Любовник смерти

Утром я проснулся один. Потёрся о подушку Тома, что хранила его запах и пошёл в ванную. Там ещё висел влажный туман, значит он встал недавно. Совершив все процедуры, забрав волосы в высокий хвост, я натянул на себя домашнюю одежду и пошёл его искать. Том нашёлся в кабинете, на столе лежало несколько распечатанных писем. Сегодня день отправки группы оборотней во Францию. И начало работы комиссии по инспекции Хогвартса. Весь попечительский совет и несколько специалистов со стороны будут проверять условия проживания учеников, качество питания, преподавательский состав и персонал на профпригодность, безопасность на уроках (в частности, уроки по уходу за магическими существами, квиддич, ЗОТИ, зелья, травология) и в самом замке, охранные и защитные системы, окружающую территорию, медицинское крыло, библиотеку, кухню и все скрытые тайные ходы (для этого отдельно был выписан лозоходец из Восточной Европы). В общем замок должны встряхнуть до основания и побывать везде, кроме ритуального зала, закрытого нами, Тайной Комнаты и Выручай-комнаты, в которые попасть можно только при определённых условиях. Я не смог удержать улыбки, что сама по себе растягивала губы. Дамблдор, которого обложат в замке проверками, доставлял мне невыразимое удовольствие. Надо будет провернуть трюк с запертым кабинетом прямо в процессе проверки. Чтобы его маска пошла трещинами прилюдно. Том поднял на меня глаза и улыбнулся в ответ. И кивнул. Иногда иметь говорящее лицо очень удобно. — Скоро, Харон, при первой же возможности. — Я улыбнулся ещё шире. — Портключи уже у Ремуса. Они отправятся через полчаса. Их закинет прямо в арендованный дом. Северус уже в нетерпении. Ставить опыты над гриффиндорцем и старым врагом — об этом можно было только мечтать. Пошли завтракать, меня с утра уже завалило письмами, дальше будет только хуже. Каникулы закончились. — Том встал, потянулся до хруста и, подойдя ко мне, крепко прижав к себе, поцеловал в висок. — С добрым утром. — С добрым! Как думаешь, надо выманивать Дамблдора из замка или рискнём? — Рискнём. Иначе в любой выход из замка он начнёт ждать диверсии. Тем более никого на замену Слизнорту я не нашёл. Я понимаю твоё нетерпение. Завтра ночью сходим, хорошо? Я кивнул, всё ещё не покидая тёплых объятий. Мне было уютно. После завтрака Том снова вернулся к переписке и планировал несколько встреч, и я, испросив согласия Лили и захватив подаренный Сириусом набор снитчей, ушёл камином в Поттер-менор. Теперь я знал, что хранитель рода Поттеров — рысь, и почувствовал мягкую, кошачью, обволакивающую ауру дома сразу, как вышел из камина. Лили и Сири встретили меня объятиями. Сири был в ажитации*, переживая за Ремуса, Лили тоже переживала за друга семьи. Я был встречен как герой. Что ничего героического во мне нет разуверить их не смог. Глупое приключение и две пинты крови. Вот и всё. Герой тут Северус. И если Лили была согласна, то Сири всё не мог отпустить своей детской вражды. Мы с Лили, спустившись в родовой зал, накормили алтарь силой и кровью. С одиннадцати лет это будет делать и Гарри. Вначале мы полетали с Сириусом за снитчем. Я оторвался по полной. Мои финты и виражи вызывали у него восторг, а не инфаркт, как у Тома. В итоге вернулись мы напрочь замороженные, сорвавшие голос от криков и смеха и на трясущихся ногах. Лили отпоила нас горячим чаем, и я пошёл в детскую. Гарри как раз проснулся после дневного сна. У нас с Гарри и Шессой завязался простой, но интересный диалог. Шессе понравился террариум, и она даже пригласила нас туда с Гарри. Ощущение мгновенного перехода из сухой тёплой комнаты во влажные джунгли было ошеломляющим. Я начал понимать змеек и осознал гениальность идеи и качество исполнения. А после мы с Лили пошли в дуэльный зал пробовать медитацию, что я так давно обещал. Усевшись в удобных позах, я попросил Лили закрыть глаза, представить себе что-то умиротворяющее, например, горящий огонь, льющуюся воду, море, ромашковое поле или что угодно, и следовать за моим голосом. Сегодня планировалось созерцание магического ядра. Через некоторое время дыхание Лили вначале выровнялось, потом замедлилось, лицо приняло пустое отстранённое выражение, и я увидел по бегающим глазным яблокам, что она впала в транс. Я не прекращал говорить размеренным, тихим голосом, описывая ядро, ободряя. Через час начал звать назад. Постепенно краски вернулись на отрешённое лицо, дыхание стало интенсивнее, и она со вздохом раскрыла свои зелёные глаза. — Харри, это потрясающе! — сказала она не очень внятно. Я наколдовал стакан воды Агаументи и подал ей. Она жадно попила. — Только жаль, что так быстро. — Ты была в медитации больше часа. — Что?! Мне показалось минут десять-пятнадцать! — Вот поэтому и не стоит пока погружаться туда одной.       Я помог ей подняться, так как тело задеревенело за час полной неподвижности, и мы поднялись наверх. Домовики уже накрывали ужин. После ужина мы пошли укладывать Гарри спать. Он немного капризничал, крутился в кроватке, шалил, даже немного всплакнул. Но замер как суслик, когда я пообещал ему сказку про слёзки. Жила-была на свете солёная капелька. Родилась она неожиданно. Когда маленькая девочка уколола пальчик об шип. Она родилась от познания мира, поэтому не была горькой, или злой, или разочарованной. И пошла капелька путешествовать по миру. Побывала она в разных ипостасях. Она была пролита из-за жалости к худому полосатому котёнку. Она была пролита из-за восторга от долгожданной встречи. Из-за разлуки в холодном и тёмном тамбуре качающегося вагона. Её втайне смахивали мужчины. Её промакивали женщины. Один раз её даже душили. Но она всё равно сорвалась. Только тихо-тихо. В полумраке комнаты. С упругой щеки любящей женщины. Упав на плечо любимого ей мужчины. Самое любимое её путешествие было по бархату щеки женщины, обрадовавшейся до слёз, когда она впервые взяла на руки своё новорожденное дитя. Капелька капнула прямо на лобик новорожденной девочки и растворилась. Она прошла все свои пути. Рождённая от любопытства и ушедшая в радости. Девочка, уколовшая когда-то палец о шип и пролившая свою первую капельку, пролила свою последнюю капельку на лоб дочки.** Гарри уже тихо спал, подложив ладошку под румяную щёку, а Лили сидела и внимательно слушала, пока я не закончил. Я притушил свет, и мы тихо вышли, оставив дверь приоткрытой. — Знаешь, я когда забеременела Гарри, очень хотела девочку. Я совсем не знала, что делать с мальчиком. Это было так глупо, — она улыбнулась, и я увидел, что глаза у неё мокрые, — будто я знала, что делать с девочкой. А сейчас я так люблю его, что мне иногда страшно. Я обнял её, и мы так и стояли обнявшись, пока сердце Лили не перестало так сильно колотиться. Не знаю, что такого всколыхнула внутри неё эта простенькая сказочка, но на мой взгляд сжатые губы страшнее пролитых слёз. Внизу я распрощался с Сири (он так пожал мне руку от избытка чувств, что чуть не переломал пальцы), поцеловал Лили и шагнул в камин. В каминной сидел Том с кальяном и вином и явно ждал меня. На столике стояли остатки ужина, на диване лежал раскрытый на середине Гоголь. Я внутренне усмехнулся. Так Том скоро станет поклонником тягостной, но такой сладкой в своей депрессии, русской классики.