У хозяина болота

Диппер Пайнс верит - ещё немного, и он начнет нормальную жизнь. Устроится на непыльную работу в офис - сорок рабочих часов в неделю, пять через два, суббота и воскресенье - выходные, по пятницам - с коллегами в дерьмовый бар, потому что там неплохие скидки и милашка-официант, который по-английски двух слов связать не может. Диппер Пайнс верит, сжимая пропитавшийся кровью осиновый кол и жадно хватая разбитыми губами воздух, что когда-нибудь он соберёт все записи своих двоюродных дедушек, все приблуды - и сожжёт их на заднем дворе, отметив этот день большой бутылкой коньяка. А все свои разномастные кресты сдаст в церковь ("В ту, где симпатичный пастор?" - заговорщецки подмигивает Мэйбл, когда Диппер имеет неосторожность поделиться с ней планами на будущее). Или переплавит и сделает себе кольцо. Два кольца. Два кольца, цепочку и серёжку. Но пока - Диппер ещё раз на всякий случай всаживает осиновый кол в сердце кровососа, проворачивает его - и, кажется, слышится хруст ребер, - выдыхает, и закрывает глаза. Он так устал от всего этого говна. Мэйбл встречает его в мотеле уже во всеоружии: ярко накрашенная, боевая, юбка - все равно что пояс, едва-едва прикрывает стратегически важные места, и Диппер, лениво скользнув по ней взглядом, почему-то вспоминает, как лихо сестра топтала каблуками очередного вуду-зомби, приговаривая, что тот испортил ее любимые джинсы. — Общение с Пасификой не пошло тебе на пользу, — бурчит Диппер, стаскивая футболку, пропитанную мерзкой холодной вязкой кровью и чесноком, и скидывая ее на пол. — Оденься поприличнее. — Не нуди, — Мэйбл закатывает глаза, но тянет руки к брату - ощупывает, надавливает на царапины и беспардонно тыкает острым ноготком в синяки. Цокает неодобрительно и, не слушая вялых возражений Диппера, который, по совести говоря, хочет только горячий душ и спать, тянется за аптечкой. — Он тебя не укусил? — Нет, — Диппер морщится, когда Мэйбл начинает промывать царапины. — Подрал немного, но без фанатизма. — Форд сказал, что мы балбесы, — Мэйбл хмыкает и лепит на локоть брата весёленький розовый пластырь со звёздочками и блестяшками. — Он всегда так говорит, — ведёт плечами Диппер. Он честно не думал, что его жизнь повернется так круто - и вместо поступления в колледж, он будет колесить по Америке в поисках всякой нечисти, которая не хочет жить по негласным мирным законам, а предпочитает жрать и драть людей. Форд и Стэн их по-началу отговаривали — прятали записки и дневники, грозились обо всем рассказать их родителям ("И как быстро ты окажешься в психушке, деда?" — невинно поинтересовалась тогда Мэйбл), демонстративно с ними не разговаривали - но после того, что учинил Сайфер, Диппер почему-то ни секунды не сомневался в своем будущем. Только будущее уже начало откровенно надоедать. А конца ему не было видно. — Со мной ты, конечно же, не пойдешь? — Мэйбл зачем-то мажет кремом для загара Дипперу по носу. — Нет, — Пайнс морщится, представляя, как будет в таком состоянии толкаться в ночном клубе - потные тела протираются друг к другу, кто-то кого-то лапает - быстро, вскользь, немного жадно, - кто-то жарко дышит в самое ухо, - и его передергивает. — Не представляю, откуда у тебя столько сил. — У меня была только начинающая ведьма, — Мэйбл пожимает плечами и расплывается в улыбке. — Хорошенькая. Тебе бы понравилась. — Не начинай, — рыкает Диппер, хмурясь. Тема отношений - запретная. После некрасивого расставания с Венди он так никого себе не нашел - то не было времени, то сил, то того и другого одновременно. Мэйбл партнёров меняет как перчатки - новый город, новые отношения. — Предохраняйся! — кричит ей Диппер вслед. Кажется, она даже уже не услышала. Сон не идёт. Мельтешит где-то на переферии, но стоны в соседней комнате в мотеле мешают. Диппер хмурится в потолок. Она стонет фальшиво - натянуто-фальшиво, как бы смешно не звучало. Подвизгивает, пищит, как будто бы там член длинной в ее руку. И он пыхтит и охает. Громко так. Радостно. Как будто бы дорвался до живого тела. Диппер кривится. Его первый секс был нелепый, странный и лучше бы его вообще не было. И, наверное,то было ещё одной причиной расставания с Венди. "Ты пассивный", — сказала она, хмыкая. Диппер тяжело вздыхает. Ну, пассивный. А в повседневной жизни - очень даже активный. Вон, вампира за вечер завалил. Завалил, прикопал, даже молитву за упокой прочитал над холмиком, чтобы точно больше не встал, скотина. Он не хочет винить Венди в разрыве отношений. Диппер долго копался в себе и пришел к выводу, что таки да, он сам во всем виноват. Что с его образом жизни из стабильности может быть только запас серебра и чеснока в потайной нище в багажнике. Что чувства он не умеет выражать совсем, в отличие от сестры. Что он сам себе мудак. За стеной раздается финальный, громкий стон - и Дипперу кажется, что в нем слышится неподдельное облегчение, что все наконец-таки закончилось. Он переворачивается набок и закрывает глаза, проваливаясь в неприятную липкую полудрему. — Ни подружки, ни секса, ни работы... — голос раздается где-то на переферии — гудит неприятно в ушах, отдается болезненными ударами сердца. Диппер лихорадочно лижет губы, щиплет себя - потому что все вокруг серое, дымчатое, ненастоящее, сонное. — Не проснешься, Сосенка. Пока я не пожелаю. Диппер сглатывает сухой корм страха - даже когда его оборотень драл когтями ему не было столь жутко. Потому что оборотень был материальным, настоящим и надо было просто дождаться Мэйбл, пока она перезарядится, а тут... — Ты же исчез, — как-то капризно и разочаровано тянет Диппер, отказываясь верить. Потому что Сосенкой его называло единственное существо в этом - по крайней мере, в земном, - мире. И исчез, как до этого момента казалось Дипперу, с концами: растворился в недрах Вселенной, переварился в чреве Пространства, переродился во что-то иное и менее злобное. — Не совсем, — тени дрожат, с чавкающим звуком выползают из углов, складываясь вначале в органы - черные, склизкие, — потом облекаясь в кости — обугленные, хрупкие на первый взгляд, — потом обтягиваясь мышцами - матовыми, гладкими, - а затем в финале с неприятным звуком обрастая кожей. — Не в том смысле, Сосенка. Диппер не может оторвать взгляда от яркого жёлтого глаза, в котором, как ему кажется, отражается смысл Вселенной и конечность Жизни. Сайфер склоняет голову набок - кости неприятно хрустят, тело подстраивается под него медленно, словно бы нехотя, — и улыбается. — Красавец, так ведь? — Сайфер раскидывает руки в стороны - и Дипперу кажется, что натянутая кожа сейчас лопнет. — Что скажешь? — Ты... Похвастаться явился? — Пайнс смаргивает чёртову пелену перед глазами - удушливо-серое марево не проходит, заволакивает, нежно льет к ногам, как ласковый пёс, мягкими браслетами замыкается вокруг запястий. — А то ты не рад меня видеть, Сосенка, — Сайфер ухмыляется, делает неловкий шаг - взмахивает руками, примериваясь. Диппер ведёт плечами, разрываясь между любопытством и ужасом. Ужас перевешивает - опутывает липкими щупальцами, холодит сердце, больно бьёт в виски, но двинуться Пайнс не может. Хотя надо бежать. Сломя голову. Молясь всем богам. — Сосенка, — Сайфер тянет руки к его лицу. — Стой. Пайнс нервно вздрагивает. В голосе Сайфера - мольба и просьба. Такие... Черные, липкие - безысходные. — Что тебе?.. — Сосенка, — Сайфер склоняет голову набок, — мне чертовски нужна твоя помощь.