Праздник фейерверков

      О том, что нынче вечером состоится праздник фейерверков, говорила каждая улочка города, каждая витрина и слуховое окошко пестрили бутонами-огонечками, все карнизы и выступы украшали цветы в резных подвесных горшках, плетеные корзинки с луговыми цветами или букеты и венки из тепличных. К бортику каждого горшочка также крепился один, а то и два или три небольших составных воздушных змеев, которые дети азартно клеили всю неделю, соревнуясь, чей же будет красивее.       На главных улицах на растяжках между домов висели разноцветные узорчатые шары-фонарики с длинными бумажными лентами, отчего походили на скопления сказочных медуз; особенно в ту пору, когда на город опускалась ночь, загорались головы-фонарики, а ветер, гуляя между щупалец, заставлял их колыхаться.       На окраине города на берегу реки около храма богини Звезд, к которой приходили просить об исполнении самых сильных желаний, раскинулась фестивальная ярмарка со всевозможными развлечениями для детей и взрослых, но встретит она первых гостей не раньше пяти-шести часов вечера.       И хотя по случаю праздника сегодня у всех укороченный день, на сферу образования это не распространялось, а если точнее, то не на всю и не на всех. Студенты захлопнули книжки, побросали в портфели ручки и наперегонки бросились к выходу со звонком в два часа, известившим всех о том, что учебный день на сегодня подошел к концу, все дополнительные занятия и вторая смена отменены. Но освободившихся преподавателей преданно ждали журналы и еженедельная отчётность, которые сами себя не заполнят.       Эспрессо уже добрых полчаса, подперев голову рукой и согнувшись в три погибели, играл в гляделки с экраном монитора, на котором достойно выдерживала напряжённый взгляд рыба отчёта. Бой был неравный, но мужчина пока что сдаваться не планировал. Кипы бумаг, тетрадей и ворох двойных листочков с замятыми концами небрежно, но надёжно скрывающие где-то под собой классный журнал, несколько книг, с десяток письменных принадлежностей и практически весь довольно внушительных размеров учительский стол, мирно ждали своей очереди.       Внутренняя борьба между «не хочу» и «надо» могла продолжаться еще столько же или больше, если бы в кабинет не заглянула Латте:       – Эспрессо, поторопись, иначе мы опоздаем!       Одного взгляда на энергичную преподавательницу было достаточно, чтобы точно понять: все отчеты даже самые срочные, она идеально сделала и сдала еще вчера.       – Напомни, пожалуйста, почему я согласился идти с тобой? – слегка уставшим голосом человека, добровольно обрекшим себя на вечное рабство, осведомился Эспрессо, медленно переведя взгляд от монитора на сестру, лишь на пару мгновений задержав его на пустом стаканчике из-под кофе.       Девушка в мгновение ока оказалась сбоку и, чуть наклонившись, крепко обняла его за шею:       – Потому что тебе надо хотя бы иногда отвлекаться от работы и отдыхать.       От неожиданных и крепкий объятий, – даже несмотря на то, что они исходили от сестры (или как раз поэтому), – его скривило так, словно он лизнул самый кислый лимон, который только можно сыскать. А потому очень быстро сдался:       – Ладно-ладно, я приму свою участь с достоинством, если ты меня отпустишь и поможешь немного разгрести все это.       – Ох, ну и бардак у тебя… – констатировала факт Латте, окинув взглядом хаос, царивший на столе, а через мгновение уже отпустила брата и хлопнула в ладоши: – Отлично! Я разберу весь этот ужас, а ты заполнишь отчеты. За полчасика управимся.       Как у любой ответственной старшей сестры у Латте тоже глаз был наметан на такие вещи, и она сразу же заметила, что беспорядок на столе только на первый взгляд. Просто все эти бумажки и тетрадки необходимо превратить из кучек в стопки, а дальше дело за малым: заполнить журнал, табели и проверить контрольные работы. Последнее совершенно не прельщало Эспрессо, ибо контрольные могли обеспечить кошмары на несколько последующих ночей. А потому отложил их на самый конец.              – А мое мнение здесь учитывается? – тяжело вздохнул Эспрессо, когда Латте отбросила в сторону третье по счету хаори.       – Мы и так оставили тебе рубашку и ботинки. Но черное хаори я тебе не позволю надеть… О, нашла. С белой рубашкой будет просто идеально.       И с этими словами протянула брату темно-коричневые хакама и бежевое хаори.       – Не кривляйся, на меня это не действует. Иди, одевайся.       Поручив младшего брата сотрудникам магазина, сама она также ушла переодеваться в кимоно, которое подобрала себе еще несколько дней назад. А Эспрессо в очередной раз пожалел, что вообще ввязался во всю эту авантюру с праздником, потому что просто ненавидел тратить время впустую, когда можно провести его с пользой за исследованием заклинаний, чтением книг из самых дальних уголков библиотеки или практики новых магических приемов. И, тем не менее, отступать уже было поздно – оставалось только принять неизбежное и надеяться, что на празднике к нему никто не пристанет.       Эспрессо одели за несколько минут, даже прицепив на воротник декоративную желтую хризантему. Цветок ему казался лишним и совершенно не нравился, но отказаться от него не удалось, ибо за брошь уже заплатили.       Ожидая сестру несколько минут, показавшихся ему вечностью, он рассматривал себя в зеркале. В отражении он видел худого, но складного мужчину, чьи пропорции и без того правильные от природы только подчеркнули прямые линии идеально чистого шелкового кимоно с вплетениями золотых нитей и вытканного вручную. Даже в одежде, которую никогда в жизни не носил, он выглядел как уважаемый заклинатель-аристократ. И все же кимоно было бежевое, отчего Эспрессо чувствовал себя как кофе, в который безбожно влили едва взбитое молоко, а неумение нарисовать рисунок на пенке скрыли засушенным цветком.       Едва заметно фыркнув и поправив очки, он повернулся в сторону комнаты, из которой вышла Латте, руками мастериц превращенная в самую красивую звездочку праздника. Бордовое кимоно, едва не касающееся пола, расшитое серебряными лебедями и яркими цветами удивительным образом сочеталось с мягким коричным оттенком ее кожи и белыми волосами, уложенными в традиционную прическу, которые при определенном свете отливали серебром. А легкий макияж только подчеркивал блеск ее глаз и мягкую форму красивых губ.       Немудрено, что за ней весь вечер будет кто-нибудь бегать, искать ее внимания и всячески мешать спокойной прогулке по ярмарке, и Эспрессо придется как-то занять себя самостоятельно и не уйти по-тихому домой. А его присутствие на празднике действительно было важно для Латте, ибо она очень переживала за брата, который, казалось, с каждым днем все дальше и дальше отдаляется от этого мира, поэтому по пути воодушевленно рассказывала о традициях праздника. Впрочем, если бы ее саму не заинтересовал и не увлек этот праздник, то она бы никогда не смогла рассказать легенду о богине Звезд и ее возлюбленном так, словно бы она жила в том самом Небесном замке, и все происходило у нее на глазах. А Эспрессо более-менее расслабился и подумал, что, наверное, проветриться и переключиться не такая уж и плохая идея.       На смотровой площадке, построенной на возвышении около ярмарки, Эспрессо остался один ввиду того, что Латте куда-то испарилась; это вовсе не удивило его, ведь студентки, не перестававшие засыпать ее комплиментами, окружили их еще на входе. Все, что ему оставалось – опереться о балюстраду, смотреть на веселящихся внизу людей и ждать представления, до которого оставалось еще добрых три часа.       – Скучаешь?       Стоило только Эспрессо услышать до боли знакомый голос, как глаза рефлекторно закатились. Тишина и спокойствие были нарушены раньше, чем он успел ими насладиться.       – О, не беспокойся, если бы мне было скучно, то обязательно бы позвонил тебе, – повернувшись к Мадлену, Эспрессо обворожительно улыбнулся своей привычной улыбкой, которая до сих пор многих собеседников на несколько мгновений лишала возможности думать и говорить. И за это время он смирялся с неизбежным: уделить некоторое время диалогу.       Пока Мадлен думал, что ответить, Эспрессо успел окинуть его взглядом и отметить, что крайне редко видит своего визави с небрежно собранными в низкий хвост волосами, что одна из прядей челки выбилась и ниспадала на лицо, вызывая неконтролируемое желание заправить ее за ухо. И настолько же редко видел его без доспехов, отчего успел забыть, что Мадлен довольно стройный, высокий и отнюдь не перекаченный до неприличия качок. Даже под широкими рукавами белого хаори расписанного голубыми пионами с золотой окантовкой было видно, что у него широкие плечи и в меру накаченные мускулы.       – Ты уже попробовал праздничных угощений? – Мадлен подпер подбородок рукой и с легкой улыбкой посмотрел на Эспрессо, то ли не поняв сарказма, то ли проигнорировав его.       – Нет. Я предпочел пройти мимо всех этих ларьков и развлечений, – честно ответил тот.       – Ну тогда, если ты ничем не занят, я бы предложил тебе составить мне компанию.       Эспрессо взвесил все «за» и «против», сравнил со своим решением провести несколько часов просто стоя на балконе и глядя то на лес на противоположном берегу, то на ярмарку. Когда же он посмотрел через плечо назад, где количество ступеней-лавочек не внушало никакой уверенности, что к началу программы останется хотя бы одно свободное место, Мадлен добавил весомый аргумент:       – Я знаю место, где будет намного комфортнее смотреть на фейерверки. К тому же, там вряд ли будут люди.       Эспрессо сдался. Провести вечер в тоске одиночества он, говоря по правде, хотел меньше всего.       – Предлагай.       – Составишь мне компанию?       – Составлю. Только погоди секунду, – тяжело вздохнув, понимая, что больше не может бороться со своим внутренним перфекционистом, он легко и аккуратно заправил выбившуюся прядь Мадлена за ухо. Мужчина растерялся, совершенно не ожидая такого жеста от того, кто уже несколько месяцев кряду рушит любые попытки построить с ним дружбу.       – Теперь порядок, пошли, – настолько будничным тоном закончил Эспрессо, будто не сделал ничего необычного.       Мадлен только кивнул и на всякий случай засунул конец непослушной пряди под резинку, а через пару секунд нагнал Эспрессо на лестнице, поравнявшись с ним.       – Как дела в колледже?       – Как обычно ужасно. Вроде бы я веду пары для тех, кто хочет углубленно изучать магию, а на деле никто не знает даже элементарных вещей.       – Может быть, ты слишком много от них требуешь? – Но поймав на себе слегка раздраженный и высокомерный взгляд, поспешил оправдаться: – Ну, у них ведь никогда не было таких дисциплин и уж тем более профессора, который знает о магии больше, чем сам аркканцлер.       Это не было намеренной лестью, ведь Эспрессо действительно знал и умел очень много, больше, чем кто-либо в городе, но об этом знал только Мадлен, потому что Эспрессо не хотел, чтобы его боялись и считали приспешником зла, коим он не только не являлся, но и совершенно не хотел становиться. Эспрессо утверждал, что не бывает «черной» и «белой» магии, бывает только выбор использовать свои силы во зло или во благо.       – Я веду у них пары уже добрых полгода, а они до сих пор не научились читать книги! – пожаловался тот.       – Полгода – это не срок, – заметил Мадлен. – К тому же, ты не пробовал все-таки начать читать лекции и объяснять им тонкие моменты?       – Ты критикуешь мои методы преподавания?       – Я просто предлагаю тебе рассмотреть другие методы преподавания. – И подозревая, что еще одно слово, и он навлечет на себя страшное проклятие, сменил тему: – Возьмем по кофе?       – Не откажусь.       На город мягко опускались сумерки, солнце лениво ползло к горизонту, окрашивая небо и пушистые облака в нежно-персиковые цвета и пурпур, а на востоке на небе сгущались темно-синие краски. До первых звезд еще далеко, но бледный серп месяца уже виднелся над головой, постепенно становясь все отчетливей. Народу меж тем становилось все больше, смех все громче, а свет фонариков ярче. Девушки и юноши фотографировались около стены бумажных фонарей, а дети бегали с фонариками-медузами на длинных палочках. На сцене в центре ярмарки друг за другом сменялись группы танцовщиц и танцоров, разыгрывались небольшие сценки, приуроченные к празднику.       Мадлен и Эспрессо спускались по узкой тропинке-лесенке от храма богини Звезд, где оставили на дереве цветную бумажку с желанием. Они не признались друг другу, кто что загадал, а потому только обсуждали эту традицию как люди, которым оная была совершенно чуждой, ведь в их родных местах такого никогда не делали, но Мадлен настоял на ритуале праздника. Да Эспрессо не особо и сопротивлялся, ему нужен был перерыв между дальнейшей программой традиционных развлечений и командным соревнованием по приготовлению мотти, где команда соперника состояла из Латте, Алмонда и нескольких учеников, прекрасно разбиравшихся в тонкостях приготовления мотти. Тогда как Эспрессо и Мадлен в общих чертах знали только теорию. Мадлен с большим трудом убедил напарника, что они обязательно победят в следующий раз, чем уберег зону соревнования от разрушений.       Теперь они подходили к более-менее безопасным развлечениям «беспроигрышный тир» и «вылови рыбку из аквариума».       Шатер с аквариумом был не больше всех остальных шатров с развлечениями, однако очередь туда стояла большая. А так как это являлось одним из самых привлекательных и популярных развлечений на ярмарке, то вокруг шатра расположились лавки с едой и напитками, которые не нужно долго готовить. Почти каждый человек в очереди держал в руках лоточек с такояки. Эспрессо и Мадлен не стали исключением, но взяли одну порцию на двоих, так как недавно попробовали еще несколько местных блюд.       Между мужчинами шла интересная и оживленная беседа касаемо праздника и традиций, и, как не странно, больше говорил Эспрессо, в какой-то момент просто расслабившись. Он говорил красиво и складно, а Мадлен ни на секунду не уставал его слушать или скучать в его обществе. Более того, так работало и в обратную сторону, когда слово брал Мадлен. За диалогом и непринужденными шутками Мадлена кончились шарики с осьминогами, и подошла очередь.       Со всех сторон снаружи под куполом шатра вился плющ, его лозы, усыпанные мелкими сиреневыми цветками, немного спускались вниз и заменяли собой флажки, подобные тем, что под потолком раменной. Также в плющ вплетена гирлянда с красными и желтыми лампочками, но скорее для красоты, нежели для привлечения внимания, потому что свет, лившийся из самого шатра, был намного ярче и приветливее.       В центре на приземистом и очень прочном столике стоял большой аквариум, в котором плескалось множество золотых рыбок. Каждому рискнувшему попытать удачу давалось плоское зеркальце почти что ракетка для настольного тенниса, три попытки и право выбора: забрать улов с собой или отпустить обратно в аквариум.       Мадлен решил попытать удачу первым. И пока Эспрессо завязывали рукава хаори, он с необычайной ловкостью и легкостью выловил четыре золотые рыбки, при этом едва ли расплескав воду, как будто практиковался каждый день. И хотя одна рыбка почти сразу же соскользнула с мокрого стекла обратно в аквариум, эта маленькая потеря не помешала похвалить сноровку Мадлена, а всем остальным полюбоваться красавцем-мужчиной в очередной раз. К тому же он и без того собирался отпустить всех пойманных рыбок обратно.       – Если у меня получится приподнять над водой хотя бы одну рыбку – это уже будет чудо.       – Не парься. Главное вытащить зеркальце резко, как только рыбка окажется над ним, – подсказал Мадлен.       Эспрессо попытался учесть совет, но обитатели аквариума как будто специально игнорировали его и проплывали мимо или под зеркалом, ввиду чего ему пришлось буквально поохотиться. И наконец-то одна оказалась четко над зеркальцем, но стоило Эспрессо дернуть руку вверх, как она совершила удивительный кульбит через голову и, как ни в чем не бывало, уплыла на дно. Это не могло не разозлить Эспрессо, о чем он не сказал, но дала понять левая рука, напряженно сжатая до побеления костяшек. И во второй раз он решил не церемониться, а сразу же запустил зеркальце в область скопления рыбок и через мгновение вытащил его вверх, но вместо улова только выплеснул из аквариума воду.       – Ну, я вас сейчас!.. – пообещал Эспрессо и замахнулся зеркальцем, но не успел ударить им по воде, потому что Мадлен мягко перехватил его за запястье.       – Погоди секунду. Ты совершенно не смотришь на зеркальце. Давай, я помогу тебе.       Он подошел настолько близко, что Эспрессо чувствовал, как его волосы касаются ткани на груди Мадлена, и спиной ощущал его тепло. Оно расслабляло и успокаивало. Или застенчивость и робость и без того ему никогда не знакомые, сейчас отказались проснуться?       Мадлен был выше почти на голову, и чуть высунувшись вперед, едва прислонился щекой к голове Эспрессо, правой рукой мягко, но крепко сжал кулак, в котором тот держал зеркальце, а другой, легко касаясь теплыми пальцами, отвел левую руку вниз.       – Расслабься, – шепнул он успокаивающим голосом, и Эспрессо, пожалуй, впервые не хотел ему сопротивляться. Он сдался и подчинился, даже не подумав о том, что на них смотрят, и как это выглядит со стороны. В этот самый миг весь другой мир не имел для него никакого значения, не существовал.       – Внимательно смотри на ту рыбку, которую хочешь поймать, – левой рукой он указал на пару рыбешек, плавающих почти под поверхностью воды. – Теперь медленно и плавно опускаем зеркальце в воду, чтобы никого не потревожить.       Аккуратно подведя руку Эспрессо к одной из рыбок, слегка повернул зеркальце на себя и медленно отпустил его руку.       – А теперь резко дергай зеркальце вверх и немного на себя, не позволяя рыбке уплыть.       Словно зачарованный голосом Мадлена он без промедления сделал то, что ему велели, а тот едва успел отшатнуться назад, чтобы Эспрессо не ударил его плечом или головой.       Рука с зеркальцем зависла над водой, почти не расплескав ее в разные стороны, а на поверхности барахталась красная рыбка с золотым хвостом. Эспрессо не мог поверить своим глазам. Он прекрасно понимал, чья это заслуга, но все равно будто светился от счастья, все его существо переполняли какие-то теплые чувства, названия которым он очень давно забыл. Мадлен впервые видел его искреннюю немного детскую радость, и незаметно для себя тепло улыбнулся.        Спустя пару мгновений Эспрессо смог взять над собой контроль и отпустил рыбку обратно в аквариум. Хотя желанная победа досталась после тяжелого боя, он прекрасно понимал, что она не проживет у него и дня.       – Ну вот, а ты говорил, что не получится! Молодец, – искренне похвалил Мадлен.       – Мы оба знаем, чьими усилиями, – отмахнулся тот, легко толкая Мадлена под локоть, недвусмысленно намекая на то, что пора уходить подальше от всех тех, кто с любопытством смотрел на них и вызывал дискомфорт.       – Да брось, я только направил тебя, но остальное ты сделал сам.       – Спасибо, – чуть слышно поблагодарил Эспрессо, смутившись и обхватив левую руку за локоть.       Но Мадлен услышал, и легкая улыбка снова тронула его губы.       – Пойдем. До шоу осталось немного, а смотровая площадка находится к реке от храма.       – И ты думаешь, что там никого не будет? – Эспрессо бросил на него озадаченный взгляд.       – Более чем. Она скрыта деревьями, и вряд ли вообще кто-то знает о ней.       Эспрессо оставалось только надеяться, что эти слова действительно окажутся правдой, ибо вариант стоять в уголке на балконе, потому что им не хватило места, он даже не рассматривал.       Весь шум и голоса постепенно перемещались в сторону балкона, кто моложе и энергичнее бежали скорее занимать места, другие же, будучи твердо уверенные в том, что мест хватит всем, шли не спеша, негромко разговаривая друг с другом. Им-то наверняка кто-то уступит, даже не задумавшись, ведь это лица уважаемого возраста, а Мадлен и Эспрессо…       Когда они, миновав ларьки и яркие огни, дошли до лестницы, ночь уже вступила в свои права. Слева и справа в кустах переговаривались сверчки со светлячками, прохладный ветерок, принесенный с реки, колыхал листочки и трепал волосы, разносил несмелые трели ночных птиц по округе. На темном небесном полотне ярко сверкали звезды, а холодный серебряный месяц озарял дорогу, но там, куда свет его не проникал из-за густых крон деревьев, запросто можно было оступиться. И как будто в подтверждение Эспрессо едва не упал, пропустив одну из незаметных ступенек, но вовремя был пойман сильными руками Мадлена.       – В порядке? – негромко, чтобы слышал только Эспрессо, обеспокоенно спросил он.       – Да. К счастью, я в отличие от тебя в ботинках, – также отмахнулся тот.       К храму они поднимались в тишине, каждый погруженный в свои мысли. Это не была неловкая тишина, но очень комфортная.       Эспрессо осознавал, что ему было не только приятно и легко общаться сегодня с Мадленом, но и невероятно спокойно сейчас идти рядом с ним по узкой тропинке к храму, когда в округе ни души. И это осознание ничуть не пугало его, а наоборот вызывало какие-то теплые чувства, которых он очень давно не испытывал.       – Нам сюда.       Нарушил тишину Мадлен, стоило им поравняться с храмом. Легко приобняв Эспрессо за плечи, развернул его в сторону деревьев, скрывающих собой небольшую лужайку на выступе холма. Медленно и как будто нехотя убрал руку, но вдруг осторожно и неуверенно коснулся пальцами его руки и потянул за собой.       В темноте не было видно, как на лице каждого из них сменялся спектр эмоций от страха до смущения, но Эспрессо словно чувствовал, что внутри Мадлена борются куда более сильные чувства неуверенности и решительности, нежели у него, а потому, осмелев, переплел пальцы с его и отвлек вопросом:       – Там есть хоть что-то вроде тропинки, или придется пробиваться через кусты и крапиву?       – Нет, ее нет. Но и крапивы тоже нет, это я уже проверял, – как можно более расслабленно ответил тот, приподнимая свободной рукой ветви орешника.       – Поверю тебе на слово. Но в любом случае страдать-то не мне. Это ты с голыми ногами.       – О, ты за меня беспокоишься?       – Ничуть. Жду момента, чтобы позлорадствовать.       – Ты жесток, – театрально раздосадовано вздохнул Мадлен.       – Как ты догадался? – не менее наиграно удивился тот и усмехнулся.       – Ну, я парень неглупый.       – Это мы еще можем поспорить.       И, возможно, спор бы действительно завязался, но как раз в этот момент они вышли на лужайку, на которой стояла одинокая небольшая деревянная скамеечка, и открывался вид на реку и лес, раскинувшийся напротив настолько далеко, насколько хватало глаз. А над головой небо, усыпанное мириадами звезд, которые можно было разглядеть, только уйдя подальше от огней ярмарки и города в целом. Свежий ветер тут гулял без преград, но вовсе не доставлял дискомфорта, а звуки фестиваля практически не долетали.       – Недурно.       – Еще бы. Я ведь искал для себя, потому что не хотел смотреть на фейерверки в окружении других людей.       – Ни за что бы не подумал, что ты можешь наслаждаться тишиной и одиночеством.       Они подошли к лавке и расцепили руки. Мадлен сел, поставив ноги по обе стороны и приглашая Эспрессо сесть так, как ему удобно.       – Фейерверки все равно будут со стороны ярмарки, садиться на землю не стоит, чтобы не пачкать кимоно. А что касается тишины и одиночества…       Эспрессо сел, закинув одну ногу на лавку, а другую поставив на землю, и самым что ни на есть наглым образом прислонился спиной к Мадлену так, что голова лежала у него на груди. А тот в свою очередь обнял его за пояс и положил подбородок ему на голову. И только сейчас Эспрессо почувствовал, насколько же сильно он устал за день, насколько сильно у него болели ноги и все тело, и, приняв удобную позу в теплых объятиях, он четко осознавал, что в ближайший час не двинется с места.       – … Для меня это такой праздник, который нужно встречать либо с близким человеком, либо в одиночестве после того, как пообщался со всеми, с кем только можно. Да и некомфортно мне находиться в окружении парочек или компаний закадычных друзей, когда ты все равно чужой здесь для всех, даже несмотря на то, что каждый рад с тобой пообщаться в любое время дня, а то и ночи.       Эспрессо грустно усмехнулся.       – У нас с тобой куда больше общего, чем я думал.       – Ты вообще много зря думаешь, – упрекнул того Мадлен, прикрыв один глаз и накрыв его ладони своими.       – А ты зря много не думаешь.       – Мне нравится быть тем, кем меня знают другие.       – И в итоге мы оба здесь.       – Да.       – И ты считаешь меня близким человеком? – со слегка недоверчивой усмешкой спросил Эспрессо.       – Кто знает, – лукаво усмехнулся тот в ответ. – А если да, то что?       Эспрессо подвинулся чуть ближе и сел в пол-оборота, высвободил руки, поднял очки на голову и положил одну ладонь на плечо Мадлена, а пальцами другой нежно коснулся его щеки, легко поворачивая голову к себе и прошептал:       – То я тебе очень сочувствую.       И прикрыв глаза, мягко накрыл его губы своими.       Мадлен, запустив пальцы ему в волосы и поддерживая голову, взял инициативу себе и углубил поцелуй.       Над рекой раздался первый залп салюта, но до него уже не было дела.