А морду пойдем бить к Маяковскому

В последнее время все как то странно

Маяковский перестал ходить на летературные вечера без Есенина. Ему были не интересны остальные поэты, как однажды сказал Владимир " — Из всех имажинистов в истории останется один Есенин " Вроде просто фраза, но за ней кроется бесконечное уважение к поэту, его творчеству, это было важно для Сергея. Обычный день, блондин сидит в не до конца застегнутой рубашке и домашних брюках над своими произведениями в миллионный раз перечитывает их внося корректировки или и вовсе комкая листок с каким то недописанным стихом, кидает его в печь. И тут он слышет стук в дверь. Думает, что кажется и игнорирует шум, но буквально через несколько секунд возобновляется с новой настойчивостью. — Я вас не ждал, проваливайте! Крикнул Сергей подходя к двери. Резко открыв дверь, Есенинин поднял голову и увидел... Маяковского — Пошли в ка... Тот не успел договорить как Сергей уже закрывал дверь, держа в руке пальто. Даже Есенину было не обычно подобное поведение. Будто он где то глубоко внутри, ждал пока кто нибудь прийдёт и позовет его в кабак, на литературный вечер, да хоть куда нибудь. А может он ждал именно Маяковского? — Володь, давно пора, с самого утра словно затворник И его кудрявый приятель уже скрылся в леснечном пролете, пока Маяковский пытался элементарно сообразить, что вообще это было и почему так резко, он даже не рассчитывал, что тот пойдет, зашёл так авось повезло бы, повезло. И вот они уже в баре, Сережа пьет уже третий стакан и ничего, будто воду пьет. Писатели лишь переглядывались, ибо разговоры не завязывались или начинались споры и Володя переводил тему, или же просто закрывал ее. Затем, Маяковский и опомниться не успел как его компаньен уже был на одном из столов собрав вокруг себя небольшую толпу, читая стихи. Расстрепанный, в не застегнутой рубашке, пятном на штанине и без ботинок. Стоял прямо под лампой, точно святой, на этой мысли Володя почему то рассмеялся, он то ли под действием алкоголя, то ли сам по себе, давольно пристально и внимательно рассматривал Есенина, хотел узнать его и просто...ему...нравилось...смотреть...на..него? Это случилось уже после пятого бокала. -

И так всегда. За пьяною пирушкой, Когда свершается всех дней круговорот, Любой из нас, приподнимая кружку, В нее слезу нечаянно прольет. Мы все устали. Да, устали очень. И потому наш голос за тобой — За васильковые, смеющиеся очи Над недовольною и глупою судьбой

Вот что прозвучало из уст Сергея на столе, под конец его маленького сольного выступления, весь кабак стоя аплодировал, пока Маяковский постепенно пьянел. "— Единственный, кому на пользу напиваться " Прошел час, в дюпель пьяные Есенин и Маяковский уже на пол пути домой. Речь свободная, мысль тоже и разум совсем ничего не останавливает. — А знаешь, Серёж? Мычит Маяковский — Да, Володь? Если свящвая двух слов произносит Есенин, чуть не теряет равновесие и хватается за плече своего собутыльника. — Выбирая между дюжиной женщин и тобой, я бы без раздумий разогнал всю дюжину Смотря куда то в глубь улицы, бубня под нос произнес Владимир. Как сгенерироввлась именно эта фраза в пьяной голове Мояковского, было не ясно никому, даже ему самому. Благо они ее и не вспомнят, утром их будут ждать более интересные высказывания. — Выбирая между коньяком и тобой, я бы выбрал коньяк, придельно ясно объяснил? Губу закотай С возмущением произнес Есенин И дальше домой они направились в тишине и под звонкое цоканье Володи. Кое как добравшись до дома Сережи, где сам Сережа упал на кровать бездыханным телом. А Маяковский устроился на кресле, но проспал он там не долго, проснулся он из-за изнывающей спины (напомню, что он прям в дрызг) поэтому Володя, почему то решив что у себя дома, не понимая как и чьими ногами дошел до комнаты Серёжи и лег в кровать рядом с Есениным, машинально приобняв рядом лежащего. Утро, Маяковский резко просыпается от сильного удара в нос, за чем следует обильное кровотечение и болезненное приземление на пол. — Какого блять черта, Володь?! Восклицательно кричит Сережа, пока Мояковский затыкает рукой нос. От резкого звука (с похмелья) в ушах, не звенело - звон заменил звук в принципе и смотря на орущего Есенина, брюнет почему улыбнулся, взял свои вещи, собираясь уйти. — Куда?! Хватая его за руку, ещё больше злится Есенин. Пихнув его в сторону дивана, пошел за ватой. Возвращаясь, причитал — На меня скоро заявление напишут за разбой в моей квартире! Сам виноват! Кидает ватой в Маяковского и хватается руками за голову, именно в этот момент пришло осознание похмелья. — Чего молчишь? Оборачивается блондин к Масковскому. Ответа долго ждать не пришлось. И спокойным, низким и хрипловатым голосом Володя ответил, поднимаясь с дивана. — С истеричками - не вожусь Закончив фразу, направился к двери, но в спину донеслось колкое — То то я смотрю ты с охотой Брик трахаешь, в истеричках даже я ей уступлю Язвительно прыснул Есенин. Ухмылка. Пять шагов и Есенину прилетает приличный удар в скулу, не удержав равновесие , упал, но ухмылка на лице стала лишь ярче. — Она в постели тебя тоже унижает, любишь такое? Маяковский сел на корточки рядом с ним, резко взял за воротник и рывком подтянул к себе. — Не смей, даже имя ее произносить своим поганым ртом, Сережа Издавая гортанный рык прошипел Маяковский. Есенин не знает, что было у него в голове в этот момент он просто делал все, чтобы вывести Володю из себя и лишний раз высказаться в сторону ненавистной Брик, он просто припал своими губами к губам Маясковского, что глаза у того в размере увеличились раза в три. — Ну как, все истеричке хорошо целуются? Но не успел Сережа моргнуть, как Володи уже след простыл