Защищая Сириуса Блэка

Рождество 1981 года было особенным для любого волшебника, ведьмы, сквиба или даже магла, знавшего о существовании волшебного мира. Это было первое Рождество после падения лорда Волдемора. В Хогвартсе по этому поводу устроили Святочный бал. — Дорогие ученики и преподаватели Хогвартса! — начал речь директор. — Рождество издавна было важным праздником, но в этом году у нас есть ещё одна причина для радости. Это первое Рождество, которое мы празднуем после поражения лорда Волдемора... Обычно большинство волшебников и ведьм вздрагивали при упоминании имени Того-Кого-Нельзя-Называть. Но слышать его из уст Альбуса Дамблдора, единственного волшебника, которого Волдемор боялся, было не так страшно. Чуть ли не единственным человеком в Большом зале, сохранявшим на лице мрачное выражение, был Северус Снегг, который всё ещё горевал о смерти Лили Эванс (он не мог заставить себя думать о ней как о Лили Поттер). И то, что помощник её убийцы может выйти на свободу, потому что один глупый магл влез в дела Визенгамота, радости не прибавляло. Не будь Снегг твёрдо убеждён, что Гарри Поттер не может стать никем, кроме такого же избалованного типа, как его отец, он бы скорее разделял опасения Минервы МакГонагалл. Жители четвёртого дома по Тисовой улице тоже праздновали. Петунья Дурсль вручила своему сыну игрушку, которую прислала его тётя Мардж. — Вернон, ты точно сказал Мардж, что мой племянник живёт с нами? — спросила она мужа. — Да, Петунья, — кивнул Вернон. — Сказал, что мы будем заботиться о мальчике, пока его крёстный не 'уладит свои дела'. А почему ты спрашиваешь? — Она даже не упомянула его в открытке, которая пришла вместе с подарком нашему Дадлику, — объяснила Петунья. — Ну, она правильно делает, что старается не привязываться к мальчишке, — заметил Вернон. — В конце концов, если всё пройдёт хорошо, скоро этот Сириус заберёт своего крёстника, и мы сможем продолжать жить своими совершенно обычными жизнями, не волнуясь о всяких ненормальностях. — Ты уверен, что посылать Блэку эту открытку с фотографией было хорошей идеей? — обеспокоенно спросила Петунья. — Вдруг он решит, что Гарри тут хорошо, и не станет его забирать? — После того, как этот чокнутый Крауч попытался выставить нас плохими опекунами, просто чтобы у Блэка было меньше шансов на оправдание, мы должны всячески поддерживать образ заботливых родителей, — пояснил Вернон. — И потом, есть ещё один весомый аргумент: будучи одним из них, мальчик должен воспитываться кем-то из их мира. Мы можем даже показать ему оставленное Дамблдором письмо. У Уизли было не слишком много денег на подарки, но они всегда сохраняли праздничное настроение на Рождество. И первое послеволдеморовское Рождество исключением не стало. Артур и Молли пригласили Лавгудов и Диггори отпраздновать вместе с ними, но согласились прийти только Диггори. Лавгуды вежливо отказались, потому что не могли никому доверить присматривать за своей недавно родившейся дочерью Полумной. Артур и Молли, вспомнив, как сами впервые стали родителями, их вполне поняли. Нарцисса Малфой была счастлива, что могла наконец провести Рождество, не боясь того, что до следующего её муж не доживёт. Она втайне надеялась, что лорд Волдемор никогда не вернётся. Она одобряла его цели, но того же нельзя было сказать о методах их достижения. Не возражая против обращения с маглами и маглорождёнными как с низшими существами, она всё-таки считала, что истреблять их не стоит. Люциус тоже был счастлив: он был уверен, что никогда не понесёт наказания за свои преступления в качестве Пожирателя смерти. Он ненавидел кланяться кому бы то ни было, но осознавал преимущества благосклонности куда более сильного волшебника, чем он сам, и боялся, что без защиты Волдемора попадёт в Азкабан. Но теперь он преисполнился уверенности, что всегда сможет манипулировать Визенгамотом. Тем временем в Азкабане Крауч доставил Сириусу Блэку рождественскую открытку Дурслей: — Блэк, мне совершенно не нравится этим заниматься, но у меня нет выбора. Никакой магии в этом конверте не обнаружили. Он небрежно швырнул конверт на пол камеры и ушёл, не проронив больше ни слова. Сначала Сириус опасался вскрывать конверт, потому что Крауч или кто-то ещё мог наложить на него какой-нибудь сглаз, просто чтобы досадить узнику. Но потом он всё-таки осторожно взял конверт и распечатал его. Внутри обнаружились открытка и фотография. На фотографии было четверо людей: Вернон Дурсль, Петунья Дурсль, Гарри и ребёнок, который, как понял Сириус, был сыном Вернона и Петуньи. Сириус был крайне удивлён, заметив, что люди на фотографии не двигались. Не то чтобы это было для него в новинку; некоторые маглорождённые гриффиндорцы (те, кого не отпугнула дурная слава семьи Блэков) рассказывали ему об этом и показывали магловские фотографии. Но всё равно полная неподвижность людей на них всякий раз его поражала. Помимо удивления, фотография вызвала у Сириуса смешанные чувства. Он был рад, что Гарри на ней выглядит счастливым, но расстроился, что не может к нему присоединиться. Затем он прочитал текст на открытке: Мистер Блэк, Мы практически незнакомы, но я чувствую своим долгом сообщить вам, что мы с моей женой растим вашего крёстника, пока вы не разобрались со своими делами. Я понимаю, что вы лучше знаете, как его растить, ведь именно вы — один из указанных в завещании Джеймса и Лили опекунов. Надеюсь, что вскоре после вашего оправдания мы сможем обсудить всё это более подробно. Искренне ваш, Вернон Дурсль Сириус Блэк не мог поверить, что это был тот самый Вернон Дурсль, которого Лили не хотела и близко подпускать к Гарри. Однажды он встречался с Петуньей, и после этого решил, что муж наверняка ей под стать... Ну да ладно, главное, что о Гарри хорошо заботились.