Мёртвые не возвращаются

Небо затянуто чернотой, колючий ветер обдает лицо мелкими дождевыми каплями. Тонкие косички понемногу расплелись, и мокрые пряди беспорядочно разметались по плечам сидящего на крыше мальчишки. Его плечи подрагивают не то от всхлипов, не то от холода — со спины трудно определить, но если заглянуть в его лицо, то в его глазах не удастся прочесть ничего. Совершенно. Такое чувство, словно этот взгляд способен утопить в своей ледяной бездне. И всё-таки в звонком голосе нет ни нотки печали, когда он кому-то отвечает: «Да-да, не беспокойтесь! Я не забуду». Ветер сорвал с него берет, а он даже не вздрогнул и не оглянулся. Год назад. Около года назад Венти не успел, не смог предотвратить что-то страшное, а теперь ему кажется, что тучи над его головой становятся всё темнее и сгущаются, завихряются в чёрный ураган, хоть на самом деле на город всего лишь надвигается ранняя гроза. Бледные пальцы робко касаются струн лиры, затем еще раз, вновь и вновь, и ветер уносит с собой слышный лишь ему звон струн. Эту мелодию имел обыкновение наигрывать на флейте ОН, а когда порвал с музыкой, Венти сам заучил ее и начал играть на лире. Он не подавал вида, но бард все равно понимал, какое спокойствие дарила им обоим эта мелодия — незамысловатая, но такая родная. Но мёртвые не чувствуют. Мёртвые не слышат. Мёртвым действительно нет дела до того, что на какой-то крыше бард перебирает струны своей лиры. Венти не желает в это верить. Он в принципе не хотел бы верить в настоящее и предпочел бы забыться глубоким сном без сновидений и жить лишь воспоминаниями о нём. Увы, он продолжает жить, оживлять память о нём в струнах лиры, игнорировать слова о старомодности своего инструмента. И вроде как у барда есть всё, чего можно хотеть для счастья, но не хватает последней детали, самой главной. Она утеряна, и ее ни найти, ни заменить. На его руки упала крупная дождевая капля, ещё одна, затем поверхность крыши начала покрываться тёмными пятнышками, и вот Венти уже стоит под проливным дождём, глупо уставившись в небо и прикрывая глаза от нещадно бьющих капель. Выступление закончено, занавес. Его кулисы — дождевые потоки, а главный слушатель — колючий ветер. Но что за фигура пробралась за пределы сцены и стоит, как ни в чем не бывало, у самого края? Новый гость? Почему он кажется таким знакомым? Он же не собирается-? Венти, словно погружённый в транс, делает шаг к человеку. Тот не двигается. Тогда бард срывается с места, поддаваясь дурному предчувствию, и спешит к незнакомцу, но в паре шагов от него вынужден закрыться руками от яростного порыва ветра, с трудом удержав равновесие. Когда Венти открывает глаза, в поле зрения нет ни души. Ладно. Наверное, человек поспешил уйти с крыши — люк ведь совсем рядом. Или Венти померещилось. Да, наверняка ему это все померещилось в тумане собственного отчаяния, ведь не может такого быть, чтобы у незнакомца были такие знакомые жёлтые глаза? Бард чувствует, как в нём что-то, явно не впервые, треснуло. Он вдруг обращает внимание на то, как ему холодно под дождём.

_____

— Венти, сыграй-ка нам что-нибудь на своём старье! — Не забывай про оплату! — бард смеётся, перебирая пальцами бирюзовый кончик одной из своих косичек, и берёт в руки лиру. — Ага, бокал вина, если мне понравится, — пьяно усмехается кто-то из веселой компании. — Меньше трёх никак не рассматриваю, — лукаво подмигивает Венти и, не дожидаясь ответа, оживляет струны. Он знает, что сумеет добиться желаемого, а если и не сможет… Что ж, это же не единственная забегаловка в городе, не так ли? И он играет, он напевает о страстной любви, о беззаботных временах и бушующих эмоциях. Он поёт о счастье и юности, а его слушатели, хоть и отпускают пару-тройку едких словечек, откладывают сумму на его выпивку. Его здесь знают, кажется, уже все, и почти не отказывают в столь тривиальном способе оплаты. Мало в нынешнее время находится бардов, да еще и играющих на лире. Позже он, такой же опьяневший, выходит вместе с этой же компанией, словно давний товарищ этих людей. Впрочем, неудивительно, если так они его и видят. Прохожие стараются держаться от них в стороне — все-таки небезызвестная Четверка Пьяниц с бардом во главе, — но в этот раз обходится без происшествий. Вернее, обходилось до тех пор, пока они не решили заявиться на центральную площадь Мондштадта, где в этот час немало людей. Все пятеро заливисто хохочут и, кажется, если не считать запаха перегара, совершенно не отличаются от собравшихся здесь граждан. На площади всегда оживлённо, а по вечерам и вовсе праздник. И всё бы хорошо, но Венти чуть ли мгновенно не протрезвел, уловив в толпе знакомый золотой взгляд и тёмные волосы с бирюзовыми прядями. Такого не может быть. Ему кажется. Мёртвые не возвращаются. Но Венти не прислушиваются к голосу разума, он бежит, расталкивает прохожих, игнорирует, как кто-то возмущённо называет его бешеным ребёнком, сам не замечает, как покидает площадь и сломя голову бежит по сети улиц. Он останавливается лишь в малознакомом районе, придя в себя и вдруг осознав, что не знает, куда бежит. Мёртвые не возвращаются, ведь так? Когда он к полуночи, борясь с головокружением, вваливается в свою комнату, ему хватает сил только на то, чтобы упасть на кровать в чём есть и уставиться в потолок. «Как же хочется…» — устало думает он, но так и не завершает свою мысль. Чего он хочет? Напиться посильнее, чтобы заглушить уже эту едкую тоску? Забыться? Спать? У м е р е т ь? Единственная слеза оставляет влажную дорожку на его виске и теряется в волосах, прежде чем Венти засыпает.

_____

— С очередного похмелья? — беззлобно усмехаются возле него, и перед бардом мелькает рука в перчатке без пальцев, прежде чем оставить на столе яблоко. Венти посмеивается, поднимая голову со сложенных перед собой рук и забирая угощение. — Предлагаешь мне повторить свое выступление в «Доле Ангелов»? Учти, если мне недоплатят, долг на тебе, — он с вызовом смотрит на севшего рядом Каю. — С твоим успехом мне не придется об этом беспокоиться, — лучезарно улыбается тот в ответ, прежде чем завести разговор на отвлеченную тему. Вскоре к оживлённой беседе присоединяются Люмин и Эфир — неразлучные близнецы, душа любой компании. У него есть всё, чего можно хотеть для счастья. Но чего-то, похоже, не хватает. Эта пустота ощущается везде: на свободном месте за дальним столом, пока Венти вместе с остальными делает вид, что слушает лекцию; в дверном проходе, когда он поднимается со своего места и подхватывает свои вещи; справа от него, когда он в компании одногруппников покидает заведение; в конце концов, в его сердце. Да, Кая никому не дает заскучать, близнецы устраивают очередную шалость, Дилук притворно закатывает глаза в ответ на флирт Каи, Эмбер чуть ли не искрится энергией, невзирая на усталость… Но это не имеет отношения к тому, чего недостаёт. Вечером Венти поёт в «Доле Ангелов» о счастье и юности, о надежде и любви, и вновь откуда-то слышатся колкие замечания. И все-таки бард получает обещанную выпивку, даже не заботясь о ее количестве: оно не столь важно, если этот алкоголь сможет заглушить его тоску. Хотя бы на один вечер. И это происходит: Венти едва может стоять на ногах, вследствие чего Кае приходится вызвать для него такси, зато его сознание настолько заволокло дымкой, что он даже не помнит, что такое тоска. В пустую квартиру он вваливается в лёгкой эйфории и небрежно швыряет вещи в угол, прежде чем плюхнуться на стул и затеять философскую беседу с кактусом. Он еще не вспомнил, что в сумке с вещами лежит, помимо всего прочего, его драгоценная лира. — И почему все-таки так тошно? — устало пробормотал он напоследок, прежде чем отключиться, уронив верхнюю часть туловища на столешницу.

_____

На следующий день Венти нигде не появлялся, но когда близнецы пришли его проведать, они услышали из-за его двери тихие всхлипы. Переглянувшись, они сошлись на решении не беспокоить барда, пока его состояние не улучшится.

_____

Оно не улучшилось. Еще через день Венти объявился как ни в чем не бывало и вел такие же беседы, как и всегда, но чувствовал он себя еще хуже, чем обычно. Хотелось впасть обратно в отключку, но не от алкоголя, а в такую, чтобы без последствий. Должен же быть хороший способ? Надо будет пожаловаться на бессонницу, авось помогут. К концу дня он не вернулся в квартиру. Одна пожилая дама, правда, старалась напомнить ему об этом, но Венти настоял на том, чтобы провести некоторое время на крыше. Оставшись в полном одиночестве, бард взял в руки лиру, но, не успев коснуться струн, обнаружил на ней трещину. Напившись накануне до беспамятства, он ее с остальными вещами швырнул в угол и- Он вдруг почувствовал такую едкую смесь вины и отвращения к себе, что даже лёгкое касание струн показалось запретным, и Венти не стал играть. Так он и остался сидеть по-турецки, направив потерянный взгляд к горизонту. В небе затухал кровавый закат. Когда бард очнулся от накатившей дремоты, в противоположной стороне уже тускло загорался рассвет. В утренние часы сонный город был пуст и спокоен, даже транспорт был редким, почти отсутствовал. Обычно в это время Венти был занят приведением себя в более-менее человеческое состояние, но на этот раз… Он особенно остро почувствовал себя одиноким.

_____

«Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Венти неверяще смотрит на экран своего телефона, в очередной раз надеясь обнаружить, что набирает не тот номер, или получить сообщение о том, что всё это было розыгрышем, или… Нет. Это действительно случилось, и случилось именно с ним, а не с очередной рыдающей девицей из статьи в дешевой газете. Венти долго не может (или не хочет?) принять реальность и еще раз пытается позвонить, вручную набрав номер, чтобы уж точно не ошибиться. «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Он чувствует, как в груди что-то тихо раскалывается, и в то же время чуть ли не задыхается от накатившего оцепенения; не чувствует ровным счётом ничего, но в то же время ему кажется, что он вот-вот завопит от боли. В реальности же Венти открывает увиденную накануне новость и беспомощно пялится на неё. Заголовок гласит: «Смерть бывшего барда в центре города: несчастный случай или самоубийство?» И Венти не нужно было даже читать дальше громкого названия и прикрепленной ниже фотографии погибшего, чтобы осознать две вещи. Первая: позволить ему разорвать их связь было страшной ошибкой. И вторая: он никогда не ходил на крышу просто так, а его окна находятся на втором этаже. Не несчастный случай. Мобильник выскользнул из дрожащих рук и со стуком приземлился. Венти рухнул на колени вслед за ним, судорожно ловя ртом воздух. «Это моя вина».

_____

— Венти, ты точно в порядке? — повторил Кая, но парнишка лишь и улыбкой отмахивался. — Лучше и быть не может! Неужто ты решил отказаться от моих выступлений в тавернах? Я, право, не мог такого ожидать, — хихикнул он, надкусывая яблоко. Стоявшие рядом близнецы нахмурились. — Слушай, никто не отрицает, что ты отлично играешь и всё такое, но речь не о подработке, — с не присущей ей серьезностью заявила Люмин. — То-то же, может быть, тебе стоит передохнуть? — поддакнул Эфир, забавно жестикулируя. — Не имею ни малейшего понятия, о чём вы, — еще шире улыбался Венти. Кая окинул его странным взглядом, но ничего не стал говорить. Близнецы, явно не поверившие ему, все-таки замолкли и спустя пару минут привычно зашептались друг с другом. Вечер этого дня прошел совершенно привычно, за исключением того, что Венти предпочел выступить на площади, а не в одной из таверн. И вновь он пел всё те же песни о любви, надежде, страсти и юности, и вновь в качестве платы охотно брал не только деньги, но и выпивку. В этот раз, правда, стараниями Каи ему не позволили напиться до невменяемости, и даже после своего выступления Венти остался в состоянии прогуляться с ним и близнецами по площади. Золотые глаза, тёмные волосы с бирюзовыми прядями. Он не хочет опять оказываться в неудобном положении, поэтому просто пялится издалека, а не срывается с места. И чем дольше это происходит, тем сильнее его тянет к этой фигуре. Венти не выдерживает и изо всех сил бежит в ее сторону, ничего более не замечая вокруг себя. — Венти, ты ку… Венти?! Венти! — доносится сзади, но он не слышит. Право, это лицо, даже осанка и стиль одежды такие же, так странно мог одеваться только- — Сяо! Венти опять теряет его из вида за счет какой-то случайности, но ему почти показалось, что Сяо вздрогнул, услышав своё имя. Он оборачивается, надеясь еще раз хоть где-то уловить знакомые глаза, но вместо этого видит ошарашенные лица близнецов и хмурого Каю. Его словно током прошибло. Мёртвые не возвращаются. Этого не может быть. Бард еще некоторое время стоит, скованный шоком осознания, а потом срывается с места и бежит, бежит прочь от этого места и товарищей. Люмин по привычке хватает за руку Эфира и хочет метнуться следом, но ее останавливает железная хватка Каи. Подняв на него глаза, она сдаётся: он без слов дает понять, что всё знает. В конце концов, Венти ни разу не произносил имени Сяо со дня его смерти.

_____

Он не попытался увидеться с ними на следующий день. И на следующий. И через неделю. А дальше он просто перестал считать дни. Когда же к нему стучались в квартиру, Венти лежал на полу, в очередной раз рассматривая разводы на потолке. Вернее, так это выглядело бы со стороны, а на практике ему дела не было до самого существования этих разводов. Вряд ли он даже заметил, что это стучались к нему в дверь, а не барабанил дождь за окном. Как-то его спросили, почему он всегда поёт об одном и том же. Действительно, почему, ведь раньше он совершенно не ограничивал себя в выборе песен? Не потому ли, что в музыку он вкладывает собственную скорбь, что сам хотел бы вернуть и страсть, и юность разума, и любовь, и надежду? Не потому ли, что он не желает дарить другим печаль, ведь один раз не смог сделать его достаточно счастливым? Ему плохо, чертовски плохо. Это только в книжках да на словах можно распрощаться с жизнью, переборщив со снотворным и запив его алкоголем для верности, а на деле только тошнит, ломит все тело да рассудок помутняется. А ещё на душе кошки все сильнее скребут, вернее, безжалостно разрывают всё, что под лапы попадется. Уже было несколько попыток — тщетно, и Венти кажется, что жизнь хохочет ему в лицо. Сколько времени прошло? Месяц? Нет, больше. Два месяца? Непонятно. За эти два месяца Венти не раз видел его в толпе, на крышах, в окнах, но ни разу не смог даже приблизиться и понять, он ли это. Бард уверяет себя, что свихнулся от горя, но даже единственного по его мнению выхода никак не удается достигнуть. В очередной раз он поднимается на ноги, пьяно пошатываясь и едва не падая, и тянется за глотком воды. Увы, стакан падает и вдребезги разбивается, и Венти оставляет эти попытки, кое-как усаживаясь на стул. Его снова клонит в сон, и он надеется, что это навсегда. _____ Его талию обвили чужие руки, пока он играл на лире. Не прекращая перебирать струны, Венти откинул голову назад, устроив ее на чужом плече, и оба замерли в таком положении. Лишь когда бард близился к окончанию мелодии, Сяо запустил руку в его волосы и слегка растрепал их, по-кошачьи ткнувшись носом куда-то в область виска. — Сыграешь в следующий раз это же? — улыбается Венти. — Зачем? Ты прекрасно справляешься и сам, не так ли? Бард бережно отложил лиру в сторону и развернулся в руках парня, чтобы глядеть ему в лицо. — На флейте звучит красивее. — Тебя научить играть на флейте? Венти смеётся и заключает Сяо в объятия, чувствуя, как его обнимают в ответ. Конечно же, он сыграет. Нехотя, жалуясь на пустую трату времени и говоря, что это единственный раз, но Сяо всегда играл для него, а Венти знал меру и не просил слишком часто. До определенных пор. Совсем скоро Сяо окончательно разорвёт свою связь с музыкой, а в их жизни начнётся черная полоса. Один из них сломается и предпочтёт свести счёты с жизнью, и это окажется не Венти. Эта полоса так и не закончится.

_____

Он просыпается, как ни странно, в кровати и с относительно ясной головой. Не то что бы это его радовало, но достаточно непривычно. Вот только, к своему удивлению, он видит вовсе не стены своей квартиры, а тусклые обои… Больницы? Очевидно, да, потому что вскоре его обнаружила медсестра. — Уже очнулись? — учтиво поинтересовалась она. — Как себя чувствуете? Как он себя чувствует? Неясно. Он едва помнит, что было, но его конечной целью было точно не попадание сюда. — Что произошло? — голос у Венти оказался сиплым, и сестра тут же позаботилась о питье для него. — Вас привезли в состоянии сильного отравления. Однако, похоже, мозг ваш почти не был поврежден, так что скоро должны выписать. Только, скажите, как же вам могли прописать такую дозу препарата? Венти не стал отвечать. Медсестра, похоже, быстро все поняла, но не стала дальше говорить и удалилась, пожелав скорейшего выздоровления. Тут-то он и понял, как же он себя на самом деле чувствует. Он не может жить без Сяо. Никогда не мог. Вот уже больше года прошло с его смерти, а Венти до сих пор глушит свою боль и жалеет о каждом своём пробуждении в этом мире — в мире без Сяо. Может, у него и остались прочие товарищи, но эта смерть не могла не повлиять и на эти взаимоотношения. Да и, в конце концов, любовь не угасает так легко, а Венти всё ещё любит.

_____

По возвращении в университет его встретили радушно, но с ощутимой опаской. Венти не мог винить за это товарищей, и сам старался вести себя как можно более естественно. Вот только, кажется, в нём окончательно что-то сломалось, иначе как объяснить тот факт, что ему мерещится знакомый образ почти повсюду? Кая держался особенно отстраненно, хоть, судя по едкой фразе, брошенной Дилуком, это именно он обнаружил Венти в бессознательном состоянии и вызвал скорую. Этот парень всегда отличался отличной дедукцией, и Венти не требовалось много времени, чтобы понять: он знает. Он все понял. Лучше даже не пытаться придумать оправдание. Под конец дня он обнаружил, что даже не взял с собой лиру, с которой он не расставался с того самого дня. А еще кто-то подбросил лезвие в его сумку. Не хочется даже предполагать, кто это мог быть, но пользоваться этим Венти явно не планирует. Те же грабли.

_____

Он вновь на крыше, и уже без лиры. Венти больше не утруждается даже тем, чтобы заплести длинные пряди в косички, и теперь их треплет ветер, как только вздумается. Ночь ясная и безлунная, но зябкая, и ветер на крыше особенно силён. Какая была погода в тот день, когда его не стало? Венти не знает или не помнит, но уже не пытается собственноручно свести счёты с жизнью. Всё дело лишь в том, что он и не живет, а существует, закованный в клетку собственной скорби и неспособный ее отпустить. Венти почему-то хочется закричать или сделать что-нибудь глупое, лишь бы мёртвые услышали, заметили. Но мёртвым все равно. Ведь так? Смутные очертания любимого человека на краю — это всего лишь плод больного воображения, не так ли? Бывший бард неспешно спускается и выходит из многоэтажки. Хочется проветриться. Он зачем-то взял с собой треснувшую лиру и подумал, что, вероятно, будет хорошей идеей появиться в какой-то забегаловке и даже сыграть. Или найти Каю в «Доле Ангелов» и поговорить… О всяком. О его попытке покончить с собой, например. А что, почему нет? Венти кивает самому себе и устремляется к заведению — до него ещё нужно дойти, но оно не слишком далеко, к счастью. Он так и не дойдёт до «Доли Ангелов» и не узнает, что заведение продано другому владельцу, ведь Дилук с Каей переехали накануне в другой город, а Кая опасался сообщить об этом товарищу в неподходящий момент. Он так и не увидит, что неоновую вывеску уже начали заменять на новую. Он даже не сыграет и не споет больше ни перед кем, ведь его жизнь оборвалась в тот момент, когда он решил перейти пустой на первый взгляд перекресток прямо посередине. Мгновение, всего мгновение, и его с силой отбрасывает в сторону под звук скользящих шин. Всего одно мгновение невыносимой боли, Венти пытается закричать в агонии, но дальше следует удар головой и всё гаснет. Конец выступления. Занавес. Его кулисы — ночная тьма, а единственный слушатель — колючий ветер. Он один, и ему невыносимо больно. И холодно. Хочется закричать, но никак не выходит, нельзя даже пошевелиться. И меньше всего сейчас Венти ожидает вдруг услышать голос, такой родной, ничуть не изменившийся. — Венти, нет!.. Почему? Почему именно так… Если это — предсмертная иллюзия, созданная его мозгом, то пусть она будет последним его воспоминанием — так думает бард. Но проходит всего пара мгновений, и он чувствует, что оковы боли ослабевают, и вот он может открыть глаза, пошевелиться и даже подняться на ноги. Неужели жив и невредим? Если бы он еще мог дышать, он бы затаил дыхание: перед ним стоит Сяо, его Сяо, глядящий ему в глаза и никуда не исчезающий. Да, он выглядит ошеломлённым, отчаявшимся, но это правда он. Венти делает шаг, и образ Сяо не растворяется. Еще шаг — он все ещё здесь. Когда после третьего шага Сяо никуда не исчезает, Венти в мгновение ока оказывается перед ним и ловит его в цепкие объятия, искренне боясь, что и это окажется иллюзией. — Что ты наделал- — Сяо, — шепчет Венти, и тот замолкает, — Сяо, Сяо, Сяо… Его прижимают к себе в ответ и треплют по волосам. — Прости. Венти упрямо мотает головой и дрожит, словно вот-вот расплачется, но сдерживается. Теперь уже ничто не имеет значения. Мёртвые не плачут, говорили они, но он все равно дрожит и прячет лицо в изгибе шеи парня, едва ли в силах совладать со смешанными эмоциями. Мёртвые не возвращаются, это верно. Но никто не говорил, что они обязательно куда-то уходят. У обочины рядом с бездыханным телом лежала расколотая лира. Обрывки струн, пропитанные кровью, тихо поблёскивали в свете мигалок.