Сила, с которой нужно считаться

Но беда в том, что люди, как правило, выбирают то, что для них является наихудшим. Альбус Дамблдор

– Я все еще не понимаю, какого дракла мы начинаем с самого маловероятного места! – Прогресс! Вчера ты в принципе не понимала, зачем мы отправляемся… – Не то чтобы сегодня это изменилось… – Грейнджер, мне казалось, что Поттер объяснил… – Ты называешь это «объяснил»?! Вы, два самодура, решили, что вместо реальных действий по выявлению преступника или преступников, нам нужно отправляться к черту в задницу! Пойти туда, не знаю куда, найти то, не знаю что. – Вместо реальных действий? Предложи что-нибудь более приближенное к реальности, чем вызывать поочередно представителей древних семей, в библиотеках которых гипотетически могут быть обе книги, о чем тебе никто никогда добровольно не скажет. А на Веритасерум ты не имеешь никакого права. Впрочем, на обычный допрос тоже. – Мы могли бы отправиться в Азкабан… – За это? Вполне, если ты наступишь на мозоль кому-то настолько же расположенному к Отделу правопорядка, как мой отец. – Ха-ха-ха. Это ведь была попытка пошутить? – Грейнджер, не доводи до греха. – Почему сюда? – Сюда я мог нас аппарировать и знаю, где находится место, которое нам нужно. Мы проверим его намного быстрее, чем другие. – Откуда ты… – Был с родителями в детстве, – процедил Малфой и скрипнул зубами. – Зачем? – Гермиона с трудом представляла, чтобы Нарцисса Малфой добровольно пересекала пешком целый остров, на котором не действовали магические способы передвижения, а аппарировать можно было на самую крайнюю точку, обратную тому месту, где располагалась нужная им пещера. – Суеверие, – слово, едва можно было разобрать, настолько плотно были сцеплены малфоевские зубы. – Искали подтверждения, что я волшебник. Мне тогда было пять. Закрыли тему. Не то чтобы она хотела продолжать. То есть она могла и могла долго: это кем нужно быть, чтобы тащить пятилетнего малыша хвостороге на рога из-за… Одно слово – Малфои. – К тому же здесь нам без магии придется преодолеть всего около пятидесяти чейнов и то по прямой. В остальных точках нейтральная зона растянута на несколько миль, в Уилтшире это дикий лес. Если мы обнаружим активность здесь… – Хочешь сказать, что в этом случае мы не отправимся проверять другие источники? – Пока не знаю. – Тогда какого хрена… – Грейнджер! – Как ты собираешься выяснить, творилось ли здесь колдовство, если… – Увидишь. Гермиона прикусила язык, чтобы не высказаться. Несмотря на то что она не видела практической пользы от их путешествия, побывать в полумифическом месте хотелось до чертиков. – Пока идем, можно обсудить… – Кто бы сомневался, что ходить молча ты не обучена. – На кой ляд мне напарник, если он… – Валяй, Грейнджер, – признавать, что был неправ, Драко не стал. Он помнил, что мозговой штурм принес им первые результаты в расследовании, но раздражение, которое всегда вызывала болтовня всезнайки, выводило дискомфорт, охвативший его на острове Стаффа, на новый уровень. Пересечение магически нейтральной зоны было сродни променаду без одежды, и дело не в неработающей здесь палочке. Что бы там ни возомнила Грейнджер, он умел позаботиться о себе и защититься без магии. Но окклюменция стала второй кожей. Он даже не задумывался об этом, пока не ощутил отсутствие привычных барьеров. Разделять чувства, эмоции и мысли было так же естественно, как ходить и пользоваться своей палочкой. Давно отлаженный механизм с тремя потоками (двумя, если честно – он за последние годы не испытывал сильных чувств), каждый из которых окружали плотные щиты, работал бесперебойно, а сейчас в голове царил сумбур. Нет, Малфой давно понял, что блокировать эмоции – плохая идея. Попытка держать их на коротком поводке едва не стоила ему рассудка во времена Волдеморта, но отделять эмоцио от рацио было жизненно необходимо, иначе... Драко не знал, что иначе, но точно – ничего хорошего. Препарируя свой дискомфорт, он прослушал часть тирады Грейнджер. – …слишком разные. – Кто? – автоматически спросил он. – Ты не слушал! – выпалила Грейнджер таким тоном, будто он только что на ее глазах жестоко убил котенка, и Драко с трудом погасил защекотавшее за ребрами раздражение. – Я говорила о том, что отбросила попытку обнаружить что-то общее в жертвах, слишком они разные, даже жили в разных мирах, но что, если жертвы все-таки подобраны… по каким-то критериям. Что, если начать с… конца. – С последних жертв? – переспросил Драко, стараясь не злиться. Манера заучки разжевывать все до кашицы просто убивала. Синдром самого умного человека в комнате, мать ее! Если вокруг нее трутся одни дебилы, почему страдать должен он? – Да. Подожди… может… Черт! – Гермиона скривилась, передвигая по плечу лямку рюкзака. В рюкзаке был небольшой запас пищи и одежды, аптечка, одноместная палатка, спальник, фляга с водой и блокнот. Книги, без которых Гермиона редко куда-либо выбиралась, и материалы дела пришлось оставить, поскольку неизвестно, как повели бы себя чары незримого расширения в нейтральной зоне. Оказаться с грузовиком вещей и разорванной сумочкой вдалеке от любой цивилизации было плохой идеей. – Библиотечная моль не привыкла к тяжестям? – не упустив из виду ее движения, поддел Малфой. – Да как-то попривычнее тебя, павлин, – фыркнула Гермиона в ответ. – Жалею, что не было возможности захватить материалы, возможно, сопоставление времени смерти людей… разного происхождения дало бы нам картину какой-то последовательности. Но пока можно плясать от обратного: Лавгуды чистокровны, Маклагген тоже. Среди жертв, которые еще живы, разве что дети различного происхождения: магл, маглорожденный и чистокровка. Джинни, Гринграсс и Монтегю… – Чистокровны. Для протокола, вопрос крови уже в который раз поднимаешь ты, не я. – Что? Не делай вид, что не понимаешь, почему я среди прочего обращаю внимание на происхождение. Если мы ищем систему… – Здесь нет системы. – Почему ты?.. – Семь маглов, четырнадцать волшебников, двое чистокровных, пятеро полукровок и семь маглорожденных… Еще четверо чистокровных условно живы. – Уже трое, – поправила Гермиона, скрывая восхищение тем, что Малфой запомнил эту информацию. – Не суть, – отмахнулся Драко. – Добавить к этой статистике последние преступления не выйдет, ибо мы ничего не знаем про Лавгудов. – Но если предположить, – Гермиона сглотнула, – худшее… – Если предположить худшее, то среди жертв один магл, одна маглорожденная, еще четверо чистокровных: двое Лавгудов, Маклагген и мелкий Булстроуд. – Можно еще рассмотреть с точки зрения гендера... – Тоже ничего, я прикидывал. Среди мертвых у нас тринадцать или четырнадцать мужчин и десять или одиннадцать женщин, в зависимости от того, что случилось или не случилось с Лавгудами. Среди живых пять особ женского пола и два мальчика. Первые убийства… там можно было плясать от кратности семи, я даже смотрел нумерологическое значение, но пострадавшие, которые пока живы, ломают систему. Гермиона очень старалась, чтобы на ее лице не отразилось ни восхищения, ни досады. Она сама проверила эту теорию. Сразу же после обнаружения первых трупов. Но значения семерки (философский поиск, мудрость) никак не вязались ни с убийствами, ни с темным ритуалом. В то же время хоркруксов у Волдеморта было семь, да и… – Четверо выживших и трое детей с объединенным сознанием – тоже семь, – механически воспроизвела вслух Гермиона то, о чем думала ночью. – Да, и семерка самое сильное магическое число. Но выживших шесть, Монтегю умер. Либо это не входило в планы преступника, либо мы усложняем. В любом случае это трата времени. Попытка подогнать цифры под теорию. – Нельзя исключать вероятность, что Лавгуды и Маклагген – жертвы другого преступника или преступников. – Как и то, что мы имеем дело с очередной группировкой фанатиков древней темной магии, но интуиция… – Интуиция не самая надежная штука, Малфой, – этот тон зубрилки переключал режим «раздражение» в режим «ярость». – Может, мы зря сочли это делом рук одного сумасшедшего? – Разберемся, – сухо уронил Драко и сменил тему: – Почти пришли. Нам вниз. Будешь ломать ноги, гордо спускаясь сама, или позволишь помочь? – спросил ровным, почти благожелательным тоном. Гермиона смерила Малфоя подозрительным взглядом. Паршивец неплохо изучил ее. Конечно, она считала, что способна спуститься сама, более того, спускаться в паре было нецелесообразно: если у нее из-под пятки покатится камень, она может повалить напарника. Кроме самого предложения (с каких пор Малфою есть до нее дело?), сбила с толку форма подачи. Слишком… вежливо. Они не разговаривали между собой так… Очень давно не разговаривали. Никогда. Вот потому это предложение практически выбило почву из-под ног. Впрочем, под ее ногами не было почвы, травяной покров острова сменился каменистым утесом, по склону которого нужно было спуститься в пещеру. – Ладно, – решила она удивить в ответ и протянула руку. Ощущать надежность руки, принадлежащей Малфою, было неловко, и во время спуска Гермиона многократно пожалела, что позволила взять себя на слабо. Чистокровный придурок снова проделал это отвратительное действие: порезал ладонь и приложил на этот раз к камню-колонне, высеченной не то природой, не то все-таки людьми. На камне тут же проявилась руническая вязь. Столбы по одну сторону входа теперь были испещрены рунами, а с противоположной стороны находились другие – такой же высоты и структуры, только абсолютно чистые и гладкие, отполированные морем. Малфой отвлек ее от созерцания, подтолкнув в сторону рунического. Если в районе входа от магии покалывало пальцы, то внутри пещеры тело охватило огнем, а в ушах зашумела кровь. Она услышала вздох за спиной и сделала резкий шаг вперед. – Здесь… давно никого не было, – сказал Драко. Его голос звучал так, словно между ними был длинный гулкий коридор. Пещера манила, приглашала зайти глубже, слиться с диким потоком энергии. Гермионе показалось, что у нее ухудшилось зрение, стены сделались расплывчатыми, кристаллы на них перестали переливаться яркими звездами, их мерцание обрело ритм, затем пульсация подстроилась под биение сердца... Из дурмана вырвал ощутимый удар по плечу. – Идем, – Малфой вцепился в ее руку, потянул на себя и почти силком вытащил наружу, где волны лизали подножие колонн, отделяющих магическую часть грота от магловской пещеры Мелодий. Сердечный ритм приходил в норму, пока Гермиона отстраненно наблюдала, как с камней исчезают руны. – Что это было? – нет, не то. Мысли путались. Нужно задать другой вопрос, более важный: – Откуда ты знаешь, что ритуал провели не здесь? – Здесь давно не было волшебников. Может, даже с тех пор, как эта мощь чуть… – …не убила тебя? – сил на настоящий ужас не осталось, но в голове образовалось много нецензурных слов в адрес Малфоев. Тот из Малфоев, что находился в непосредственной близости, неопределенно пожал плечами. Он тоже выглядел слегка пришибленным. – Она сразу напала на нас. Магия. Когда эти источники использовались волшебниками, сила становилась более управляемой. Я сглупил, – у Гермионы не было сил отреагировать на такое признание со стороны Малфоя. – Не знаю… думал найдем здесь свидетельства проведенного ритуала, ведь похоже, что это единственный источник в закрытом пространстве. Зря мы вошли внутрь вместе. Кому-то следовало страховать снаружи. Но ты не согласилась бы остаться, даже если бы я объяснил тебе, чего ждать. Гермиона кивнула, одним жестом соглашаясь с обоими выводами, хоть и сомневалась, что эти ощущения можно было облечь в слова. Как же она сейчас жалела, что, демонстративно бойкотируя идею этой вылазки, отказалась от предложения Малфоя поделиться с ней добытой в мэноре литературой о местах силы. Сейчас ей катастрофически не хватало информации. До точки аппарации шли молча. – Теперь решай ты. Йорк или Уилтшир? – Малфой, видимо, чувствовал вину, раз изобразил, что считается с ее мнением. Гермиона все же нашла в себе упрямство и, с вызовом глядя в серые глаза, сказала: – Уилтшир? – Пять миль через лес, если по прямой, а если с учетом пересеченной местности, то все десять-двенадцать? После такого потрясения? – Малфой недоверчиво изогнул бровь. – Сдрейфил? Он просто пожал плечами и аппарировал их на опушку. Через некоторое время снова накатило странное ощущение, словно вся магия ушла. После магического взрыва, в эпицентре которого они побывали, это ощущалось как погружение в ледяную воду после кипятка. Три часа спустя настроение испортилось у обоих. Они привычно цапались из-за мелочей вроде привала или перекуса. – Если ты так будешь ползти, Грейнджер, нам придется заночевать прямо в чаще. – Боишься оленей, Малфой? – Ха-ха-ха. Это же была попытка пошутить? – вернул он утреннюю фразу. Еще через час блуждания она упрекнула Драко, что он потерял направление, еще через полчаса добавила: – Магловская палатка – это тебе не квартира с удобствами. Малфой посмотрел на нее с немым вопросом, сколько еще очевидного она собирается рассказать. Через полчаса, когда между деревьями стало темнее, Грейнджер сдалась, неохотно согласившись на ночевку. Стоило присесть, как усталость навалилась неподъемным грузом. Гермиона чувствовала себя потной и пыльной, но на магический способ привести себя в порядок рассчитывать не приходилось. А душа обычная туристическая палатка без волшебства не предоставляла. Яростно обтерев доступные части тела влажными салфетками с запахом апельсина, она сняла рюкзак и вытряхнула снаряжение, стараясь не коситься на Малфоя, который смачно жрал, кажется, десятое за день яблоко. – Ты этим хрустом привлечешь к нам диких зверей, – попытка игнорировать напарника провалилась. Это все усталость. Вместо ответа нарочито неряшливо чавкающее человекообразное хрустнуло последним куском и отбросило огрызок за спину в кусты. – Воспита-а-ание, – снова не сдержалась Гермиона. Ничего, у нее тоже есть способ приструнить мерзавца. Гермиона терпеть не могла кофе из термоса, но ситуация требовала немедленной мести. Не скривиться от вкуса перепревшего напитка не вышло. Малфой хмыкнул, находясь где-то на периферии. Она не смотрела в его сторону, но даже по звукам слишком остро чувствовала его присутствие: вот он наклонился к рюкзаку, очевидно извлекая палатку, присел, разворачивая ее, снова повернулся к рюкзаку, отошел, обогнул поляну. Мысль о том, что они тут единственные люди на много миль вокруг, была отрезвляющей. Они… наедине, и если… Страх смешался с чем-то другим, напоминающим предвкушение, к ним прибавились злость, досада и много всего еще. Гермиона приложила усилия и абстрагировалась от накативших эмоций. Слишком сложных, чтобы в них разбираться. Она сконцентрировалась на своей первейшей задаче – организовать себе ночлег. Грейнджер несколько раз тренировалась в кабинете у Гарри ставить эту палатку-раскладушку. В кабинете Министерства магии, где ничто не блокировало чары незримого расширения, та состояла из комнаты с кроватью, кухоньки и ванной, без них же представляла собой длинный узкий шатер. Гермиона нажала на кнопку, вызывающе глядя на напарника. Изнеженный чистокровка наверняка никогда не пользовался палатками в таком виде. Но что-то пошло не так. Вместо того чтобы упруго натянуться на направляющих, ткань провисла к середине, а растяжка сложилась поломанным зонтиком. – Грейнджер, кто тебя надоумил взять это убожество? – спросил Драко, не оборачиваясь. Павлин выбрал тяжелую брезентовую палатку из старых аврорских, похожую на те, которые они с родителями брали во время путешествий на несколько дней в горы. Гермиона отказалась от подобной не из-за болезненной памяти, просто решила не нести лишнего веса. Тем более что палатки из новой партии были гораздо практичнее, эстетичнее, да и устанавливались в одни руки намного быстрее и легче. Брезент и алюминий – прошлый век, а полимерная ткань с направляющими из стекловолокна – очевидный выбор. Да и раскладывалась она безотказно. Какого же дракла? Она окинула Малфоя ненавидящим взглядом. Тот, нацепив на физиономию безмятежное выражение, вбивал колышки так споро, будто занимался этим всю жизнь. – Ты! – напустилась она. – Это сделал ты! – Что «это»? Отдал предпочтение одноразовой китайской дряни, которая рассчитана на две установки и держится на одном кривом заклинании? – Аврорат не покупал бы целую партию бракованных палаток! – Когда это при массовой закупке и ограниченном бюджете упирали на качество? Они не бракованные, этих чар хватило бы на несколько установок. Вот беда, здесь они не работают. Гермиона мысленно пообещала интенданту аврората кровавую расправу. Но интендант подождет. Теперь ей было ясно, почему при выборе снаряжения Малфой бросал на нее такие взгляды. – Мы были на складе вместе! Ты мог предупредить. – Мог, но ты бы все равно сделала по-своему. Не то чтобы это было неправдой... Гермиона яростно отгоняла стыд. Недавно она подкалывала Малфоя магловской ночевкой, и в результате именно он оказался снаряжен лучше. – Грейнджер, я, конечно, тварь. Но не заставлю тебя спать на улице. – Там нет места для двоих. – Нет. Я разожгу костер и лягу тут, у меня отличный демисезонный спальник. – Глупости, раз я… – Ты можешь не спорить хоть раз? – спросил Малфой, приподнимая полог установленной палатки и вскидывая бровь… – Ладно, – Гермиона подхватила спальник и рюкзак, запихивая в него термос, и полезла внутрь. Вот уже битый час она лежала, кипя от гнева. Ей было… совестно оставлять белобрысую сволочь снаружи. Если он простудится… в походе только больного мужчины не хватало. Злость кипела под кожей: на Гарри, на интенданта, на себя и, естественно, на Малфоя. Ишь, решил в благородство поиграть! С рычанием она откинула полог. – Тут есть место. Или давай я буду спать снаружи. Я так не могу. Драко для проформы вздохнул, закатил глаза, но согласился. Ночь оказалась прохладнее, чем он предполагал, а смесь синтетики и пуха – не такой теплой, как обещала реклама. Он залез, наглухо закрыл вход и лег у другого края. Гермиона думала, что совесть уснет и позволит уснуть ей, но не тут-то было. Лежалось неудобно, Малфой не догадался взять туристические коврики или как-то иначе смягчить дно, под спиной чувствовался каждый камешек, каждая неровность, мышцы потягивало от непривычной нагрузки, тело гудело от последствий воздействия магии пещеры на острове Стаффа. Она перебирала в голове материалы дела, пересчитывая жертвы как пресловутых овец, но сон не шел. Тогда она перешла к структурированию всего, что касалось расследования: «Волхование всех презлейшее» и «Тайны наитемнейшего искусства». Но адский огонь… Адский огонь тоже упоминался в «Тайнах», так что годится. Но что, если это два разных преступления. – Малфой, ты сказал, что «Тайн наитемнейшего искусства» у вас в библиотеке нет, но... – Грейнджер, Мерлина ради, дай поспать! – Хорошо, – Гермионы хватило на две минуты тишины. За это время она успела вспомнить, что Малфой, кажется, знал, как работает заклинание, выворачивающее наизнанку, слишком хорошо, для человека, который просто слышал о нем. Вчера днем ей удалось удержать вопрос, но сегодня… темнота вокруг и общее пространство развязало язык. – Малфой, – она проигнорировала приглушенные ругательства, – ты ведь не впервые видел труп, подобный… Кормаку. – Не впервые, – согласился он достаточно сухо, чтобы нормальный человек понял, что развивать тему не стоит. – Когда? – Это не очевидно? – вспылил он. – Кто? – лаконично поинтересовалась она. – Подвергся или применил? Гермиона сглотнула, неужели кто-то, кого они знали, уже когда-то… – И то и это, – кое-как вытолкала из себя она. – Кто – не знаю, применяла – Белла, – последовал такой же сдавленный ответ. – Но ты говоришь, что книги… – Библиотека Блэков! Всё? Твое неуемное любопытство удовлетворено? – Но я не видела на Гриммо такую… – Владения Блэков не ограничиваются домом на Гриммо, да и там книга вполне может быть, – он даже успел остановить себя и не упомянуть ничего оскорбляющего ее происхождение. – Ты видела, как призывают скрытые книги. – Точно, кровь, – не оценила его попытку Грейнджер. – Я почти забыла, что эти… люди были твоими близкими родственниками. – Не смей оскорблять мою мать! – прошипел Драко. Но Гермионой овладел странный кураж. Самым нейтральным тоном она добавила: – Я говорила не о ней, но ты не можешь отрицать, что и Нарцисса… – Не смей произносить ее имя! – Почему? Потому что я грязнокровка и недостойна… – Ты недостойна по другой причине, для тебя семья – пустой звук. Гермиона не поняла, как это произошло, но уже в следующую минуту тишину палатки вспорол хлопок. Оплеуха достигла цели, несмотря на темноту. Ладонь обожгло, и ее запястье оказалось в твердой хватке. Второй раз за день, только теперь… – Гррррейнджер, – прорычал Драко ее фамилию и сразу же перешел на шипение: – Что я сказал тебе про распускание рук, когда мы застряли в библиотеке? Она молча вывернула руку из захвата, но Драко снова поймал ее. Гермиона пихнула его кулаком второй свободной руки в грудь, после чего та тоже была взята в плен. Он перехватил обе руки одной, второй упираясь в ребра Грейнджер чуть ниже ключиц, жестко придавливая к земле, нависая хмурой и опасной тучей. В темноте палатки был виден только блеск его глаз, но Гермиона не сомневалась, что на малфоевском лице застыла дикая гримаса. Страха не было, гнев разгонял кровь, но и головы она не теряла, по крайней мере, ясно видела, как все закончить: если переместиться чуть правее, можно выбить альпеншток, палатка сложится на них, и Малфою придется ее отпустить. Вот только ярость в его глазах будила желание поиграть с огнем и обжечься. – Что? – процедила Гермиона сквозь зубы, – пробелы в мамочкином воспитании? Тебя не учили, что поднимать руку на женщин нехорошо? – Ты не женщина. – Точно, я грязнокровка, – Гермиона повела бедрами и совершенно не удивилась, когда почувствовала твердую выпуклость, несмотря на разделяющую их ткань спальника. – Ай-ай-ай, Драко Малфой. Хорошие чистокровные мальчики не должны возбуждаться от близости таких, как я. Мерзость, слетевшая с грейнджеровских губ, пропекла до нутра, боль трансформировалась в ярость и скрутила внутренности. Желание причинить в ответ равную боль было непреодолимым. Глаза заволокло пеленой. Просто уничтожить. Уничтожить ту, которая, оказывается, не думала верить, которая считала, будто он такой, как отец, которая когда-то дала надежду, что его примут, но потом сама же ее и отобрала. Он впился в искривленные в глумливой гримасе губы, вгрызся в них зубами, раскрыл языком, пробираясь глубже, не совсем понимая, что делает, не осознавая, получает отпор или разрешение. Упругое тело под ним извивалось, раззадоривая еще больше, разгоняя кровь, разжигая в ней Адский огонь. Чем сильнее он давил своим весом, тем яростнее были тычки, невыносимая брыкалась, кусалась, молотила руками, притягивала к себе за волосы и за шею. Хотелось проникнуть ей под кожу, вскрыть ее, оказаться так глубоко, как не дано человеку, выжать все соки, выгореть вместе с этим продолжающим гореть огнем, выжечь себя и ее до сухой пустыни. Подчинить себе, увидеть страх в пылающих чертовыми головешками глазах, стереть это выражение превосходства с лица, искаженного страстью и ненавистью.