Поле

      Подбитый Даст решает утопить злость и неприятные ощущения в колосьях пшеницы. Поле как нельзя лучше может помочь ему. Он хочет кричать, плакать, смеяться до цветных кругов перед глазами, но он просто рухнул на землю. Небо, казалось, тоже глумилось над ним, ему хотелось потешиться неудачами. Сегодня пойдёт дождь и ему опять влетит за то, что он тащит в дом грязь. Хотя замок не отличался чистотой. Смысл тоже терялся где-то за горизонтами, путался в еловых ветвях и застревал. Там застревало всё — от смеха до реальностей. Только сам лес понимал, зачем забирает всё это. Сверкая душистыми шишками, он улыбался и глядел на мир сверху вниз. Щёлкал тёмными зубами-верхушками и завывал томные песни, которые, в итоге, так же пропадали в норах, дуплах и траве.       В кармане завалялись крошки хлеба и скрепка. Много интересного можно найти в карманах: деньги, прошлогоднюю еду, вырванные клыки бродячих псов и кошек. Не ясно, как всё умещалось в карманах, но иногда они поражали глубиной. Он вытянул руку вверх и начал разглядывать скрепку. Обычная, полосатая, офисная.       Колосья пшеницы шуршали совсем рядом, шептались и, если прислушаться, можно было различить голоса. Но Даст просто разглядывал небо сквозь скрепку. Пальцы мелко дрожали и норовили уронить всё, что можно и нельзя. Да и ему было всё равно на траву, небо и офисные принадлежности. Обычно хор голосов играет в голове, поражая воображение последствиями. Сейчас тихо, лишь жалостливые завывания ветра и скулёж где-то внутри.       Зашуршало вдалеке. Сперва тихо, а после можно было различить шаги. Он еле поднимал ноги и шаркал по обломкам сухих растений, собирая на себя грязь и поднимая пыль. Явно хотел, чтобы его заметили. А рядом тащилось ещё что-то, — тоже громко, скрипя расшатанными болтами и стуча о камни. Не было сил даже сказать несколько оскорблений и послать незваного гостя обратно. Он просто сунул скрепку в карман и, собравшись с силами, натянул слетевший капюшон на глаза. Он сел рядом, невнятно бурча о том, что тут пыльно и скоро будет дождь. Усевшись поудобнее, он стих.       И снова гул ветра вперемешку со смехом леса, иногда перебиваемый очередным, попавшим в пушистые лапы, мусором, и переминанием сухой травы длинными пальцами, покрытыми паутинкой шрамов. Они умело существовали бесшумно, в то же время не сливаясь с природой. Аморальные существа не могут быть воедино с чем-то прекрасным. Хотя они могут посоревноваться в количестве отнятых жизней.       Первые мелкие капли упали с недовольного неба, что заставило Хоррора невольно нахмуриться и перекинуть куртку на голову. Лежачий же просто прикрыл глаза и выдохнул. Его сверлили взглядом, и он понимал, что монстр рядом — не самый тактичный и надеется на понимание, не стоило. Дождь начал усиливаться, оставляя на пыли маленькие кратеры. — Долго мы тут торчать будем? — вымучено спросил Хоррор, не надеясь на ответ, — Промокнем ведь. — обоим было всё равно на состояние одежды: в жизни не раз приходилось оставаться в обносках. Но он предпочёл разрушить тишину, — он не любит лес и это взаимно. Лес пристанище лишь для окончательно свихнувшихся и разбитых. Он был таковым от части, но после леса останется лишь оболочка. Лес любил говорить о себе, любил путать и заставлять петлять. Лес любил психопатов, которым уже и кровь кажется такой обыденностью, что даже тошно. Лес принимал тех, чья связь с реальностью держалась на волоске и могла вот-вот оборваться. Они не терпели друг друга.       Куртка промокла. От баллад ливня кружилась голова, всё плыло. Даст лежал, не думая не о чём. Пытался не думать. Но в голову постоянно лез посторонний шёпот и голоса. «Всё из-за него», — подумал он, искоса поглядывая на сидящую фигуру. — Слыш, я не собираюсь сидеть тут весь вечер и ночь, — снова начал уставший Хоррор, — пора сматываться. Потом ещё зализывать твои раны, дел по горло. — дела были решены, правда, скоро придётся извести не одну пачку бинтов — они слишком задержались; ещё учитывая трещины на шее Даста, — это только из того, что видно, — придётся снова закупать медикаменты. Даст сел и натянул мокрый капюшон ниже. — Ты опять тащишься именно сюда..удобно, понимаю.       «Он думает, что понимает меня, — рука нервно сжала рукоять ножа, — нашёлся мне тут» — но он промолчал. Всё и так было понятно без слов. «Да, такого монстра, как ты, Санс, понять нереально..» — пронеслось в голове, оставляя шипящие помехи где-то на фоне.       Вот тут захотелось плакать. По полю распласталась тьма, ровные полосы серой жидкости, из которой на него пристально смотрят. Смотрят повсюду, дышат в шею, прямо перед глазами мельтешат белые точки-мошки, скапливаясь в непроглядные тучи, словно песок, поднятый бурей. Где-то, прямо над ухом, он говорил что-то. Что-то чёткое, но с размытыми берегами. Он попытался закричать, закрыть уши и глаза, перебить их всех. Всех, кроме брата, которого он ощущал. Буквально чувствовал его руки, тёплые, но без прежней трепетности. Сорвался рваный выдох и «прости, прости меня, прошу», вперемешку с невнятными звуками. Он потянулся к нему, схватился и чуть ли не закричал извинения.       Хоррор выдохнул и положил влажную ладонь на затылок Даста, который успокоится не скоро и, если повезёт, никого не ранит и не поцарапает. Пока он просто бормочет в его свитер, в который впитываются незаметные слёзы и дождевые капли. Он бы встал, но пальцы слишком цепко впились в мягкую куртку. Можно подождать ещё немного. Найтмер оценит очередную отговорку, после которой сыграет себе мелодию треском костей. У них есть ещё немного времени.       Лес потянул неслышную никому песню и всплакнул янтарной смолой. Ветки скользнули по стволам соседних деревьев, ветер погнул острозубую улыбку. Лесу стоит переосмыслить, впускать ли теперь Даста к себе.