"Сумерки: Рассвет" Фильм 4 часть 2

— Конечно, множество факторов переплелось, но но если бы не Вальт, неизвестно, как бы все закончилось. — объяснял Шу. Мы всей семьей с двумя последними гостями сидели у Куренаев. Лес за высокими окнами погружался в темноту. Владимир со Стефаном исчезли, даже не дожидаясь конца всеобщего ликования. Исход противостояния их разочаровал, однако, по словам Шу, трусливое бегство Вольтури послужит румынам вполне сносным утешением. Бенджамин и Тиа тоже не стали медлить — им хотелось поскорее догнать Амона с Кеби и поделиться новостями. Я знал, что мы с ними еще увидимся — с ребятами точно, насчет старших не уверен. А кочевники засиживаться просто не умели. Питер и Шарлотта напоследок перекинулись парой слов с Фри, и все уехали. Вновь обретшим друг друга «амазонкам» не терпелось вернуться домой — вдали от любимых джунглей они чувствовали себя неуютно, хотя, в отличие от некоторых, с удовольствием погостили бы. — Привези как-нибудь мальчека к нам повидаться, — попросила Зафрина. — А ты малыш, обещай, что приедешь. Шиманору умоляюще прижался ладонью к моей шее. — Конечно, Зафрина, приедем! — Будем с тобой самыми лучшими друзьями, Манору, — заверила на прощание дикарка, и сестры покинули нас. Следом за ними засобирался ирландский клан. — Ты просто молодец, Шивон! — похвалил Широ перед тем, как расстаться. — А, ну да! Сила мысли, как же… — съехидничала ирландка. И тут же посерьезнела. — Ты ведь понимаешь, ничего еще не кончено. Вольтури не смирятся с позором. Тут вмешался Шу. — Они сейчас в смятении и уже не так свято верят в свою несокрушимость. Однако настанет день, когда они опомнятся. И тогда… — Он поглядел сурово. — Думаю, они попробуют перебить нас поодиночке. — Луи предупредит, если Вольтури задумают новый поход, — с уверенностью возразила Шивон. — И мы соберемся вновь. Ведь наступит же время, когда наш мир сможет обойтись без их «услуг». — Когда-нибудь, — согласился Широ. — И если оно наступит, мы встанем плечом к плечу. — Конечно. И победа будет за нами, потому что я — я! — желаю именно так. — Ирландка раскатисто рассмеялась. — Именно! — Широ обнялся с Шивон, пожал руку Лиаму. — Разыщите Алистера, расскажите ему новости. Не хочу, чтобы он еще лет десять скрывался где-нибудь под корягой. Шивон снова залилась смехом, а Мэгги обняла нас с Шиманору. Ирландцы укатили. Последними уезжали деналийцы — вместе с Гарретом, который, я не сомневался, теперь всегда будет с ними. Тане и Кейт тяжело было участвовать во всеобщем веселье, когда еще свежи раны от потери сестры. В итоге у нас остались только Науэль и Уйлин, не уехавшие, вопреки моему предположению, с амазонками. Широ увлеченно беседовал с Уйлин, а Науэль, сидя рядом с ней, слушал Шу, раскрывавшего нам известный только ему одному ход событий во время противостояния. — Луи подкинул Амо благовидный предлог, чтобы отступить с миром. Однако он ни за что бы не отошел от намеченного плана, если бы не испугался Вальта. — Испугался? — не поверил я. — Меня? Шу посмотрел на меня каким-то незнакомым взглядом — одновременно нежным, благоговейным и даже слегка сердитым. — Ну когда ты наконец перестанешь себя недооценивать? — прошептал он и уже громче продолжил для всех остальных: — Вольтури двадцать пять сотен лет как отвыкли честно сражаться. И вообще сражаться с заведомо более сильным противником. С тех пор как у них появились Джейн и Алек, все их битвы — это расправа над безоружными. Видели бы вы, что у них в голове творилось! Обычно, пока старейшины делают вид, что совещаются, Алек «вырубает» подсудимых, чтобы те не сбежали во время оглашения вердикта. А мы стоим себе, целехоньки, дожидаемся. К тому же нас больше, да еще и собственные таланты имеются, тогда как способности Вольтури перед Вальтом оказались бессильны. Амо прекрасно понимал, что на этот раз благодаря усилиям Зафрины тыкаться вслепую придется им самим. Да, многие из нас погибли бы, однако и мы не остались бы в долгу. Расклад не в их пользу. Никогда Вольтури таких загадок не решали. И сегодня едва вывернулись. — Конечно, поджилки затрясутся, когда кругом волки размером с мустанга! — Кен со смехом хлопнул Фри по руке. Минато довольно ухмыльнулся в ответ. — Волки же их первыми и остановили, — вспомнил я. — А то! — кивнул Минато. — Именно, — подтвердил Шу. — Такого зрелища они тоже никогда не видели. Настоящие дети Луны бродят по одиночке, не сбиваясь в стаи, да и на месте редко стоят. Отряд из шестнадцати огромных волков — есть от чего опешить. Особенно Каю — у него перед вервольфами давний страх. Чуть не погиб в лапах одного такого несколько тысяч лет назад и до сих пор никак не оправится. — То есть бывают настоящие оборотни-вервольфы? — удивился я. — Полнолуние, серебряные пули и прочее в таком же роде? — Настоящие! — фыркнул Минато. — А я тогда какой, игрушечный? — Ну, ты же понял! — Полнолуние — да, — ответил Шу. — Серебряные пули — нет, это очередная сказка, чтобы люди не теряли надежду. На самом деле их осталось мало. Кай почти всех истребил. — И ты даже не заикался… — К слову не пришлось. Луи со смехом подмигнул мне, высунувшись из-под руки Шу. Ответом ему был сердитый взгляд. Конечно, я обожал Луи до безумия. Но теперь, убедившись, что он никуда не денется, а побег оказался всего лишь хитроумным маневром, чтобы Шу поверил в его безвозвратное исчезновение, — я чувствовал закипающую обиду. Потрудись-ка объяснить, Луи. Он вздохнул. — Давай, Вальт, выкладывай… — Луи, как же ты мог? – Так было нужно. — Нужно?! — взорвался я. — Ты заставил меня поверить, что мы все умрем! Я месяц ходил как живой труп. — И это не исключалось, — спокойно ответил Луи. — Поэтому надо было хотя бы Манору попытаться спасти. Я непроизвольно прижал спящего сына покрепче к груди. — Ты ведь видел, что есть и другие варианты! Что есть надежда! Тебе не приходило в голову мне все рассказать? Ладно, Шу, ему нельзя, потому что Амо узнает, но мне-то можно… Луи окинул меня задумчивым взглядом. — Вряд ли. Актер из тебя никакой. — Я талантом не вышел? — Ох, Вальт, сбавь на полтона… Ты хоть понимаешь, как сложно было все состыковать? Я даже Науэля наобум разыскивал, не уверенный до конца в его существовании. Шарил в поисках невидимки! Представь, каково это — гоняться за слепым пятном… Нелегкая, скажу тебе, работенка! Да еще и свидетелей по дороге перехватить и отправить к вам, а время поджимает. И глаза не закрывать ни на секунду, на случай если ты вдруг решишь кинуть мне весточку. Кстати, объясни на досуге, что там у тебя в Рио… А прежде следовало прощупать, какие фокусы у Вольтури на уме, и вам намекнуть, чтобы они вас врасплох не застали. Как, по-твоему, я должен был за пару часов отследить все варианты развития событий? А самое главное, не дать вам усомниться, что я слинял, иначе Амо заподозрил бы припрятанные в рукаве козыри, и его не удалось бы загнать в ловушку. И если ты думаешь, что я не считал себя последный сволочью… — Все, все, хватит! — перебил я. — Прости! Я понимаю, тебе тоже пришлось нелегко. Просто… ох, Луи, как же мне тебя не хватало! Не делай так больше… Мелодичный смех Луи рассыпался по комнате, и мы заулыбались, радуясь, что снова его слышим. — Мне тебя тоже не хватало. Так что не обижайся и довольствуйся скромной ролью героя дня. Теперь расхохотались все остальные, а я смущенно зарылся лицом в волосы Шиманору. Шу продолжил разбор сегодняшних полетов, еще раз подчеркнув, что именно мой щит заставил Вольтури позорно сбежать, поджав хвосты. Мне стало неловко оттого, как все на меня смотрят. Даже Шу. Как будто я за сегодняшнее утро вдруг выросла в их глазах до небес. Я, стараясь не ловить восхищенные взгляды, смотрел только на спящего Шиманору и на невозмутимого Минато. Для него я всегда останусь просто Вальтом, и это здорово! Однако один из этих взглядов меня не то что смущал, а даже скорее тревожил. Получеловеку-полувампиру Науэлю не с чего было проникаться ко мне уважением. Откуда он знает, может, я каждый день сражаюсь с полчищами вражеских вампиров и сегодняшнее противостояние для меня не подвиг? А он сидит и смотрит, глаз не сводит. Хотя, может, я ошибаюсь, и он смотрит на Шиманору. Тоже не легче. Вряд ли он упустил из виду, что Шиманору — единственный среди ему подобных особа мужського пола, не доводящаяся ему единокровным братом. Минато, похоже, еще не додумался. И, надеюсь, не скоро додумается. С меня на сегодня драк хватит… Наконец вопросы к Шу иссякли, и от общего разговора все перешли к беседам между собой. Я вдруг понял, как устал. Нет, в сон меня, конечно, не клонило, но день выдался ужасно длинный. Хотелось покоя, чего-то привычного. Уложить Шиманору в колыбель, оказаться в родных стенах нашего крошечного домика. Посмотрев на Шу, я внезапно почувствовал, что читаю его мысли. Ему сейчас нужно то же, что и мне. Отдохнуть. — Отнесем Шиманору… — Правильно! — согласился он и добавил, с улыбкой глядя на Минато: — Наверняка вчера ночью не выспался, такой храп стоял. Тот ухмыльнулся и тут же зевнул. — Сто лет не спал на кровати. Отец с ума сойдет от радости, что я в кои-то веки домой заскочил. Я погладил его по щеке. — Спасибо, Минато! — Всегда пожалуйста, Вальт. Ну, ты и так знаешь. Он встал, потянулся, поцеловал в макушку Шиманору, потом меня. Напоследок ткнул Шу кулаком в плечо. — До завтра, ребята. Теперь, наверное, скукотища настанет? — Очень надеюсь, — ответил Шу. Мы тоже поднялись, я — плавно и осторожно, чтобы не потревожить спящего Шиманору. Как у меня отлегло от сердца, когда он заснул глубоким спокойным сном! Взвалить такую тяжесть на маленькие детские плечики… Хорошо, что теперь он может вновь стать ребенком, которому не грозят никакие тревоги и печали. Впереди еще несколько лет детства. При мысли о душевном спокойствии я вспомнил про нашего «сапожника без сапог». — Фри! — окликнул я уже на пути к двери. Плотно зажатый между Луи и Мирай, сейчас он как никогда раньше вписывался в семейную идиллию. — Да, Вальт? — А скажи мне, почему Джея Дженкса от одного твоего имени трясет? Фри усмехнулся. — Я пришел к выводу, что некоторые деловые контакты лучше держатся на страхе, чем на деньгах. Нахмурившись, я дал себе слово, что с этого момента деловые контакты с Джеем Дженксом беру на себя, пока бедняга инфаркт не схлопотал. С поцелуями и объятиями нам пожелали спокойной ночи и отправили в домик. Единственную тревожную ноту внес Науэль, проводивший нас таким выразительным взглядом, будто просил взять с собой. На том берегу мы сбавили шаг почти до человеческого и рука об руку медленно двинулись к дому. Очумев от крайних сроков и часов X, хотелось просто брести и ни о чем не думать. Шу, кажется, тоже. — Минато меня, если честно, сегодня поразил, — признался он. — Да, волки молодцы, постарались. — Я не об этом. За весь день он ни разу не подумал, что, если верить Науэлю, через каких-нибудь шесть с половиной лет Шиманору станет совсем взрослым. Я поразмыслил. — Он его по-другому воспринимает. Не ждет, считая дни, когда Шиманору вырастет, а просто хочет, чтобы он был счастлива. — Это и впечатляет. Как ни тяжело, приходится признать, что ему мог достаться жених и похуже. — Ближайшие шесть с половиной лет я об этом думать не намерен, — сдвинув брови, пообещал я. Шу рассмеялся и вздохнул. — Соперников у него, правда, будет пруд пруди. Я сдвинул брови еще плотнее. — Заметил. При всей моей признательности Науэлю, взгляды его меня пугают. И мне плевать, что Шиманору — единственный полувампир, не связанная с ним кровным родством. — Да нет, он не его разглядывал. Тебя. В общем, наверное… Мне тоже так казалось. Но с чего бы? Я повторил вопрос вслух. — Потому что ты жив. — То есть? — Всю свою сознательную жизнь — а он на полвека старше меня… — Развалина! — …всю свою жизнь он считал себя воплощением зла, убийцей. Его сестры своих матерей тоже погубили появлением на свет, но девушек это не тревожит. Жуан воспитал в них презрение к людям и чувство собственной избранности. Науэля растила Уйлин, которая в сестре души не чаяла. И вот, пожалуйста. В какой-то степени он себя буквально ненавидит. — Жаль его… — Теперь же, глядя на нас троих, он понимает, что принадлежать к бессмертным не означает непременно быть отмеченным печатью зла. А я воплощаю для него… идеал отца. — Ты во всех отношениях идеал, — подтвердил я. Шу фыркнул, но тут же посерьезнел. — Так что в тебе он видит пример того, как жила бы его мать, если бы не погибла. — Бедный Науэль, — пробормотал я со вздохом. Больше не буду его ни в чем подозревать, пусть смотрит сколько хочет. — Не надо его жалеть. Теперь он счастлив. Сегодня он наконец смог себя простить. Я улыбнулся, радуясь счастью Науэля, и вдруг осознал, что сегодня действительно счастливый день. Хотя и омраченный гибелью Ирины, а все равно безудержно радостный. Жизнь, за которую мы боролись, спасена. Наши родные снова вместе. У моего сына впереди бесконечное прекрасное будущее. Завтра я поеду навестить папу, и он, увидев, что страхи в моих глазах сменились радостью, тоже будет счастлив. Кстати, он ведь, могу спорить, окажется там не один. Я мало что замечал в последние недели, но теперь ясно вижу, что к тому давно уже шло. С ним будет Сью, так что он больше не одинок. Я просиял от этой догадки. Но самое главное и самое несомненное в этой затопившей меня счастливой волне — мы с Шу вместе. Навсегда. Никому не желал бы пережить то, что пережили мы в эти несколько недель, однако благодаря им я по-настоящему оценил свое счастье. Домик в серебристо-голубом лунном сиянии дышал уютом и покоем. Мы отнесли Шиманору в кроватку и укрыли одеялом. Он улыбался во сне. Стянув с шеи подарок Амо, я зашвырнул колье в самый дальний угол. Несси поиграет, если захочет, ему нравятся блестящие побрякушки. Мы с Шу, взявшись за руки, дошли до нашей комнаты. — Устроим праздничную ночь, — прошептал он, приподнимая пальцем мой подбородок, чтобы прижаться губами. — Подожди… — Я отстранился. Шу посмотрел непонимающе. — Хочу кое-что попробовать, — с улыбкой наблюдая его замешательство, объяснил я. Обхватив его лицо ладонями, я закрыл глаза и сосредоточился. С Зафриной у меня получалось плоховато, но теперь я владел щитом куда лучше. Ведь я догадался, что в глубине души пытаюсь удержать его хоть за краешек, боясь открыться полностью. И все равно сейчас мне пришлось гораздо тяжелее, чем когда я укрывал огромный отряд. Эластичная поверхность сжалась обратно, не желая оставлять меня без защиты. На то чтобы вытолкнуть его полностью, ушли все силы. — Вальт! — изумленно прошептал Шу. Я понял, что получилось, и принялся выуживать самые прекрасные воспоминания, которые приберегал специально на этот случай. Они заполнили все мои мысли — надеюсь, и его тоже. Некоторые выходили расплывчатыми, нечеткими — подаренные слабым человеческим слухом и зрением, они хранились в туманной человеческой памяти. Вот я первый раз вижу его лицо… вот он обнял меня на лугу… его голос сквозь темноту, когда он спас меня от Юми… его глаза, когда он ждал меня под увитой цветами аркой у алтаря… все до единой секунды на острове… вот он кладет прохладные ладони на мой живот, здороваясь с нашим малышом… И тут же другие, отчетливые: его лицо, когда я впервые открыл глаза навстречу своей новой жизни, бесконечному рассвету бессмертия… первый поцелуй… первая ночь… Я почувствовал, как его губы впиваются в мои — и моментально отвлекся. Тяжелый эластичный шар, который я пытался удержать на расстоянии, выскользнул и, щелкнув, закрыл мои мысли снова. — Эх, упустил! — Я их слышал, — выдохнул Шу. — Как… как тебе удалось? — Зафрина придумала. Для тренировки. Он не мог оправиться от изумления. Моргнул дважды, помотал головой. — Теперь ты точно знаешь. — Я пожал плечами. — Никто никогда никого не любил сильнее, чем я тебя. — Ты почти права. — Шу улыбнулся. — За одним исключением. — Врун! Он начал целовать меня и вдруг резко остановился. — А еще раз можешь? — Это не так просто. Он покорно ждал. — Только учти — отвлечешь меня хоть на секунду, и я его не удержу. — Я буду себя хорошо вести. Я скептически поджал губы и прищурился. Потом заулыбался. Коснувшись ладонями его лица, я вытолкнул щит и продолжиа с прерванного места — кристально-четкого воспоминания о первой ночи моей новой жизни… останавливаясь на каждой подробности. И беззвучно рассмеялся, когда поток мыслей вновь прервался нетерпеливым поцелуем. — Черт с ним! — прорычал Шу, жадно покрывая поцелуями мой подбородок и шею. — У нас уйма времени, чтобы потренироваться, — напомнил я. — Вечность, потом еще вечность и еще вечность! — По-моему, так и должно быть. И мы с упоением предались первому невыразимо прекрасному мгновению нашей вечности. Конец