пули летят назад

‘у нас с тобой все неплохо вполне, но, мне кажется, пора добавить перца в наши отношения. давай любовью на войне попытаемся заняться, чтобы сердце застучало побыстрее.’ вова улыбается криво, потому что губы вяжет от привкуса алкоголя. довольно щурится, чувствуя губы любовника на своих, жмется и руки его гладит, мягкие и бледные. у хеса, вероятно, давление уже от напряжения поднялось, однако он продолжает вести сегодняшнюю игру, мгновенно переложив руки на талию младшего. семенюк весь от возбуждения дрожит, краснеет, все держаться пытается, но от одного вздоха старшего хочет кончить. он сегодня такой же, как сам бог, весь идеальный, начиная с маленьких частей и собирая это воедино. впрочем, если бы у владимира спросили, он бы сказал, что губанов – его личный постоянный бог и религия. ‘а шея твоя трепетала не только от поцелуев, но и от сладкого привкуса риска. прикоснись ко мне, киска, наплюй на пули, хотя они так близко.’ вове всегда нравилось рисковать. он пытался провернуть игру в русскую рулетку с судьбой буквально ежедневно: начиная с самых банальных вещей, вроде экстремального вождения, и заканчивая добавлением необычных моментов в их с лешей отношения. младшему нравится риск, как явление, нравится чувствовать спертое дыхание из-за тревоги, нравится гнать вперед самих судьбы и времени. вове нравится побеждать жизнь, вероятно, только потому, что он ни разу еще не проиграл. вот и сейчас, он толкает любимого на очередной риск. грубый секс с примесью настоящей ненависти – кто знает, что может быть более лучшей разрядкой для обоих партнеров? что удивительно, алексей почти не спорит. только брови хмурит и задумывается совсем на чуть-чуть, а потом семенюка чувственно целует. вова в лужу под ним превращается, подставляет уже давно открытые эрогенные зоны и глаза закатывает. даже губы сквозь поцелуй кусать пытается, да только старший специально хватку усиливает и такого позволить не может. вова как будто напился в стельку, но на самом деле выпил не более двух бокалов. дыхание сбивается, и вова не сразу понимает, почему. только в следующее мгновение он, наконец, трезво ощущает руку губанова на своей шее, которая слегка мешает дышать. это еще не попытка задушить, совсем нет. даже напротив, жест добавляет в происходящее еще больше черноты. у младшего перед глазами уже не просто пелена, а своеобразный одурманивающий туман возбуждения, а леша только сильнее руку на шее сжимает, наслаждаясь. ‘ведь и пока ты меня любишь, ты и вправду меня любишь - пули пролетят мимо. и если не предашь никому, не отдашь - пули пролетят мимо. на этом поле боя только у нас с тобой есть силовое поле. и пули пролетят мимо, все пули пролетят мимо.’ вова лешу любит. до дрожи, до всхлипов, до влюбленных взглядов на мероприятиях и стримах, до поцелуев по пять минут, до улыбок добродушных и прогулок за руку. вова не только любит, вова мечтает о взаимности и умоляет лешу мысленно что есть силы ее проявлять. губанов не дурак, все видит и понимает, но почему-то младшему и этого недостаточно. он все по ночам к любимому жмется, целует в макушку, руками под одеяло и кофту забирается. любит шумно, любит сладко. знает, что это взаимно. но так ли это на самом деле? вова, конечно, хочет верить, что да. однако со временем поведение леши начинает говорить об обратном. старший теперь какой-то злой, непонятный и таинственный, а вова все никак понять этого не может. все пытается-пытается, да сил и времени на обдумывание не хватает. губанов становится холоднее, пропадает чаще и ведет себя, как кто-то от владимира явно отреченный. младшему это не нравится, и теперь при виде любимого хочется не только обниматься с ним, но и курить сильно-сильно, но с желаниями приходится справляться, ибо сам для леши же обещал бросить. ‘я знаю этот взгляд, когда глаза горят как агат и агат, как два агата. и значит, наугад предложив этот акт, я поставил шах и мат.’ стримеры сливаются в поцелуе, как в танго, и все вокруг замедляется, и остаются только они. у младшего глаза горят, губы расплываются в пьяной ухмылке, и старший с ним носами сталкивается, затем спускается ниже и тут же в шею кусает. у него уже вошло это в привычку – целовать почти невесомо, а потом резко причинять боль и смешивать все это со страстью. вове подобные игры нравятся, но когда в отношениях становится такого слишком много, все внезапно как-то под другим углом оборачивается. кажется, что вместо привычных чувств остается только чрезмерно негативное, и это начинает отталкивать. леша такой странный, такой непонятный и разный. ходит на мероприятиях угрюмо, почти на владимира не реагируя, а дома втрахивает в кровать и поцелуями все тело покрывает. вове горько и сладко одновременно, и этот контраст до закатанных глаз и дрожи в кончиках пальцев доводит, но в какой-то момент в основном все негативом заполняется, и кроме черноты семенюк перед собой ничего не видит. - леш, все хорошо? – вова спрашивает тихо и осторожно подходит со спины, обнимая стримера совсем невесомо. старший хмурится и отворачивается на секунду, стараясь принять привычный для владимира вид. - да, вов, не забивай себе голову, - губу кусает и уходит куда-то к себе. видимо, так и должно быть. ‘ты не хочешь и не можешь обратно. я на тебе, как на войне, не теряя пыла, но, чую, к нам крадётся с тыла чужой солдат. я оглянусь назад и засмеюсь, представив, что ты его полюбила.’ вова знает, что леша любит только его. что только с ним губанов может быть настоящим, искренним и чувственным, даже несмотря на то, что в последнее время они становились все холоднее. вова и леша вместе ходили на мероприятия, и это не выглядело так отвратительно показательно; это не было как что-то, что делается не для себя, а для других. но почему-то в воздухе витала атмосфера горечи, какой-то противной тоски, которую, наверное, не стоило даже и озвучивать. они оба понимали все без слов, да только младший от себя подобные мысли отгонял максимально. не стоит ему об этом вообще вспоминать. рядом с лешей часто вьются другие. постарше, моложе, девушки и парни – у него, казалось бы, вообще перерыва от поклонников нет. вова рядом с ним стал менее активным, все отсиживается в тишине и стримит намного реже. основную энергию все равно лишь на любимого тратит, другие здесь ни к чему. аудитория вопросами заваливает, достает, мучает, все узнать пытается, в чем дело, но младший молчит. ‘скоро вернусь, работяги. не надо тильтовать из-за такой хуйни, как я’ – записывает дурацкое видеосообщение в телеграм и откидывает телефон куда подальше. осталось совсем немного, и леша приедет домой. нужно дождаться. леша приходит домой непривычно рано. улыбается, смеется звонко; такой… свободный? как будто случилось или скоро случится что-то непривычно хорошее, что может сделать старшего настолько счастливым. он даже на вову как-то иначе смотрит – то ли с теплом, то ли с выражением уважения и любви. сложно сказать. младшему, безусловно, приятно, но в то же время тревожно – странно все это. уж явно не губанову быть романтику в их паре, совсем нет. - я тебя люблю, - шепчет старший и улыбается искренне и нежно. вова своим ушам и глазам не верит, но таки поддается чувству слабости и любви и ступает вперед, сгребая парня в объятия. у леши руки не дрожат впервые за время их отношений, да и стоит он как-то более уверенно, чем младшего слегка напрягает. – очень-очень сильно. ты даже не представляешь, насколько. ‘просто пойду прочь, пока праздную победу…’ вова улыбается рвано, жмется, что есть сил. хочет даже матом выругаться, рассказать, как было страшно даже такого, нового лешу, л-ю-б-и-т-ь. как страшно было и шаг сделать в какой-то момент, и как хорошо стало от мысли, что все на круги своя возвращается. леша теплый и все еще счастливее, чем когда-либо, и вове все упорно кажется, что в этой истории есть подвох. какой? совершенно иной вопрос, потому что парень и сам не знает. он поднимает глаза на шею старшего, и все внезапно внутри сжимается.

на шее губанова красуется засос. чужой.

‘…пугливо пули полетят в спину, и не пролетят мимо…’ семенюк глаза закрывает и старается никуда больше не смотреть. он где-то внутри для себя уже давно все понял. а на лешу глубоко насрать. его дело, ебать ли кого-то еще, или нет. его дело, жить ли вообще. вова все внутри отталкивает, вообще все, что есть рядом: квартиру, которую они купили вместе; стримы; самого лешу… насрать, похуй вообще на весь мир. осталось чуть-чуть подождать, и младший наконец даст волю эмоциям. сейчас для братишкина наступила тишина. ‘…моего безразличия бронежилет охладит солдата азарт…’ ночью вова рыдает, как в последний раз. ему страшно, ему больно, ему м-е-р-з-к-о. проклинает весь мир, матерится, кричит, курит, как в последний раз. и жить больше не хочется, потому что единственное счастье, единственный родной человек вот так… ушел? и вова знает, что это он проебал все, что он виноват, что только его глупые игры и шутки довели до такого, но жить от таких мыслей все еще не хочется. ‘лучше б уже где-то повис, – думает буквально на секунду, тут же схватившись за смартфон и открыв родной телеграм. и печатает что-то в своем канале быстро-быстро. – пора заканчивать, леша.’ ‘…мальчик не знает, что он не жилец — пули летят назад.’ леша понимает свой проеб той же ночью. словно почувствовав эмоциональные скачки младшего, приезжает к восьми утра домой. все вещи на месте – одежда, постельное белье, еда. вот только самого вовы след простыл. как будто он тут никогда и не жил. старший по квартире мечется, ищет-ищет-ищет, но уже через минуты три понимает, что здесь некого больше искать. он точно остался один. и только записка на кухонном столе, казалось бы, собирается внести ясность в происходящее, но губанова она лишь сильнее путает. он глазами по содержимому раза три пробегается, но зацикливается только на последних строчках. ‘ведь пока ты меня любишь, ты и вправду меня любишь, пули пролетят мимо. и если не предашь, никому не отдашь — пули пролетят мимо. на этом поле боя только у нас с тобою есть силовое поле, и пули пролетят мимо, все пули пролетят мимо.’ в следующую секунду в телеграмм-канале вовы появляется прощальное сообщение.