Любовник смерти

Замок в Шотландии был готов к переезду к середине февраля. Эльфы и гоблины привели в порядок всё. От кладки террасы до конька крыши, где теперь гордо крутился флюгер с гербом Гриффиндора. Лев на задних лапах, опирающийся на меч. Для переезда мы рекрутировали всех доступных эльфов. Добби, Дорри, Вилли, Милли, тех пятерых, что я «забыл» вернуть в Хогвартс после бала (они не возражали) и эльфов Орлиного Гнезда Рина, Тина, Дина, Дару и Рика. Дорри и Добби скрупулёзно паковали бесценную библиотеку Тома. Вилли и Милли Том доверил лабораторию. Рин переносил всё из кабинета под присмотром Тома. Остальные занялись нашими личными вещами. Я же переносил наших питомцев. Террариум Нагайны и саму Наги. Для себя и живности мы облюбовали малую гостиную рядом с хозяйской спальней. Том, кстати, перенастроил мою серьгу-портал на новую спальню. Сов и Цера я отправил «пешком», просто указав Орлиное Гнездо. Цербер злился на меня. Дерзил. Клевался. Но когда я перенёс его шесток в гостиную замка и сказал, что он всегда будет рядом, на совятню ему совсем не обязательно лететь, сдался и сменил гнев на милость. Том последний раз накормил алтарь, погасил огоньки на ёлке в каминной, и мы вышли в сад. Мне было немного грустно. Именно здесь я нашёл себя и Тома в этом новом мире. Здесь мы стали близки. И физически, и духовно. Но этот этап жизни пройден. Теперь у нас другой дом. Который нам предстоит наполнить новыми отношениями, любовью и радостью. Том заблокировал камин, вплёл в защиту дома чары стазиса, и поместье будто подёрнулось флёром сепии. Стало выглядеть как фотография начала века. Теперь для магглов оно будет выглядеть как старая развалина и отталкивать их от себя. При вторжении же магов, им не поздоровится. Том что-то такого хитрого наплёл, что я не разобрал. Мы аппарировали к замку. На площадке перед домом гулял холодный, злой ветер. Заснеженный сад выглядел как в сказке про снежную королеву. Все деревья были в ледяной корке. Но дом гостеприимно распахнул нам двери, лаская обоих, одаривая теплом и уютом. В холле суетились эльфы, левитируя многочисленные коробки в библиотеку и кабинет. Блестели натёртые мраморные плиты холла. Серый февральский день заглядывал в вымытые окна. Пахло краской, свежим ремонтом, полиролью, кофе и выпечкой. Мы поднялись на второй этаж, сбросили тёплые мантии, шарфы и перчатки около гардеробной и пошли на ланч. В малой гостиной был жарко растоплен камин, лежала на ковре у очага Нагайна, и чистил перья на шестке у окна Цер. На столике перед диваном исходил ароматом кофе, стояло в вазочке печенье, коньяк золотился в низких бокалах. Дорри расстарался. Мы сели на диван, чокнулись бокалами и выпили. Мы дома. Цер слетел на спинку дивана, устроился между мной и Томом. Посмотрел на него глумливо, а потом сунул мне клюв в волосы. Том закатил глаза. О боги всех конфессий, мы точно дома. Я прямо чувствую, как всех нас наполняет дружелюбие и взаимная приязнь. Завтра я накормлю алтарь. Освою дуэльный зал. Осмотрю оружейную или библиотеку. Разбужу портреты. Всё завтра. А сегодняшний вечер принадлежит нам. В Мракс-хаусе я не ощущал дома вообще. Это просто было помещение. Как у Дурслей или как в начальной школе магглов. Мы, конечно, насытили дом и страстью, и любовью, но он не был говорящим. Сейчас же я ощущал себя в коконе их приязни и принятия. Замок будто обнимал меня, покачивал как в колыбели. — Мы должны продолжить нашу традицию, — Том сидел, откинувшись на спинку дивана. Я лежал головой у него на коленях, свесив ноги с подлокотника дивана. Пальцы Тома легко массировали кожу головы, посылая по всему телу расслабление и негу. — Какую? — Наш каминный разговор, — Том убрал пальцы с моей головы и раскурил сигариллу. Запах вишни и табака. Как я его люблю. — Стихотворение тебя устроит? — Более чем. — Тихо-тихо в старом доме. Важно тикают часы. Рыжий кот в дверном проёме Лижет длинные усы Профиль твой картинно-чудный, Тени оттиск на стене. Поцелую в лобик умный, Прижимаешься ко мне Всё тесней и откровенней. Подожди совсем чуть-чуть, Разожгу дрова в камине Угли посильней раздуть, Чтоб согреть твои ладошки. Жмуришься любя, Ты уютна словно кошка На ковре возле огня. Огоньки в зрачках овальных, Потягиваешься неспеша. Грации кошачьей прелесть Так и тянется душа Сядь-ка на мои колени, Радость нежная моя. За окном дожди и тени, В нашем доме тишина.* — У тебя были любовницы? — Нет. Нельзя же считать любовницей Смерть, что благоволит мне. То, что она назначила меня своим Возлюбленным, до сих пор удивляет меня. А почему ты спросил? — Это стихотворение про женщину. — Оно про дом и семью, Том. Я не сразу понял себя и принял. Но всегда хотел семью и дом. У моего друга была сестра. Некоторое время я принимал своё братское чувство к ней за что-то большее. Я ошибался. Я никогда не был натуралом. А вот закомплексованным и слепым я был. Постоянная угроза смерти смыла всё наносное. — Надеюсь, в этой жизни гомофобия так не разовьётся в обществе. — Это издержки воспитания волшебника магглами. Мы делаем сейчас достаточно, чтобы это искоренить. Приют, курсы, летний лагерь. — Безусловно. Хоть этот твой Певерелл-кастл и измотал меня. — Эй! Это несправедливо! — Я не про кормление алтаря, — Том мимолётно и хищно улыбнулся. — Но когда я вижу Люциуса наперевес с чертежами, я хочу его пытать. — Том! Ты же сам его об этом попросил. Занимайся сам, раз ты такой нервный! — Просто он меня бесит! — Ты носишь каффу, что я подарил? А, вот она. Она что, не работает? — Работает. Иначе бы Люциус уже прошёл курс очищающей круциотерапии. — Да чего ты к нему прицепился? — Жалеешь его, Певерелл?! — в мои волосы впились жёсткие пальцы. Я зашипел. — Ты несправедлив. И твоя ревность неуместна. Ты и так спихнул на него все отвратительные дела. Свои и мои финансовые отчёты, этот грёбаный Певерелл-кастл. Думаешь приятно контролировать работу гоблинов, которые относятся к тебе, как к Белоснежке? А ты лорд в надцатом поколении. — Откуда такие подробности? — самым натуральным образом зашипел Том. Он ревновал меня к Малфою на полном серьёзе. При том, что мы виделись от силы раз пять. Я вздохнул. — В тебе коньяк что ли забродил? — нет, уговоры и призывы к здравому смыслу не помогут. Надо просто его переключить. — Кстати, давно хотел тебе сказать, что у Руквуда красивый зад. И пахнет он хорошо. Я в следующий раз на вашем собрании его хорошенько обнюхаю. Как ты смотришь на адюльтер? Том столкнул меня с коленей, ловко перевернул, и я оказался в неудобной позе, вжатым в подушки дивана, лицом вниз, с подогнутыми под живот ногами и торчащей наверх задницей. А потом с меня исчезла вся одежда. Я с печалью проводил очередной любимый свитер и джинсы. Очищающее и смазка мне прямо дали понять, что сейчас Лорд будет утверждать свою власть над непокорным мной. Член предательски встал, когда Том резко, и вовсе на заботясь обо мне, вошёл. Я застонал от смеси боли и удовольствия. Прогнулся сильнее в пояснице. Том двигался как паровой молот, вбиваясь в меня с первобытной силой. Будто не было ничего важнее, чем скользить членом в тесном и горячем мне. А может и не было. Том делал любовь. Теми способами, что были ему доступны.