Семья

Шерил безучастно сидела у окна битый час и словно чего-то ждала. Может, какой-то подсказки? Но серо-грязная увядающая зелень вряд ли могла что-то ей сказать, да и порадовать тоже. Небо было неприятным и хмурым, тучи ходили грозовые, а по телевизору передавали сильный шторм. Где-то на задворках сознания теплилась мысль, что стоит слезть с подоконника и пойти согреться у обогревателя, но Шерил была очень упряма в своём несчастии, чтобы предаваться комфорту, когда сердце разрывается от тоски. В этом мрачном и холодном домишке она чувствовала себя чужой. Но зато здесь было уютно страдать, чем и занималась большей частью Блоссом, совершенно забывая обо всём остальном мире. Она погружалась в созерцании небольшого сада за окном, и воспоминания минувших дней проносились в её мозгу какими-то цветными вспышками, слишком яркими, чтобы не почувствовать те же эмоции, что и в воспоминаниях. Шерил уже больше года жила вместе с Вероникой Лодж. Кому-то это могло показаться странным, но все знали, что у неё не было выбора. Только вот никому не приходило в голову проявить тактичность. Несчастья бывшей королевы Ривердейла их нисколько не волновали. Шерил передёрнула плечами, вспомнив презрительные взгляды в школе, шёпотки на уже надоевшей работе и назойливое внимание на улице. Казалось, Ривердейл никак не мог насладиться страданиями своего мучителя. Когда Шерил вот так вот сидела у окна, всё это казалось почти катастрофой, чем-то слишком мучительным. Грязь всё никак не хотела сходить с тела девушки. Подул ветерок. В проёме открытой двери стояла Вероника и безрадостно смотрела на подругу. — Шерил, ты замёрзнешь, — сказала она, прежде чем прошла в комнату и огляделась в поисках более тёплой одежды. Девушка пожала плечами, не поворачивая головы. Её нисколько не волновало, что с ней будет, лишь бы все отстали от неё наконец. — Нашла! Надень этот свитер, сразу станет теплее. Я принесла тебе носки, они пушистые и тёплые. — Не надо, — тихий голос Шерил заставил черноволосую девушку остановиться. Тучи всё сгущались и за окном стало по-настоящему темно. Комната тоже погрузилась в мягкую темноту. Через окно Шерил увидела, как Вероника беззвучно шевелит губами, что-то пытается сказать, но уже через минуту закрыла рот и страдальчески вздохнула. Не впервые, конечно. — Шерил, подруга... Тебе стоит повеселиться, сбросить напряжение. Не могу видеть, как ты молча хандришь. — Я не могу больше тусоваться, ты знаешь. И мне уже неинтересно. Мне не хочется видеть всех этих ничтожных людей. Шерил повернулась, и её лихорадочно горящие глаза подсказали, что сейчас она снова не в себе. Это состояние смирения и непокорности одновременно заводили в тупик. В такие моменты она казалась сумасшедшей. Вероника знала, насколько трудно рыжеволосой красавице. Её черты лица поблёкли, краски словно покинули это ранее оживлённое и лукавое лицо. Бледность мертвеца и опухшие глаза намекали на бессонницу. Шерил стала более худой и напоминала привидение. Жизни в ней почти не оставалось. Ривердейл забрал у неё всё самое дорогое: брата, репутацию, семью, любовь. С Блоссомами всегда всё было так неоднозначно. Никто из них искренне не любил, выгода была дороже чувств родных, жёсткие правила в доме исключали любое проявление привязанности и учили хладнокровности и лжи. Блоссомы – королевская семья, и этим всё сказано... — Но, давай, ты подумаешь хотя бы о прогулках? Может, стоит посетить библиотеку, взять что-нибудь увлекательное? — Не интересует. — жёстко отрезала Шерил и снова повернулась к окну, намекая на то, что разговор закончен. Вероника страдальчески закатила глаза и принялась наводить порядок в комнате. Депрессия девушки не позволяла ей хоть сколько-нибудь интересоваться окружающим миром, равно как и заботиться о чистоте и уюте. Веронике приходилось самой работать, чтобы её подруга совсем не угасла в этом одиноком домике. Но это не в тягость. Больше пугает возможность того, что Шерил навсегда останется в этом угасшем состоянии. ––– ... Он ушёл в тот день, оставил её. Даже не обернулся, просто молча посмотрел в глаза и незаметно покачал головой, словно это могло помочь ей справиться с надвигающейся утратой. Рука в перчатке сжалась в кулак. Шерил была сильной. Но недостаточно, чтобы не заплакать, когда силуэт брата был виден издали. ... Отец молча сидел в любимом кресле и хмуро смотрел в камин, отказываясь поднимать глаза. Шерил помнила, как кричала и била хрусталь, пока осколки ранили её ноги. Ей было всё равно, что там взвизгивала мать. Отец должен был услышать её. Это не могло быть кошмаром! Но мужчина даже не пытался остановить поток яростных обвинений, просто окаменел на месте. ... Мать рыдала, истерично пыталась добраться до дочери. Гнев и шок перемежали друг друга на её красивом, точёном лице, вмиг ставшим несколько постаревшим. Шерил ничего не замечала, она с улыбкой наблюдала, как горит весь дом. В душе поднималось торжество. Она победила! ... Смерть матери не принесла ожидаемого успокоения. Женщина была мстительной до конца, и она поведала, как именно умер близнец Шерил. Запомнилось только то, насколько громко хохотала мать, прежде чем навечно замолкла в руках психиатров. Шерил постоянно вздрагивала, когда эти воспоминания проносились в её голове. Ничто так не травмировало, как понимание того, что жизнь закончилась так же быстро, как и не начиналась. Только Джейсон мог заставить сестру почувствовать себя живой и счастливой. В остальное время счастье витало иллюзией, слишком недосягаемым, чтобы простой прихотью его вернуть. Шерил всю жизнь жила словно зомби. Не видела абсолютно ничего. Она жила застывшей жизнью. Теперь же ей вовсе не хотелось жить. Вот же парадокс... ––– Шерил в один из своих выходных прогуливалась и в конце концов забрела туда, откуда начались все беды. Она сама не понимала, что её привело к озеру. Желание найти смерть в том же месте, в каком его нашёл близнец? Или понять, как жить дальше, найти в этих водах подсказку? А может просто вспомнить момент, когда Джейсон в первый раз после длительного времени уделил внимание только сестре, попивая с ней один коктейль на двоих в ресторане, потом обнимая на протяжении всего часа до отплытия в озере, а в конце невесомо целуя в уголок губ, желая окончательно проститься. Шерил подошла поближе к воде и присела у самой кромки, не обращая внимания на холод. Была осень, и озеро выглядело не столь великолепно, как летом, и, конечно, не столь тёплым. Во всех смыслах. На одежду было плевать. За неимением денег девушка одевалась очень скромно, не желая принимать лишней помощи от Вероники, единственной, кто не отвернулась от неё. Сегодня на ней был комбинезон. Рабочая, практически, одежда. Именно то, что она презирала когда-то. Её не столь жалко. Стиральная машинка потом всё отстирает. Близился вечер. Становилось ещё холоднее. Ноги вконец окоченели, и девушка не была уверена, что сможет так же грациозно, как раньше, встать. Но рядом никого не было. Кто бы смог ей что-то сказать? Но вставать и куда-то уходить не хотелось. Воды манили её. Магнетически. Меланхолически. И даже как-то романтически. Шерил усмехнулась. Неплохой был бы конец для злодейки Ривердейла... Вероника, вероятно, погоревала бы да и забыла её. Но эта мысль внезапно отрезвила. Блоссом не хотела оставаться в долгу перед самой смертью – это было бы ужасно даже для неё. Когда рыжеволосая хотела вставать, то невдалеке послышался шорох листьев. Чей-то голос нежно спросил: — Правда, красиво? Шерил обернулась и увидела девочку, почти девушку. Было видно невооружённым взглядом, что её всю охватила болезнь. И она же замедлила развитие. — Осень – не та пора, когда оно красиво, — задумчиво ответила девушка. — Но ты только посмотри на него, почувствуй этот свежий воздух, наполненный сожалениями, и атмосферу, витающую среди деревьев и вечно хмурого неба, — улыбнулась девочка. Она подошла ещё ближе и присела рядом, разглядывая озеро нежными голубыми глазками. — Как твоё имя? Не помню тебя в Ривердейле, — поинтересовалась Шерил. Отвечать на реплику странной незнакомки было бы неуместно, когда она не может до конца понять, что та имеет ввиду. У неё есть сожаления? И что за странная манера разговора? Никто так не разговаривал с королевой Ривердейла. Она не местная? — Можешь звать меня Лили. Фамилия моя тебе ничего не скажет, я не отсюда, — просто ответила незнакомка. — Странно. Тут давно не было приезжих, не после последних событий. — Я тут не по своей воле. Попала в аварию, теперь вот жду часа смерти. Шерил вздрогнула. Лили слишком просто говорит о своей смерти. Сколько ей лет? И разве всё настолько плохо? Оглядев тщедушную фигурку новой знакомой, Блоссом пришла к выводу, что да, это может быть правдой. Девочка сидела рядом слишком неподвижно и нисколько не подрагивала телом, хотя вечер стремительно вступал в свои права, а тоненькие курточки, наброшенные на плечи девушек, не способствовали согреванию. — Тебе уже пора. Путь далёкий, и твоя подруга уже волнуется, — неожиданно прозвучавший в глухой тишине голос резко отвлёк Шерил от мыслей, и она с недоумением подняла брови. — Иди, не то заблудишься по пути. — А ты? — Я останусь, — улыбка не сходила с лица, но Блоссом показалось, что печальная нота вплелась в уголки губ. Она завороженно смотрела на это зрелище. В тот день Вероника сильно бушевала и негодовала. Прийти и обнаружить, что подруга не показывалась дома с самого утра – немного подкосило её. Репутация Блоссом была разрушенной, а положение шатким – в любой момент какой-нибудь ненавистник мог желать смерти не просто вслух. Впрочем черноволосая девушка быстро успокоилась, так как сама недавно настаивала на прогулке. — Пожалуйста, как будешь до куда гулять, возвращайся раньше, — лишь умоляла она, понимая, что на большее эта ещё не до конца смирённая красавица не согласится. ––– В пустой комнате с готическим видом, словно в замке Дракулы, холодно и удушающе страшно. Шерил стоит перед проклятым белоснежным платьем, в котором она провожала брата на свободу, а на самом деле неосознанно подтолкнула к краю пропасти, с которой его столкнул их отец. — У меня больше нет отца, — говорит она в пустоту. Комната жутко напоминает гостиную в её сгоревшем доме. Это она и одновременно нет, поскольку здесь всё кажется неправильным, каким-то чужим. Но что именно не так, девушка понять не может. Очень тихо. Сердце начинает гулко биться. Шерил казалось, что смерть не будет её так пугать, ведь весь облик помещения буквально дышал ею. И она уже давно лишилась смысла жить, просто существует как автомат. Платье расплывалось перед глазами. И только тут Шерил поняла, что плачет. Чья-то рука незамедлительно коснулась её плеча и плавно перетекла на шею, несильно сжимая. Оборачиваться жутко не хотелось, но девушка почувствовала, как знакомый запах обволакивает ноздри. Не может быть?... — Джейсон?... — она всё-таки поворачивается. Мужская ладонь смещается куда-то в сторону, почти повисая в воздухе. Крик застрял в горле... Нет, это не он... Это жуткий труп, расплывшийся, опухший и с дыркой между глазами. — Отпусти меня, — тянет оно. ––– Осень плавно перетекала в зиму, необычно тёплую для этого городка. Днями напролёт Шерил стала чаще наведываться к озеру и подолгу там сидеть. Её глаза потухли ещё больше, а стремление жить затихало с угрожающей скоростью. Ту странную девочку Блоссом больше не видела. Сны преследовали её кошмарами. Всё чаще реальность искажалась, и в ней появлялся Джейсон, а Шерил уже не могла понять, где заканчивается действительность, а где начинается сон. Порой она принимала прохожего с рыжими волосами за своего брата, но, ошибшись, спешила сбежать. Окно с выходом на сад стало постоянным местом. Шерил даже ночевала там же, неудобно устраиваясь и просыпаясь с ломящимся телом. Её страдания должны были иметь логическое завершение, но оно всё никак не приходило. До одного момента. До встречи с Лили...