Медитация

Ящер Иранны мягко и бесшумно бежал по извилистым тоннелям, не сбиваясь с дороги — хозяйка направляла его умелой рукой, хорошо зная, куда держит путь. Голубые кристаллы едва-едва рассеивали густую тьму, но Иранна и ее ящер могли обходиться и совсем без света — столетия жизни под землей научили и темных эльфов, и их питомцев быть зоркими и в темноте. Тропа вывела их на широкую равнину, где раскинулся лагерь Ирбет, больше известной как Темный Мистик; Иранна привязала ящера у входа в тоннель, погладила его на прощание и дальше пошла пешком. Никто не препятствовал Иранне — здесь ее хорошо знали, иначе бы таящиеся в тенях ассасины напали еще на подступах. Миновав палатки фурий и сумеречных ведьм, Иранна величественной поступью направилась прямо к шатру Ирбет. Стражи у входа скрестили было клинки — госпожа уже удалилась к себе для медитации и приказала ее не беспокоить, — но Иранна даже не стала пускать в ход обаятельную улыбку, хватило пристального резкого взгляда и повелительного взмаха руки, на которой блестело одно из колец Ирбет. Те освободили путь, и Иранна проскользнула внутрь. В шатре было светло, почти как днем на поверхности, хотя ни одной свечи здесь никто не сумел бы найти — мрак прогоняла магия его владелицы. Изнутри он казался больше, чем снаружи — еще одно из заклинаний Ирбет; Иранна и сама пользовалась таким же, не желая отказывать себе в удобствах во время походов. Сама же Ирбет сидела на застланном коврами полу в центре шатра, скрестив ноги. Глаза ее были закрыты, и бледное бескровное лицо в обрамлении серебристых кудрей казалось совсем юным и невинным; но Иранна знала, что Ирбет еще не вошла в транс — и знала, что та полностью осведомлена о присутствии гостьи. Приблизившись и опустившись на ковер рядом, Иранна протянула к ней руку и помедлила, выбирая, чего хочет коснуться для начала: беззащитно-нежного белоснежного горла, мерцающего фиолетового кристалла в ожерелье Ирбет или груди, целомудренно укрытой лиловой мантией. Два зеленых огня вспыхнули — Ирбет открыла глаза, еще чуть затуманенные. — Вижу, моя стража снова забыла о своих обязанностях? — ровно, без малейшего оттенка неудовольствия, сказала она. — Брось, — качнула головой Иранна, серьги в ее ушах звякнули. — Ты же знаешь, мне никто не в силах отказать. Ирбет негромко фыркнула на это. — Не так ли? — с легким нажимом спросила Иранна. Они обе знали, зачем она здесь. Ответом стал задумчивый взгляд — отрешенности в нем не осталось и следа, Ирбет прикидывала, стоит ли соглашаться. Шансы, что она прикажет Иранне уйти и вернется к своей медитации, и что позволит остаться, были равны. И именно поэтому Иранна сегодня вечером удостоила посещением ее, а не одного или одну из десятков своих поклонников, чьи имена нечасто считала нужным запоминать. Она любила напряжение, повисающее в воздухе в эти секунды, и почти видела чаши весов, на которых Ирбет взвешивает свое решение. Обычно решала и выбирала, кого одарить своей милостью, сама Иранна. Наконец определившись, Ирбет провела ладонью в воздухе, очертив круг — по краям шатра на миг вспыхнуло и погасло холодное белое пламя: никто больше не войдет сюда и не услышит ни звука. С торжествующей усмешкой Иранна потянулась к золотой диадеме в волосах Ирбет — одновременно с этим руки Ирбет коснулись ее собственной диадемы. Снимать украшения нужно было очень осторожно, чтобы за острые зубцы не зацепился ни один волосок, и их чуткие руки неизменно справлялись с этой задачей друг для друга. За диадемами последовали ожерелья и браслеты, напоследок Ирбет вынула из ушей Иранны крупные серьги-кольца; по ее коже пробежали мурашки, когда прохладные пальцы пощекотали мочки. В одну из ночей Ирбет едва не довела Иранну до оргазма, лаская только ее уши — длинные острые эльфийские уши куда чувствительнее человеческих. Иранна извивалась и всхлипывала, пытаясь дотронуться до себя сама, но Ирбет сковала ей руки магией. Сегодня Иранна намеревалась отыграться сполна. Красное шелковое платье соскользнуло с ее фигуры словно само собой, по плечам свободно рассыпалась волна рыжих волос почти того же пламенного оттенка — в глазах Ирбет словно заплясали отблески огня; что бы она ни говорила, но остаться равнодушной к красоте Иранны не могла, как и многие другие. Иранна неторопливо помогла ей избавиться от лишней одежды. Под скромной мантией скрывалось по-настоящему великолепное тело — стройное и гибкое, будто залитое лунным светом; пожелай Ирбет сделать его своим оружием по примеру Иранны, преуспела бы не меньше. Но оно и было оружием — только иного рода; опаснее всего тот клинок, что скрыт от чужих глаз, как гласила мудрость темных эльфов. Иранна выудила из отброшенных одежд широкую алую шелковую ленту, которую носила вместо пояса, и медленно провела ею по телу Ирбет — сначала по шее; на мгновение могло показаться, что она собирается затянуть эту ленту, но потом переместилась ниже, к груди, нежно и настойчиво лаская затвердевшие соски. Дыхание Ирбет сбилось с ровного ритма, она чуть приоткрыла рот, проведя кончиком языка по губам. Лента полетела вниз, касания шелка сменили касания пальцев и губ; Ирбет упала на ковер, увлекая Иранну за собой и отвечая на ласки — она терзала ее уши, водила кончиками ногтей по спине и плечам. Иранна спустилась еще ниже, к белым завиткам между ног Ирбет. Та по-прежнему молчала, но ее пальцы вцепились в волосы Иранны жесткой хваткой; бедра дернулись, Иранна сжала их крепче, не прекращая водить языком по нежным складкам. Услышав наконец полувздох-полустон, Иранна мысленно ухмыльнулась. Ей ни разу еще не удалось заставить Ирбет отдаться чувствам полностью, безоглядно, как делала она сама — и Иранна знала, что и не удастся, это было попросту не в природе Ирбет; даже в моменты высшего наслаждения ее лицо было зачастую таким же сосредоточенным, как во время медитаций. Что не мешало им обеим получать удовольствие — искусствами убивать и ласкать они овладели в совершенстве. Иранна была бы разочарована, если б Ирбет однажды уступила ей, став в один ряд с остальными. С тихим вздохом Ирбет расслабилась и разжала пальцы. Переведя дух, она не замедлила с ответом и уткнулась между бедер Иранны — сначала прикусывая кожу на внутренней стороне, потом подбираясь все ближе и ближе… Иранна закричала; вся вселенная сжалась в одну точку, там, где язык Ирбет касался ее — неутомимо и немилосердно. Она содрогнулась раз, другой; в черноте вспыхивали и гасли цветные огни, похожие на те, что освещают города Игг-Шайла, волны жара захлестывали ее с головой, и это не прекращалось… Когда Иранна вынырнула из хаоса ощущений и красок, все вокруг было тем же самым — но будто бы воссозданным заново, как ее тело; возможно, мир все-таки рассыпался прахом за это время и возродился снова, как знать. Наткнувшись на непроницаемый взгляд Ирбет, уже сидящей рядом, Иранна слабо, но удовлетворенно улыбнулась — и тень этой улыбки, как в зеркале, отразилась на лице Ирбет. Вот уж что никогда не менялось. — Ходят слухи, что Ожерелье из зубов дракона у тебя, — потянувшись, лениво обронила Иранна — долго молчать она не любила, особенно после хорошего развлечения. — И это правда. — Мне было бы интересно взглянуть. — Для тебя — все, что угодно, — Ирбет поманила пальцем ларец, стоявший в изголовье ложа, и тот послушно приплыл по воздуху прямо в ее руки. Откинув крышку, она протянула ларец Иранне. Ожерелье оказалось простым и грубым, почти варварским — позолоченный обруч с вправленными в него крупными клыками, чуть пожелтевшими от времени. — Мелковаты для драконьих зубов, — Иранна задумчиво повертела ожерелье, попробовала подушечкой большого пальца остроту одного из клыков. Сила в нем определенно чувствовалась, но… Ирбет издала короткий смешок, будто услышала остроумную шутку. — Это же подделка, верно? — подозрение Иранны сменилось уверенностью. Улыбка Ирбет стала еще шире: — Неужели ты думала, что я стану держать такую вещь на виду? — Весьма… предусмотрительно с твоей стороны, — кивнула Иранна. — Когда мы доберемся до города, я покажу тебе настоящее — до того, как отнесу торговцам артефактами. На твоей коже оно будет смотреться великолепно, а в моем доме куда больше простора для утех. Иранна снова кивнула, поманила к себе по примеру Ирбет подушку и подложила под спину. От хорошей ванны она бы сейчас точно не отказалась — в доме Ирбет купальни не уступали ее собственным; при мысли о горячей воде, душистых маслах, и о струйках, стекающих по обнаженным телам, в низу живота снова потянуло. — За это ожерелье я получу целое состояние, — продолжала тем временем мечтать Ирбет. — Может быть, перестану скитаться, куплю поместье… заживу мирно и спокойно, не выходя из библиотеки. — Это ты-то? — фыркнула Иранна. — Можешь говорить, что ввязываешься в авантюры из-за нужды в деньгах, кому угодно — но не мне. Ты же любишь рисковать, верно? — Точно. Например, сейчас я очень рискую, отказываясь от медитации. — До утра еще есть время, Темный Мистик, — поддразнила ее Иранна. — Итак, к какому ритуалу ты вернешься? Вместо ответа Ирбет надела ей на шею ожерелье и, притянув к себе за него, скользнула губами по горлу.