Камнем по голове

Машина плавно двигалась по практически пустой утренней автостраде. Чуя не пытался ехать быстро, но и не медлил. Странно, что дорога в область была пуста, все же намечались выходные. Или Куникида, как всегда, оказался прав в том, что заставил всех встать в такую рань. Огай и Фукудзава в конце октября ждали своих бывших подчинённых с отчётами за последние месяцы. И, раз так получилось, Мори решил устроить настоящий праздник для всех, объявив о Хэллоуине. Дазай предложил выдвинуться двумя машинами, одна с представителями Мафии, в другой разместились детективы. Куникида взял с собой Ацуши, который в последнее время бегал за ним как котенок за взрослым котом, все подмечая и наматывая себе на ус. Не отказался от поездки и Рампо, сильно скучающий по Фукудзаве. И, как ни странно, с ним вместе увязался Аллан По. Эту пару за глаза уже давно в агентстве звали «ниточка с иголочкой», и изредка разбивал этот дуэт, пожалуй, только Огури. Женская часть коллектива благоразумно решила, что не стоит навещать «стариков» всем сразу и отложила свою поездку на весну. Джуничиро и Кенджи остались вместе с ними. В Мафии дела обстояли ещё хуже. Чуя сам не любил сидеть на месте и другим не давал. Все у него были при деле. Хироцу и сестрица Кое с самого начала должны были остаться за старших, пока Чуи не будет. Ящеры были заняты на заданиях, а Каджи решил отсидеться в лаборатории, раз в отсутствие главного ничто и никого взрывать не нужно. Рюноске в последний момент уехал по делам, благо в тот район, где обосновались бывшие боссы. Он дал Чуе слово, что доберется до места своим ходом. В результате в машине с Чуей должен был ехать только Дазай. Но Дазай не был бы Дазаем, если бы что-нибудь ни учудил. В итоге, в самый последний момент у них появился ещё один пассажир. И это был никто иной как Достоевский, нахально устроившийся на заднем сидении. Чуя понятия не имел, как этот человек узнал, что пропавший из его организации Гоголь, возможно был похищен Мори и сейчас находится у него в плену. Ну, а про то, что Чуя и Дазай собираются навестить бывшего мафиози, Накахара не сомневался, Осаму проговорился сам. То, что Достоевский едет с ними, очень нервировало Чую. Он понимал, что Мори не погладит его по головке за то, что он, по сути, выдает сейчас врагу место положения своего босса. К тому же, за эти месяцы он был выжат как лимон. Дазай старался помогать ему во всем, осаживая в стремлении охватить невозможное. Но контролировать Чую постоянно у него не получалось, в конце концов, помощь агентству тоже была в его компетенции. Вторым пунктом, который сейчас просто выбешивал Чую, была рука Дазая на его ноге. Причем, так близко от паха, что Накахара задавался вопросом, почему он сразу не положил ее ему между ног. После тех замечательных дней в отеле, когда Осаму больше недели не выпускал его не то что из номера, а даже из постели, интима между ними практически не было, а когда Чуя встал во главе Мафии и вовсе прекратился. Так, обжимались иногда, обменивались поцелуями, но до близости дело не доходило. Толи Чуя был слишком занят, толи Дазай сильно уставал. Последний, если честно, при желании мог овладеть своим другом спонтанно, без предупреждения, Накахара бы даже не выказал протеста. Но Осаму не переступал черты, а Чуя не собирался сам навязываться в таком деле. И вот сейчас, это практически простое, ничего не значащее прикосновение, будоражило Чую, отвлекая от дороги и заставляя думать совершенно не о том, и не тем местом. Он все ждал, что Дазаю надоест и он отпустит его, позволив расслабиться. Но Осаму, по ходу, нравилось проводить своими тонкими длинными пальцами по чужой ноге, возбуждая тем самым ещё больше итак перевозбужденного мафиози. В конец потеряв терпение, Чуя не выдержал и выругался. — Да убери ты руку от меня, Дазай! Если не хочешь, что бы мы оказались в кювете. Накахара смерил напарника строгим взглядом, но тот лишь сделал вид, что его действия совершенно невинны, и Чуя, как всегда, раздувает из мухи слона. Накахара зло рыкнул и отвернулся. Он понимал, что без затрещины доказать что-либо Дазаю не получится, а драться при Федоре не хотелось. Что до Осаму, то невыспавшийся, взъерошенный Чуя, старательно пытающийся быть сейчас совершенно серьезным, заводил его только своим видом. И он считал часы и минуты до их приезда в точку назначения, чтобы расслабиться самому и выбить дурь из своего рыжего приятеля. Вот только Федор не разделял его энтузиазма и, видя состояние Чуи, поспешил томно прошептать Дазаю на ухо. — Успокой его, Осаму! Будь так любезен. Иначе мы точно никуда не доедем, — и снова вальяжно откинулся на спинку заднего сидения. Дазай выругался отборным матом, но руку от Чуи убрал, понимая, что Достоевский как всегда прав. Не успел Накахара вздохнуть спокойно, как Осаму скомандовал: — Выруливай на обочину, Чуя! — Что? Зачем? — поинтересовался мафиози. — Воспитательные работы буду проводить… На обочину, я сказал! Чуя послушался и крутанул руль вбок. Машина плавно выехала с асфальта на грунт и остановилась. И тут же рядом притормозил следовавший за ними джип ВДА. Куникида приоткрыл окно, Чуе пришлось последовать его примеру. Доппо вопросительно кивнул. — Проезжайте. Я вас догоню, — лаконично проговорил Накахара и выпрямившись в кресле закрыл горящее лицо руками. — Я, пожалуй, прогуляюсь немного, — проговорил Достоевский, открыл дверцу и добавил, — Ты свою лекцию надолго не планируй. Прохладно все же. Он хлопнул дверью, возвращая Накахару к реальности. — Сигареты! — он похлопал себя по карманам, — Если я сейчас не затянусь, то сдохну. Чуя оглядел торпеду, но нигде сигарет не обнаружил. Тогда он вспомнил, что последний раз видел их у Дазая. Он выпросил их у Чуи, как только машина тронулась с места, и выкурил сразу несколько штук. Накахара посмотрел на Осаму и заметил пачку в кармашке на двери. Расстегнув ремень безопасности, он потянулся через Дазая за сигаретами. Неожиданно крепкие руки в бинтах подхватили его и Чуя оказался на коленях у Осаму, лицом к нему. — Какого черта ты творишь? — зло шипит Чуя, поднимая взгляд с груди Дазая на его лицо. — Пытаюсь успокоить тебя, — Осаму приглаживает растрёпанные рыжие локоны мафиози. — Что? — Чуя замечает, как его сердце начинает учащенно биться. Дазай ведёт своими прохладными пальцами по разгоряченным щекам и, будто пробуя сладкую конфету, прихватывает нижнюю губу Чуи. Мафиози рвано выдыхает, ему этой ласки катастрофически мало, но он ценит внимание Осаму. А тот прихватывает повторно и шепчет призывно: — Люблю тебя. — Нашел время! — фыркает Чуя. А сам не может сдержать себя и страстно целует в ответ. Словно кто-то снял тормоза и заставил чувства вырваться наружу. Осаму прижимает крепче, углубляя поцелуй, заставляя Чую терять контроль над собой. Это то, что Дазай не может позволить себе. Он, как Достоевский, как Мори, всегда должен держать руку на пульте. Но ему это нравится. Нравится видеть страсть в глазах Чуи, доводить его до беспамятства и видеть, как он раскрывается перед ним и доверяет только ему. Это доверие многого стоит. Вот и сейчас Накахара не заметил, когда Осаму успел расстегнуть пояс и ширинку на его брюках, он вздрогнул, ощутив руки Дазая на своих обнаженных ягодицах, и разорвал поцелуй. — С ума сошел? А если Федор вернётся? — Он специально ушел, — улыбается в ответ Осаму, ведёт носом по скуле, а затем целует в шею. Чуя замирает в недоумении. Получается, Федор с самого начала знал, что Дазай собирается его… — Дазай! — растерянно восклицает он, отталкивая от себя детектива и глядя ему прямо в глаза. Осаму больше не позволяет Чуе думать, его пальцы проникают в тело напарника, заставляя его замолчать. Он видит, как Накахара ловит ртом воздух, как учащается его итак сбившееся дыхание. Чуя ещё сдерживает свой стон, но Дазай знает, что это ненадолго. Он специально растягивает медленно, издеваясь. Но Чуе нравится этот процесс, он прогибается назад, хватаясь за плечи детектива, и раскачиваясь вверх вниз просто старается как можно глубже насадиться на длинные пальцы. Осаму подлавливает тот момент, когда Чуя опускается, и с силой проталкивает пальцы глубже. Накахара вскрикивает и начинает выть, потому что Дазай, нащупав простату без остановки специально задевает ее пальцами. Осаму нравится слушать, как «поёт» Чуя, поэтому он останавливается только тогда, когда в полном изнеможении Накахара утыкается носом в его плечо и шепчет, приказывая: — Возьми меня! Он привстает, давая Дазаю возможность освободиться от штанов и провести пару раз по собственному возбуждению. А потом медленно опускается, впуская Осаму в свое тело, в свою душу, отдавая всего себя без остатка. И Дазай принимает, помогая насадиться полностью. Он смотрит в голубые глаза напарника, горящие сейчас жадным огнем неприкрытого ничем желания. Детектив немного опускает кресло, приводя его в полулежачее положение и делает первый неглубокий толчок. Чуя принимает без эмоций боли на лице, значит растяжку он выполнил на пять. Он делает толчок сильнее, вырывая слабый стон и вдруг, вцепившись руками в Чую помогает ему двигаться самому. Накахара принимает правила игры, его стоны становятся более глубокими и чувственными. Осаму понимает, что скоро кончит, потомучто ему реально очень хорошо. Он затыкает Чую жарким поцелуем и его рука ложится на его возбуждённый член. Хватает нескольких движений, чтобы удовлетворить Накахару полностью, Дазай кончает следом за ним... Федор порядком замёрз, поэтому решает вернуться к машине. Все стекла, как он и предполагал запотели. Он осторожно постучался. Осаму приоткрыл окно, и лицо Достоевского обдало жаром, словно из печки. — Как успехи? — Кажется, мы остались без водителя! — смеётся в ответ Осаму, Федор осматривает Чую и понимает, что тот крепко спит в объятьях детектива, — Сядешь за руль? — Дорогу покажешь? — Дазай кивает, и Федор, обойдя машину спереди, садится на место Чуи. Он достает из бардачка тряпочку и протирает запотевшие стекла. Регулирует кресло и стекла под себя, поворачивается назад и берет с заднего сидения плед, которым укрывает полуголых парней. — Спасибо! — бросает Дазай. — Воздержание не всегда полезно, Осаму! — наставительно замечает Федор, Дазай кивает, улыбаясь, — Ну что ж, поехали!