DEX

ДРАКО

      — «Даймонд» выглядит потрясающе, — окидывая взглядом многочисленные балконы, произносит Том. — Мне однозначно стоит бывать здесь чаще.       В отличие от размеренного и спокойного тона мужчины его зеленые глаза привычно злые и скользкие. Беспрерывно сочащиеся азартом. Это, как и пепельно-серый костюм тройка — неизменно.       Том Реддл был человеком, что каждый день словами, взглядами и жестами хотел казаться аристократом, не имея при этом должного происхождения. В его венах не циркулировало ни капли благородной крови, к которой он так усердно стремился, а за фальшивой доброжелательностью хриплого голоса всегда чувствовалось пренебрежение и фамильярность.        Он часто улыбался. Натянуто и так нарочито широко, что зубы с острыми, будто животными клыками, показывались собеседникам. Том слишком часто улыбался, но радость никогда не касалась глаз, что к сорока успели обрамиться тонкой сеткой глубоких морщин.        По всей Британии и за ее пределами фамилия Реддл произносилась почти что шепотом, на выдохе, с до боли зажатым языком между зубов, и эти звуки вызывали уважение, взрощенное ничем иным, как холодным страхом.       Он поднялся из самых низов. Незаконнорожденный и никому не нужный сирота. Проблемный и непринятый обществом, но пробившийся на верхушку пищевой цепи из болота мелкой наркоторговли за свое умение говорить и разрезать горло одним легким движением руки. Прошлый глава организации слишком поздно понял, что оказался в клетке со зверем, утонув в собственной крови на полу шикарной гостиной вместе с немногочисленными последователями.        Том с триумфом сел на трон, что сам же себе и освободил, и с того момента не пренебрегал самыми грязными способами заработка и укрепления влияния. «Деньги не пахнут», — говорил он, вытирая пальцы о цветастые бумажные фунты после очередного сеанса пыток. В случае с Реддлом власть одного важнее тысяч жизней и именно поэтому главным товаром Каморры — стали люди.        У меня чертовски мало принципов и Синдикат совершенно точно не занимается деятельностью во благо голодающих и тяжелобольных. Продажа порошка, многочисленные заказы от государства на устранение неугодных, подкуп полиции — и все это во главе со мной, но продажа душ и связанных с ними телесных оболочек в той или иной форме не прижилась и казалась отвратительной.        С мафией даже по собственной воле ежедневно связывается огромный процент населения. Больше чем показывает официальная статистика, и точно больше, чем нам всем нужно, но Том смотрит на вещи под другим углом, кропотливо и с любовью продолжая выстраивать империю особых развлечений.        У него есть аукционы, так называемые — шоу падших ангелов, как их уже давно окрестили постоянные гости. Они проходят раз в месяц в элитном особняке пригорода Лондона, где за абсолютно сумасшедшие деньги вместо антиквариата с молотка сбывают самых лучших из выкупленного или украденного помета: женщин, мужчин и даже детей, что едва перешагнули рубеж шестнадцати лет. Остальные же экземпляры бесконечного списка менее достойных равномерно распределяются по ночным клубам и публичным домам в бессрочное пользование под юрисдикцией Каморры.       После того как я занял место Люциуса, мы с Реддлом никогда не делили территории или рынок, но взяв во внимание его не здоровую амбициозность в сочетании с очевидным комплексом Бога, я знал, что рано или поздно Тому элементарно станет мало. И в последние месяцы, как никогда прежде чувствуется, что устаканившаяся реальность давно расчерченных границ начинает меняться.        Вот только пока я совсем не могу понять, как именно он хочет перейти от незначительной кражи поставок героина к захвату чего-то большего во владении Семьи Малфой.       — Так когда ты планируешь отпустить мою девочку? — вытянув сигарету из золотого портсигара Том с наслаждением проводит ей под носом, вдыхая аромат коллекционного табака и, секундой позже щелкает зажигалкой, наконец прикуривая хрустящий фильтр.       — Напомни, почему я должен верить, что твоя ручная убийца не причастна к пропаже моих наркотиков?        Вопрос откровенно бесполезный, никто не даст честного ответа, но еле уловимые реакции, проскальзывающие на лице Реддла после брошенных в воздух слов, единственное, что я все же могу вытянуть сегодня из врага, так старательно удерживающего маску союзника.        — Ну, во-первых, Ауч, — усмехается мужчина, глубоко затягиваясь едким дымом. — Как же неприятно слышать от брата по оружию такие ранящие сердце обвинения.       — Если вы братья, то я блядская фея Динь-Динь, — Тео, сидящий рядом со мной, кажется впервые за вечер подает голос, продолжая методично раскручивать на дне бокала дорогой алкоголь.        — Во-вторых, как я уже сказал, я не отрицаю своего участия. Просто оно не такое, как ты думаешь. — намерено проигнорировав реплику Нотта, Реддл обращается напрямую ко мне. — Эта жалкая свора наемников, знаешь ли, недавно очень некрасиво скинула пару трупов на моей территории, — он стряхивает пепел прямо на стеклянный стол, отделяющий нас друг от друга, и я сглатываю проникающий сквозь носовые пазухи сладкий никотин — шоколад или кофе — вместе с отчетливым привкусом неприязни, поскрипывающим на зубах. — Только поэтому Белла отправилась урегулировать недоразумение с албанцами. То, что они перешли дорогу и вам — нелепое совпадение.       Какая жалость, что я не верю в совпадения.       — И наличка оказалась там, полагаю, совершенно случайно, — зло усмехаясь, добавляет брат, будто зная о чем я сейчас думаю.       — Ты и сам когда-то платил им за услуги, мистер Нотт, — Босс Каморры мягко улыбается, в очередной раз наших редких встреч акцентируя внимание на том, что мужчина, сидящий рядом со мной не носит фамилии Малфой, а соответственно не является для него равным по статусу. Мешает, как назойливые мошки. — Эта теория слишком притянута за уши.        — Как удобно.       — Я с радостью взгляну на доказательства, — скалится Том. Он как никто другой умеет давить до хруста и переломов одним лишь взглядом, указывая на место в ногах. — Если конечно они у тебя есть, Теодор.       — Беллу привезут утром, — резко прерываю я нервирующую полемику. Сегодня мне совершенно не хочется наблюдать дешевое шоу, где двое с пушками меряются длиной членов, выводя друг друга на эмоции.        — Полагаю, она немного пострадала, — как бы невзначай упоминает Том, молниеносно переключая свое внимание и настроение. Он небрежно откидывается на спинку дивана, поглаживая пальцами красную бархатную обивку будто домашнее животное. — Я не в обиде, не стоит беспокоиться. — какое облегчение. — Чтобы сука не кусалась, ей нужно периодически ощущать отпечатки подчинения на своем теле, но все же… Все же я крайне не люблю, когда трогают мое без разрешения.       — Вряд ли ты получишь извинения.        — Об этом речи и не идет, но… — Том щелкает длинными пальцами и его телохранитель, уродливый громила Макнейр, моментально хватается за бутылку виски, наполняя стакан хозяина без каких-либо указаний. Дрессировке в Каморре подвергается каждый. — Маленькая услуга в будущем пришлась бы кстати.        — Не ожидай слишком многого.       — Думаю, с делами на сегодня покончено, — отвечает Реддл, добившись своего, и звонко хлопает в ладоши. — Пора делиться радостными вестями. Уже не могу держать в себе, — напускное веселье внезапно наполняет его голос. Том быстро вскакивает на ноги, ловко подхватывая бокал со свежим алкоголем, торжественно оглашая: — Я женюсь через две недели, господа! И сегодня мне нужно найти в вашем заведении что-то поистине необычное. Так сказать, прощальная охота перед тем, как стать добропорядочным семьянином.       — И кто же эта несчастная? — почти скучающе, отшучивается Нотт, отставляя в сторону свой так и нетронутый напиток.       — Дафна Гринграсс. Вы, Босс, — глядя на меня, осушает бокал, — Естественно приглашены. К тому же наладить более тесные связи с Ирландской Семьей ни для кого не будет лишним. Хотя вы уже знакомы, если мне не изменяет память?       — Конечно.        Конечно мы были знакомы с ирландцами, и в частности с блядскими Гринграссами, что так отчаянно пытаются увеличить сферу своего влияния путем заключения браков по расчету. Мистер, «всегда-к-вашим-услугам», Гринграсс ничего так не любит, как трахать до беспамятства свою жену без предварительной контрацепции, производя на свет дочерей, которых в последствии умело подкладывает под всех лондонских чиновников и Боссов.       — Мне это все не нравится, — начинает брат, как только Том, поворачивается к нам спиной, всматриваясь в танцпол и балконы на против. — Ни его сраная любезность, ни то, что он внезапно собрался жениться на ирландской девице, которая недавно покинула стены детского сада, ни тем более то, что он планирует тут гребаную охоту сегодня вечером.       — Ты можешь ехать, я буду в офисе до самого утра и попрошу Блейза присмотреть за тем, чтобы Том… не мусорил.       — Надеюсь, он помнит, что тут не бордель с дешевыми шлюхами, — я тоже на это надеюсь.       Жажда крови Реддла простиралась довольно далеко за пределы деятельности Каморры. Она проникала во все сферы жизни и буйным потоком затекала в том числе и в постель, поэтому женщины, что по собственной воле или же принуждению оставались с ним на ночь за закрытыми дверьми чаще всего отправлялись в больницу с травмами разной степени тяжести, если вообще до нее добирались. Том — садист и это не имеет ничего общего с удовольствием.       Пока музыка со всех этажей дребезжит в ушах, я ловлю взглядом мигающий блик от прожектора на покрытых глянцевыми панелями стенах. Красный огонек воскрешает в беспокойном потоке мыслей, бьющихся о затылок, почти утерянные воспоминания о величественных церковных витражах. О том, как мы с Нарциссой могли часами разглядывать пестрые стекляшки.       — Слово витраж произошло от латинского vitrum, — мелодичный женский голос разносится мягким эхом по безлюдному храму. — Это значит стекло, Драко.       — Вирум, — неправильно повторяю я, из-за того что последние пару минут слушаю маму в пол уха, будучи слишком увеличенным попытками сосчитать красные кусочки в огромной мозаике с изображением Христа в окружении последователей.       — Сколько уже, дорогой? — не скрывая улыбки, спрашивает Нарцисса, легко касаясь моих светлых волос, аккуратно зачесаных набок. Отец не выносит, когда они растрепанны и лезут в глаза.       — Сто, — гордо отвечаю, в тот же миг сбиваясь со счета.       — Еще недавно ты едва умел считать до десяти. Такими темпами...       — Нарцисса, — ударяется о нас с мамой резкий и командный тон, прерывая идиллию хрупкого момента. — Какого черта вы торчите здесь так долго?!       — Это я виновата, Люциус, — сжимая мою руку в своей, отвечает женщина, заслоняя всем телом. — Хотела посмотреть на витражи. Ты же знаешь, они всегда меня завораживали.       Наблюдать жестокость — для меня не ново. Это уже не та проблема, что мешает крепко спать по ночам, но сейчас изнутри лезет странное и настойчивое чувство неумолимо надвигающейся катастрофы.       Когда я встряхиваю головой, чтобы выйти из минутного оцепенения, Тео что-то собирается сказать. Я точно слышу смазанный звук уже покинувший его голосовые связки, но внезапно обрывающийся. Затухающий. Даже в окружающем полумраке легко заметить, как темные зрачки брата сжимаются в маленькие точки и снова расширяются, впиваясь во внезапно заинтересовавший его объект.       — Какого… какого хрена? — несвязно, глухо и с усилием.       Поправив пиджак, я неторопливо оборачиваюсь, перевожу взгляд в сторону входа, сразу же шумно выдыхая наружу осевшую за вечер в горле усталость. Блядь.       Макнейр с явным удовольствием и неоправданно сильным напором удерживает рядом с собой за предплечье крошечную девушку, ожидая команды «фас». Он совсем не легко подталкивает внутрь комнаты Грейнджер, которой здесь быть не должно. Чертову Декс, что вряд ли сейчас похожа на себя даже на блядскую долю процента.       И дело не в том, что я впервые вижу ее в платье, или впервые нетрезвой, покачивающейся на высоких каблуках, и слишком развратно облизывающей пухлые розовые губы. Дело не в непривычном макияже, а в том что под ним.       А под ним, по ощущениям, нет ничего.       Ни капли жизни и привычной глупой дерзости. Это даже не бездушная маска, что она иногда снимает перед Ноттом. Это кажется настоящим, плотно обтянутым кожей выражением тотального безразличия.       — Здравствуй, — низкий рокот голоса Тома подводит черту. Он звучит как время смерти и самое некрасивое стечение обстоятельств.       — Нет, — Тео подрывается с места, совершенно не вовремя играя роль гребаного доблестного рыцаря, и встает ровно между девушкой и Реддлом, почти полностью закрывая ее от надвигающейся опасности собственным телом.       — Твоя знакомая?       — Она врач Синдиката, — отвечаю я вместо брата, медленно вставая рядом.       — Прости, не увидел ошейника.       Том говорит вкрадчиво. Заинтересованно. Он склоняет голову на бок, будто играя с неразумным ребенком и жадно скользит взглядом по белому шелковому платью, не скрывающему ни одного изгиба женской фигуры.        — Теперь ты знаешь, так что отвали, — рычит брат, подступая на шаг ближе к Боссу Каморры.       — Может, спросим, чего хочет сам ангел?       — А может ты уже пойдешь нахрен?       Тео так быстро вытаскивает пистолет из кобуры и приставляет его к горлу Реддла, что я едва успеваю выхватить свой глок, наводя прямо про меж глаз Макнейру.       Дерьмо.       — Боже, как интересно, — разражается хриплым смехом Том, закидывая голову назад. Он наслаждается происходящим ни на секунду не смутившись оружия, упирающегося в напряженную, покрытую темной щетиной челюсть. — Теперь ты точно окажешь мне услугу, Драко. И я хочу ее.