Шесть тысяч и еще четыре года

POV Иисус В Небесном Иерусалиме за эти тридцать шесть лет появилось чуть больше сотни новых жителей. Время в Раю ощущалось иначе, и я с удивлением осознал, что с момента Вознесения прошло больше лет, чем я прожил на Земле. Пожалуй, и не заметил бы, если бы ко мне не долетела короткая молитва: «С днём рождения, Звёздочка». Тридцать шестая по счёту молитва, произнесённая знакомым, слегка насмешливым голосом. Демон Кроули неизменно обращался ко мне раз в году ровно в тот час, когда я впервые увидел его, но ответить ему я не мог. Я был ещё слишком молодым богом, чтоб уметь напрямую говорить с теми, кто находился так далеко. Знал ли Кроули, что я слышу его? Я не был в этом уверен. И всё равно каждый год он направлял на Небеса короткую молитву. Я вздохнул. Вышел за двери копии дома, в земном оригинале которого мы так часто встречались с моими учениками. Коснулся ладонью шершавого ствола смоковницы. Она была всё такой же, как в день моего прибытия в Рай, когда я вырастил её чудом. Всё здесь оставалось неизменным, если не менять его намерено, потому что время в Раю текло иначе. Точнее, не текло. Здесь оно застыло в одной точке. Я часто вспоминал капли янтаря, которые мне показывал рыжий демон — застывшую смолу хвойных деревьев. В некоторых из этих камней цвета его глаз застыли кусочки растений и мелкие насекомые. Навеки неизменные, но безжизненные. И сам себе я время от времени напоминал такую букашку, застрявшую в Золотом Городе с жемчужными воротами. И я определённо не хотел, чтоб время на Земле замерло так же. Пройдёт ещё несколько земных лет, и все, кого я знал, будучи человеком, окажутся здесь. Или во владениях моего старшего брата Люцифера. Строго говоря, он не был мне братом в полном понимании этого слова. Он был Её творением, а я — Её продолжением. Впрочем, это не отменяло того факта, что у нас оказалось подозрительно много общего, и мы оба сделались заложниками своих ролей. Только моя «клетка» была немного больше и значительно комфортней. Я медленно миновал всё ещё слишком пустынные улицы города и вышел за белокаменную стену. Песок за его пределами не пёк ноги, он всегда был максимально комфортной температуры. Погода стояла постоянно идеальная, время суток — вечно полдень, когда исчезают тени. Впрочем, время суток я мог и изменить. Я неспешно добрался до обрыва над морем и обнаружил там одинокую фигуру ангела. В прошлом — господства, а сейчас писаря пятнадцатого ранга. Опустился на камни рядом, так же как он свесив ноги вниз. — Привет, Тадоэль. — Здравствуй, Господи, — улыбка тронула уголки его губ. — Брось, — фыркнул я. — Окей, Иса, бросил, — кивнул он и протянул мне кувшин из пустотелой тыквы-горлянки. — С днём рождения? — Мгм, типа того. Как ты считаешь время? — с интересом уточнил я. Тадоэль совершенно непонятным мне образом никогда не ошибался. — Это непостижимо, Иса, — ухмыльнулся он, мгновенно напоминая своего рыжего неугомонного брата. — А вообще, я вычисляю его по датам отчётов земных агентов и книге регистрации душ. Только это тайна. — Я никому не скажу, — я подмигнул, глотнул вина и вернул ему кувшин. — У тебя получается отличное вино, Тад. — Есть у кого учиться. До твоего появления я пробовал только то, что проносили на Небеса контрабандой. Жаль, тот, кого я больше всего хотел бы этим вином угостить, изображает трудоголизм и моментально сбегает, как только удаётся его хоть немного растормошить, — Тадоэль поднял камушек, покрутил его в руках и досадливо запустил с обрыва. — У него непростой характер. И очень… хм… тяжёлая роль, — отозвался я. В отношении Самаэля я был совершенно солидарен с Люцифером и полагал, что он зря откладывает счастье на потом. Впрочем, Кроули придерживался того же мнения. Он, конечно, не знал о Тадоэле, точнее, не помнил. Но рыжий искренне считал, что отсутствие памяти никак не влияет на сложившиеся связи, и именно по этой причине помирил Сэмми с братом. И, конечно, Кроули был прав. — Да, я понимаю. Как и то, что он прячется за своим излюбленным обликом. Это его выбор, и я не могу на него повлиять, увы, — Тад тоже сделал глоток и передал флягу мне. Я глотнул вина. Задумчиво посмотрел на небо и повёл рукой, передвигая копию солнца к закату — небо сменило оттенок с пронзительно-голубого на лилово-розовый. — Красиво, — он склонил голову к плечу. — Да, — согласился я. — Но всё равно не так, как там. Здесь они всегда одинаковые, а на Земле каждый закат или рассвет особенный. — Ты скучаешь, — это прозвучало не вопросом, а как утверждение. — Да, но вернусь туда ещё не скоро, — подтвердил я. — В конце времени? — поинтересовался он. — Нет, намного раньше. Если время закончится, тот мир ничем не будет отличаться от Рая. — Вероятно, — кивнул ангел свободной воли. — Ты можешь это изменить? — Это будет зависеть не от меня, но я бы хотел, — я задумчиво покрутил в руках сосуд с вином, сделал ещё один глоток. И вдруг ощутил присутствие Небесной Матери. Вернул вино ангелу, поднялся и отряхнул одежду. — Мне пора, Тад. Он кивнул, наблюдая за игрой бликов заходящего солнца в морских волнах. — В следующий раз добавь облаков, Иса. Пейзаж получится ещё красивее. — Мгм, добавлю. А ты приходи к смоковнице. Скоро ко мне присоединится ещё один мой ученик. — О, его прибытие я точно не пропущу, — усмехнулся Тадоэль. — Сэм ведь будет его сопровождать. Обратно в Небесный Иерусалим я переместился мгновенно. Она, несмотря на застывшее время, не любила ждать. — Что ты хочешь обсудить на этот раз? — я прислонился плечом к косяку двери и поймал внимательный взгляд золотых глаз Богини. — Присядешь, Сын? — идеальная бровь изящно выгнулась на вечно юном и безупречно прекрасном лице. Я вздохнул, но послушно опустился за старый, покрытый трещинами и царапинами стол. — Я слушаю Тебя. Она положила на стол книгу. — Это — Книга Жизни, Сын. В ней записаны все варианты уже случившихся событий и событий, которые никогда не случались. История каждого живого существа в этой вселенной. Одним росчерком в ней можно изменить всё. — В ней записан тот Твой Непостижимый План? Она рассмеялась. — Нет, только Наброски Великого Плана. Ты должен понять, что Великий План — это всего лишь модель развития цивилизации от её зарождения до гибели. О Непостижимом Плане Мы поговорим значительно позже. Сейчас Я хочу, чтоб Ты познакомился с Книгой и научился отличать реальные события от их вариаций. Попробуй на ком-то из знакомых тебе, — Мать подвинула Книгу Мне. Я погладил обложку из мягкой кожи. Она была немного тёплой и, казалось, где-то под ней угадывалась лёгкая вибрация, напоминающая биение сердца. Или миллионов сердец. Открыл первую страницу и выгнул бровь. — Люцифер? — У каждого живого существа, включая Тебя, здесь есть собственная страница. — И что, Я могу прямо сейчас изменить историю с бунтом на корабле? — вопрос всЁ же прозвучал скептически. — Можешь. Но это повлечёт за собой и другие изменения. Боюсь, Тебе они не понравятся. Я слышала Твой разговор с Тадоэлем. Я хмыкнул. Кто бы сомневался. — Хорошо, — Я перевернул несколько страниц. — А вернуть вот, например, его к жизни? — Я указал на одну из страниц. — Можешь. Но если сделаешь это сейчас… — Я понял. Результат мне не понравится, — Она кивнула. Я перевернул ещё несколько страниц и наткнулся на знакомое имя. К которому были приписаны ещё несколько имён. И вчитался в текст. Моментов, когда его история расходились на «отражения», которые так и не произошли, было много. Очень много. И я далеко не сразу понял, как именно отличать то, что действительно воплотилось, от того, что не-случилось. История была долгой. И если бы я всё ещё жил в привычном по человеческому бытию потоке времени, мне бы не хватило этого самого времени, чтоб дойти до относительно недавних событий. Но мне хватило. Я замер. Поднял ошарашенный взгляд на Мать. — Ты сделала ЧТО?! Её взгляд был спокоен. — Скрыла несколько страниц. — Ты приказала изменить память! Ты приказала вложить совершенно идиотские установки и триггеры! — возмутился я. — Мама! — Так нужно. — Кому нужно?! Твоему очередному эксперименту? Со Мной Ты тоже можешь так сделать? — Нет, история богов пишется в Книге сама, её нельзя менять. — О, какое облегчение! — сарказму Кроули меня тоже научил. — Зато всех остальных ты вообще можешь из неё стереть, если пожелаешь, да? — Нет. Тех, с кем сплелась Твоя история, невозможно исключить, их прошлое невозможно изменить. Ты защищать их самим фактом своего существования. Я медленно выдохнул. — То есть, только поэтому Ты не изменила, а скрыла страницы? — Я резко захлопнул книгу и снова уставился на Неё — Не только, Иса. Они мне нравятся, Я не хочу ничего менять, — Мать пожала плечами. — Что ж… спасибо и на том, — досаду скрыть не удалось. Впрочем, я не особо и пытался. — Ты очень молодой бог, Сын. Ты не понимаешь. — Не понимаю. Не понимаю, как можно быть настолько… Как можно настолько беспечно играть с чужими чувствами и жизнями! Они не фигурки на твоей доске, они ЖИВЫЕ! — Я знаю, — спокойно отозвалась она. — Знаешь, но не чувствуешь, — констатировал я. — Знаешь, если Ты не чувствуешь, не значит, что этого нет. Ты говоришь, что я должен понять. Ты тоже должна кое-что понять. — Вероятно. Я наблюдаю и учусь постигать то, что до этого не пытался постичь никто из богов-демиургов. В конце концов, у меня даже есть Ты! Ты, молодой бог, который успел пожить человеком. — Тебе тоже стоит попробовать, — фыркнул Я. — Ни одно наблюдение не заменит Тебе личный опыт. — Я получаю и личный опыт, Я могу разделить… — начала она. — …чувства и эмоции с любым твоим инструментом, — Я прервал Её взмахом руки. — Но это другое. Ты не ощущаешь демонов, и Ты видишь людей через призму субъективного восприятия своих первых творений. — Но это глубокое погружение, и Я всегда могу посмотреть с разных сторон, просто отправив туда ещё несколько инструментов! — возразила Мать. — Да неужели? После Небесной психологической и идеологической обработки? — Я фыркнул. — Предположим. Давай взглянем на ситуацию с другой стороны. Ты утверждала, что демоны, лишённые Твоей благодати, не способны любить. Ты всё ещё в этом уверена? — Ангелы чувствуют любовь, — Она пожала плечами. — Азирафель сейчас не ощущает её от твоего рыжего любимчика. — Ты споришь ради спора сейчас, потому что сама знаешь, что неправа. Окей. Ты любишь эксперименты, давай проведём эксперимент и посмотрим, — и Я взмахом руки нарисовал небольшое окошко, безошибочно определяя местонахождение того, кто не так давно вознёс мне молитву. Мать придвинулась ближе ко мне и тоже заглянула в проём. Ангел сидел у стола, подперев голову рукой, и наблюдал за демоном, бодренько готовящим завтрак. Я улыбнулся знакомой картинке. Несмотря на все триггеры, их всё равно неизменно притягивало друг к другу. — Очень мило. И что? — поинтересовалась она. — А теперь добавим визуализацию любви. Скажем, в виде розовых сердечек, — хмыкнул я. Внешне картинка не изменилась. Почти. Ну, кроме розового ореола в виде сердца вокруг ангела. — Что и требовалось доказать! — самодовольно фыркнула Богиня. — Только с этого ракурса. Но давай-ка немного расширим горизонты, — предложил я, отодвигая картинку и уменьшая масштаб изображения. Розовое сердечко накрыло Рим. Я усмехнулся. — Для того, чтоб увидеть некоторые вещи, нужно отойти. А для того, чтоб разглядеть другие, наоборот, приблизиться. — И как ты догадался? — Я жил с ними. И видел.