Шесть тысяч и еще четыре года

POV Дагон. Тихий шепот. — Доброе утро, Капитан. Корабль продолжает нашептывать координаты, голос мягкий глубокий. Все наши препирательства начнутся позже, а сейчас меня обволакивает бархатный, нежный, низкий голос. Интересно, он знает, как мало информации до меня доходит? Почему-то мне кажется, что все он прекрасно знает. В моей коюте при пробуждении всегда легкий полумрак, шум дождя и его тихий голос. Я знаю, что даже когда мы одни, в звукоизолированном коридоре он рапортует положенные корабельные приветствия. — Дагон, пора вставать, твой любимый уже проснулся, проснулся и ждет в рубке вместе с завтраком. Дагоон, я знаю, что в глубине души ты любишь чай с клубничным вареньем, он там есть. Твоя форма приведена в должный «порядок», вставать правда имеет смысл, начался новый день, тебя ждет интересная работа. — Эстэ, ну еще пять минут… Корабль формирует воплощение, касается плечей и рук. Я не открываю глаза, жмурюсь и закутываюсь в одеяло. — Капитаан, пожалуйста, вставай. — Эстэ… Он забирается руками под одеяло. Переворачивает меня на спину… Тепло, приятно… — Дагоон. И тут он начинает меня щекотать. — Неееет! Отставить мучать капитана! Ну, кто бы меня еще послушал! Ооооо, все мне конец, кажется, в этот раз у его воплощения больше рук, чем положено, и он добирается до пяток. Я подскакиваю, как ошпаренный. Продираю глаза, в комнате уже никого нет и шум дождя сменился на что-то бодряще молодежное, типо группы Aqua. — Эстэ, я встал, все я умничка! — Да, капитан, ты большая умничка, пожалуйста, вставай к завтраку. Такими темпами я выползаю из своей комнаты минут на двадцать позже Кроули. Мы. Кстати, я по обыкновению прослушал, где мы, но Эстэ сейчас доложит по форме. — Доброе утро, Брат. — Доброе утро, Брат, — Кроули улыбается, золотые глаза сияют. Выглядит он отдохнувшим, одет достойно, как настоящий офицер. Алые волосы расчесаны… В отличие от моих, но собираться по настоящим утрам, это редкостное извращение, тут даже я не брезгую магией или помощью корабля, но до этой стадии нужно еще допроснуться. Он стоит у стола, а я в кителе и пижамных штанах, приветственно тыкаюсь носом в его плечо. Обнимает меня и целует в макушку. — Ты по утрам — это отдельный вид искусства, Дагон. — Браат… Кофе сделает меня лучше, кофе сделает меня веселее! И мы пойдем получать люлей. — Кофе тебя уже давно ждёт. — Волшебная магическая магия, делает его еще хотябы теплым? — Дагон, твой кофе горячий, мы на орбите Марса. Время твоего пробуждения по корабельному времени девять тридцать, время выползания на «боевой пост» девять сорок пять, — докладывает Эстэ. — Брат, прости, я долго… — Ничего, Брат, эта твоя особенность мне даже нравиться, — Кроули смеётся. Я шаркаю расшнурованными сапогами в сторону кофе. Он действительно горячий, крепкий и вкусный. Кроули тихо посмеивается и усаживается за стол. — И кофе действительно делает жизнь утром вполне приемлемой, — ухмыляется он. — За жизнь утром! — салютую я ему кружкой, отпиваю еще бодрящий напиток и включаюсь. — Допиваем и идем, аккуратно, ты ничего не заметишь. Мы просто вернемся, так, будто проснулись. Волноваться смысла не имеет, скорее всего, она не оставляла нас ни на миг, чай не бог. Значит в курсе, что все нормально, но пока мы не рядом, ей все равно не комфортно. Допил, готов идти? — Готов, Брат, — кивает он, поднимается и шагает ко мне. — Спасибо, Эстер. Я очень рад познакомиться с тобой. — Эстэ, я всегда рядом и всегда на связи. Я люблю тебя. — И я тебя, — отзывается корабль, а я беру брата за руку и мы проваливаемся во тьму. Пыточная, сейчас это слово и по виду и по сути хочется взять в кавычки. Восточная чайхана, созданная Кроули, все еще на месте. В ней хозяйничает Маленькая, готовя нам утренний молочный чай. Рецепт какой-то интересный, в чайнике приправы, похожие на те, что кладут в глинтвейн, только без цитрусовых. И тосты. Два завтрака, один на Марсе, один на Земле, вернее сказать, в Аду. Ну, что ж, несмотря на то, что переход с красной планеты в ад, навеял что-то сродни игре Дум, в принципе, все нормально. — Братики, садитесь пить чай! — Здавствуй, Маленькая! — Кроули широко улыбается, выпускает мою руку плавным движением перетекает к ней, обнимает и целует в макушку. — Я соскучился, прости, что получилось дольше, чем ожидалось. — Ничего, Кроу, ты такой молодец, победил настоящего бога! Крутейший червяк! Как в игрушке про Дюну! Дагон, вы такие молодцы, я так боялась настоящего испытания, но ты все суперски придумал, а я пока вы там гуляли еще почти допрошла Файнал Фентази. Жалко что франшизы в конце концов всетаки занчивают, хотя тут даже с трудом верится, почти пятьсот частей! Когда я в них играю… Думаю о детерминированности, ведь к апокалипсису вышло только семь… О, так она еще и следила за нами в пещере? Нет все-таки мы едины, даже находясь на разных концах галактики. — Спасибо, Маленькая, правда, я его скорее уговорил. Ты просто прелесть, и я очень тебя люблю, — с тихим смехом выдаёт Кроули. — Пятьсот частей? Ну, это определённо круто. Пьем чай, заваренный на молоке с кардамоном, грушей, имбирем и гвоздикой. Мы все понимаем, что осталось самое неприятное. Уютное дружеское молчание постепенно перерастает в ощущение затишья перед бурей. — Чтобы всё выглядело естественно, мы должны будем приоткрыть завесу в конце последнего этапа, потом времени на прощанье не будет. Кроули, ты помнишь свою задачу? — Да, помню. Я все сделаю. И вернусь через сон ровно через семь дней после того, как отсюда выйду, — отвечает он. — А мы пока сходим к Владыке, я так по нему соскучалась! — Главное, чтоб наш Брат не демонстрировал ему свою утреннюю капитанскую форму. Вельз и компания не оценят новый указ и невзначай поднимут бунт, — улыбается Кроули. — О, не переживай, со всеми общаюсь я сама. Он сидит на низком диванчике, мы сидим напротив, смотрим на него. Время утекает, даже тогда когда может не идти вовсе. До завершения нашего плана, у нас не будет настоящего покоя, все нужно будет делать вовремя и ориентироваться не только на события, но и на эмоциональное состояние участников. Мы несговариваясь встаем, обходим стол с разных сторон и усаживаемся у его ног. Она укладывает голову ему на колени, прячась за завесой волос. Я сцепляю руки у него на бедре и смотрю снизу вверх. Чего мы ждем. Того, что время смилостивится и замрет? Что эти годы пролетят, как по волшебству и можно будет встать и сказать, ну вот, все и закончилось, пойдем играть и радоваться? Нет, наверное, нет… Просто последний момент. Как так получилось, что раньше нас было двое, а теперь… Становясь собой единым, мы больше не будем целым, всегда будет не хватать очень важной части — его. Он обнимает нас руками и крыльями и опускат голову ближе к нам. — Мы справимся, мои Дагон. Я люблю вас и буду приходить через сон так часто, как смогу. Мы будем на связи. Время пролетит быстро, все решится за пару столетий, — Кроули касается наших сущностей своей, обдавая волнами любви. — Мы любим тебя, Кроули. Сущности соединяются, передавая друг другу тепло поддержку и утешение. Любовь, всю на которую мы способны. Укрытые теплым коконом сидим, мыслей нет. Ничего нет, только прощание. Только надежда. Встаем с ней держась за руки, и вот уже вновь мы едины. А я ухожу в тень нас оставляя ту, которая я, на поверхности. — Кроули, время пришло. Начинается последний девятый круг, после которого ты выйдешь отсюда. Он встает, на нем снова ошейник и наручники. На крыльях, которыми минуту назад он укрывал нас, цепи. Мебель в комнате полностью исчезает. Со стен обгорелыми пластами облезает краска. Шершавый камень пола неприятно холодит босые ноги. Потолок покрывается пятнами ржавчины и плесени. Воздух становится затхлым, подвальным. Под потолком проступают изъеденные коррозией металлические конструкции с которых свешиваются крючья. — Боль, Кроули, боль приходит всегда. Но что она несет с собой, зависит только от тебя самого. Он смотрит мне в глаза и кивает. — Есть несколько способов принять боль и перестать её терпеть. Самый простой, это если ты в момент физической боли испытываешь неприятные ощущения другого рода, например волнение, страх или душевную боль. Но это работает только до определенного предела. Сейчас я покажу тебе это на себе, мне сейчас очень грустно и тревожно, я попробую справиться с этими чувствами, отвлекаясь на боль другого рода. Он прикусывает губу и снова кивает. — Положи руки мне на плечо, я дам тебе возможность полностью испытать негативные эмоции, а потом физические ощущения. — Да, Дагон, — он протягивает руки и кладёт их на мои плечи. Я открываю ему доступ к чувству печали, одиночества и нежелания причинять ему вред. А затем создаю скальпель, это неприятный инструмент, если рассекать плоть и кожу медленно, то сначала приходит страх, он простой, животный и им тоже нужно уметь наслаждаться, погружаясь в него. Превращая из неясной тягостной тревоги в древний ужас. В него нужно погрузиться полностью, без остатка. Сейчас он слышит мои мысли, ощущения. Начинаю медленно разрезать левую руку, на предплечье. Кровь практически не идет, это спазм сосудов, один из видов защитных реакций на ожидаемые повреждения. — Чувствуешь? Понимаешь, как это работает с простой, медленно приходящей, ожидаемой болью? — Да, Дагон, это мне знакомо, — выдыхает он. Зрачки слегка расширены. — На таком типе боли построено большинство пыток. Это эффективный метод, так как в большинстве своем страх и ожидание боли опаснее для разума, чем она сама. Я продолжаю разрезать руку от локтя до кисти. Разрез достаточно глубокий, но не до кости. Ткани расходятся, кровотечение становится сильнее. — Следующий страх боли основан на том, что любой организм, как физическое тело, так и сущность, хуже всего воспринимает травмы нанесенные в то же самое место. Говорю я и провожу по разрезу еще раз углубляя его. Теперь рассечено несколько вен. Прежде чем перекрыть поток крови, я продолжаю рассказ: — Страх кровотечения один из самых естественных, для сущности он равен повреждению аккумуляторных узлов и потере энергии, он ближе к страху смерти, чем к страху боли. Он кивает и прикусывает губу. — Страх смерти, очень интересный компонент, с ним не нужно бороться. Нужно заменить его на ожидание, желание её приближения. Это сродни наслаждению ожиданием радостного и приятного события. Так дети на Земле ждут Рождества, так ты должен каждую минуту боли, ждать смерть. Желать усилить боль и увеличить повреждения, чтобы приблизить ее приход. — Я понял, маленькая. — Следующий тип боли, это резкая неожиданная боль в случайный момент времени. На самом деле, это вообще иллюзия, такая боль, вспыхивает, потом медленно затухает, когда ты уже ничего не можешь с этим поделать. Тут вообще играют только на том, что такие ощущения тебе обещаны. Тебя бьют один раз, дают боли утихнуть, а затем угрожают ее повторением. Быстро, в одно движение, надавливаю на скальпель и выдергиваю перерезанное сухожилие. Это было бы крайне неприятно, но я даю ему почувствовать, как в момент самой яркой вспышки ощущений, я вспоминаю горе от того, что нам приходится переживать это вместе и физическая боль компенсирует и сливается с чувством огорчения, принося иррациональное удовольствие. — О, бляяя, — тянет он. — Я понял. — Что ты почувствовал, попробуй описать подробнее? Убираю кровотечение, но не полностью. Под нами, по каменному полу растекается лужа крови. — Твои ощущения, Дагон. Сейчас я чувствую тебя и мне тоже бесконечно жаль, что нам нужно проходить через это вместе, сестренка. Но сам механизм я понял. — Смотри, тебя сейчас сбивают с толку мои ощущения, значит нам нужно несколько изменить тактику, — я исцеляю себя и убираю его руки с моих плеч. — Тебе нужно максимально глубоко погрузиться в воспоминания, об одном из самых неприятных моментов в жизни. Особенно важно, чтобы это был момент сопереживания, когда ты был готов заменить собой страдающее на твоих глазах существо. Готов был все отдать, чтобы испытывать страдания вместо него. — О, да. У меня были такие моменты, — кивает Кроули. — Опиши такую ситуацию и свои ощущения в тот момент, одновременно погружаясь в них. Вспомни отчаяние, безысходность, страдание, неизбежность. — Это были последние дни земной жизни Исы, — шепчет он, прикрыв глаза. — Даже не само распятие, а то что было ДО. Знаешь, я очень долго ненавидел Иерусалим и всеми силами старался его избегать. Потому что воспоминания накатывали каждый раз. Я достаю плеть, в этот раз она с одним хвостом и не зазубренная, просто кожаная круглая, но действует она так же, разрушая и физическую оболочку и сущность. — Погрузись как можно глубже в эти воспоминания. Почувствуй себя в том моменте времени. — Хорошо, — кивает Кроули. Глаза плотно зажмурены, крылья в цепях вздрагивают. — А теперь, я тебе немножко помогу. Погружаю его в тот момент полностью, чтобы он захотел любым способом ощутить хоть что-нибудь, кроме этих душевных мук. Выжидаю тридцать секунд, и следует его реакция. Когти удлиняются и вонзаются в ладони, он глухо рычит, глаза распахиваются, сейчас они полностью залиты золотом и в их глубине мерцает адское пламя. Я наношу первый удар. Он прикрывает глаза, кулаки слегка разжимаются. Хлещу его, с интервалом в минуту, давая ослабнуть физической боли, чтобы возвращалась внутренняя. Чувствую, как с каждым разом, он все больше начинает ждать новой вспышки боли, как избавления и успокоения. Постепенно это начинает походить на ожидание наслаждения. — Тебе нравится? — Да, — выдыхает он. — Да… — Хочешь еще? — Хочу, Дагон. Удары, поперек тела с оттяжкой, становятся все сильнее и чаще. Он падает на колени. Издает тихий стон и улыбается. — Понимаешь, как получать удовольствие от боли? — Да, Дагон… спасибо… — поднимает на меня взгляд, куда более осмысленный, чем перед началом порки. — Хочешь окончательно в нее погрузиться и изгнать те воспоминания? — Хочу. Хлещу его, только теперь не по телу, а по внутренней стороне крыльев. В какой-то момент он срывается на крики. Только в на этот раз в них звучит облегчение. Продолжаю до тех пор, пока он не теряет сознание. Усаживаюсь с ним рядом, беру его голову, укладываю себе на колени. Снижаю скорость его регенерации. Выглядит он просто ужасно. Это хорошо. Крылья изодраны в клочья, перья плавают в лужах крови. Тело иссечено, покрыто багровыми полосами, рваными ранами и кровоподтеками. Жаль, что это еще не конец… Привожу его в себя. — Как ты, маленькая? — он морщиться, но улыбается. — Получше тебя, выглядишь просто кошмар, то что нужно. Ты почувствовал наслаждение и понял как это работает? — Да, маленькая, спасибо тебе. — Скажи мне, есть ли какая-то боль, которую ты боишься себе представить? — Сложный вопрос. Крылья, наверное. Сломанные крылья. — Ох… Ох, ты прав, это то, что нужно, потом доведем твою сущность до нужного состояния при помощи ядов магического происхождения. У меня есть мой и Левиафана. Потом можно приподнимать завесу. Дальше смотри, когда тебя опустят в озеро, сразу регенерируй, не терпи, смысла в этом нет. Доставать и проверять они не решатся, потому можешь там поспать, только реально, отдых без снов. — Хорошо, я понял. Я все сделаю, маленькая. Прости за то, что я буду говорить тебе, ладно? — Кроули, перестань извиняться! Это уже совсем невыносимо. — Послушай, ты можешь почувствовать направленную на тебя волну ненависти по связи. Это будет неправдой. — И это хорошо, так мне тоже станет немножко легче. Снимаю цепи с его крыльев, он шипит, но это только начало… — Как ты представляешь себе самое ужасное, что может с ними случиться? — Открытые переломы, осколочные. — Понятно, тогда смотри. Сейчас ты точно знаешь, что сможешь восстановить любое повреждение до исходного состояния. Ты можешь хоть новую пару себе вырастить, ты это понимаешь? — Да, причём любого цвета и любой конфигурации, — кивает он. — Значит, это не страх необратимых повреждений. А тогда остается только страх боли и тут мы его немножко обманем. От этой пытки нам нужно две вещи: избавить тебя от ненужного страха, он может быть вреден в бою; и получить травмы, как доказательства происходившего здесь. Как получать удовольствие, ты уже знаешь. Теперь мы выработаем привыкание к нарастающей боли. Сейчас ты успокоишься и вернешь желание испытывать боль. А я начну их ломать, но постепенно, не причиняя слишком сильной боли. — Хорошо. Кстати, если хочешь, можешь нацедить яд и у меня, вдруг пригодится. Когда ты закончишь с крыльями он будет в максимальной концентрации. — Да. Так, не отвлекайся. — Не отвлекаюсь, — кивает он, опуская ресницы. — Я готов. — Сейчас, когда ты пробудишь свое желание испытать боль, я тебе еще раз немножко помогу. И ты разделишь мое, оно сильнее и поможет тебе. — Хорошо. Вижу как он входит в необходимое состояние, и к его трепетному ожиданию наслаждения добавляю чуть-чуть своего. Его выражение лица меняется, зрачки круглые, золото глаз сияет. Дальше все просто. Расправляю его крылья. Он медленно предвкушающе выдыхает. Создаю шар сорока сантиметров в диаметре, пока он весит примерно как если бы был сделан из дерева. Это то что нужно. Медленно аккуратно кладу его на кончик крыла, где кости самые тонкие. Постепенно начинаю увеличивать его массу, и перекатываю, без резких движений. Смотрю на реакцию. Дыхание срывается, ресницы подрагивают, уголки губ чуть приподнимаются Шар становится все тяжелее. Кроули тихо стонет и срывается на шипение. Слышу и чувствую, как трескается первая тонкая косточка. Он чуть вздрагивает но сразу расслабляется, шумно выдыхая. — Что ты чувствуешь? Расскажи. — Облегчение, напряжение уходит, — отзывается он. — Хорошо. Перекатываю его его выше по кисти крыла в сторону предплечья. Иеще больше увеличиваю массу. — Сильнее, маленькая, — просит он. Под давлением трескается сначала лучевая кость, а затем с хрустом ломается локтевая. Кроули стонет и улыбается. — Ещё, Дагон. Приподнимаю шарик и роняю его на кость плеча. Стон перерастает в крик, он слегка выгибается. Спрашивать сейчас о чём-то бессмысленно. Приходится сканировать его состояние. Все хорошо, там только наслаждение и желание. Сейчас он находится в состоянии наркомана, которому ввели совсем немного необходимого вещества и сняли ломку, но желанного кайфа он еще не получил. Оставляю шар на месте перелома. Беру в руки второе крыло за середину и ломаю пополам разрывая мышцы и кожу осколками костей. Он снова кричит, клыки удлиняются, приподнимая верхнюю губу. — Ты еще меня слышишь? — Да… — Попробуй сказать что-то осмысленное или описать ощущения. — Ммм… это хорошо… — выдаёт он через прерывистое дыхание. В таком состоянии, чужой яд я вводить не рискну, только свой. Начинаю руками ломать мелкие кости раздирая ими плоть. Он стонет, глаза широко распахиваются, кожа сереет. Собираю образец яда с его клыков. — Ты меня еще слышишь, Кроули? — Мгм… — Я могу снизить интенсивность ощущений, сделать? — Хмм… — ответ столь же многозначителен. — Кроули, постарайся ответить нормально. — Да… — уголки носа и губ слегка синеют. Ему еще нужно отыграть попытку вывести меня из себя. Убираю примерно пятьдесят процентов всех его ощущений. Плавно, постепенно. — Я в порядке, маленькая, — вздыхает, жмуриться и переводит на меня взгляд. — Так-то лучше! Сейчас последняя фаза. Яд. От него нужны в принципе только визуальные эффекты. Так что не пытайся с ним бороться. Я сконцентрирую его в коже и не дам поникнуть глубже. Не пугайся, выглядит это отвратительно, но ты ничего не почувствуешь, кроме того, что ощущаешь сейчас. — Хорошо. Только подними меня на цепях, я сейчас не смогу стоять. А ругаться на тебя лежа будет не очень убедительно. — Хрошо, конечно. Сейчас я тебя подниму, но ощущения при этом не усилятся, не бойся. Подвешиваю его за цепь наручников к крюку под потолком. Выпускаю яд на когтях и начинаю царапать его по всему телу. В местах где они прошлись по коже, она покрывается черными похожими на трупные пятнами, и медленно расходится, как под действием едкой щелочи. — Кроули, ты как? — Все хорошо, маленькая. Я люблю тебя. Приготовься, — он легонько улыбается и я чувствую исходящую от него любовь. Секунда и его выражение меняется, он скалится и рычит, сплевывает кровь, клыки выдвигаются, глаза обретают совершенно дикое выражение. Мы приподнимаем завесу и теперь нас может ощутить Вельзевул. Кроули выпускает когти на всю длинну, они с противным скрежетом царапают цепи, ещё целые участки кожи покрываются черной чешуей, демоническая сущность рвётся наружу, меня поочерёдно окатывает волнами чистой ярости и ненависти. — Что, устал, Милый, хочешь попробовать что-нибудь еще? — Ссссука, — шипит он, — Тебе лучшшшше меня убить. Иначе я за тобой вернусссссь… Я горжусь им, эмоции совершенно настоящие, ярость, ненависть. Все красочно и реально, он сможет обмануть кого угодно. Нужно закрыть все это от брата, для него это лишнее. Но это просто удивительно, только любовь и доверие не дают мне поверить в реальность происходящего. Он готов к любым испытаниям, которые могут ждать его наверху. Какой же он молодец, как же мы его любим! Нужно еще убрать его физические ощущения, сейчас он точно не может испытывать наслаждение от боли. Пусть кажется, что боль отступает под действием ярости и прилива сил. Да, так будет отлично. — О, да, вернешься, так же как в этот раз, и мы снова поиграем, вижу что тебе понравилось! — Безссссумно, только ты будешшшшь на моем месссте, — с клыков капает яд, из-под ошейник стекают струйки крови, он раскаляется и начинает светиться. Оболочка кармана реальности тонко звенит. — Помочь тебе оставить горести этого мира позади, мой хороший? Создаю нож с зазубренным лезвием и направляюсь к нему. Ну где она уже там? Что не понятно? Нужно бегом бежать спасать друга! В этот момент Вельзевул и появляется.