Любовник смерти

Мы вернулись домой, раскрасневшиеся, вымокшие, встрёпанные и счастливые. Тинки унесла Гарри в детскую, ему пора было есть и спать. Я слегка потискал его, вынимая из шубки и сапожек. — Котик очень хороший! — доверительно шепнул он мне на ухо. — Он к тебе ещё обязательно придёт, — я легко поцеловал его в макушку, стянув шапочку. Мы же пошли обедать. Аппетит после оборота в пантеру у меня всегда был зверский. Я очень оценил стейк. Заодно покормив увязавшегося за нами в дом Цера. По отношению к Лили он был бесконечно вежлив, и её совсем не раздражал мой питомец. Насытившись, он перелетел ко мне на плечо и начал чистить перья, щекоча мне ухо перьями. Будто спинка стула для этого не очень хороша. — Лети-ка ты домой, мой беспокойный друг. Или хочешь со мной на Косую аллею, навестить зоологическую лавку? — Фигляр! — выдаёт угрюмо Цер, и взлетает. Дом любезно открывает ему входную дверь, куда он проскальзывает тёмной тенью. — Лили, я собираюсь на Косую аллею, тебе нужно что-нибудь? — Да. В аптеке Малпеппера нужен аконит, борец и ещё по списку. Он в лаборатории. — Сходишь со мной или купить и отправить тебе? — Отправь. Я всё не доберусь до твоих воспоминаний, что ты прислал после встречи с Дамблдором. Хотела как раз ими заняться. — Хорошо. Сири? Ты со мной? — Да. Тоже хотел посмотреть воспоминание, но сделаю это тогда позже. Ты не против, если я потом передам их матери? — Конечно, нет! Буду благодарен за любые комментарии по их поводу от Вальбурги. Мы подсушиваем себя заклинаниями, я забираю список, принесённый Олли из лаборатории, и мы шагаем в камин, чтобы через мгновенье выйти из чрева камина «Дырявого котла». В первой попавшейся лавочке я покупаю камеру для колдографий. Самую простую в использовании. Я оплачиваю как камеру, так и доставку совами, приложив Лили небольшую записку. Так же собираюсь поступить с зельями в аптеке Малпеппера. И всё было бы хорошо, не улови я запах полыни, тимьяна и горького миндаля. В аптеке должно пахнуть тысячей трав. Тысячи запахов смешиваются в устойчивый, и не всегда приятный аромат. Но именно это сочетание выбивает из меня дух, заставляя ноги подкашиваться, а руки дрожать. Я начинаю озираться. Но не вижу знакомой высокой худощавой фигуры. Только полная волшебница у прилавка и Сириус, гипнотизирующий банку с какой-то неаппетитной субстанцией. Мне становится плохо. Не физически, морально. Я без сил опускаюсь на бочку с сушёными тараканами… Вспоминая с горькой усмешкой летящую мне в голову банку. Которая в этой жизни не то чтобы никуда не полетит. А скорее, просто не окажется в тех руках в том месте. Та жизнь ломается в моих руках, как кусок тонкого льда, что пытаешься снять с поверхности стылой воды, чтобы рассмотреть узор. Крошится тысячей осколков. Оставаясь на руках лишь холодными капельками. Что-то рвётся во мне в этот момент. Окончательно разделяя Гарри Поттера, Мальчика-который-выжил и Харона Певерелла. И вот здесь и сейчас на бочке сидит Харон Певерелл. Бледный и дрожащий. Выбравший и принявший свою судьбу. Оставивший прошлое прошлому. — Харри, тебе плохо? — Сириус маячит передо мной, но я всё никак не могу сфокусировать взгляд, смотря сквозь него в прошлое. Прощаясь. Отпуская. — Нет. Мне хорошо. — Я встаю и улыбаюсь в обеспокоенное лицо. — Всё в порядке. Правда. — Знаешь, эти твои два оборота друг за другом. Может ты погорячился? — Я выйду, оплати, пожалуйста, заказ и доставку. — Я сую в руки Сириусу мешочек с деньгами и свиток. Поспешно выхожу и снова оглядываюсь. Если я сейчас увижу Северуса, то просто сойду с ума. Но этого не происходит, и через десять минут ко мне выходит Сириус. — Как ты думаешь, Лили нужна сова? — спрашиваю я. — Да ну тебя. Мы сейчас пойдём за банальной совой, и ты заведёшь себе ещё и крокодила. Или он заведёт тебя. Я фыркаю и решаю не делать таких покупок, не обсудив. Действительно, прицепится ко мне какой-нибудь кот, который там пятьдесят лет сидел, и меня будет поливать презрением не только птица, но и кот. Мы расходимся с Сириусом у камина. Он в Поттер-менор, я в Мракс-хаус. Мне надо поговорить с Томом. Я хочу закрыть вопрос о подвешенности наших отношений. Объяснить, что больше никто не стоит между нами. Я выхожу из камина, иду в кабинет. Я настолько возбуждён, что забываю предупредить о приходе и о том, что у него могут быть люди. — Том! Я хотел поговорить про Северуса! Он поднимает на меня глаза от письма, его взгляд холодеет, и он говорит: — Прости Харон, но я не мог позволить вам встретиться. Ты его больше не увидишь… Осознание произошедшего обрушивается на меня, накатывает девятым валом, размазывает ощущением непоправимости. Неужели я опять опоздал, не защитил? Что-то рвётся во мне, и я падаю в обморок.