Шесть тысяч и еще четыре года

POV Гавриил Новенькая блестящая медаль из чистого золота с выгравированным на ней именем, чином и кратким описанием подвига была готова уже к вечеру. На рассвете её должны были забрать. А пока я уложил её в обтянутую бело-золотым бархатом коробочку и убрал в ящик стола. Всё это казалось странным. Для ангелов не должно было иметь значения, кто именно вручит награду. Да и сама награда скорее напоминала о деянии и должна была мотивировать стараться ещё лучше и удостоенного награды, и окружающих. Поэтому концепцию «выдать медаль, чтоб он успокоился» я не понял. На рассвете явились «заказчики», внимательно осмотрели медаль со всех сторон, деловито кивнули. — Всё отлично, спасибо. Надеюсь, теперь он отстанет от Азирафеля и возьмётся за нормальную работу… — возмущенно буркнул Рафаил и покинул мой кабинет. Я же понадеялся, что ангел Начала Ариэль проявит ещё большее рвение в своей работе по наставлению людей на путь истинный. Возможно, стоило перевести его в другое место и… подальше от Азирафеля. Пока я раздумывал, куда эффективнее всего направить наших агентов, явился ангел-писарь, как обычно с письмом, тихонько прикрыв дверь. — Вам письмо, ваше Блаженство. Вы знаете, от кого… От бумаги веяло оккультной энергией. Я кивнул, принимая конверт. — Благодарю, можешь идти, — и одарил его широкой улыбкой. Писарь чуть поклонился и покинул мой кабинет. В этот раз внутри письма не было никаких сладостей, хотя по моим расчётам уже был тот самый день. Я уловил некую закономерность… Вместо еды был цветок. Сушёная бордовая роза, обрезанная почти до самого бутона. Я хмыкнул. Кажется, мне снова понадобится консультация. Но это можно и позже, я отложил розу в потайной ящик и вчитался в текст. «Привет, петушара. Я слышала, у вас там по-прежнему наверху скука смертная? А вот у нас нет! Представляешь, Бельфегор устроил на своём круге женский конкурс красоты! И меня не позвал, свинины кусок… Но я не обижаюсь. И ежу понятно, что если я явлюсь туда во всей красе, да с бутылочкой древнего, еще некогда римского вина, то порву всех его сучек наповал… Как там тебе ходится по лесенке? Ножки не болят? У меня вот теперь нет, ведь тот самый Кроули, на тельце которого покусилась твоя крыса, вполне успешно построил нам лифт на Землю! Он ещё лепетал что-то про то, де, нужно построить такой же у вас и объединить их, чтобы вы могли спускаться с комфортом… Поразительная щедрость, думаю его за это наказать ещё парой лет работы в Аду или пытками. Но лифт, так и быть, пусть делает, чем бы дитя ни тешилось, абы не вешалось, как говорится!» Внизу, как обычно, подпись кровью: «ВКА Вельзевул», алый поцелуй в уголке и рисунок лимона. Я хмыкнул. В этот раз информация была полезной. Не бред про конкурс красоты среди демонов, всем ведь известно, что у них, чем страшней — тем лучше. Но вот лифт… Лифт — это интересно. И это менее подозрительный повод для вызова в свой кабинет одного из Господств. Так что я не долго думая отправил Рагуэлю запрос по коммуникатору — разрешение для спуска на Землю он не подписывал, значит, должен быть на месте. Тишина была подозрительно долгой, ответ поступил только минут через пятнадцать, Рэг звучал запыхавшимся. — Да, ваше Блаженство? — Рагуэль, приветствую. Зайди ко мне в кабинет, будь любезен, — официальным тоном потребовал я. — Ага, уже иду, — отозвался Рагуэль. — Народ, кидайте дротики без меня! — Хэй, ты что?! Я ведь почти попал Сатане в глаз, и ты этого даже не увидишь? — возмутился кто-то на фоне. — Меня вызывают по работе, сворачивайтесь потихоньку… Эй, почему лампочка всё ещё горит? — наконец-то Рэг выключил коммуникатор. А вскоре явился и сам. — Боевые тренировки? Похвально, — поприветствовал я его. — А, какие тренировки? Ах да… да, я именно тренировался, — ангел выглядел запыхавшимся и сел напротив меня. — Ты что-то хотел? — Да, да, на самом деле. В Аду создали новый тип подъёмника на Землю. Лифт. Проектом занимался демон Кроули. — И ты хочешь у нас такой же? Особые пожелания будут? — Рагуэль пригладил взъерошенные волосы и деловито достал блокнот и перо с чернилами. — Лифт должен быть под стать Небес, светлый и просторный. А! И помимо кнопок «Земля» и «Небеса» добавь кнопку «Ад». Позже, когда демону Кроули выдадут новое воплощение, системы нужно будет соединить. Рагуэль всё записал, кивнул и спрятал блокнот, с улыбкой закинув ноги на мой стол. — Но это ведь не всё, что ты хотел мне сказать, верно? Я же вижу… — он заиграл бровями. — Зачем в письма вкладывают цветы? — в лоб спросил я. Господство аж выпрямился. — Оп-па… а вот это уже точно отрицать нельзя… Тебе полную версию или кратко? — Рагуэль выглядел ошарашенно. — Давай полную, — согласился я. Информация лишней не бывает. — Нуууу, тогда слушай… Дело в том, что эта традиция зародилась ещё до Падения и создания первых людей. Когда на Земле был лишь Эдем с растениями, а животные относительно в разработке… — Настолько давно? — недоверчиво уточнил я. В саду я был только один раз, когда Она создала Еву. — Тогда проект «Земля» был ещё в разработке и Богиня разрешала всем ангелам спускаться, чтобы полюбоваться на свои творения и правильно ли их воплотили… Помнится, Вельзи очень любила спуститься, чтобы посмотреть на своих мух и бабочек. И вот среди тех, кому посчастливилось влюбиться ещё до Войны, появилась традиция — дарить любимому цветы, мол «они так же прекрасны, как и ты». Это было прямым признанием в любви… Рвать цветы на месте было необязательно, можно просто принести, — поведал мне Рагуэль, тоскливо вздыхая. — Хорошие времена были… — Погоди-погоди? Ты сказал — признание? — я сглотнул. Я был абсолютно уверен, что видел Вельзевул до Падения всего дважды — во время получения первичных инструкций и ещё один раз, тогда, в Эдеме. С чего бы взяться «признаниям»? Да и вообще, демоны не способны любить! Наверняка это какой-то коварный план. — Ну да. Некоторые и сейчас так делают. Тадоэль, например, — пожал плечами Рэг. — С тех пор как Иисус добавил кучу изменений в земной Рай, этот прохвост периодически вручает Смерти две белые лилии, как бы обновляя признание… А ты не знал? Боже, как давно тебя создали? Последним?! — он расхохотался. — Нет, но я руководил военным оркестром, а потом меня назначили Верховным Архангелом, и мне было как-то не до всех этих мелочей, — я старался говорить уверенно, хотя и ощущал некоторую неловкость. — Что для одних мелочь, для других — трагедия иль праздник. — с важным видом пояснил Рагуэль, — А какие цветы тебе подарили? Это тоже важно… — Роза, кажется, багровая. Ангел восхищённо присвистнул. — Цветы, которые придумал Асмодей, символ вечной страсти?! Ну ты и попаааал, дружище… — он утешительно похлопал меня по плечу. — И, судя по цвету, любовь отнюдь не невинная, всё серьёзно. — Это… невозможно… Ты точно ничего не путаешь? — Не-а. Меня знакомый научил языку цветов, он сам его придумал, тут не может быть ошибки. Как минимум, символ презрения и ненависти — это базилик. — Хм… я запомню, — я на минуту задумался. — А ты уверен, что с этим языком все знакомы? — Скажем так… очень немногие его знают, но даже у людей дарить цветы — это признак симпатии, — отвёл взгляд Рагуэль. — Что ж… спасибо за консультацию… — я ненадолго задумался. — И, Рагуэль? Подумай ещё о вариантах оптимизации лестниц. — Ты хочешь лифт от Земли и до самых серафимов? — выгнул бровь Рэг. — Я думал не о лифте… просто о более удобной движущейся лестнице? — Аааа! Эскалатор что ли? Сделаем. Только тогда надо будет расширить проходы, чтобы одновременно можно было и вверх, и вниз ехать, — улыбнулся мне Рагуэль. — Прекрасная мысль! Вас много, он один, мы обязательно опередим в этом Ад. — Ага, мы попробуем… хотя, я бы просто продлил лифт до Небес, расширив пространство стационарным чудом, которое подпитывали бы разные ангелы по очереди, тогда туда бы хоть весь Рай поместился, — хмыкнул Господство. — Кстати, держи, бедолага. Разбавь свои грядущие проблемы, — хохотнул Рэг и поставил на мой стол кусок странного на вид пирога — он был с кучей крема и весь коричневый. — Это называется «торт». Мы празднуем кое-что весёлое у одного из коллег, только пожалуйста, никому не говори, иначе какому-то мудиле обязательно помешает якобы громкая музыка! Хотя мы тихонько веселимся только на своём небе… — Музыка сфер не может помешать, но я не скажу, — кивнул я. — Это земная пища? Разве нам нужно что-то кроме манны Небесной, Амброзии и Святой воды? — Это просто приятно поглощать, идиот, люди готовят пироги на праздники. А конкретно этот — ещё не изобрели. Тадоэль фактически женился, не хочешь — не празднуй, зануда, хотя Вельзи за этот тортик бы уже убила… — Рэг с обиженным фырканьем забрал тарелку, но уходить не торопился. — Подожди… вы поглощаете земную пищу? Рагуэль вернул тарелку на стол, сложил руки на груди и выгнул бровь. — Габри, малыш, ну а как ещё, по твоему, развлекаться в этом тухлом курятнике, скажи мне?! С тех пор, как создание вселенной закончилось, все, кто не спускается на Землю, умирают от тоски. Это у тебя есть хотя бы иллюзия работы и контроля. А что делать нам? Тем ангелам, которые не руководят и не участвуют в проекте? Звёздочки считать? — Эм… — я помолчал минуту. — Ну, типа, да? — Ну, типа, нам это не нравится, представь себе! Ад хотя бы вечеринку раз в сто лет закатывает, с музыкой, плясками и алкоголем, а мы в эти же сто лет чинно пьём амброзию под хор херувимов и музыку сфер, обсуждая новости за последнее столетие. И это по-твоему пир в честь победы?! — Рэг возмущённо хлопнул руками по столу. Только сейчас я заметил, что с тех пор, как он вошёл, камера снова потухла, как и мой коммуникатор. — Но мы же ангелы! Мы должны быть примером достоинства и смирения страстей. Алкоголь туманит разум, невоздержанное веселье развращает! — не менее возмущённо выдал я общеизвестные факты. — Я бы посмотрел, как ты запел, если бы узнал, какую бессердечную дрянь к нам поднимают только потому, что Богиня или Иисус так сказали, — фыркнул Рагуэль, оставил тот самый «торт» на столе и ушёл. Все приборы снова заработали и воцарилась мертвая тишина. Я хмыкнул. Что-то было явно не так. Неужели он высказал недовольство решениями Богини и её Сына?! Я перевёл взгляд на торт. Что он там говорил? Вельзевул бы убила за торт? Лаааадно. Я щелчком пальцев создал плотную коробочку, опустил торт туда, набросал ответную записку и вызвал писаря.