либо это всё — следствие какой-то большей тайны. Или заговора. — Допустим. Но даже если и так, то что ты предлагаешь со всем этим делать? — спросил брат, надеясь подловить адепта заговоров. — А вот это, Раф, и есть самое интересное, — ухмыльнулся Донни, — Но объяснения подождут до завтра. Следующей ночью мы все отправимся на поверхность. Майки нетерпеливо переминался с ноги на ногу, практически не слушая монотонного бубнежа Донателло. Все его внимание было сосредоточено на предметах, которые Донни держал в руках весь брифинг: четыре новеньких блестященьких чефона. Зрачки его метались туда-сюда, ведь брат богато жестикулировал, постоянно указывая то на большую доску, то разворачивая к ним ноутбук. Леонардо и Рафаэль держались в отдалении друг от друга. Микеланджело наверное даже мог бы сказать, что они были слегка напряжены, если бы его сегодня волновало хоть что либо, помимо возможности заполучить собственный телефон. Эйприл сидела позади компании, внимательно слушая речь. Она, как и надеялся Донателло, заинтересовалась этими исследованиями настолько, что бы забыть об их недавней ссоре. — Все все поняли? — в последний раз уточнил Донателло. — Нет! — радостно воскликнул Майки. — Что? Да чтоб тебя! — возмутился брат, — Я же двадцать минут… — Тебе нужно взять телефончик и ходить вот по этим точечкам, — преувеличено заботливым голосом начал растолковывать Рафаэль, — А потом собирать в пробирочки воду и почву. Теперь ясно? — Ясно! — подтвердил Майки. Сомнения вызывало слово «пробирочки», но ему не впервой было разбираться на месте. — Отлично, — вздохнул Донателло, — И не забудьте ставить галочки в приложении на посещенные точки. Так же я дам вам баллончики с краской, что бы помечать места. И ещё… — Подписывать пробирки, — закончил Леонардо, — Мы поняли, Донни. — Эйприл, Сплинтер дал добро? — уточнил Донателло. — Мы обо всем договорились, — улыбнулась девушка. — Тогда… Можем выступать? — Донателло сам не поверил, что эти длительные подготовления наконец закончились. Черепахи шустро похватали телефоны и загрузили пробирки в сумки. Донни с напряжением следил, как его братья разбегаются, позвякивая лабораторной посудой. Может быть стоило дважды прочитать брифинг…? — Они справятся, — уловив его сомнения, Эйприл утешила черепаху, коснувшись его плеча, — Ну что, пойдем? Рафаэль хотел нагнать Леонардо, но тот стремительно завилял по разветвленным туннелям, словно пытаясь сбросить хвост. Ну ладно. Рафаэль оставил свои попытки, и уныло побрел к ближайшему люку. Микеланджело поправил на плече свой шоппер с авокадо, и пробирки (если это, конечно, и были они) музыкально зазвенели, стукаясь друг о друга. У него были самые наилучшие предчувствия. Донателло галантно придержал крышку люка, помогая Эйприл вылезти на поверхность. Это был один из тех редких случаев, когда они остались наедине. Он надеялся, что эта ночь будет особенной, и, честно признаться, не раз фантазировал на эту тему. Точки, которые он закрепил за собой, были самыми живописными — насколько это вообще возможно. Но стоило им неторопливо зашагать по ночным улицам города, как Эйприл начала рассказывать об их тренировках со Сплинтером. Сначала он вежливо поддерживал разговор, но девушку было не угомонить, она все болтала и болтала о своем опыте в ниндзюцу и как её это вдохновляет. — Слушай, Эйприл, — грубовато перебил он девушку, — А может мы как-нибудь вместе потренируемся? Я знаю один прием, который… — О-о-о-о, нет, не стоит, Донни! — радостно воскликнула Эйприл, — Сплинтер говорит, что лучше всего учится у одного мастера! А ещё он показал мне одну комбинацию, которая… — Угу, — пробормотал Донателло себе под нос, — Прелестно. Мы пришли. Они остановились у жилого дома, жители которого уже давно мирно спали в своих кроватях. Ни одно окно не горело, и не было видно ни единого прохожего. Идеально. Донателло достал из поясной сумки несколько пробирок, а Эйприл, как прилежная ученица, занесла маркер над наклейкой. Ученый зачерпнул немного грязи, и они закрыли первую колбочку из множества. — Ну что же. Первая точка — есть, — Донателло нажал на экран и под его пальцем появилась галочка, — Впятером мы быстро все обследуем, Эйприл. И найдем твоего отца. Эту фразу он так же заготовил заранее. На лице девушки не отобразилось одухотворенного энтузиазма. Все было не так. Донателло вздохнул и снял колпачок с баллончика. Широкими эмоциональными мазками он быстро нанес на стену дома фиолетовый иероглиф. — Красиво, — прокомментировала Эйприл, — А что это означает? — А, это? — неожиданно смутился Донателло, закрывая баллончик, — Да так, ничего особенного. Пойдем дальше. — Нет, ну скажи! — заканючила Эйприл, догоняя черепаху, — Я хочу знать! — Ну, у него много значений… — замямлил Донателло, ускоряя шаг. — Например? — не унималась юная куноичи. — Это значит… Любовь. И надежду. И силу воли. — Вау, — отозвалась девушка, — Это так глубоко. Одно слово для столь разных вещей. — Ага. Очень глубоко, — согласился Донателло, смотря в землю. Все шло не так, как он хотел. Майки шел по улице, слегка пританцовывая. Он даже мычал какую-то несуразную песенку, слов которой не знал даже он сам. Что за ночь! Что за город! Не хватало только одного «что за». Третьим должно было стать «что за люди». Но с людьми, как на зло, общаться было запрещено. Некоторые правила, как думал Микеланделло, были созданы лишь для того, что бы сделать его жизнь скучнее. Майки не так много общался с людьми, но в двух случаях из трех этот опыт был вполне положительным. Донателло сказал бы на такое что-то типа «со статистикой не поспоришь». И верно — большинство встреч заканчивались как нельзя лучше. Не считая того случая, когда чуваку выбили глаз, но… Не бывает ничего идеального, верно? Так что черепаха была уверена — люди вполне могли их принять. Просто эти зануды не давали им шанса. Внутреннюю песню Майки прервал мерзкий писк. Ниндзя обернулся, пытаясь распознать источник звука. Чефон. Он уже и забыл про него. Приложение Донателло надоедливо пиликало — он приближался к одной из отмеченных точек. Точно, точки. Маленькие красные кружочки с секретами. Черепаха резко завернула на укромную детскую площадку. Тут работы было полно — и песок, и земля, даже питьевой фонтанчик. И на все, Донни на этом настоял, на все пробирки придется клеить наклейки! Скукотища. Майки уже было сделал шаг вперед, как заметил странную фигуру — некто копошился у скамейки, словно бы прикрепляя что-то под сиденье. — Дик! — радостно воскликнул Майки. Ричард нервно дернулся, но сразу же подобрел в лице, узнав старого знакомого. — Ох, чел, ну и напугал же ты меня до усрачки! Это же старик Микеланджело — чувак, названный в честь письки! — В честь чувака с писькой, — поправил его счастливый Майки, — Привет, бро! Названные братья пожали друг другу руки, параллельно хлопая по плечу. — Ну и как тебе мой косячок, Микки-бой? — Чува-а-ак! Двенадцать часов потом в стену пялился, чувак! — Ну ты чумной, Микки, просто чумной! — непонятно чему обрадовался Дик, — Если это для тебя улет, то эта штука тебя просто вынесет! Человек помахал у Майки перед носом маленьким пластиковым пакетиком. Микеланджело не успел разглядеть содержимое, но уже в предвкушении протянул руку навстречу. Но Дик коротко ухмыльнулся, пряча сокровище в карман. — Прости, кореш, но я не могу тебе это так просто отдать. — Почему? — не понял Майки. — Братан! — эмоционально воскликнул мужчина, — Да я бы с радостью! Но сраные капиталисты, эти крысы, понимаешь? Ты же мой друг, Микки-бой, верно? — Конечно! — с готовностью отозвалась черепаха. — И как мой друг ты обязан мне помочь — мне очень нужны деньги, понимаешь? А я бы в благодарность приподнес тебе какую-нибудь услугу, сечешь? Например… Да хотя бы дал тебе эту клевую штуку! — Но у меня нет денег, Дик, — разочарованно протянул Майки. — Вот черт, чувак. Непруха, — человек засунул руки в карманы, словно бы о чем-то размышляя, — А может у тебя какие ценные вещи есть? Майки, уже было потерявший надежду, с готовностью закивал, раскрывая тканевую сумку: — У меня есть подбирки, или как их там… Дик покачал головой, отвергая этот вариант. — Нет? — удивился Майки, — А, ещё есть наклейки! Мои — с котятами. Тоже не то? Как насчет чефона? — Кнопочный, что ли? — с сомненьем отозвался Дик. Майки пожал плечами, закидывая телефон обратно. — Не, чувак, это все не то, — с искренним разочарованием протянул мужчина, — Это очень дорогие вещи, брат, но только в эмоциональном плане. Я сам против капитализма, но братан, мне нужно будет их как-то загонять, братан, мне же потом жену и детей кормить, понимаешь? — Нет, — радостно ответил Майки, — Не знал, что у тебя есть жена. — Ну пока нету, братан, но когда будет, она наверняка захочет есть, сечешь? Так что, есть у тебя другие ценные вещи? Майки задумался, копаясь в шоппере. Разве только… — Есть комикс Пищевой Четверки, — сказал Микеланджело, выуживая на свет тонкую книжку, — Я её вниз положил, что бы звянки не склякали. То есть что бы склянки не звякали! — Это что, — с сомнением пробормотал Дик, вглядываясь в обложку, — Юбилейный пятисотый выпуск? — Ага, — согласился Майки, — Там ничего важного для сюжета, потому что их всего 150 штук напечатали. — Микки-бой, если ты отдашь мне его, то я тебе не только улыбашку дам, я тебе всего что есть осыплю! — Правда! — восхитился Микеланджело, — Это суперкласс! Рафу он все равно не нужен — он его не читает. Даже упаковку не вскрыл. Дик и Майки, празднуя удачное заключение сделки, провели обмен. Мужчина провел быстрый ликбез, объясняя своему ученику, что и как «юзать». Напоследок они обменялись контактами, и Дик дал свой последний совет: — Начни с улыбашек. Они — чума. Майки покрутил в пальцах маленькую желтую таблетку с радостно лыбящимся смайликом. Без всяких раздумий он закинул её в рот, прислушиваясь к ощущениям. Вокруг, казалось, ничего не изменилось. Майки несколько минут стоял, пытаясь найти отличия, как на тех картинках в детских журналах. Внезапно его глаз уловил движение — маленькая шустрая мышь пересекала площадку за песочницей. Животное наступило в зеленоватую лужу — и в момент начала покрываться бубонами, превращаясь в непонятную массу. — Быстро же меня взяло, — сказал Майки. Дик не соврал.