"Сумерки: Рассвет" Фильм 4 часть 1

Изрыгая кровь, Вальт задергался, забился, как на электрическом стуле. Лицо у него было безжизненное — он потерял сознание. Его сотрясало изнутри, спазмы сопровождались громким треском и хрустом. На долю секунды Дайго и Шу оцепенели, потом Дайго подхватил Вальта на руки и, выкрикивая слова так быстро, что их было трудно разобрать, вместе с Шу бросился на второй этаж. Я помчался за ними. — Морфий! — крикнул Шу. — Луи, звони Широ! — взвизгнул Дайго. Комната, в которой я оказался, была похожа на кабинет неотложной помощи, устроенный в библиотеке. Повсюду сияли яркие лампы. Вальт, мертвенно-бледного в ослепительном свете, уложили на стол. Егл тело билось, как рыба на песке. Дайго одновременно придерживал Вальта и срывал с негл одежду, Шу воткнул шприц ему в руку. Сколько раз я представлял Вальта обнаженным? Теперь я не мог смотреть — боялся, что образ навсегда отпечатается в памяти. — Что происходит, Шу?! — Ребенок задыхается! — Видимо, плацента отделилась! Тут Вальт очнулся и издал истошный вопль, от которого у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. — ВЫТАСКИВАЙТЕ ЕЕ! ОНА ЗАДЫХАЕТСЯ! БЫСТРЕЕ! На белках его глаз выступили красные пятна: лопнули капилляры. — Морфий… — прорычал Шу. — НЕТ! БЫСТРЕЕ… — У Вальта вновь хлынула кровь горлом. Шу поднял ейму голову, чтобы освободить рот. В комнату влетел Луи и сунул в ухо Дайго наушник от телефона. Затем он попятился, распахнув горящие глаза, и Дайго яростно зашипел в микрофон. В ярком свете кожа Вальта казалась багровой и черной, а вовсе не белой. Огромный сотрясающийся живот набухал темно-красным. Дайго схватил скальпель. — Пусть морфий подействует! — крикнул Шу. — Нет времени! — прошипел Дайго. — Она умирает! Он опустил руку, и яркая кровь хлынула из-под скальпеля: как будто перевернули ведро, включили кран на полную мощность. Вальт дернулся, но не закричал. Он все еще не мог дышать. И тут Дайго не выдержал. Егл лицо переменилось, черные глаза вспыхнули жаждой, он хищно оскалился. — Нет, Дайго! — заорал Шу, но руки у него были заняты Вальтом головой. Я рванул к Дайго, даже не перевоплотившись. Когда я сшиб его каменное тело, то почувствовал, как скальпель вошел глубоко в мою левую руку. Правой рукой я ударил чорноволосыго в лицо, зажал рот и дыхательные пути. Я рывком развернул егл к себе и со всех сил пнул в живот — он был точно бетонный. Чорноволосый врезался в дверной косяк и проломил его. Маленький наушник в егл ухе рассыпался на части. Тут подоспел Луи: он схватил Дайго за горло и оттащил в коридор. Надо отдать должное чорноволосыму: он нисколько не сопротивлялся. Он хотел, чтобы мы егл одолели и этим спасли Вальта. Ну, точнее, спасли отродье. Я вырвал из руки скальпель. — Луи, убери его отсюда! — крикнул Шу. — Отведи к Фри, пусть будет с ним! Минато, сюда! Я не стал смотреть, как Луи уводит Дайго, и бросился к операционному столу, где Вальт уже начинал синеть, выкатив глаза. — Искусственное дыхание? — нетерпеливо прорычал Шу. — Да! Я мельком взглянул на него — хотел убедиться, что он не отреагирует на кровь, как Дайго. Нет, лицо у него было ожесточенное и свирепое. — Делай! Я вытащу ребенка, пока… Снова жуткий треск, громче всех предыдущих, такой оглушительный, что мы с Шу замерли в ожидании ответного вопля. Тишина. Сведенные судорогой ноги Вальта неестественно обмякли. — Позвоночник, — в ужасе выдавил Шу. — Давай, живо! — рявкнул я, бросив ему скальпель. — Он ничего не почувствует! Я склонился над Вальтовою головою. Губы вроде были чистые, я приник к ним и выдохнул в рот полные легкие воздуха. Подрагивающая грудь расправилась: дыхательные пути были свободны. На губах я ощутил вкус крови. Вальта сердце билось, неровно, но билось. «Давай, давай, — ожесточенно думал я, вдувая в Вальта очередную порцию воздуха, — ты обещал, что сердце не остановится». Я услышал мягкий, влажный звук скальпеля по коже. На пол снова закапала кровь. От следующего звука я в ужасе вздрогнул. Как будто рвалось железо. Я вспомнил, что этот же звук раздавался во время схватки на лесной поляне, когда раздирали на части новорожденных. Я взглянул на Шу: он приник лицом к Вальтиному животу. Зубы вампира — верный способ порвать вампирскую кожу. Я вновь содрогнулся, выдыхая в Вальта воздух. Он вдруг закашлялся и заморгал, вращая невидящими глазами. — Будь со мной, Вальт! — завопил я. — Слышишь? Будь со мной! Не уходи! Твое сердце должно работать! Он вращала глазами, пытаясь увидеть меня — или его, — но ничего не видел. Я все равно не сводил с него взгляда. И тут Вальта тело замерло в моих руках, хотя его дыхание восстановилось, а сердце еще работало. Я понял: все кончено. То, что сотрясало его изнутри, больше не в нем. Так оно и было. Шу прошептал: — Шиманору… Значит, Вальт ошибся. Родился не девочка, которого он воображал. Ничего удивительного: когда он последний раз был прав? Я не отрываясь смотрел в налитые кровью глаза, но почувствовал, как руки Вальта слабо приподнялись. — Дай… — прохрипел он надтреснутым шепотом, — дай мне. Я должен был понимать, что Шу выполнит его просьбу, какой бы глупой она ни казалась! Но я и не подозревал, что он выполнит его немедленно, поэтому не успел его остановить. Что-то теплое коснулось моей руки. Уже это должно было меня насторожить! Ведь по сравнению с моей горячей кожей ничто не может быть теплым. Однако я не отрывался от Вальтиного лица. Он заморгаа и наконец посмотрел куда-то, наконец увидел. Едва слышный стон сорвался с его губ. — Шиманору… Красавиц… Тут Вальт охнул. Охнул от боли. Когда я опустил глаза, было уже поздно: Шу выхватил теплую окровавленную тварь из его слабых рук. Я пробежал глазами по Вальтиному телу — оно было измазано кровью. Кровью изо рта, из чрева и свежей кровью из маленького укуса на левой груди. — Нет, Шиманору, — пробормотал Шу, как будто учил отродье хорошим манерам. Я не смотрел ни на него, ни на тварь, только на Альт: он опять закатил глаза. В груди у негл что-то глухо булькнуло, сердце трепыхнулось и замолчало. Оно пропустило, должно быть, не больше половины удара — я с силой надавил Вальта на грудь и начал считать про себя, пытаясь не сбиться с ритма. Раз. Два. Три. Четыре. Вдул в егл легкие новую порцию воздуха. Больше я ничего не видел: перед мокрыми глазами все помутилось. Зато я отлично слышал. Неохотное «бульк-бульк» его сердца под моими неутомимыми руками и чье-то сердцебиение, слишком быстро и легкое. Я не смог определить, откуда оно доносится. Я протолкнул еще один глоток воздуха в Вальтино горло. — Чего ты ждешь?! — с трудом выдавил я, нажимая Вальта на грудь. Раз. Два. Три. Четыре. — Возьми ребенка! — рявкнул Шу. — Выбрось его в окно. — Раз. Два. Три. Четыре. — Отдай мне, — раздался мелодичный голос из коридора. Мы с Шу одновременно зарычали. Раз. Два. Три. Четыре. — Я уже успокоился, — заверил нас Дайго. — Отдай мне кроху, Шу. Я позабочусь о нем, пока Вальт… Когда ребенка передавали чорноволосыму, я сделал еще один вдох за Вальта. Быстрое «тук-тук-тук» стало удаляться. — Убери руки, Минато. Я поднял глаза, все еще качая Вальтине сердце, и увидел в руке Шу шприц — целиком из стали. — Что это? Его каменная рука сшибла мои. Раздался тихий хруст: сломался мизинец. В тот же миг Шу воткнул длинную иглу прямо в сердце Вальта. — Мой яд, — ответил он, надавив на поршень. Егл сердце сжалось, как от удара электрошоком. — Не останавливайся! — приказал Шу. Голос у него был ледяной, мертвый. Ожесточенный и бесчувственный. Словно он превратился в машину. Не обращая внимания на боль в заживающем пальце, я снова начал массаж сердца. Теперь качать было труднее, как будто кровь начала сворачиваться, стала густой и медленной. Проталкивая яд в Вальта артерии, я наблюдал за Шу. Он словно бы целовал ее: проводил губами по горлу, запястьям, сгибам локтей. Я слышал, как Вальтена кожа снова и снова рвется под его клыками, — Шу хотел запустить как можно больше яда в егл тело. Бледный язык лизал кровоточащие укусы, но меня не успело затошнить от этого зрелища. Я понял, что делает Шу: там, где слюна смачивала кожу, он зарастал, и яд вместе с кровью запечатывался внутри. Я опять вдул воздух в Вальта легкие, но ничего не произошло. Грудь безжизненно приподнялась в ответ. Я все качал и считал, а Шу неистово кружил над Вальтом, пытаясь вернуть его к жизни. Вся королевская конница и вся королевская рать… Но в комнате были только мы, я и он. Сгорбились над трупом. Вот все, что осталось от парня, которого мы оба любили: покалеченный обескровленный труп. Все кончено. Вальт умерла. Я знал это наверняка, потому что мое влечение бесследно испарилось. Я больше не видел причин оставаться с Вальтосг. Его здесь не было. К этому телу меня не влекло. Безотчетное желание быть рядом исчезло. Вернее сказать, оно переместилось. Меня теперь тянуло в обратном направлении — вниз по лестнице, за дверь, наружу. Уйти из этого дома и никогда, никогда не возвращаться. — Так уходи! — рявкнул Шу, опять сбив мои руки. По ощущениям, на сей раз сломалось три пальца. Я рассеянно потянул их, не возражая против боли. Шу качал Вальтине сердце быстрее, чем я. — Он не умер, — рычал он, — он выживет! Не знаю, со мной ли он разговаривал. Я отвернулся и, оставив его наедине с мертвым, медленно пошел к двери. Очень медленно. Не мог шевелить ногами быстрее. Вот он какой, океан боли. Другой берег был так далеко, в милях и милях бурлящей воды, что я не мог его даже вообразить, не то что увидеть. Я вновь почувствовал себя опустошенным. У меня больше не было цели. Я уже очень давно боролся за спасение Вальта… и не спас егл. Он добровольно принес себя в жертву монстру, который разорвал его изнутри. Моя битва проиграна. Спускаясь по лестнице, я вздрогнул от звука, который раздался у меня за спиной: звука сердца, бившегося по воле чужих рук. Мне захотелось налить себе в голову отбеливатель, чтобы он как следует разъел мозги и стер все воспоминания о Вальте. Я бы согласился на мозговую травму, лишь бы не помнить тех криков, крови и невыносимого хруста… Мне захотелось броситься вон, перепрыгнуть десять ступеней одним махом и выбежать за дверь, но ноги были свинцовые, а тело измотано как никогда прежде. Я спускался по лестнице, точно дряхлый старик. На последней ступеньке я передохнул, собираясь с силами перед последним рывком к двери. На чистой стороне дивана, спиной ко мне сидел Дайго и сюсюкал с тварью, завернутогл в пеленки. Наверно, он услышал, как я остановился, но не обратил на меня внимания, наслаждаясь мгновениями краденого материнства. Может, хоть он теперь будет счастлив. Дайго получил что хотел, и Вальта уже никогда не отберет у него ребенка. Неужели чорноволосый ведьмак этого и добивался? Он держал в руках что-то темное, а маленькая убийца издавала жадные сосущие звуки. В воздухе пахло кровью. Человеческой. Дайго кормил тварь. Конечно, ему нужна была кровь, что еще нужно чудовищу, жестоко искалечившему родную мать? Оно бы и от Вальта крови не отказалось. Может, его оно и пило. Когда я услышал эти звуки, силы ко мне вернулись. Силы, ненависть, огонь — красный огонь охватил мой разум, сжигая его, но ничего не стирая. Образы в моей голове были дровами, топливом, на котором зиждилась геенна огненная. Дрожь пробила меня насквозь. Дайго был полностью увлечен тварью и не обращал на меня внимания. Он не успел бы меня остановить. Сэм прав. Мерзкое отродье — ошибка природы, синий, бездушный демон. Он не имеет права на жизнь. Его нужно уничтожить. По-видимому, меня влекло вовсе не на улицу. Теперь я почувствовал источник неодолимой тяги. Я должен был прикончить тварь, очистить мир от мерзости. Дайго попытается убить меня, когда чудовище умрет, и я буду сражаться. Не знаю, хватит ли мне времени растерзать егл, пока остальные не придут на помощь. Может, хватит, а может, и нет. Без разницы!.. И плевать, если волки, не важно из какой стаи, захотят мне отомстить или сочтут правосудие Куренаев справедливым. Больше ничто не имеет значения. Только мое собственное правосудие. Месть. Демон, погубивший Вальта, не проживет больше ни минуты. Если бы Вальт выжил, он бы меня возненавидел. Придушил бы собственными руками, если б смог. Ну и плевать. Ему было плевать на мою боль, когда он позволил безжалостно себя убить. Так почему я обязан беречь его чувства? Ах да, есть еще Шу. Впрочем, он сейчас слишком занят — пытается вернуть к жизни бездыханный труп, — чтобы прислушиваться к моим мыслям. Так что вряд ли у меня будет шанс сдержать данное ему обещание. Если только я не одолею Дайго, Фри и Луи. Трое против одного. Да уж, в этом поединке я бы на себя не поставил. Но даже если я выиграю, не уверен, что найду в себе силы убить Шу. Для этого мне не хватит сострадания. С какой стати я позволю ему выйти сухим из воды? Разве не справедливее оставить ему жизнь — пустую, лишенную смысла жизнь? Подумав так, я чуть не улыбнулся — меня снедала кошмарная ненависть. У Шу не будет никого: ни Вальта, ни мерзкого отродья. В придачу я постараюсь прикончить как можно больше его родных. Хотя ему наверняка удастся их воскресить, потому что сжечь останки я не успею. Вот Вальт не оживишь. А мерзкую тварь? Вряд ли. Он ведь наполовину Вальт и частично перенял егл уязвимость. Я слышал это в его тихом трепещущем сердцебиении. Сердце чудища билось. Беллино — нет. Все нужные решения я принял буквально за секунду. Дрожь, охватившая меня, усилилась. Я пригнулся, готовясь броситься на Дайго и зубами выхватить убийцу из егл рук. Чорноволосый снова что-то проворковал, отставил пустую железную бутылочку и поднял тварь в воздух, чтобы потереться о его щеку. Отлично. Самое время для удара. Я подался вперед, и огонь начал преображать меня по мере того, как тяга к чудовищу рос. Он был сильнее, чем все предыдущие, и очень напоминал приказ альфы: раздавил бы меня, если бы я не подчинился. На сей раз я хотел подчиниться. Убийца поглядел через плечо Дайго мне в глаза — егл взгляд был куда осмысленнее, чем полагается новорожденным. Теплые карие глаза цвета молочного шоколада — точь-в-точь Вальта. Дрожь как рукой сняло; невиданной силы жар охватил меня, но то был не огонь. То было свечение. Внутри все словно сошло с рельс, когда я уставился на фарфоровое личико полувампира, получеловека: кто-то молниеносными движениями перерезал нити, удерживающие мою жизнь, как связку воздушных шариков. Чик-чик-чик: все, что делало меня собой — любовь к мертвому парню наверху, любовь к отцу, преданность новой стае, любовь к прежним братьям, ненависть к врагам и самому себе — отделилось и улетело в небо. Но я не улетел. Теперь меня удерживала новая нить. Не одна, а миллион нитей, нет — стальных тросов. Миллион стальных тросов привязали меня к единственному центру Вселенной. Я понял, каково это, когда мир вращается вокруг одной точки. Прежде симметрия Вселенной была мне неподвластна, а теперь я увидел, что она очень проста. Отныне на земле меня удерживала вовсе не сила притяжения. А маленькый мильчик на руках у Дайго. Шиманору. Со второго этажа донесся новый звук. Единственное, что могло отвлечь меня в эту бесконечную секунду. Неистовый стук, стремительное биение… Преображающееся сердце.