Шесть тысяч и еще четыре года

POV Кроули Я поймал свой взгляд в зеркале. Хмыкнул. Ну нееет, так дело не пойдёт. Через полчаса мне нужно быть на сцене и сиять. А сияния что-то не наблюдается. Тоскливо. Лучше, конечно, чем в лондонском Ист-энде, но всё же, далеко не радужно. И письма Азирафеля радости нихрена не добавляли, только лишний раз сыпали соль с перцем на открытые раны. Толку мне от того, что он тоже скучает? Что это изменит? Нет, если бы встречаясь с ним рисковал только я, я бы уже давно вернулся в Лондон и дежурил бы у дверей книжного. Ничего хуже того, что уже было в Аду со мной не сделают. Но он, встречаясь с демоном, рисковал не меньше. Пыток в Раю нет, это ясно. Зато в Раю есть карцеры, полные божественного света, часы и часы покаяния, а ещё полное отсутствие какао, вина, музыки, книг и пресловутых блинчиков. Не считая того, что Ангела могут просто избавить от лишних воспоминаний. И как он на это прореагирует — одной богине известно. То, что меня избавили от лишнего груза памяти я понял. Чай не идиот. Так, я практически не помнил пыточную. Это, конечно, можно было списать на защитную реакцию сознания. Однако в остальном… Достаточно было просто попытаться вспомнить день за днем и час за часом рандомное столетие. И обнаружить, что количество дней и часов, которые я отчетливо помню нифига не совпадают с тем, сколько их было. Например, пятнадцатый век. По моим прикидкам в памяти в общей сложности не хватало двадцати лет, восьми месяцев, одиннадцати дней, пяти часов и сорока трех минут. И так было практически каждое столетие новой эры. До рождества Христова я обнаружил только два пробела. Один в то время, когда я жил в Индии и второй времен Клеопатры. Только помнил я или нет, для меня это ничего не изменило. А он… А он и так мечется от привязанности к недоверию, от симпатии к презрению. Все верно. Он ведь Ангел, чистый, светлый и все такое прочее. А я… А я проклятый падший. Вероломный демон, исконный искуситель. Не стоит мараться об общение с таким. Вдруг благодать поблекнет. Я тихо зло рыкнул. Это не мои мысли. Это опять эти долбанные триггеры. Не стоит их дёргать. А для этого — не стоит думать об. Ангеле. Я надел очки, скрывая глаза, поправил яркую помаду и натянул ослепительную улыбку. Блеск сотен пайеток и стекляруса на платье и налобной повязке добавят недостающее сияние. В конце концов, сейчас я — Астра, звезда, а звёздам положено сиять. Тем не менее, за секунду до выхода в окно моей гримёрки постучалась ворона. Чтобы не раздражать ни одну из сторон, включая смертных, странной птицей это была обычная серая ворона, которых в Берлине, Лондоне и прочих городах сотни. Они копались по помойкам, отбирали еду у нищих, таскали прямо со столов в кафе под навесами и иногда, как сейчас, доставляли письма между двумя офисами по личному указу Самаэля, он со всеми пернатыми семейства врановых отлично ладит. Птица сверлила меня глазами бусинками, периодически стуча клювом по стеклу, на лапке виднелось письмо, привязанное голубой лентой, так делает только Азирафель. Я про себя матюкнулся, но окно взмахом руки открыл и пару полосок свежего мяса чудеснул. Ворона уже заученным жестом протянула мне лапку с письмом и ждала. Я отвязал письмо и подал крылатой вестнице мясо. Забавно. Вестник по древнегречески ангелос. Письмо красивым каллиграфическим почерком привычно пахло какао с нотками ванили и книжной пыли. «Мой дорогоймальчикдругКроули. В последнее время из-за отсутствия ответа с твоей стороны я начинаю сомневаться, что письма мои действительно доходят до тебя. Вполне вероятно, что Самаэль просто обманывает меня ложной надеждой, пытаясь утешить… Однако, если ты всё-таки это читаешь, если тебе не противно мое общество и общение после нашей ссоры, то я готов писать и дальше! И ждать… Ответа, весточки или тебя, не имеет значения. Мне жаль, если я задел тебя в тот день, но ты и сам знаешь, что Небеса следят за мной едва ли не в ванной! Без крыши над головой меня слышно и видно… Я готов станцевать извинительный танец, если ты вернёшься. Ты хоть и демон, но ведь сердце у тебя живое, не такое как у остальных. Если тебя не будет в Лондоне ещё дольше, боюсь, что Небеса начнут что-то подозревать, у меня кончаются идеи для шалостей, которые мог бы сделать кто-то из ваших. На меня начнут больше давить и надеяться…Хотя куда уж больше. Надеюсь, что у тебя все хорошо и меня не захотят перевести в другое место ещё раз, я ведь уже так обжился в книжном, да и розы твои немного постриг. Думаю, они тоже скучают по тебе, увядают и разрастаются из последних сил. Мне без тебя оченьодинокоскучно.Я бы хотел приехать к тебе. У меня появилось много новых книг. Ответь хоть что-нибудь, если тебе противно мое общение, тогда я перестану присылать тебе письма. Искренне твойАзирафель» Я прикусил губу. В груди противно заныло, горло перехватило и в глаза словно сыпануло песком. Ну вот. Ну вот опять. Я же знал, что так будет! Почему, почему каждый долбаный раз я не могу удержаться и читаю эти долбаные письма?! Кажется, смертные называют такую тягу к страданиям мазохизмом. Или это у них только про секс? Нужно будет уточнить у Котика. Рука с письмом невольно сжалась, я услышал жалобный шелест сминаемой бумаги и разжал руку. Положил письмо на стол. Бережно разгладил. Призвал шкатулку надёжно хранящую мои тайны под кровной печатью. Капля крови, маленькое демоническое чудо и замок щёлкнул, украшенная вязью рун крышечка откинулась. Я осторожно сложил письмо моего Ангела и вложил его внутрь. К стопке точно таких же писем. Закрыл шкатулку. Позже нужно будет отправить её в тайник. — Ответа не будет. Как и всегда, — произнёс я ровным тоном, глядя в глаза птице. Ворона попрыгала немного по столу, каркая на меня словно со злости, потом осмотрела вещи, что лежали здесь и неожиданно схватила в клюв одну из моих блестящих повязок, к пайеткам которой прицепилась парочка рыжих волос. Мгновение, взмах крыльев, шкатулка с письмами с грохотом падает со стола, а сама ворона вылетает в окно, оставив мне на прощание только черное пёрышко из хвоста. Я же замираю и тупо смотрю на упавшую шкатулку. Я слишком рискую. Причём, рискую не собой. Мне нужно уничтожить его письма. Мне нужно уничтожить любой намёк на то, что меня с Азирафелем связывает хоть что-то помимо давней вражды. Но я не могу это сделать. Я слишком слаб. И я презираю себя за это. Но не могу заставить себя призвать адское пламя и уничтожить то единственное, что ещё у меня осталось. В мою дверь без стука вломился раздраженный Велиар в одних облегающих штанах, сложив руки на груди. — Лапуля, спешу напомнить тебе, что привилегии любимчика Вельзевул не работают на территории круга Похоти. — он выпустил коготки. — А это значит, что нельзя опаздывать на выступления! Какого черта ты сидишь здесь уже… Десять минут? — он растерянно замер и прижал только было появившиеся из-за гнева кошачьи уши. — Тебе снова этот написал? Выглядишь как будто призрака увидел. — он осторожно сел на стул рядом со мной. Я кивнул и прикусил губу. Нужно собраться. Нужно взять себя в руки и выйти на сцену. В конце концов, я на работе. А то что больно, так это ничего. Это пройдёт. Наверное. Когда-нибудь. Котик тяжело вздохнул, обнял меня за плечи и погладил по волосам. — Сегодня, так и быть, я скажу, что ты сорвал голос и не выйдешь. Тебе бы не помешало выпить и отдохнуть, а не вот это вот всё. И ты не подумай, что я забочусь о тебе! — он резко отпрянул, а кошачьи зрачки сузились до полосочек. — Просто ты, как певица, лицо нашего кабаре и должна выглядеть подобающе, а не как побитая собака! Я терпеть не могу собак, ты же знаешь! — фыркнул он. — Да, знаю. Всё в порядке, — выдохнул я хрипло. Вспомнились строчки Генриха Гейне. — Sie liebten sich beide, doch keiner Wollt’ es dem andern gestehn; Sie sahen sich an so feindlich, Und wollten vor Liebe vergehn. Sie trennten sich endlich und sah’n sich Nur noch zuweilen im Traum; Sie waren längst gestorben, Und wußten es selber kaum. — Всё НЕ в порядке, Кроули. Я не слепой и вижу, что происходит. А ну-ка, утрем это смазанное безобразие, которое ты называешь макияжем. — Велиар хорошенько вытер мое лицо шелковым платком. — Сегодня у тебя выходной. Это приказ, понятно?! Я тоже лорд в конце концов… — Понятно, хорошо. Слушай, у нас же в баре есть нормальная русская водка? — У нас в баре есть всё, Лапуля! — Котик со смешком потрепал меня за щеку и стянул с головы повязку с пером. — Будет тебе водка, а потом, изображая сиплость и прочее ты можешь посмотреть как я обыграю Оззи в карты… В этот раз точно получится, я уверен! — гордо заявил он. — Идёт, — я легонько улыбнулся. — В конце концов, крупье должно хоть раз НЕповезти. Особенно, если он хоть раз не будет подтасовывать карты. — Тогда одевайся во что-то не столь сияющее, чтобы не привлекать так много внимания и пошли играть и пить. Только для приличия тебе придется выпить минимум один гоголь-моголь за мою бесценную помощь! — хохотнул Ар и покинул гримерку. — О, без проблем, в классическом рецепте достаточно алкоголя, — я поднялся, щёлкнул пальцами меняя платье на брючный костюм в стиле Марлен Дитрих, накинул шарф, вернул очки на место и последовал за ним, в зал. Котик к этому времени уже успешно уселся за стол и в наглую лез к крупье прямо на колени, всячески хлопая ресницами на него. Я усмехнулся, подрулил к бару. За стойкой сегодня разливал напитки, ловко обсчитывая клиентов, русский дисидент Арсений, судя по тёмным кудрям и характерному акценту у парня присутствовали одесские корни. — Астра, дорогая, а шо это ты сегодня не балуеешь наши уши твоим голосочком на четыре октавы? — поинтересовался он сверкая белозубой улыбкой. — У меня сегодня полоктавы, и чтоб набрать ещё три с половиной нужен целебный эликсир, — отозвался я хрипло. — Ой-вей, птичка моя, мы не можем допустить, чтоб ты стала рыбкой! «Главное, чтоб не раком» — подумал я про себя. — Тогда, Сенечка, подай мне вот ту бутылку «Столичной» и три рюмки. — Сей момент, Астрочка! — кивнул бармен и пару секунд спустя я, вооружившись тарой, подсел к лордам похоти. Велиар вовсю крутил веревки не только из угольно-черных волос Асмодея, но и из него самого, то и дело ерзая ягодицами в темных штанах на члене крупье прямо во время раздачи, тем самым, успешно отвлекая его от подтасовки карт в свою пользу. А уж как нежно он гладил его руки, как бесстыдно целовал пальцы. — Ас, раздавай и на меня, а я нам налью. Чистый и незамутненный вкус великой русской тоски определённо сделает этот вечер веселее. Асможей хмыкнул и кивнул, придерживая Котика за талию.Ар довольно мурлыкнул и сощурился, свои глаза он скрывал иллюзией. — О да, эта игра однозначно станет интереснее с тобой, наша певчая пташка. — он облокотился о грудь Аса спиной и продолжил ёрзать, наблюдая за картами. Я налил нам водки, подвинул две рюмки лордам. Ас раздал первый круг карт, ему выпало тринадцать очков. Мне же внезапно повезло на двух дам — то есть — двадцать. Велиар чокнулся со своим лордом. — За твое выздоровление, Астра! — и осушил свою рюмку. Котику выпал червовый валет и трефовая шестерка. — Оззи, дай еще карточку… — кокетливо захлопал ресничками стриптизер, подняв взгляд на Аса. — За моё выздоровление, — кивнул я. В целом, водка отлично помогает в качестве компресса на душевные ранки. Не то чтоб лечит. Но боль притупляет. Ас кивнул, взял карту себе, цикнул — перебор, пиковая дама к его набору оказалась лишней. Я от карты, понятое дело, отказался. Ещё одна карта легла Котику. — Ха! Пиковая пятерка! Блэкджек! — гордо заявил Велиар, махая перед носом крупье валетом, шестеркой и пятёркой, которые в сумме дали как раз двадцать одно очко. — Поздравляю, Ар, — усмехнулся я и налил нам ещё водки. Через пару часов игры мы все уже слабо соображали какие у кого карты, а Котик уже откровенно обнимал и целовал Аса в шею, бормоча что-то ласковое и похотливое. — О, Аманта! Смотри-ка, а это мы удачно зашли! — донесся до нас голосок Верье. — Вижу, Аманта, для полного счастья в этой компании не хватает только Сэмми! — вторила ей Розье. — Он придет только на шоколадный торт… — пробубнел куда-то в шею Аса Велиар. — С ромовой бабой желательно… — Ой, так это мы можем предоставить! — засмеялась Верье. — Тем более ромовая баба была придумана именно в нашей Франции, и только потом стала знаменитым неаполитанским десертом. — А ещё у нас есть коньяк, сыр, шоколад и орехи. — Девочки! — заулыбался я, поднимаясь и слегка пошатываясь. — А я вам говорил, что я вас люблю? Особенно с коньяком? — Ууу… я бы сказал, что рыжему больше не наливать, но нет. Наливать! Привет, девочки! — рассмеялся Асмодей. — Какими судьбами в нашем скромном заведении? — Ар всё-таки отлип от своего лорда и опёрся локтями о стол, держа голову. — А мы, мальчики, развлекались в Мулен Руж и внезапно осознали острую необходимость научить вас танцевать канкан. — Прямо таки именно нас? — удивился Котик. — А ты видишь здесь каких-то других демонов? Мы обучим лдордов похоти и рыжего за компанию, а вы обучите суккубов и инкубов. — Я почуял запах сплетен и сладостей… Лисички, это вы? — за спинами девиц материализовался Самаэль снова в том черном прилизанном образе и положил руки им на плечи, улыбаясь во все тридцать два. — Сэмми! — хором завизжали девицы, разворачиваясь и вешаясь ему на шею. Смерть довольно расхохотался, полностью отдаваясь двум лордам. — Я вижу, что вы по мне скучали. Вам я ведь являлся не так часто как Кроули… Что поделать, велели следить! — хмыкнул он, протягивая мне руку. — Как ты, боец? — Жив, но давно не треезв, — рассмеялся я, пожимая его руку. — Пока ещё движимое имущество и готов продолжить пьянку, а также постигать тонкое искусство канкана. — Уиии! Змейка, мы в тебе не сомневались! — Верье захдопала в ладоши. — Давай мы тебя переоденем! — Дамы, я весь ваш на эту ночь! — продолжил веселиться я. Розье ухмыльнулась и щёлкнула пальцами, создавая на мне многоярусную пышную юбку, украшенную перьями, чулки в сетку, корсет усыпаный стразами и «корону» из тех же перьев. Всё это красного и чёрного цветов, с вкраплениями золота.