Шесть тысяч и еще четыре года

POV Азирафель Дни наказания наверху оказались неожиданно тяжелее, чем я думал. Да, здесь не было пыток за провинности, как в Аду, но… вскоре в мою дверь постучали. — Азирафель. Ты подумал о своём поведении? — судя по голосу это был Гавриил. — Нет, — сухо отозвался я и насколько мог в цепях повернулся к двери спиной. — Прискорбно это слышать. Ты ведь наш лучший полевой агент, Азирафель! Только по этой причине к тебе… не применили более суровое наказание. Тебе дан шанс на раскаяние! — Я не буду раскаиваться в том, что сказал правду. Я не собираюсь закрывать глаза на откровенное святотатство от имени Метатрона! — Он Глас Божий, Азирафель! Проводник Её воли. Говорить с Ним, всё равно, что говорить с Ней! Одумайся, пока не стало слишком поздно! — Нет! Я не собираюсь помогать вам в этой кровавой жатве! Эта инквизиция больше похожа на армию тьмы, а вы их только поощряете! — я развернулся к двери. — Это необходимая мера, Азирафель. Человечество погрязло во грехе! Мы ведь не хотим повторения Великого Потопа. — Но та часть человечества, которой вы доверились, уже пала! Это волки в овечьей шкуре, как ты не понимаешь, Гавриил?! Те невинные, которых сжигают на кострах, зачастую ничего на самом деле не сделали, зато инквизиторы и обвинители погрязли во грехе! Я видел это своими глазами! — И тем не менее, страх неотвратимого наказания удерживает других людей от грехов. Мы дадим тебе ещё время на размышление. — Но ведь священники попадают в Ад, как вы не понимаете? Так не должно быть! У них не должно быть столько власти и богатства, они портят их души! — взмолился я, едва не плача. — Церковь в том посёлке, из которого тебя отозвали на Небеса, на днях была сожжена адским пламенем. Это лучшее доказательство того, что ты заблуждаешься. Ад не стал бы мешать грешникам. — Погоди… ЧТО?! Кто её сжег?! — Нам не удалось отследить личности демонов. Но это не важно. — Богиня милостивая, да что же тут творится.? — от раздирающей меня тоски за смертных мне хотелось рыдать. Кто посмел это сделать?! А главное: зачем?! — Подумай, Азирафель. Если демоны нападают на штабы инквизиции, значит Инквизиция на верном пути, — ровным тоном заметил Гавриил. — Нет… они не могли… я ведь…я ведь видел… — цепи с моего тела спали, как только почувствовали сомнения в моей прежней вере. Я сел в темном углу комнаты и обнял свои колени. — Неужели этот мир и правда обречён… Несколько дней меня никто не посещал, оставив наедине с моими же мыслями и сомнениями. Пока в мою дверь снова не постучали. Снизу из-под двери пошёл знакомый лёгкий холодок. — Привет, синеглазка, я тут к тебе с посланием от рыжика, — голос Самаэля только подтвердил мои предположения. Я подполз ближе к двери и замер, прислушиваясь лучше. — Он просил передать тебе привет и о том, что сожалеет, что ты не видел, как горит та церковь, он старался, — продолжил Смерть все тем же шёпотом. Я испуганно округлил глаза и отпрянул от двери. — Так это был он?! — Ага, ну а кто же ещё станет мстить за такое сахарное облачко как ты? — Сэмми хохотнул и резко замолк. — Кстати… как ты, Аз? В камере одиночке должно быть очень паршиво… — Не то слово… — отозвался я. Вдали послышались ещё чьи-то шаги. — Мне пора! — босой Смерть удалился так же бесшумно, как и пришел. Из-под двери полился святой свет, который давил на меня своей тяжёлой аурой. — Азирафель. Ты подумал о своих заблуждениях? — я узнал голос Метатрона. — Немного… — тихо отозвался я и забился в дальний угол кабинета, снова обнимая ноги. — И к каким выводам ты пришёл? — Этот мир безумен и непонятен мне. Даже мой многолетний опыт общения с людьми тут бессилен, — снова отозвался я. — Что именно тебе непонятно? Я здесь, чтобы помочь тебе, — его голос сочился наигранным сочувствием. — Я не понимаю, почему этот мир катится в бездну и тьма побеждает даже на Небесах, Метатрон. Похоже, исход войны обещает быть иным… — я тяжело вздохнул и спрятал лицо в коленях. — Прискорбно слышать сомнения от тебя, Азирафель. Все идёт согласно Великому Плану. Это испытание веры, Ангел Восточных Врат, только истинно верующие обретут Царство Божие. Иные же будут уничтожены. — Тогда почему наши верующие попадают в Ад пачками, ты об этом не подумал?! — не выдержал я, стукнув по стене кулаком. — Это значит, их вера недостаточно сильна, Азирафель. Люди слабы. Они легко поддаются искушениям. Им нужен пастырь и твёрдая рука. — Твёрдая рука кипит в котле, и ты тоже однажды будешь. Вспомни мои слова, когда настанет конец света, Метатрон. Иисус вырос таким добрым не благодаря твёрдой руке, и люди обожают его гораздо больше Богини, этого не изменить. Потому что он сделал для них много хорошего, а не запугивал… тебе бы у него поучиться, иначе твою душу будет уже не спасти, — прошептал я в самую дверь, заглядывая в её щель. — Прискорбно это слышать, Азирафель. Похоже, ты слишком много времени провел среди людей и заразился от них скверной. Тебе необходимо очищение. Только твой опыт удерживает меня от того, чтоб провести ПОЛНОЕ очищение. Жаль будет потерять накопленные знания. Одумайся. Отринь сомнения. Иначе… — «Ты пожалеешь»? Да, я знаю… — я сполз спиной к двери на пол. — Однако на самом деле эти слова адресованы не мне. Я живу на этой Земле побольше твоего, тебя ведь создали не сразу. Ты не такой как мы, но как тебе помочь я, увы… не знаю, — я задумчиво хмыкнул. — Одумайся. Иначе у нас не будет выбора. Ты подвергнешься полному очищению, будешь понижен в должности и больше не вернёшься на Землю, — бросил Метатрон, прежде чем удалиться. — Ты не сможешь меня заткнуть, а Самаэль не станет этого делать. Вот увидишь, я был прав. Большая часть времени уже прошла… И снова меня оставили одного. Весь следующий год я провел в полном одиночестве и тишине, что очень давило на психику… Чтобы хоть как-то себя занять, не имея при этом ничего и чудес под рукой, я искусал до крови свой указательный палец и стал отмечать им прожитые дни на стене, по восходящему и заходящему, насколько мне казалось, солнцу. Освещение здесь было постоянным, но периодически менялось, в зависимости от времени. Ещё из хороших новостей… спустя год ковыряния пола моим писчим пером я смог наконец воткнуть его в землю, сделав что-то наподобие солнечных часов. Благодаря постоянному свету они работали всегда, хотя белые лампы под потолком мне в этом слегка мешали и стали раздражать, что с ними делать, я пока не придумал. — Азирафель, — снова голос Гавриила. — Ты подумал о своих заблуждениях? — Выключи свет и подумаю, — выдал я первое, что пришло мне на ум. — От этой белизны у меня уже глаза болят… — Это очищающий свет Небес, Азирафель. Раз он причиняет тебе дискомфорт, значит борется со скверной внутри тебя. Мы хотим тебе помочь. Жаль, что ты этого не понимаешь и продолжаешь упорствовать. — Тогда можно мне хотя бы чёрствый кусок хлеба и стакан святой воды? На Земле узников положено хотя бы чем-то кормить! — возмутился я. — Ты не нуждаешься в материальной пище. Это пагубное влияние смертных, Азирафель. Твоя физическая оболочка осквернена. Святую воду тебе предоставят. — Я попросил хлеб, а не кусок грязной свинины, ты, просветитель! — я возмущенно постучал по двери. — «Хлеб — это плоть моя, а вино — это кровь моя!» Не слышал такого? Это Иисуса слова вообще-то! — Это относится только к смертным. — Он на личности никогда не переходил! Он говорил «братья мои». Что я, не брат ему что-ли?! Нас создала одна Богиня, мы служим одному офису! Я имею право хотя бы на черствую корочку! — продолжил настаивать я, стуча по двери. — Всё хуже, чем мы опасались, брат мой… — печальным тоном ответствовал Гавриил. — Возможно, святая вода и вправду поможет. Я расслышал щелчок пальцами — в тот же миг у стены появился кулер и прозрачный высокий стакан. — Даже амброзии мне не дадут, да? Или глоточек святого вина? — я устало вздохнул. — Тут ведь смертельно скучно, я хочу хотя бы насладиться пищей… Ответом мне была тишина. И снова потянулись бесконечные дни. Ещё год. На стенах появилось ещё больше полосок от крови, а я наконец-то смог придумать, как потушить этот надоедливый белый свет наверху. Лазальщик из меня, конечно, так себе, но поставив под лампу сначала письменный стол, а за ним и стул, по этой хрупкой конструкции я смог достать до высокого потолка кабинета и, очень стараясь не упасть, голыми руками выдрал злополучную палку света с потолка, за ней вторую, третью… и так все восемь квадратных люстр из нескольких светодиодных ламп. В конце я все-таки грохнулся со стола и больно ударился, но больше чем о снятии боли я молился о том, чтобы меня не услышали и не вернули свет обратно. Теперь, в почти полной темноте, ведь я завесил окно своей же одеждой, я мог поспать… и просто дать глазам и голове отдохнуть от вечного белого и солнечного света. Блаженная темнота продержалась всего пару часов. Снова шаги за дверью, щелчок пальцев и свет вернулся. Заодно из кабинета убрали мебель, оставив только самонаполняющийся кулер. Теперь я даже не мог поспать под столом, чёрт… Если попытаюсь разбить люстру стаканом, вероятно, заберут и его… одежду у меня не забрали, так что в этот раз я решил поступить проще. Чем вечно видеть эту белизну, уж лучше не видеть совсем… Я оборвал край рабочей рубахи, сложил ткань несколько раз, прежде чем завязать ею глаза. Теперь мне нужно было какое-то время, чтобы привыкнуть к передвижению без зрения, ведь стоило мне снять повязку, голова начинала болеть какое-то время спустя. Я прислушивался к шагам снаружи кабинета, нарочно приоткрыл краник кулера, так что теперь вода в мой стакан падала по капле. Без других ангелов было слишком тихо, но теперь я хотя бы мог слышать капель святой воды. Я не знал, сколько времени прошло, прежде чем снова услышал голос Гавриила за дверью. — Азирафель? Ты подумал? — Да. Теперь вы меня выпустите? — осторожно спросил я, прощупывая почву. На всякий случай глаза пришлось развязать, а кран перекрыть, чтобы и это не забрали. — Зависит от того, к каким выводам ты пришёл, брат мой. — Что Небеса все ещё любят жестокость взамен милосердия и попытки понять чужую позицию, — пожал плечами я. — Всё ещё предпочитают принуждение мягкому разговору. И обожают строить воздушные замки, такие сложные, высокие и прекрасные… но нереальные. Они не видят сути, — хмыкнул я. За дверью раздался тяжёлый вздох. — Азирафель, послушай. Твоё упорство не сделает тебе лучше. Ни тебе, ни смертным. Которые совершенно беззащитны перед демоническим влиянием, пока ты здесь. Мы не можем открыть эту дверь, пока ты не уяснишь, что есть только один путь. Только одна истина. Только Великий План. — Это Не великий план, если священники попадают в Ад, Гавриил! Значит схема не работает! Но заметь, добропорядочные и нищие монахи периодически пополняют наши ряды, но они никого не трогают и живут себе мирно в монастырях… — Это необходимые жертвы Азирафель. Я вернусь через год. И спрошу снова. — Если не веришь мне, то спустись и убедись сам. Я лишь хочу как лучше для нас и людей… Гавриил не ответил. Я снова остался один. Включать обратно кулер я не стал, за год эта капель тоже сильно надоела и я снова остался в тишине, но с повязкой на глазах. Так прошёл ещё один год в тишине и одиночестве… И снова тот же вопрос от вновь навестившего меня Гавриила прервал её. — Тебе ещё не надоело, Гавриил? — спросил у него я. — Это моя работа, Азирафель, — отозвался он. — Ты продолжаешь упорствовать? — Продолжу, потому что я прав, — вяло отозвался я, лёжа на спине, сложив руки на груди, как покойник. — Похоже, у нас нет иного выхода. Я не хотел доводить до этого, Азирафель, — его голос звучал почти скорбно. — Вы очистите мне память? — Это было бы простым решением проблемы, Азирафель. К счастью или нет… твои знания о человечестве признаны слишком ценными. Тебе даётся ещё пять лет. На размышления. Свет стал ярче и на меня обрушился гул голосов. Мужских, женских, детских… Молитвы. Мне открыли доступ ко всем молитвам одновременно. Я вскочил на ноги и испуганно закричал, пытаясь закрыть уши руками. Это не помогало… Голоса проникали в сознание и этот поток было невозможно остановить, как невозможно было и выделить среди голосов кого-то одного. — Пожалуйста, перестаньте! Прекратите это! — взвыл я, катаясь по полу, голоса не собирались становиться тише. Но через несколько дней я смог уловить среди всего этого шума и гама один конкретный голос. — Азирафель! Во имя кого-нибудь, не сопротивляйся. — Кроули? Это ты? — удивленно спросил я, словно он правда мог мне ответить. Но если он взывал ко мне, то это как с пентаграммой, значит шанс есть… — Если ты меня услышишь, а я надеюсь. что это так… прекрати сопротивление. Позволь им звучать… Когда за тобой придут — соглашайся… Не смей… потер…ять себя, — его голос почему-то прерывался и говорил он с паузами. Но это определённо был он. Кажется, ему нелегко давалась молитва ангелу. Ох! А что если он обжег себе руки и колени, пока молился? И его милые тонкие пальчики пострадали?! Я не могу допустить, чтобы он и дальше продолжал это! Но… меня наверняка так просто не отпустят… Я тяжело вздохнул. Снова с трудом прокусил палец и нарисовал на стене сердце. — Только для тебя, мой дорогой, я им сдамся, — тихо решил я. После этого дня переносить гул голосов голосов стало легче. Голос моего демона прорывался ещё несколько раз, если я правильно определял время, примерно раз в месяц. В течение пяти лет. А потом резко наступила тишина. Я приготовился к очередному визиту в мою камеру и заранее выдохнул, снимая повязку с глаз. И вскоре ощутил давление чужой благодати. — Азирафель. Ты осознал свои ошибки? — в этот раз меня навестил Метатрон. — Да, ваше Святейшество, — тихо признался я, склонившись в поклоне. Больше я этого точно не вынесу… — Ты готов верно служить Небесам ради воплощения Великого плана? — Да, ваше Святейшество, готов, — ответил я так же тихо. — Отрадно слышать, воин Божий. Однако… вернуть тебя сразу на Землю было бы… опрометчиво. Ещё десять лет ты проведёшь в уединении и молитвах нашей всеблагой Матери. И тридцать лет в департаменте молитв. Если за это время твоя работа не вызовет нареканий, ты сможешь вернуться на прежнюю должность. Я тяжело вздохнул, но кивнул. — Да, Ваше Святейшество, будет исполнено…