"Сумерки: Рассвет" Фильм 4 часть 1

Черная туча катит на меня сквозь пелену тумана. Я вижу, как горят от жажды их рубиновые глаза, как отчаянно им хочется убить. Зубы оскалены — у кого в хищной, у кого в довольной ухмылке, с острых клыков капает слюна. Малыш за моей спиной хнычет от страха, но я не могу повернуться. Как ни велико желание проверить, не случилось ли с ним чего, отвлекаться нельзя ни на секунду. Они подбираются ближе, черные плащи с капюшонами едва заметно трепещут на ветру. Скрючиваются бледные когтистые пальцы. Строй рассыпается, нас обтекают с флангов. Мы окружены. Гибель близка. И вдруг, как будто под яркой вспышкой, сцена предстает в ином свете. Вроде бы ничего не изменилось — Вольтури по-прежнему смыкают смертельное кольцо. Но я уже смотрю на все по-другому. Во мне пробуждается нетерпение. Я хочу, чтобы они скорее напали. Паника сменяется жаждой крови, я пригибаюсь, как зверь перед прыжком, на лице улыбка, сквозь оскаленные зубы рвется утробный рык. Проснувшись, я резким движением сел в постели. В комнате темно. Влажная духота. Волосы на висках слиплись от пота, капли катятся по шее. Откинув взмокшие простыни, я понял, что лежу в постели один. — Шу? И тут пальцы нашарили что-то гладкое, плоское и шуршащее. Сложенный пополам лист бумаги. С запиской в руке я на ощупь добрался до выключателя. Адресатом записки значилась мистеру Куренаю. «Надеюсь, ты не проснешься среди ночи и не станешь гадать, куда я делся. Но если вдруг проснешься — не бойся, я скоро вернусь. Уехал на материк поохотиться. Ложись спать, утром я уже буду с тобой. Люблю тебя». Я вздохнул. Мы здесь две недели, мог бы догадаться, что рано или поздно он уйдет на охоту. Время летит так незаметно… Как будто его вовсе нет, а мы просто плывем в бесконечном счастье. Смахнув пот со лба, я понял, что совершенно не хочу спать, хотя часы на комоде показывают второй час ночи. В этой липкой духоте все равно не заснешь. Тем более, стоит погасить свет и закрыть глаза, как темные фигуры снова начнут сжимать свое хищное кольцо… Я отправился бесцельно бродить по дому, щелкая выключателями. Без Шу он кажется огромным и пустым. Наконец ноги привели меня в кухню. А что, подкрепиться не помешает… Поиски в холодильнике увенчались успехом. Все ингредиенты для жареной курицы в наличии. В шипении и шкворчании мяса на сковороде было что-то успокаивающее — родной, домашний звук разгонял неуютную тишину. Курица пахла так аппетитно, что я начал есть прямо со сковороды, обжигая язык. Но на пятом или шестом куске мясо уже слегка подостыло, и я распробовал, что жую. Челюсти задвигались медленнее. Какой-то странный вкус… Мясо белое, я проверял, но вдруг все-таки не прожарилось? Я куснул еще, пожевал. Фу! Явно протухло! Подскочив, я выплюнул недоеденный кусок в раковину. От запаха жареной курицы и масла меня вдруг чуть не стошнило. Содержимое сковороды отправилось в мусорное ведро, а я настежь распахнул окно, чтобы прогнать запах. Крепчающий бриз освежил разгоряченную кожу, и стало чуть легче. Хотя я вдруг почувствовал полный упадок сил, идти обратно в душную спальню не хотелось. Тогда я пооткрывал все окна в комнате с телевизором и улеглся прямо под ними. Потом включил тот же мюзикл, который мы смотрели с Шу, и благополучно уснул под вступительную песню. Когда я открыл глаза, солнце стояло высоко в зените, но проснулся я не от его ярких лучей. Меня разбудили ласковые прохладные руки Шу. И сразу скрутило живот, как будто кто-то ткнул мне туда кулаком. — Прости! — проводя ледяной ладонью по моему влажному лбу, приговаривал Шу. — Все продумано, все продумано… А сам не догадался, что без меня ты тут сваришься. К следующему разу кондиционер поставлю. Я едва слышал, что он говорит. Со сдавленным «сейчас!» я попытался выбраться из объятий. Шу машинально разжал руки. — Вальт? Прижимая ладонь ко рту, я помчался в ванную. Мне было так худо, что я даже не сразу заметил прилетевшего следом Шу. Теперь он видит, как я скорчился над унитазом. — Вальт, что с тобой? Я не мог говорить. Он встревоженно убрал мне волосы с лица и подождал, пока я отдышусь. — Дурацкая тухлая курица! — простонал я. — Ты как? Жив? — голос Шу звенел от напряжения. — Вроде… — тяжело дыша, прохрипел я. — Просто отравился. Не смотри. Уйди. — Нет уж, Вальт. — Уходи! — снова застонал я, поднимаясь на ноги, чтобы прополоскать рот. Шу помог подняться, не обращая внимания на слабые отпихивания. Потом он отнес меня в комнату и бережно усадил на кровать, поддерживая, чтобы я не упал. — Отравился, говоришь? — Угу, — промямлил я. — Ночью решил курочку пожарить. Она оказалась испорченной, я ее выкинул. Но пару кусков съесть успел. Холодная ладонь опустилась на лоб. Приятно. — А сейчас как себя чувствуешь? Я прислушался к ощущениям. Тошнота отпустила, все как в любое другое утро. — Нормально. Есть хочется, если честно. Шу на всякий случай продержал меня еще час впроголодь, заставил выпить большой стакан воды и только потом поджарил яичницу. Я уже вполне пришел в себя, лишь слабость некоторая осталась, оттого что проснулась среди ночи. Шу включил «Си-эн-эн», и я сонно прилег к нему на колени. Устав от новостей, я повернулся поцеловать Шу. И вдруг, как утром, живот скрутило от острой боли. Прижимая руку ко рту, я вскочил и бросился к кухонной раковине, осознав, что до ванной не добегу. Он снова придерживал мне волосы на затылке. — Может, вернемся в Рио, покажем тебя врачу? — с тревогой предложил Шу, пока я полоскал рот. Мотая головой, я сделал шажок в сторону коридора. Врачи, уколы… Нет уж. — Сейчас зубы почищу и буду как огурчик. Когда запах во рту почти исчез, я пошел перекапывать чемодан в поисках аптечки. Предусмотрительный Лумг запасл все, что может понадобиться хрупкому человеческому организму, — бинты, болеутоляющее и — как раз на такой случай — лекарство от расстройства желудка. Надеюсь, поможет, и Шу успокоится… Тут мне попалось на глаза еще одно средство, уложенное заботливыми руками Луи. — Ты хорошо себя чувствуешь? — позвал Шу из-за двери. — Или снова тошнит? — И да, и нет, — сдавленно откликнулся я. — Вальт? Впусти меня, пожалуйста. — В голосе звучала тревога. — Хо…рошо. Я с ошарашенным лицом сидел по-турецки перед раскрытым чемоданом. Шу сел рядом со мной. Прохладная рука снова легла мне на лоб. — Что случилось? — Сколько дней прошло со свадьбы? — прошептал я. — Семнадцать, — моментально ответил он. — Вальт, да что с тобой такое? Я принялся пересчитывать. Подняв палец, чтобы Шу не перебивал, я шевелил губами, называя цифры. Прежние подсчеты неверны. Мы здесь, оказывается, дольше, чем я думал. Сбился, начала заново. — Вальт! — нетерпеливым шепотом вмешался Шу. — Ты меня пугаешь. Я попытался сглотнуть. Не помогло. — И что? — удивился он. — Нет! — Спазм в горле чуть-чуть ослаб. – Хочу сказать, что у меня болит живот. Шу ничуть не изменился в лице. Как будто не слышал. — И отравление, видимо, ни при чем. Он не отвечал. Окаменел, как статуя. — Кошмары… — пресным голосом бормотал я. — Недосып. Слезы. Еда как не в себя. Все сходится. Шу смотрел невидящим взглядом, как будто сквозь меня. Моя рука непроизвольно дернулась к животу. — Ой! — пискнул я. Выскользнув из оцепеневших рук Шу, я кое-как поднялся. В суматохе даже пижаму переодеть не успел, и теперь, задрав голубую ткань майкы, я разглядывал свой живот. — Не может быть… Я по беременностям, младенцам и прочим подобным радостям, конечно, не специалист, но и не дурак. Фильмов и телепередач пересмотрела достаточно, так что прекрасно знаю: все происходит не так. Если даже я беременный, на фигуре это пока не отразится. И для утренней тошноты слишком рано. Даже перебои со сном и разгулявшийся аппетит — не по графику. А уж небольшой, но все же заметный холмик на месте обычно плоского живота — на таком сроке точно не бывает. Я повернулся туда-сюда, разглядывая живот под разными углами… Как будто, если найти правильный ракурс, холмик исчезнет. Провел по нему ладонью. Он оказался неожиданно твердым, как камень. — Не может быть, — повторил я. Холмик не холмик, задержка не задержка, но забеременеть я не мог. Ради всего святого, я не занимался сексом ни с кем, кроме вампира! Который окаменел на полу ванной и, похоже, в жизни больше не шевельнется. Значит, должно быть другое объяснение. Со мной что-то не так. Загадочная южноамериканская болезнь, по всем симптомам напоминающая ускоренную беременность… И тут память услужливо подсунула мне картинку из далекого прошлого, когда я все утро просидел в Интернете, ища информацию. За окном пасмурная мгла, на столе хрипит старенький компьютер, а я жадно глотаю страницы сайта «Вампиры от А до Я». Накануне Минато Минари, развлекая меня квилетскими легендами, в которые тогда и сам толком не верил, поведал, что Шу — вампир. И вот я лихорадочно перескакиваю с ссылки на ссылку, читая мифы о вампирах у разных народов. Данаг у филиппинцев, Эстри у евреев, румынские вараколаки, итальянские Стрегони Бенефици… Легенды делались все менее и менее правдоподобными, и я перестал вчитываться. Помню только отдельные обрывки из последних статей. Сказки, выдуманные в оправдание высокой детской смертности или супружеских измен. «Нет, дорогой, что ты, какой любовниц?! А, красотка, украдкой выскользнувшая через черный ход? Так это злой демон, суккуб. Скажи спасибо, что я жив остался!» ДДлямужського пола своя отмазка: «Я тебе изменяю? Да как ты смеешь?! Ну и что, что ты два года провел в море, а я беременный! Это был инкуб… От его таинственных чар нет спасения»… То есть инкуб на это способен. Зачать ребенка своей бездыханной жертве. Я ошарашенно потрясл головой. Но как же… Как же тогда Мирай? А тем более Дайго? У вампира не может быть детей. Если бы хоть малейшая возможность существовала, Дайго давно ему воспользовалась бы. Инкуб — это сказки. С другой стороны… есть все же разница. Дайго не в состоянии вынашивать ребенка по той простой причине, что его организм навеки застыл в том виде, в котором он перешел из мира смертных в мир бессмертия. Он не подвержен изменениям. А мужськое тело не может не меняться в процессе воспроизводства. Повторяющиеся преображения, связанные с циклом, и куда более серьезные трансформации во время беременности. Тело Дайго неизменно. Зато мое меняется. И еще как. Я дотронулся до холмика на животе, которого еще вчера и в помине не было. Как узнать, может ли вампир зачать ребенка, если его спутник жизни не способый к деторождению в принципе? А если проверять теорию с человеческым мужчыной, то какому вампиру хватит выдержки оставить партнера в живых? И какой вампир захочет эту выдержку проявить? Я знаю только одного. Сознание работало наполовину — часть перебирал факты, теории и обрывочные воспоминания, а другую, ту, что отвечает за мелкую моторику, как будто парализовало. Одеревеневшими губами я пытался окликнуть Шу — пусть объяснит мне наконец, что творится, — и не мог. Хотел подойти к нему, прикоснуться — тело не слушалось. Я только смотрел в ошеломленные глаза своему отражению и прижимал руки к подросшему животу. И вдруг, как в недавнем кошмаре, сцена предстала в ином свете. Раз! И зеркало отражает совсем не то, что секунду назад, хотя на самом деле ничего не изменилось. А все потому, что изнутри меня легонько толкнули в прижатую к животу ладонь. И в этот же миг у Шу пронзительно и требовательно зазвонил телефон. Ни Шу, ни я не двинулись с места. А телефон не унимался. Я ждал, не убирая ладонь с живота, пытаясь отключиться от навязчивой трели. Лицо в зеркале уже не казалось ошеломленным, скорее, прислушивающимся. Я не сразу заметил, что по щекам катятся молчаливые слезы. Телефон разрывался. Почему Шу не отвечает? У меня тут такой момент! Наверное, величайший в жизни. Дзынь! Дз-зын-нь! Дзз-зынн-нь! Наконец терпение лопнуло. Я опустился рядом с Шу на колени — в тысячу раз осторожнее, чем обычно, следя за каждым движением — и принялся шарить по карманам в поисках телефона. Отчасти я надеялся, что Шу «отомрет» и ответит сам, но он не шелохнулся. Разглядев на дисплее знакомый номер, я сразу понял, почему он звонит. — Привет, Луи. — Голос не прорезался. Пришлось откашляться. — Вальт? Вальт, у тебя все нормально? — Да. Э-э… А Широ близко? — Близко. Что случилось? — Я… не до конца… уверен. — С Шу ничего? — тревожно спросил он. Потом, отвернувшись от трубки, позвал Шио, а меня, не дожидаясь ответа на первый вопрос, тут же огорошил вторым: — Почему Шу сам не подошел? — Не знаю точно. — Вальт, что у вас творится? Я только что увидел… — Что увидел? Он не ответил. — Вот, даю Широ, — наконец проговорил Луи. Мне в вены как будто ледяную воду впрыснули. Если Луи привиделся зеленоглазый малыш с ангельским личиком у меня на руках, почему мне об этом не сказать? На ту долю секунды, что Шио брал трубку, перед глазами заплясало придуманное для Луи видение. Крохотный прелестный малыш, даже прелестнее, чем зеленоглазик в моих снах. Крошечная копия Шу. По венам, прогоняя лед, побежало приятное тепло. — Вальт, это Широ. Что случилось? — Я… — А что ответить? Вдруг он посмеется над моими рассуждениями, решит, что я спятил? Или может, это очередной цветной сон? — Я… Меня беспокоит Шу. У вампиров бывает ступор? — Его ранили? — Голос на том конце сразу стал четким и собранным. — Нет-нет, — успокоил я. — Просто… застали врасплох. — Вальт, я не понимаю. — Я… кажется… может быть… по-моему, я… — Так, глубокий вдох. — Беременный. И как будто в подтверждение, меня снова пихнули изнутри. Рука тут же дернулась к животу. Широ умолк. Потом в нем заговорил профессионал. — Как ты себя чувствуешь? — Странно. — Голос дрогнул. Из глаз опять закапали слезы. — Вы, наверное, решите, что у парней не все дома, потому что я и сам знаю, на таком сроке не бывает… Может, я и правда с ума сошел? Мне снятся странные сны, я без конца ем, плачу, меня тошнит… и, честное-пречестное, у меня сейчас что-то толкнулось в животе. Шу вскинул голову. Я облегченно вздохнул. С белым застывшим лицом он протянул руку за телефоном. — Э-э… Шу хочет с вами поговорить. — Давай, — отрывисто отозвался Шио. Я вложил телефон в протянутую руку, не уверенный, правда, что Шу в силах произнести хоть слово. Он прижал трубку к уху и едва слышно прошептал: — Такое может быть? Долгое время он слушал, глядя в пространство отрешенным взглядом. — А Вальт? — Свободной рукой Шу притянул меня поближе к себе. В ответ снова пространные объяснения, которые Шу выслушал молча, потом проговорил: — Да. Да, хорошо. Он нажал «отбой» и тут же набрал другой номер. — Что Широ говорит? — не выдержал я. — Что ты, видимо, беременный, — безжизненно прошелестел Шу. По спине пробежала теплая дрожь. Крохотный комочек внутри шевельнулся. — А теперь ты кому звонишь? — В аэропорт. Мы летим домой. Больше часа Шу провел на телефоне. Судя по всему, организовывал обратный перелет, хотя я об этом мог только догадываться, поскольку по-английски не было сказано ни слова. Разговор велся сквозь зубы, и со стороны казалось, что Шу ругается. Одновременно он собирал вещи. Яростным вихрем носился по комнате, оставляя после себя не разруху, а идеальный порядок. Не глядя, бросил на кровать какой-то из моих нарядов, и я понял, что пора одеваться. Он в это время продолжал выяснять отношения по телефону, судорожно жестикулируя. Не в силах выносить эту кипучую энергию, я потихоньку вышел из комнаты. От его маниакальной сосредоточенности меня замутило, но не как во время утренней тошноты. Просто слегка не по себе. Надо переждать где-нибудь в тихом уголке. Оледеневший, ничего не видящий вокруг Шу меня слегка пугал. Так я снова очутился на кухне. Ухватив с полки пакет крендельков, я рассеянно отправляла их в рот один за другим, глядя в окно на песок, скалы, пальмы и океан в лучах слепящего солнца. Внутри беспокойно толкнулись. — Конечно. Я тоже не хочу уезжать. Отклика изнутри не последовало, и я снова уставился за окно. — Не понимаю… Что в этом такого? Да, неожиданно. Да, ошеломительно. Но разве плохо? Нет. Тогда почему Шу как с цепи сорвался? Кто, в конце концов, требовал срочно играть свадьбу, я или он? Я попытался рассуждать здраво. В общем-то, не так уж трудно предположить, почему он решил сию секунду везти нас домой. Чтобы Широ меня посмотрел и окончательно развеял сомнения — хотя какие уж тут сомнения? Зато, может, он сумеет объяснить, почему я вдруг настолько «глубоко» беременный, что и живот виден, и шевеление чувствуется. Это ведь не нормально… И тут меня осенило! Он беспокоится за малыша. Я до этой стадии еще не дошел. Мозги медленнее работают, в голове пока только одна счастливая картинка — я качаю на руках изумительно красивого младенца с красными, как у Шу, глазами. Надеюсь, он будет копией Шу, а не моей. Забавно, как неожиданно и резко эта картинка заслонила остальные мысли. Мир перевернулся после того самого первого толчка. Раньше на свете существовал только один человек, без которого я не смогу жить. Теперь их двое. Это не значит, что моя любовь раскололась пополам и поделилась между ними, нет. Наоборот, сердце как будто стало вдвое больше, выросло, чтобы вместить и ту любовь, и эту. Наполнилось любовью до краев. Даже голова слегка закружилась. Я никогда не понимал боль и обиду Дайго. Не представлял себя матерью, не ощущал материнских чувств. Поэтому мне было легче легкого заверить Шу, что без сожаления откажусь ради него от возможности иметь детей. Я и правда так думал. Дети как таковые не вызывали у меня теплых чувств. Орущие, вечно все пачкающие создания. С ними и не пообщаешься толком. Когда у Чихару появылись Токо и Ника. Чтобы я о них заботился. Но этот ребенок, наш с Шу, совсем другое дело. Он нужен мне как воздух. Это не выбор, это необходимость. Наверное, у меня никудышное воображение. Я и представить не мог, как мне понравится замужем, пока не вышел замуж на самом деле. Так и с ребенком. Не мог представить, что захочу детей, пока не оказался перед фактом… Я накрыл живот ладонью, надеясь почувствовать еще толчок, и по щекам заструились слезы. — Вальт? Голос меня насторожил. Слишком холодный, слишком осмотрительный. И глаза такие же — пустые, жесткие. И тут он заметил, что я плачу. — Вальт! — Шу стрелой пронесся через кухню и прижал ладони к моему лицу. — Где болит? — Нет, нет… Он притянул меня к себе. — Не бойся. Через шестнадцать часов мы будем дома. Все образуется. Широ подготовит что нужно. Мы примем меры, все будет хорошо, все будет в порядке… — Меры? Ты о чем? Он отстранился и посмотрел мне в глаза. — Эту штуку нужно извлечь, пока она не повредила тебе что-нибудь. Не пугайся. Я не дам ей тебя мучить. — Штуку? — задохнулся я. Шу бросил быстрый взгляд на входную дверь. — Вот черт! Совсем забыл, что Густаво должен приехать. Сейчас, отправлю его и тут же вернусь. — Он вылетел из кухни. Я вцепился в кухонный стол, чтобы не упасть. Ноги подкашивались. Шу назвал моего маленького непоседу «эта штука»! И Широ собирается его «извлечь»… — Нет! — прошептал я. Я все не так понял. Малыш Шу не волнует. Он хочет его обидеть. Радужная картинка вдруг померкла и окрасилась в мрачные тона. Мой прекрасный младенец надрывается от плача, а я со своими слабыми руками не способный его защитить… Что мне делать? Сумею ли я их переубедить? А если нет? Вот почему Оуи так странно молчала в трубке? Он это увидел? Как Шу с Широ убивают бледного красавца-малыша, не дав ему даже появиться на свет? — Нет! — крепнущим голосом прошептал я. Не бывать этому. Не допущу! У входа Шу снова заговорил по-португальски. Опять ругается. Голоса приближались, Шу заворчал от досады. Ему ответил другой голос, тихий и робкий. Женский. Шу вошел в кухню и, не сбавляя шага, двинулся ко мне. Вытерев мои слезы, он, почти не разжимая плотно сомкнутых губ, прошептал на ухо: — Она приготовила нам еду, непременно хочет ее тут оставить. — В другом состоянии, не таком напряженном и клокочущем, Шу закатил бы глаза. — Это просто предлог, на самом деле она пришла проверить, жив ты или я тебя убил. — К концу фразы голос стал совсем ледяным. Каури с накрытым крышкой блюдом в руках опасливо просунулась на кухню. Если бы я знал португальский или хоть испанский получше… Я бы от души поблагодарил эту маленькую женщину, которая из беспокойства за меня не побоялась рассердить вампира. Ее взгляд перебегал от Шу ко мне, наверняка подмечая и мою бледность, и заплаканные глаза. Пробормотав что-то непонятное, она опустила блюдо на стол. Шу довольно грубо рявкнул в ответ. Не помню, чтобы он позволял себе такое поведение. Женщина развернулась, колыхнув длинной юбкой, и мне в лицо повеяло запахом еды. Рыба с луком. Подавившись, я кинулся к раковине. Сквозь шум в ушах я чувствовал прохладную руку Шу на лбу и слышал его успокаивающий шепот. На секунду ладонь убралась, хлопнула дверца холодильника — и запах, к счастью, улетучился. Взмокшему лбу и щекам стало чуть легче от освежающих прикосновений. Скоро все кончилось. Я прополоскал рот водой из-под крана, Шу в это время поглаживал мой висок. В животе вопросительно толкнулись. — Все хорошо. Все в порядке, — мысленно ответил я. Шу развернул меня и прижал к себе. Я положил ему голову на плечо. Ладони машинально сложились на животе. И тут раздалось испуганное «а-ах!». Я поднял взгляд. Маленькая женщина застыла в дверях, вытянув руки, готовая броситься на помощь. Расширенные от ужаса глаза смотрят в одну точку — на мой прикрытый ладонями живот, рот распахнулся в немом крике. В этот момент Шу тоже ахнул и, развернувшись к уборщице, сдвинул меня назад, прикрывая собой. Рукой он придерживал меня за талию, как будто боялся, что я рванусь вперед. А Каури вдруг начала на него кричать — громко и зло. Непонятные слова летели в Шу как кинжалы. Уборщица наступала на Шу, грозя ему крошечным кулачком, но, несмотря на всю ярость, заметно было, как ей страшно. Шу дернулся к ней, и я ухватил его за руку, испугавшись за женщину. Оборвав гневную тираду, Шу заговорил совсем другим тоном — такого я не ожидал, учитывая, как резко он разговаривал, когда уборщица еще не начала на него кричать. Голос стал тихим, чуть ли не умоляющим. Даже тембр поменялся, стал более гортанным, не таким ритмичным. Кажется, это был уже не португальский. Уборщица глянула на него с удивлением, а потом, сощурив глаза, выплюнула длинную вопросительную фразу на том же странном языке. Шу кивнул с помрачневшим и вытянувшимся лицом. Каури отшатнулась и поспешно перекрестилась. Он подался к ней, потом показал на меня и погладил по щеке. Она в ответ замахала руками с обвиняющим видом, выпалив что-то обидное. Дождавшись, пока она закончит, Шу снова принялся увещевать тихим настойчивым голосом. Каури слушала с растущим сомнением в глазах. Время от времени ее взгляд падал на мое озадаченное лицо. Шу умолк, она тоже молчала, видимо, что-то взвешивая. Посмотрела на меня, на него и невольно подалась вперед. Вопросительным жестом округлила руки перед животом, изображая что-то вроде большого шара. Я вздрогнул. Неужели в ее легендах о демоне-кровопийце и об этом тоже есть? И она догадывается, кто растет у меня в животе? Каури сделала еще пару шагов навстречу Шу, на сей раз осознанно, и задала несколько отрывистых вопросов. Он сдержанно ответил. Потом спросил сам. Что-то короткое. После некоторого размышления Каури медленно покачала головой. Когда Шу заговорил снова, в его голосе было столько муки, что я удивленно вскинул взгляд. Лицо его исказилось от боли. Каури, медленно переступая, подошла ко мне и накрыла мои скрещенные на животе руки своей маленькой ладошкой. А потом произнесла одно слово по-португальски. — Морте, — выдохнула она. И ссутулившись, как будто разом состарилась, побрела из кухни. На это моего испанского хватило. Шу снова застыл, провожая Каури помертвевшим взглядом. Несколько секунд спустя снаружи донеслось и постепенно затихло вдали ворчание лодочного мотора. Шу шевельнулся, только когда я направился в ванную. — Куда ты? — измученно прошептал он. — Зубы почищу. — Не обращай внимания на ее слова. Это всего лишь легенды, древние байки. — Я все равно ничего не понял. — Тут я немного покривил душой. Ну и что, что легенды? У меня кругом сплошные легенды! И все истинная правда. — Я твою щетку уже упаковал. Сейчас достану. Он поспешил в спальню. — Когда мы едем? — крикнул я вслед. — Как только соберешься. Дожидаясь, пока я верну щетку, он в молчании ходил кругами по комнате. Я вручил ее сразу, выйдя из ванной. — Пойду погружу вещи. — Шу… Он обернулся. — Да? Куда бы его услать, чтобы на пару секунд остаться одной? — Можешь… прихватить какой-нибудь еды? Вдруг я опять проголодаюсь… — Конечно. — Его взгляд потеплел. — Не волнуйся ни о чем. Пара часов, и Широ нас встретит. Скоро все будет позади. Я молча кивнул, боясь, что голос меня выдаст. Шу вышел из комнаты, ухватив по чемодану в каждую руку. Метнувшись к столу, я схватил сотовый. Непривычная для Шу рассеянность — забыл, что Густаво должен приехать, телефон вот оставил… Сильный, должно быть, ступор, если Шу сам не свой. Открыв телефон, я пробежал взглядом по списку номеров. Хорошо, что звук выключен, а то засечет еще. Где он сейчас, на яхте? Или уже обратно идет? Если я буду тихим-тихим шепотом и на кухне, услышит или нет? Вот он, нужный номер. Первый раз в жизни набираю. Нажав кнопку вызова, я скрестил пальцы. — Да? — прозвенели в ответ золотые колокольчики. — Дайго? — прошептал я. — Это Вальт. Ты должен мне помочь. Пожалуйста!