Слишком хорошо

Наташа самозабвенно кружится в вальсе, и вспыхивающие золотом огни кажутся Болконскому обрамляющим ее тонкий силуэт ореолом небесного света. Кажется, крылья вот-вот вырастут за ее спиной, и упорхнет волшебное видение прочь, оставив лишь золотую пыльцу на пальцах его холодных рук. Кажется, она даже не горда собой, просто необыкновенно счастлива, искренна и легка. И эта легкость, счастье, радость как бы пронзают всех, кто рядом с ней, чудесными невидимыми стрелами. Она ведь может делать все, к чему прикоснется, лучше, светлее и чище... Боже мой, не от вина ли этот странный бред в его голове? Скорлупа привычного разочарованного, отстраненного цинизма трещит и раскалывается, когда Наташа смотрит своими сияющими глазами, вся - звездная ночь и нежный медовый рассвет. Кремовый беж ее платья тонко пахнет чем-то сладким, цветочным, а лицо так торжественно, трогательно розовеет от волнения. Это волнение и ему, Андрею передается невольно, и вот уже огни плывут в легком тумане, и он сам плывет, и тонет, и теряется. И не хочет обратно всплывать уже никогда. И так хорошо им вместе, что этот миг хочется запомнить навсегда. Сохранить навечно в обоих сердцах. Продлить хоть на мгновение, только бы не потерять... Когда смолкает наконец музыка, и парам в очередной раз приходится остановиться, Болконский понимает, что былая муторная тяжесть отныне навсегда оставила его душу. Он тоже теперь легок и чист, и мнится ему, даже, что все его грехи прощены ради чистого, ясного сияния в Наташиных светлых глазах. Конечно, все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но неправда нам порой дороже, оттого что с нею мы легче дышим. Андрей Болконский чувствует в себе достаточно сил, чтобы начать новую жизнь. Новая жизнь улыбается ему так тонко, таинственно и тепло, что смерть кажется чем-то невозможным. И сердце бьется так, словно ему никогда не придется остановиться.