Healer

Крис открывает глаза и несколько секунд тупо смотрит в потолок. Притупленные ощущения возвращаются с болезненной неторопливостью: шум в голове, свинец в верхних веках, во всех конечностях, — и это заставляет хотеть уснуть обратно так сильно, будто он проснулся наутро после пьянки у себя дома. Но место, где он находится — точно не его комната. Это похоже на… Так и не додумав мысль, Крис резко подрывается на постели, потому что память вернулась ударом в солнечное сплетение, вышибающим воздух из легких. Оглядывается, видит у окна Клааса, подпирающего подоконник. — Геррит!.. — в панике выпаливает Крис, сбрасывая в сторону одеяло. Обнаруживает себя в больничном одеянии с блеклым узором и ничего не понимает. Сердце ползёт к горлу, стучась по пути с силой, почти позволяющей пробить грудную клетку. Клаас тут же спешит к нему, чтобы уложить обратно. Крис не даётся, пока не слышит в ответ: — Все нормально, жив он, жив, — друг накрывает его одеялом и присаживается рядом. — Лежи. — Что я здесь делаю? — Крис сам удивляется тому, как хрипло звучит его голос, и облизывает пересохшие губы. — Что произошло? Где Геррит? — Я думал, вы оба кони двинули, — Клаас качает головой. — Вижу, ты отъезжать начинаешь: губы белые, глаза закатились, пульса почти нет… напугал, засранец. — А Геррит? — нетерпеливо перебивает Крис и тут же добавляет: — Дай попить чего-нибудь, я как будто песок жевал. Клаас встает, чтобы налить в стакан воды из-под крана. — У него резко упало давление. Но все сразу подсуетились, да и он у тебя молодец, выкарабкался. Зато ты… — он протягивает стакан Крису, — понимаешь, ты не дышал. Вообще, блин, трупом валялся, пока Геррита откачивали. Возле тебя еще несколько медработников крутилось, раздели, ввели пару инъекций и оставили под моим присмотром. Крис понимающе кивает и наконец выдыхает, закрыв глаза. В голове всё еще бардак, но самое главное на воображаемой первой полосе: Геррит справился, он перенёс операцию, он в порядке. — Знаешь, я раньше завидовал тем, кто находит своего соула, — с напускным возмущением, словно пытаясь отвлечь, продолжает Клаас, — а сейчас думаю — к черту их с такими приключениями! Только подумать, если бы чуть-чуть что не так и… Вот ты без шоу никак не можешь! Крис слабо, скорее из вежливости к попытке друга, усмехается. — Куда мне без шоу. Я давно тут валяюсь? — Ну-ка… — Клаас смотрит на наручные часы. — Часа три примерно. Может, чуть больше. Это и хорошо, что поспал, а то бы сейчас помчался проведывать своего счастливца, врачам бы мешал. Крис кивает. Он и так с трудом подавляет в себе желание сорваться к Герриту, ему мешает только чересчур ощутимая тяжесть в теле. Попытка опереться на локоть и встать приводит к тому, что рука безвольно разгибается обратно. Крис всё равно волнуется. Он слишком мало чувствует, значит, Геррит ещё не очнулся. Почему так долго? Что, если по пробуждению будут какие-нибудь осложнения? Бесконечными «что, если» он загоняет себя в тупик, замечает, как остервенело кусает губы и, закрыв глаза, выдыхает и старается себя успокоить. Слишком ужасное чувство — не иметь возможности оказаться рядом. Если бы Крис мог, он бы и на операции от Геррита не отходил. Спустя сорок минут (Крис знает, потому что каждые пять переспрашивал у Клааса, который час) приходит боль. В груди и в глазах появляется резь, а голову будто сдавливает обручем, и хотя приятного в этом мало, Крис улыбается. — Он точно жив. Он очнулся. — А я тебе что говорил? — Клаас подходит и настойчиво укладывает попытавшегося встать Криса обратно. — Только вряд ли тебя пустят прямо сейчас. Да и ты сам свалишься по дороге. Лежи уже. — Да сколько можно лежать?! — возмущается Крис, хоть и бросает попытки сопротивляться. — Мне нужно увидеть его как можно скорее, ты же понимаешь. Он знает, что торопится, но не может ничего с собой поделать. Он чувствует себя виноватым, потому что пообещал Герриту постоянно быть рядом, а сам валяется на койке уже который час. А еще он должен увидеть своими глазами, что ощущения не соврали и его соулмейт действительно в полном порядке. Спустя некоторое время заходит одна из медсестёр проверить состояние Криса. Она измеряет давление и проверяет реакцию зрачков, говорит, что «с герром Хайнеманном проводятся некоторые процедуры» и что его вскоре можно будет навестить и рекомендует пообедать в больничной столовой, чтобы немного поднялось давление и появились силы. Крис пытается выведать подробнее, как там Геррит, но медсестра только отделывается ответом «состояние стабильное» и уходит.

***

Всё кружится, словно при падении. Геррит открывает глаза и тут же закрывает их обратно: изображение плывёт так, что сразу появляется тошнота. Всё тело бросает в жар, но пошевелить не выходит ни одним пальцем. Боль пронизывает голову, шею, плечи и грудь так сильно, что хочется кричать. Геррит натыкается языком на тонкую трубку во рту, и от страха ёкает сердце. Он мычит, пытаясь двинуться, вытащить губами трубку, но терпит поражение. Оглядывает наконец всё, что находится в пределах обзора, начинает дрожать от собственной беспомощности и паники, а сердце тем временем колотится сильно, но мучительно медленно. — Кто-нибудь… — пытается произнести Геррит, но изо рта не выходит даже сипения. Сознание снова начинает проваливаться, но не теряется полностью: он смутно видит, как вытаскивают трубку изо рта, как отсоединяют ото всех конечностей проводки и ставят в вену укол. В следующий раз он приходит в себя, когда чувствует бо́льшую часть тела. Боль почти пропадает, руки слушаются голову, а комната не плывёт перед глазами так сильно, хотя голова всё ещё немного кружится. — Подействовало обезболивающее? — интересуется врач, которого Геррит сразу не заметил. — Да. — Прекрасно. Вас может слегка подташнивать, это нормально, но этим всё и ограничится, потому что желудок пуст, — голос мужчины такой спокойный и убедительный, что Геррит сразу ему верит. — Принимать пищу, пить вам не рекомендуется, поэтому покормят вас только завтра. Физическую активность я вас также попрошу ограничить, то есть не садиться и тем более не вставать. Если почувствуете себя хуже или что-нибудь понадобится, есть вот эта кнопка на стене. Всё ясно? Вопросы есть? — Есть один, — слабо хрипит Геррит. — Как всё прошло? — Что я могу сказать — резекцию мы вам провели, но нужно подождать результат анализа на остаток раковых клеток, поэтому недельку полежите здесь. — А Крис… доктор, мой представитель должен быть здесь, он?.. — Он навестит вас через некоторое время, — врач коротко и дружелюбно улыбается и направляется к выходу. Герриту и не хочется ничего из перечисленного им. Тошнит действительно прилично, так что даже о воде не может идти и речи, во всём теле слабость, а ниже пояса всё будто ватное — он при большом желании встать бы всё равно не смог. Да и увидеть Криса сейчас на самом деле не лучшая идея, достаточно просто знать, что Крис где-то рядом. Хочется просто чтобы стало легче. В палате Геррит один. Он думает о жизни, отвечает медсестрам, что всё в порядке и в перерывах спит. Спустя несколько коротких снов он окончательно просыпается. Жалюзи на окнах закрыты, а из-за двери виднеется желтый свет ламп. Геррит прислушивается к ощущениям и понимает, что ему наконец лучше. Боль, тошнота, головокружение — все неприятные ощущения как будто поутихли, отошли на второй план. Через некоторое время дверь плавно открывается и в палату заглядывает рыженькая медсестра. Увидев, что Геррит не спит, она включает бра переключателем на стене и исчезает. Вместо неё в палату тихо заходит Крис. Геррит следит за ним глазами, пока он подходит и аккуратно присаживается на край кровати. Геррит хочет сказать так много, что не знает, с чего начать, и молчит. Крис берёт его руку и целует. — Всё закончилось… ты как? — Ты сам знаешь, как я, — Геррит улыбается, получает улыбку в ответ и часто моргает, когда проснувшиеся эмоции щиплют глаза. Крис наклоняется к нему и обнимает так легко, будто боится навредить. — Значит, тебе уже лучше. Я… счастлив видеть тебя. — Ты сам говорил, что иначе быть не могло, — шепчет Геррит. — Но мне было страшновато. А как ты… перенес мой наркоз и операцию? — Устроил шоу, — Крис усмехается и запускает пальцы в его волосы, — вырубился, когда к тебе реаниматологов прислали. Наступает тишина. Геррит наслаждается присутствием соулмейта рядом, поглаживаниями по голове и поцелуями в запястье. Ему внезапно приходит в голову осознание того, сколько всего произошло за короткое время. Месяц назад он и предположить не мог, что его жизнь может настолько измениться: от «я боюсь звонить, он точно про меня забыл» до «он чувствует мою боль». Геррит уже многое знает о явлении родственных душ и понимает, что с ними, как и с чужими, бывает непросто. Они с Крисом совершенно непохожи друг на друга, по-разному смотрят на мир и без конфликтов и недопониманий обойтись не могут. Над любыми отношениями нужно работать, и ощущение чувств партнера не всегда этому помогает. Тем не менее, Геррит абсолютно уверен в том, что отныне может не бояться остаться в одиночестве. Они проводят вместе всю ночь. Врач, видимо, понял ситуацию и сделал для Криса исключение, когда увидел, как тот уснул, сидя на стуле рядом с кроватью и положив на неё голову. Геррит сквозь сон слышит скрип открывающейся и закрывающейся двери и засыпает уже крепко, зная, что до утра его ничто не потревожит. Наутро появляется жажда, и медсестра приносит воды — единственное, что Герриту пока можно. Возлюбленного он будит сразу же, как только просыпается сам, потому что чувствует, как от неудобной позы у Криса ноет всё тело, и еле уговаривает его вернуться домой, чтобы поесть, принять душ и нормально выспаться. Крис в ответ обещает вернуться в послеобеденное время. Самому Герриту становится только лучше. Ощущается слабость, подняться не выходит, но боли, тошноты уже нет — по большей части, благодаря лекарствам. Единственным развлечением остается болтовня, он пытается заговорить с любым входящим в палату работником, лишь бы не сдохнуть от скуки. Правда, персонал оказывается слишком занят, чтобы вести беседы, потому остаётся только думать. В том же темпе проходит еще несколько дней. Правда, на третий разрешают поесть и походить по палате, а Крис ещё и приносит телефон, с которого можно переписываться в чате группы. Геррит даже позволяет себе пожаловаться на то, как ему хочется домашней еды и ванну с пеной. Парни, узнав, что он в больнице, сразу хотят прийти и проведать, но он убеждает, что это не лучшая идея и к нему, вероятно, никого не пустят. На седьмой день приходит ответ из лаборатории. Врач с удовлетворением на лице показывает бумажку и объясняет, что на краях вырезанного участка легкого раковых клеток не обнаружено и что Геррита можно выписать. Перед этим он, правда, напоминает что необходимо соблюдать покой и режим питания, но после передает прооперированного в руки «представителя». Крис в первый же день набирает ему ванну с бомбочками, готовит целое меню из разрешенного рациона и делает всё, чтобы лордом себя ощущал именно Геррит. Тот смеётся и говорит, что хотел бы подобных праздников и без таких очевидных причин, но это желание слишком большое и неосуществимое. А Крис повторяет, что любит и готов вечно обращаться с ним, как с самым капризным комнатным растением. Геррит даже не сразу верит, что сказано это было всерьёз. Единственное, что он внезапно понимает, что ещё никогда не был таким живым.

Конец