Флейта, кото и сямисэн

      С первым же скольжением пальцев внутрь Итэр забывает, как дышать, и это вовсе не фигура речи. Пальцы у Венти длинные и узловатые, с красивыми, приятными квадратными подушечками — певец сразу находит то нужное местечко, из-за прикосновения к которому Итэр выгибается.       Венти не церемонится с ним. Он смотрит пытливо и пристально, изучает реакции, но не собирается жалеть — он точно знает, что нужно делать, точно знает, где нужно коснуться, чтобы сделать хорошо. А Итэру как раз да, как раз хорошо — очень, чёрт возьми.       Это похоже на игру, вот о чём он думает, когда видит сквозь быстро нарастающий туман перед глазами ухмылку на чужих губах. Он не знает, какие они на вкус; они ни разу ему не снились, ни разу не приковывали внимание; он не чувствовал их мимолётом на собственной коже.       Между ними нет особой симпатии, нет взаимного притяжения, но Итэр раздвигает перед Венти ноги шире, пускает ещё дальше и выдыхает его имя в потолок едва-едва слышно, практически неуловимо.       Сяо прижимается к его плечу губами, целует легко и поднимается выше, пока не втягивает в поцелуй. Целовать его так сладостно и приятно, так хорошо, так правильно — мысли покидают голову Итэра, будто изгнанные древним заклинанием, что всегда работает. От удовольствия в животе сжимается что-то, предвкушающе подтягивается.       Член мокро сочится, и тонкие пальцы Сяо обвивают его, ласкают головку. Итэр теряет дыхание у него во рту, забывая о собственном имени, поэтому даже не сразу реагирует, когда Венти зовёт его.       Сяо отстраняется первым и зарывается в его волосы чистой ладонью. Итэр смотрит ему в глаза, а находит спокойствие, тот самый островок, на котором можно передохнуть. От нажатия пальцев на простату его всего подкидывает, снова отталкивает в бушующий океан. Сяо улыбается уголком губ, но смотрит пытливо.       — Если ты мне не ответишь, — едва ли насмешливо, больше серьёзно, сквозь шумный туман в голове пробирается голос Венти, — я всё прекращу.       Итэр поджимает губы, думая мимолётом о странном, незнакомом беспокойстве в его тоне. Венти обычно звучит легко и весело, без жёстких нот, а когда с кем-то ругается, превращается в провокатора с острым языком. Он не любит быть твёрдым и грубым, но у него есть это. И он показывает эту сторону себя на репетициях, когда снова и снова прогоняет программу, чтобы отточить движения до совершенства, пока не падает на пол без сил.       На сцене он смотрится игривым, таким лёгким, как будто нет ничего трудного в том, как он складывается в кольце, удерживаясь лишь руками на весу, пока спина его гнётся и гнётся, а голени не скрещиваются под заострённым подбородком. Он преподносит всё таким простым.       Итэр цепляется за эту острую сталь в его голосе и переводит на парня взгляд, наконец-то концентрируясь на нём. И видит маленькое облегчение в глазах напротив, но ещё больше — ожидание. Пальцы внутри замирают в близости к чувствительной точке, но всё равно не касаются.       Итэр нетерпеливо, неконтролируемо, неосознанно ведёт задом по кругу, желая, так бездумно жаждая ощутить взрыв у себя в кишках, пламя в животе ниже пупка, где-то за лобковой костью. Но пальцы покидают его вовсе, оставляют после себя пустоту, от которой теперь плохо. Итэр глухо хнычет.       — Нет, — срывается с губ судорожно, — нет, пожалуйста.       — Нет — что? — пытливо смотрит на него Венти, а кончиками пальцев щекочет между ягодицами, массирует шов между мошонкой и проходом. Итэр вдруг понимает: у него намного больше чувствительных мест, чем он думал, и то, что Венти их находит так просто, это какое-то безумие, какая-то запретная магия.       — Н-не, — он выдыхает, облизывает губы и зарывается в волосы Венти ладонями, путаясь в синих прядях и приближаясь к нему ещё, ещё, ещё; под грудью его отчётливо движется чужая, и мысленно он считает вдохи, — не прекращай.       — Я спрашивал, в порядке ли ты, — Венти дёргает краем рта, выражая улыбку, такую неестественно кривую на мягких припухших губах, — но сам уже вижу. — Он улыбается чуть шире и сам подаётся ближе, урчит в руках Итэра, прямо напротив его губ, удерживая зрительный контакт так, как удерживают руками лицо. — Ты ведь хочешь ещё, хочешь больше, не так ли? Скажи мне.       По смазке, что стекает теперь по мошонке прямо ему на бёдра, пальцы скользят так легко и хорошо. Внутри они ощущаются до звёзд правильно, до горячего сладостно. Итэр медленно запрокидывает голову назад и открывает рот в шумном, протяжном выдохе; поясница выгибается сама собой, и пальцы давят туда, куда нужно, так хорошо, так хорошо, так чертовски хорошо…       — Да-а-а…       — Ох, ты такой хороший мальчик…       Похвала ощущается пламенем под кожей. Итэр не знает, куда себя деть, и только Сяо, прижавшийся к нему со спины, напоминает: он здесь, на Земле, с двумя парнями, что способны свести его с ума, но лучше удержат. Не отпустят во тьму надолго. А если он пойдёт туда — отправятся за ним.       Мышцы обнимают пальцы тяжелее, когда их становится больше. Итэр справляется. С прохладными, мягкими ладонями, оглаживающими его бока, живот и грудь, он справляется, неосознанно расслабляется, несмотря даже на дрожь в бёдрах. Он не так часто с кем-то делил постель, и ещё меньше бывал снизу. Венти осторожен с ним, он уверен и будто точно знает, что делать. Итэр доверяется как будто против воли, но ему не страшно с ним, даже если человек этот разорвёт его в клочья — позволит ему это.       Под глазами цвета золота погибать не страшно.       Сяо мягко прижимается губами к его плечу и поднимается неспешными поцелуями выше, по крепкому изгибу, к мочке, которую прикусывает, с пирсингом в которой играет. Пальцами он сжимает соски Итэра, дразнит, возбуждает ещё больше. И в этот момент, когда блондин чувствует, как начинает течь сильнее, Венти сжимает его член у основания кольцом пальцев.       — Рано, — только и говорит он, а когда Итэр смотрит на него сквозь туман в глазах с отчётливым недовольством, способным вскрывать заживо, ухмыляется и похлопывает по бедру. — Кажется, ты готов. Как думаешь, сможешь принять меня так?       Итэру кажется, он в каком-то трансе. От урчащих нот в чужом голосе; от сгустившегося запаха их троих, одного на всех; от жара, исходящего от тела позади, и спокойной жёсткости снизу, на которую он опирается, стоит положить руки Венти на грудь или живот, — он чувствует себя таким ведомым. И ему нравится, что не всё здесь зависит только от него, что у него спрашивают о предпочтениях.       Венти ведёт себя грубо и неотёсанно, однако всё же беспокоится о нём. Итэр позволяет поверить себе в то, что парню не плевать на него. Что он тоже по-своему заботится о нём. Что тоже знает о нём что-то, как знает о Сяо, например.       — Так?       Венти смеётся, ярко щурит блестящие глаза и разводит его ягодицы в стороны, сжимая их пальцами. Его твёрдый, горячий член, дразнясь, проезжается по открытому местечку, посылая по телу мурашки и лёгкую дрожь.       — Это не очень удобно, — шепчет Сяо ему в ухо, ткнувшись в висок носом и мягко потираясь о короткие волоски. Его ладони ложатся Итэру на бёдра, ласково обводят тазовые косточки кончиками пальцев. — Я тебе помогу.       Это не первый раз для Итэра, но первый, когда он в позе наездника. Сяо его направляет: это осторожное, но ощутимое давление на бёдра; это мягкие, нежные поцелуи в заднюю сторону шеи; это трепетное касание пальцев к коже, убирающих волосы, чтобы добраться к чувствительным местам.       Это шёпот на грани слышимости, пока Сяо сам неспешно насаживает его на член Венти, а тот прикусывает нижнюю губу, напрягается и ждёт, но внимательного взгляда от лица Итэра не сводит. Смотрит прямо в глаза, а тот будто заколдованный, не может отвернуться.       Итэру кажется, он тонет, тонет, тонет, падает в небо, заключённое в холодных, но безмерно ярких глазах человека, на котором он сидит. Но с руками, держащими его с обеих сторон, ему не страшно — он падает без опаски, расправив руки, как крылья.       Принимать член в такой позиции трудно, все мышцы натянуты и туго сжаты, даже несмотря на то, что разработаны. Сяо давит ладонью на поясницу, заставляет скользнуть вперёд, и Итэр опускается ниже, постепенно двигаясь. Венти же просто ждёт, позволяет привыкнуть к позе и размерам, к тому, насколько туго ощущается член внутри, насколько это больно, хорошо тоже.       Итэр задыхается в своём наслаждении, но не жадничает: в коротких стонах, срывающихся у него с губ, есть то, что двое парней, с которыми он делит один воздух этих моментов, от него ждут.       Венти выводит у него на бёдрах круги, массирует подушечками пальцев горячую, слегка влажную кожу, слабо царапает её короткими ногтями, оставляя едва заметные следы после себя. Итэр хочет больше. Он хочет быть помеченным этой ночью, чтобы, когда всё кончилось, у него было доказательство того, что он не свихнулся, что всё было по-настоящему.       — Сильнее, — едва слышно шипит он, выдавливает сквозь зубы, чуть приподнимаясь и опускаясь так же медленно. — Сильнее.       Венти под ним — он слушается: вонзает ногти глубже, ведёт с более ощутимым нажимом по коже, царапает сильнее. По нервным окончаниям мчится пламенем от этих действий, Итэр выгибается в пояснице сильнее и низко стонет. Он чувствует прикосновения рук и губ тут и там, чувствует, как его берегут, направляют ладонями, как удерживают, поддерживают, помогают ему.       Ему кажется, что его пожирают взглядами. И в тот момент, когда он шепчет: "Боже, как же…" — даже не договаривая, срывается в громкий, звонкий стон. Венти давит на бёдра с силой и опускает его на себя полностью, вскидывает свои резко выше. Он оказывается внутри полностью.       Итэр задыхается от яркого взрыва боли, вылизывающей нервные окончания, но сам же двигается навстречу, подстраиваясь, а чужие руки помогают ему, поддерживая темп. И наконец-то он чувствует удовольствие, удушающей петлёй обвивающее шею, когда член Венти снова и снова, без конца, мажет по простате, массирует её. А стоит отклониться назад, и давление становится сильнее, и Итэр стонет громче, не замолкая, едва успевая вдохнуть.       Он оказывается не готов к этому наслаждению, и боль его заземляет. Она пройдёт, он знает, телу просто нужно привыкнуть. И пусть он не имеет ничего против неё, от неё его отвлекает Сяо: целует сначала в шею, а потом, развернув его голову к себе, в губы. Его язык на вкус солёный, слегка горчит, но Итэру нравится и это тоже.       — Тебе так идёт, — выдыхает Венти, толкаясь в него быстрее и быстрее, сильнее, а руками удерживает на себе, не даёт подняться. — Тебе так идёт быть нашим!       Итэр готов удушить его в этот момент, удушить себя тоже, возвести секунды драгоценной близости, неожиданно такой обнажающей, в культ. Момент важный, такой правильный. Он сам начинает ускоряться, и от первых же открытых стонов Венти, получающего удовольствие от того, что он делает, как будто и вовсе себя в нём теряет.       Его сердце раскрывается нараспашку, и во взрыве этой сверхновой погибает всё живое — всё, что оказывается в непозволительной близости, только чтобы возродиться в новом свете, в новом мире, где ничто не будет, как прежде. Привычный устой рушится в этом пламени, плавится в новые формы.       Итэр ныряет во взрыв с головой: зарывается в распущенные волосы Венти дрожащими пальцами, склоняется над ним и смотрит, как его собственные золотистые пряди красиво спадают ему на лицо, как смешиваются с голубыми локонами, как щекочут потемневшие от прилившей крови скулы. Он видит, какими затуманенными становятся глаза Венти, и ему нравится это. Нравится эта странная власть над человеком, что сам привык быть главным, держать всё под контролем, делать других зависимыми от него.       Замерев, Итэр сжимает его внутри себя, смотрит за тем, как певец изгибается, извивается; как выгибается его шея навстречу, заостряясь на кадыке, к которому блондин прижимается ртом. Кожа на вкус как соль, пульсирует под языком, трепещет жилой между зубами, и стоит сжать чуть сильнее, двинуть бёдрами чуть более смело и безрассудно, и Венти, кажется, забывает, что дышать необходимо для жизни.       — Сяо, — срывается судорожно с его пересушенных от быстрого горячего дыхания губ, взгляд плывёт куда-то за плечо Итэра, — поцелуй меня, малыш…       Тепло, прижимавшееся к спине Итэра, пропадает вместе с ласкающими руками, перемещается через бок вперёд. Он видит, как губы Венти и Сяо сливаются в поцелуе — глубоком и жадном; как мелькают языки между мокрыми ртами, двигаются мышцы под челюстями. Это так красиво и вкусно, так правильно. Так естественно.       Итэр выпрямляется, перекладывает ладони Венти на грудь и вновь задаёт темп — медленный, мучительный. Двигается по всей длине, выгибая спину, будто сочиняет новый танец, создаёт его для них двоих. Венти стонет Сяо в рот и толкается бёдрами в Итэра сильнее.       Итэр считает это своей маленькой победой. Ликующая ухмылка замирает в самых уголках его рта, но затем он слышит задушенное:       — Хочешь присоединиться?       Венти оглаживает пальцами скулу Сяо, зарывается в волосы у него на виске и забирает их назад, пока не заправляет за ухо. Щека у Сяо приятно розовая, а кончик уха ощутимо красный — Итэр запускает ладонь ему в волосы на затылке, наслаждается мягкой упругостью прядей. Оголив шею, он прижимается к ней ртом, целует бледную кожу и кусает, пока не остаются заметные красноватые следы. Мальчик с гор шумно выдыхает, млея и напрягаясь как-то разом, и переводит на него взгляд.       — Только если ты не против.       — Я не представляю… — честно признаётся Итэр и неловко улыбается. — Никогда не делал этого прежде с двумя партнёрами.       Сяо улыбается ему едва заметно, но в этом слабом изгибе линии рта Итэр видит нежность, видит что-то, говорящее о том, что на этого человека — на них обоих — можно положиться. Им можно довериться. И он доверяет им — доверяется.       — Всё хорошо, — уверяет Сяо и коротко целует его в уголок рта. — Если этого будет для тебя слишком, скажи нам, мы перестанем.       Итэр согласно кивает и почти тут же чувствует, как руки Венти тянут его вверх. Он поддаётся им, поднимается, медленно снимаясь с члена. Внутри тут же становится пусто, и пустота эта ему не нравится, она непривычна и неприятна, когда всё растянуто, когда он хочет кончить, будучи наполненным. Хочет кончить, сжимая Венти в себе, чтобы видеть его лицо и знать, что ему хорошо от этого.       Венти дарит ему светлую улыбку и коротко оглаживает его скулу пальцами, прежде чем толкнуть на своё место. Они переворачиваются слишком быстро, так, что у Итэра голова кружится пару секунд. А когда мир прекращает безумное вращение, он обнаруживает Венти у себя между ног.       Щекоча кожу кончиками пальцев, певец ласкает его, удерживая на границе чувствительности, чтобы не смел трезветь. А склонившись к нему, коротко посмеивается, пока Сяо у него за спиной открывает смазку снова с громким щелчком.       — Я сейчас, — каждое слово тягучее, вкусное, и Итэр отмечает, что смотрит барду не в глаза, а на губы, изгибающиеся неловкой, слегка дрожащей улыбкой, — в тебя войду, ладно? Кажется, тебе не очень хорошо без меня.       Не дожидаясь ответа, Венти тут же вводит в него пальцы, а Итэр выгибается дугой и стонет в голос от прицельной атаки по простате. Венти как будто насилует её, задевает ногтями, давит так сильно, что на животе собирается лужица предэякулята, сочащегося с мокрой, красной головки. От каждого явного прикосновения к комочку нервов член дёргается, слишком напряжённый.       — А-ах! — Итэр вонзается ногтями Венти в бедро, чуть не раздирает кожу и чувствует, как поджимаются пальцы на ногах. Хныканье вырывается изо рта, громкое и жалкое. — Пожалуйста, пожалуйста!       Венти негромко посмеивается и мажет губами по краю его нижней челюсти, обозначая поцелуй.       — Раз ты так этого хочешь…       Когда он входит снова, Итэр прикусывает губу до крови и жмурится. Он чувствует себя совсем подчинённым, находясь в позиции максимально низкой, но подавленным — нет. Ему кажется, он никогда не был таким уязвимым прежде, никогда над ним не нависали двое парней, способных свести его с ума. Но ему не страшно в этот раз.       Он видит тот момент, когда Сяо проникает в Венти пальцами. Видит, как певец приоткрывает рот, выдыхая, и замирает, войдя в Итэра полностью. Его член слабо дёргается внутри, едва заметно смещается, когда Венти чуть двигает бёдрами, пытаясь насадиться на растягивающие его костяшки. Он коротко стонет, стоит Сяо задеть его простату, и от того, как быстро у него это получается, Итэр задаётся вопросом, как часто между ними происходило подобное. Как часто не только Венти, но и Сяо тоже, были в ведущей позиции? Ласкали ли они друг друга одновременно? Соревновались ли, кто быстрее кончит?       Он хочет знать, но не задаёт этих вопросов. Вместо этого, видя плывущий взгляд тёмно-синих глаз Венти, его растрёпанные волосы, несколько прядей которых прилипли к щекам, подбородку и шее, он накрывает затылок певца ладонью и вдруг резко притягивает его к себе. Венти замирает в паре сантиметров от него, горячо выдыхает и облизывается, ожидая чего-то, моментально концентрируясь на нём.       Глаза Сяо темно сверкают у него из-за плеча.       Итэр улыбается, щурится ярко и весело, зачёсывает чужую слегка намокшую от пота чёлку назад второй ладонью. И наконец-то целует. Венти стонет ему в рот открыто и уязвимо, и стоны эти не смолкают, пока он не начинает дрожать. Он наваливается на Итэра сильнее, подкладывает руку ему под голову и глубоко вводит язык ему в рот. Вылизывает его, играет с его языком там, в мокром, горячем пространстве, сосёт порочно и грязно.       Итэру кажется, будь он ангелом, именно в этот момент лишился бы крыльев.       — Блять, — Венти запрокидывает голову, прерывая поцелуй, и стонет в потолок, — блять, блять! Войди в меня, Сяо, ну же! Войди в меня!       — Ты ещё не-       — Плевать, — от Итэра не укрывается то, как сильно Венти задыхается и вздрагивает. — Скорее. Я сейчас кончу.       И сам ныряет вниз, сам обхватывает подбородок Итэра пальцами, приподнимая его лицо; сам зарывается ему в волосы пальцами, путаясь в прядях; сам целует, снова атакуя рот языком.       Целоваться с ним безумно, сладко и грязно, но Итэр получает удовольствие от каждого движения его языка, от каждого укуса, от которого губы зудят. Он целует его в ответ с таким же голодом, не собираясь больше сдерживаться, и когда Сяо входит в него, когда Венти звучит стоном ему прямо в рот, когда дыхания не остаётся, Итэр вскидывает бёдра и начинает танцевать.       Всё это похоже на какую-то безумную фантазию. Член Венти скользит внутри так хорошо и правильно, даже несмотря на то, что иногда сбивается с выверенного темпа. Сяо выпрямляется, сжимает талию приподнявшегося на руках Венти ладонями и начинает двигаться тоже, и от того, с какой силой он вонзается в Венти, бёдра последнего по инерции толкаются вперёд. Итэр, чёрт возьми, совсем не может молчать.       Стоны срываются с губ один за другим, пока и вовсе не сливаются в один сплошной в нарастающем темпе непрекращающихся толчков. Он не может додумать ни одной мысли до конца и открещивается от каждой, позволяя себе окунуться в пустоту, в которой ничего, кроме имён Сяо и Венти, их запахов и голосов нет.       От удовольствия он выгибается и задыхается, опускаясь на член Венти сильнее и быстрее, доводя до исступления, за которым тот себя уже не контролирует. Не до конца выходя из Итэра, Венти насаживается на член Сяо, и от постоянной стимуляции с обеих сторон, от того, что Сяо целует и кусает его плечи и шею, не собираясь его жалеть, певец едва успевает дышать.       — Наш мальчик так изголодался, — из последних сил посмеивается он, закинув руку назад и повернувшись, чтобы видеть Сяо. А тот встречает его взгляд своим, таким пылающим и холодным одновременно, и слабо скалится.       Сяо вдруг толкает его вперёд, валит на Итэра, от чего они оба выгибаются и сплетаются руками, обнимая друг друга. Сам он наваливается на них обоих, шипя у Венти над плечом:       — Замолчи, — а потом накрывает ладонью его рот и ускоряется ещё, и ещё, и ещё, не давая ни ответить, ни даже просто собраться с мыслями. — Кончай.       А Венти жмурит слезящиеся глаза и стонет так высоко и сладко, сбиваясь с темпа окончательно, бьётся между ними сошедшей с ума птицей. Его бёдра бесконтрольно дрожат, двигаются туда-сюда, доставляя удовольствие обоим парням. И кончает он с языком, зажатым между пальцами Сяо, и глазами затуманенными настолько, что узнавания в них ни капли.       От жара его семени у себя внутри Итэр едва способен соображать. Ему физически плохо от того, насколько сильно он возбуждён, и взгляд Сяо, направленный на него впритык, сильный и интенсивный, звучит громче любого приказа.       — Поцелуй меня, — умоляет Итэр; от бесконечного трения члена о живот Венти он сам уже близко, так чертовски близко, ему не хватает всего ничего.       Сяо наваливается на барда сильнее, из-за чего тот задыхается, и целует. Он не прекращает двигать бёдрами, трахая Итэра через Венти, с помощью Венти, благодаря Венти, а сам певец задушено стонет блондину в шею, а ладонью сжимает его внизу, доводя до конца.       Итэр кончает с широко открытым ртом, который Сяо берёт своим. По вискам горячо и щекотно бегут слёзы. Второй за день оргазм даётся труднее первого, но он слаще, ярче, и когда выжигающие изнутри волны удовольствия стекают с него жаром, он понимает, что Сяо всё ещё не кончил.       Но никто не двигается. Венти шумно дышит ему в шею, приходя в себя, а Сяо замирает, приподнявшись на руках. Его волосы растрёпаны, чёлка забрана назад и ниспадает несколькими небрежными прядями на мокрый лоб. На румяном лице глаза тёмному гелиодору под цвет сверкают, подобно звёздам в самой тёмной ночи.       Во взгляде его голод древнейших, такой человеку несвойственный, но и тот исчезает, стоит Сяо улыбнуться уголком рта. Прекрасный, прекрасный, прекрасный.       — Ты, — пробует Итэр, но давится и закашливается. Венти глухо посмеивается ему в шею, приподнимается сам тоже и смотрит с хитрым прищуром, будто не он только что был в отключке. Итэр игнорирует его, хотя убрать рук из его волос не может. — Ты не кончил.       Сяо улыбается чуть шире и едва заметно покачивает головой. Упершись в диван рукой, он медленно отводит бёдра назад, пока не выходит из Венти под болезненный выдох того, и садится нормально, вытирая себя вновь штанами.       — Всё хорошо, — говорит он низким, таким непривычно-незнакомым голосом.       — Но у тебя стоит, — противится Итэр. Он приподнимается на локте и чувствует, как Венти поднимается и оборачивается; чувствует, как выходит из него, прижав ладонь к низу живота, и глухо мычит, рассыпаясь на кусочки и падая обратно. Волосы липнут к мокрой коже — это неприятно, но Итэру честно лень двигаться.       — Всё хоро-       — Я помогу, — Венти ухмыляется и устраивается у Сяо между ногами. От скольжения пальцев внутрь Сяо выдыхает тяжелее, но не сопротивляется — лишь раздвигает ноги шире, позволяя ему. Так послушно, почти рефлекторно.       Итэр думает о том, есть ли в мире человек, который может Венти отказать? Есть ли в мире кто-то, кто может не хотеть Сяо? Есть ли хоть кто-то, кто не захотел бы оказаться на его собственном месте?       А с робкими нотами первых стонов Сяо и хлюпающими звуками от быстрых движений ладони Венти он поднимается и садится ближе. В заду всё взрывается болью, и он чуть не валится от неё, такой неожиданной, хоть и предсказуемой. Венти хихикает над ним, пока Сяо удерживает Итэра в своих руках.       — Ты в порядке? — взволнованно спрашивает он, чуть задыхаясь и вздрагивая снова и снова, стоит Венти правильно согнуть пальцы внутри.       — Я хочу тебя видеть, — шепчет Итэр в ответ, прижимаясь к Сяо сбоку, пока тот вовсе не падает и под его тяжестью не оказывается снизу. Так у Венти есть больше доступа к нему, больше свободы в действиях, и он пользуется этим: кладёт ладонь Сяо на низ живота и вводит пальцы другой глубже, из-за чего танцор вскидывает бёдра с коротким шумным выдохом.       — Это не..! — Сяо сбивается и запрокидывает голову, стонет, закусывает губу, затыкая себя сам. — Это не ответ!       А Итэр зачёсывает его чёлку назад, оголяет лоб и щёки, целует в спинку носа и шепчет:       — Хочу тебя поцеловать, — и целует.       Сяо стонет ему в рот, уязвимо изогнув брови домиком, сжимает его плечи пальцами и покачивает бёдрами навстречу руке, что делает ему хорошо. Итэр скользит ладонью по его шее и груди, щекочет кожу на животе, кружит кончиком пальца вокруг пупка и опускается ниже. Член в его руке оказывается внезапно таким крепким и горячим, мокрым от смазки. А стоит начать медленно двигать по нему сжатым кулаком, и Сяо не может сдерживать звуки, что из него рвутся.       Такой вот — несдержанный, горячий, чертовски шумный и невозможный — он срывает крышу, подобно порыву ветра, подобно смерчу, губительной Катрине. Открытый в своей уязвимости, уязвимый в открытости, он выгибается и двигает бёдрами навстречу ласкающим его рукам, что доводят до грани.       Итэр им любуется, как не любуются солнечным затмением. От своего он готов отказаться, если Сяо позволит ему видеть себя таким хотя бы изредка.       — Такой красивый, да? — урчит Венти и склоняет голову к плечу, любуясь тоже. В его прикрытых глазах, даже если он не говорит об этом, есть любовь, которую он дарит Сяо тихонько, чтобы не перегрузить его, такого дикого и неручного. — Горячий, такой невероятный. Такой ненасытный.       — Венти… — Итэр поворачивает голову и целует костяшки чужих пальцев, вонзившихся ему в плечо. Венти улыбается шире и ещё сильнее понижает голос, давит на низ живота Сяо ощутимее, заставляя перестать двигать бёдрами.       — Ты уже кончил сегодня, — чуть растягивая гласные, говорит он и сгибает пальцы заметнее. Сяо перебивает его громким вскриком и начинает метаться. — Но это ничего, ты можешь кончить несколько раз за вечер, правда же? Ты уже столько раз делал это, малыш, и каждый раз тебе было хорошо.       — Венти!       Может быть, это жестоко, но Итэр не может отвести глаз от такого Сяо. От такого: с прилипшими к щекам волосами; с тонкой дорожкой слюны, бегущей из уголка рта по подбородку; с зажмуренными глазами и мокрыми от слёз ресницами, что дрожат. В изломе бровей есть что-то о боли, но Итэр чувствует, как он слабо толкается ему в кулак, и ускоряет движения рукой. Сяо распахивает рот в немом крике и запрокидывает голову, обнажая шею с пульсирующими жилами и вздувшимися венами.       Итэр видит, как он судорожно сглатывает несколько раз. Острый маленький кадык призывает зажать его меж зубов.       — Я понимаю Итэра, знаешь, — Венти добавляет ещё немного смазки и вводит четвёртый палец.       Склонившись, он целует внутреннюю сторону бедра Сяо, щекочет кончиком языка чувствительную кожу, специально покачивает головой над, чтобы задевать уязвимые места самыми концами. От этого Сяо пытается закрыться, но не может, и дрожь в его теле усиливается. Костяшки вонзившихся в обивку дивана пальцев белеют, как мел.       — Ты очень красив, — Венти улыбается широко и светло, но взгляд его полон какой-то жажды, такой же древней, как голод, что был в теперь уже затуманенных слезами глазах Сяо. — А когда кончаешь, тебе нет равных. Я понимаю, почему Итэр хочет увидеть тебя таким. Давай покажем ему, что ты можешь.       — Венти, — голос Сяо звучит плаксиво и болезненно, он дрожит и обрывается. А сам Сяо мечется по небольшому островку на диване, скоблит обивку ногтями и дёргается каждый раз, когда Венти задевает или намерено давит на простату. — Венти, пожалуйста… Умоляю…       — О чём ты просишь? — голосом искусителя спрашивает Венти и склоняется, чтобы поцеловать его в шею. — Что мне для тебя сделать, родной?       — Позволь мне, — Сяо хнычет и громко вскрикивает, матерится сквозь стиснутые зубы, весь разбитый, уничтоженный, лишённый загадочной наружности, но явивший свету нутро, что не менее притягательно. — Позволь мне, умоляю… Дай мне кончить…       И для Итэра становится всё понятно. У этой игры есть правила, постепенно он их изучает. По полной гордости улыбке Венти он видит: всё правда так. И Сяо, теряющий рассудок, помнит каждое из этих правил.       Венти доводит горного мальчика дальше и дальше, выжимает из него соки, крики и стоны. Сяо шипит, шумно дышит и внезапно даже скулит, кусая внешний край ладони. Итэр усыпает поцелуями его лицо, и Сяо принимает особенный, стоит только Итэру склониться к его губам.       Но даже так Сяо забывается и сбивается, абсолютно сконцентрированный на ощущениях снизу. Там, где две руки берут его внутри и снаружи, растягивая и сжимая, а он может только умолять и ждать, абсолютно бессильный сделать что-то самому.       — Какой же красивый, хороший мальчик, — Венти наслаждается видом, а затем наконец-то — наконец-то — разрешает: — Кончай, малыш.       Оргазм Сяо длится дольше, чем у них; он яркий, сильный, заставляющий его трястись и выгибаться. Он стискивает челюсти так крепко, что желваки не танцуют — замирают, чётко выделенные. Какое-то время он не дышит, а Итэр смотрит на него, и смотрит, и смотрит, и вдыхает вместе с ним, разрывая тьму в клочья.       Сверхновая обращается новым миром прямо в его руках — он держит его, такой горячий и пульсирующий. Новорождённый. Готовый ко всему.       Когда оргазм проходит, Сяо не шевелится. Расслабленный, он продолжает лежать с закрытыми глазами, хоть и дышит ровно и глубоко. Венти улыбается, мягко и нежно целует его в закрытые веки и оглаживает скулу, прежде чем подняться и отправиться в ванную. Итэр провожает его взглядом, но затем всё его внимание возвращается к Сяо.       Совсем юный, он похож на жертву насилия, но Итэр не может выкинуть его властное, жёсткое выражение лица, когда он заткнул Венти ладонью и довёл его до конца. Он находит это таким горячим, что, если бы мог, возбудился бы прямо сейчас ещё раз.       Он думает о том, нормально ли, что Сяо так лежит после всего, но перебивает себя сам: Венти не выглядит озадаченным, наоборот, для него как будто всё абсолютно хорошо. Так, как и должно быть. Он всё равно склоняется к нему и целует уголки заветренных губ поочерёдно снова и снова, оглаживает нежную кожу под дрожащими угольными ресницами.       Венти возвращается обратно с мокрым полотенцем и садится на край дивана. Обнажённый, он не может скрыть то, какими сильными оказываются его мышцы, и только сейчас Итэр рассматривает его тело нормально. Оно гибкое и жилистое, с широкими плечами и крепкими бёдрами того, кто с детства занимается танцем и акробатикой. Сам Венти говорил ему, что в его списке была гимнастика тоже, так что и удивляться нечему.       Но Итэр, даже зная всё это, всё равно удивляется. То, насколько Венти разный: в жизни, в танце, в постели, — переменчивый, и во всех своих состояниях какой-то естественный. Есть ли где-то среди всего этого он настоящий, не прикрытый маской и притворством? Уязвимый мальчик, хранящий боль и тайну?       — Ты пялишься, — забавно морщит нос Венти. Итэр слабо дёргает головой и собирает волосы, перекидывает их через плечо. Кожа остывает и покрывается неприятной плёночкой пота, которую хочется смыть. Он остаётся здесь, ближе к Сяо, на всякий случай, если ему это нужно.       — Это нормально? — он кивает на Сяо, кажется, полностью успокоившегося, но так и не открывшего глаза. — Он в порядке?       — Конечно! — Венти негромко посмеивается и проводит мокрым полотенцем у Сяо между ногами, стирая смазку и семя с кожи. Его движения мягкие и осторожные, неспешные, похожие на короткие мазки языком. — Иногда он отключается, но всё в порядке. Дай ему немного времени, он скоро к нам вернётся.       К нам.       Звучит так приятно. Итэр хочет, чтобы это самое "нам" было не просто словом. Он не может представить, как это, любить двоих сразу, но для него в этом нет ничего противоестественного. Он не раз встречался с людьми, находящихся в таких отношениях, либо просто был знаком.       Венти смотрит на него так, будто знает, о чём он думает. И в его глазах, когда Итэр позволяет себе на него взглянуть, нет осуждения или отрицания. Он принимает его.       Мокрое полотенце приятно мажет по коже, когда певец задевает его бедро махровой тканью.       — Ты в порядке? — поддразнивает он, и внезапно в его тоне есть какое-то волнение, есть беспокойство и неловкость, которой нет в лице. Итэру это кажется милым; он берёт полотенце и вытирается наскоро, смущённый донельзя. Венти, спасибо ему за это, переводит взгляд на лицо Сяо, чтобы не нервировать его. — Я переживаю, что мы перестарались.       — В порядке, — быстро выдавливает Итэр. Он вздрагивает, когда рука Сяо ложится ему на колено и скользит по бедру без какого-либо подтекста — это похоже на прикосновение только ради прикосновения. — Всё хорошо, я в норме, всё… Я больше переживаю за него.       Сяо неприязненно морщит нос и тянет его к себе, обвив руками талию. Голос его, когда он говорит, низкий и хриплый, совсем не похожий на тот, которым он выстанывал имя Венти несколько минут назад.       — Иди сюда.       — Он любит обнимашки, — подмигивает Венти и падает Сяо за спину, обнимая его поперёк груди и живота обеими руками. Он прижимается к нему осторожно и трепетно, глубоко вдыхает его запах и утыкается носом в волосы на затылке. Сяо выдыхает с каким-то облегчением, будто бы робко прижимаясь к нему в ответ. Ему так уютно, он чувствует себя защищённым.       Итэр несколько несмело ложится тоже, устраивает голову на подложенной под неё руке, уместившись в узкое пространство между спинкой дивана и двумя телами, которые вот-вот свалятся с края. Никого это, кажется, не волнует. Они все прижимаются друг к другу, обнимаясь, переплетясь ногами и руками. Итэр слышит, как их выдохи синхронизируются. Он чувствует запах пота и семени, слабый отголосок лубриканта, забытого среди складок дивана, запах дома, геля для душа.       — Как ты себя чувствуешь? — тихо спрашивает он, прижавшись к кончику носа Сяо губами. Он видит, как слегка изгибаются в улыбке чужие губы; видит, как подрагивают ещё мокрые ресницы, и проводит по ним подушечкой большого пальца.       — Всё хорошо, — уверяет его Сяо, и даже если звучит он хрипло и устало, глухо, Итэр ему верит. Руки Венти обнимают его крепче.       — Я рад.       Итэр нащупывает длинную прядь у виска Сяо и начинает накручивать её на пальцы, играть с неровным чёрным кончиком. Он чувствует, как чужие пальцы ворошат его собственные волосы, как зарываются в них на затылке, массируют кожу головы и слегка оттягивают пряди, разгоняя мурашки. Это приятно и вгоняет в какую-то приятную, умиротворяющую сонливость, в которую не страшно опуститься в этот раз.       А затем Сяо говорит:       — Венти был прав.       Итэр замирает, а Венти издаёт "охо"-звук, приподнявшись на локте, чтобы видеть лицо Сяо. Глаза танцора всё ещё закрыты, а лицо расслаблено, хоть и кажется собранным, высеченным из камня.       — В чём? — Венти наваливается на него немного, прижимается к его щеке своей и трётся, подобно коту, нежась. Сяо недовольно ворчит, пытаясь выбраться из-под него. Это кажется Итэру таким забавным, и одновременно таким непохожим на то, что он обычно видит за пределами этой квартиры.       — В том, что Итэру идёт быть нашим, — выдыхает Сяо и пихает Венти в бок острым локтем. — Слезь с меня, ты тяжёлый.       — Я сейчас свалюсь, свалюсь я! И так на самом краю лежу!       Венти начинает беситься, лезет с щекоткой и щипками, звонко смеётся и слюнявит Сяо плечо, совсем как маленький. На деле же просто бесстрашный паразит, сверкающий на Итэра глазами так, будто всё для него понятно. А для него, наверное, и правда всё так.       Сяо глухо рычит и пихается, всё же скидывает Венти с дивана и поднимается сам, чтобы направиться в сторону ванной. Итэр успевает в последний момент поймать его руку за запястье. Когда Сяо смотрит на него, в его глазах нет злости — только осторожный вопрос под толщей спокойствия.       Итэр переводит дыхание, точно зная, что им предстоит долгий разговор, но пока что у него в голове дикая мешанина всего. Вопросы, и вопросы, и вопросы, и все они, кажется, обо всём на Свете, и Свет этот — он здесь, в четырёх стенах и трёх сердцах, бьющихся в разном темпе, но об одном.       Итэр должен поговорить с ними об этом. Но пока что его хватает только на неловкую, несмелую улыбку и:       — Когда у тебя выступление?       Сяо едва заметно улыбается в ответ.       Кажется, Итэр опять задаёт правильные вопросы.