Терабития - Утраченная невинность

На следующий день Джесс, как и просила Лесли, взял выходной. Лесли — другая Лесли — конечно, была поначалу против, думала, он хочет уйти в запой, но после обещания отработать в другую смену всё же согласилась; конечно, все последующие пропуски будут записаны как прогулы. Но Джесс не собирался пропускать более одного дня — по крайней мере, пока. Кто его знает, как оно будет с Лесли Бёрк. Дома, на прикроватном столике, он обнаружил записку: «Я бы заплатила». Наспех позавтракав, он прогулялся немного, сходил к бывшему дому Лесли — он не знал, кто там сейчас живёт, да никогда и не интересовался этим (в любом случае в нём никто не живёт долго), — но её нигде не было. Тогда Джесс, в надежде встретить Лесли у ручья, отправился прямиком туда. Она была там. Сидела на берегу неподалёку от того места, куда когда-то прибило бревно. Просто сидела и смотрела в сторону Терабитии. Не шевелясь. Джесс аккуратно тронул её за плечо. Она даже не вздрогнула. — Давно я здесь не была, — она обернулась и посмотрела на него. — Пойдём? — Я же обещал тебе кое-что показать. Пойдём. Джесс повёл её к мосту. Время не пощадило его — доски прогнили, перила покосились, и лишь щит смотрел на них выцветшей краской, кое-как храня всего одно слово — US. Это едва можно было назвать входом в величественное Царство — зрелище скорее напоминало надгробие. Только родственники знают о смерти этого человека, и никто не ухаживает за могилой. Джесс вспомнил, как быстро все забыли Лесли, погрязнув в собственных проблемах, и свою печаль из-за того, что ему даже не дали взглянуть на неё в последний раз. И вот он стоял рядом с ней и наблюдал её воочию — живую. — Это… ты построил? — Я знаю, выглядит сейчас не очень, но… — Нет, Джесс. Это прекрасно. — Я построил его в память о тебе. Мне здорово помогли твои родители. — Родители… — сказала она задумчиво и как-то грустно; было заметно, что их воспоминание вызывает ощутимую боль. — Лесли, — он взял её ладонь, — мы дома. Позволь, я проведу тебя в Царство. На той стороне он сорвал несколько цветков и вновь сделал венок. — Мы уже давно не короли… И я не знаю, были ли мы ими вообще… Но позволь мне в этот день возложить на твою главу эту корону, моя Королева. Лесли слегка поклонилась, давая ему сделать это. — А наш дом? — Должно быть, он совсем уже рухнул. Прости меня. — За что? Я тебя не виню, в этом нет ничего страшного. — За всё. Они пошли дальше.

***

Они пошли дальше. Молча. На окраине опушки, на которой располагался Дом, они заговорили вновь. — Моя жизнь сильно изменилась, — негромко сказала Лесли. — В моей меняются формы, но суть не меняется ничуть, — тоскливо ответил Джесс. Того, что они увидели на опушке, Джесс не ожидал. Дуб стоял так же, как и стоял, лишь вырастя немного повыше; домик хоть и покосился, но не рухнул; оконный проём был чёрен, как глубина реки; переломились, из-за роста дерева, доски «балкона». Было видно, что Джесс и Мэй Белл были последними людьми, посещавшими Лес. Но и Мэй Белл вскоре забросила его, увлёкшись учёбой, а ещё чуть позже о Лесе забыл и Джесс. Окончив школу, Мэй уехала в Нью-Йорк учиться; говорит, поступила и имеет сейчас неплохую работу, но о семье вспоминает редко; Джесс же выпустился кое-как и предпочёл родину городской жизни. При виде этого по щеке Лесли скатилась небольшая слеза. — Рискнём залезть? — спросил Джесс. — Конечно… — Лесли слабо улыбнулась, вымученно. — Я никогда не боялась рисковать. Лестница сохранилась не полностью, а оставшиеся ступени угрожали рухнуть в каждый момент. Забраться было уже не так легко, как в детстве, но опыт дал о себе знать. Лестница вела на полуразрушенный балкон, поэтому Джесс, опёршись на его край, сразу же прошмыгнул в дверной проём, а потом подал руку Лесли, чтобы облегчить ей этот манёвр. Пол был относительно устойчив. — Прошло 30 лет, Лесли. Расскажи мне, что было. — А потом — ты мне, хорошо? — Да, Лэс. Хорошо. Поскольку мебели в доме не было, они уселись прямо на пол. — За несколько дней до моего уезда с нами связалась моя тётя из Нью-Йорка и сказала, что одно издательство ищет молодых перспективных писателей, и она предложила Билла с Джуди — моих родителей, если не помнишь, — так что им надо было съездить в город на собеседование. Они уже были известны, так что вскоре был заключён контракт. Родители долго работали самостоятельно, и они нашли удобным работать с постоянным издателем. Единственное условие — они должны жить в Нью-Йорке. Так что нам пришлось собрать вещи и уехать. Тётя обещала найти нам жильё. Я хотела сказать тебе, но твоя сестра сказала, что ты куда-то пропал после звонка какой-то тётки. Так что я не смогла найти тебя — даже сюда приходила — и на другой день уехала. Я хотела позвонить тебе из города, но твой телефон был недоступен. Прости, Джесс. — Пожалуйста, рассказывай дальше. — Потом… потом Билла с Джуди поглотила работа. Контракт накладывает определённые ограничения — в частности, на сроки сдачи книг, хотя это касалось в основном Джуди, но и Билл подолгу искал материалы для новых книг. Я по-прежнему оставалась белой вороной в школе… — Что такое «белая ворона»? — Ну… изгой, — Лесли помрачнела. — Я не знал. Прости. — Ничего. Я уже привыкла. И мне всегда нравилось, когда люди благодаря мне узнавали что-то новое. Хотя ко мне и редко обращались за знаниями. — Ко мне за ними не обращались вообще никогда. — Здесь нечему завидовать, Джесс. Лучше иметь, но не давать, потому что не просят, чем вообще не иметь, потому что не попросят. — Уже слишком поздно мне называть это ценным жизненным уроком. — Банальности часто правы — учиться никогда не поздно. — Ладно, если хочешь, я это запомню. Извини, что прервал. Продолжай, пожалуйста. — Как хочешь. Я не особо ладила с людьми в школе, но много училась, и закончила её с отличием. Родители всегда говорили, что образование — ключ к достойной жизни. Я поступила в университет на лингвистический факультет, как и мои родители. Учёба была тяжёлой, и я всё же не попала в список лучших студентов. Джесс, я впервые запила и закурила там. Чтобы вписаться в компанию. Я знаю, что это плохо, Джесс… Лесли будто просила прощения. — Ты научила меня, что нельзя поддаваться толпе, если она от тебя отличается. — Я знаю, Джесс. Но я очень хотела стать там «своей». Я подумала, согласие с коллективом — единственный способ выжить в нём. Так что ты был не совсем прав, когда говорил, что я не пью. Впрочем, я вскоре бросила, но я до сих пор могу — и пить, и курить. Я всё равно порой это делаю. После учёбы я также стала писателем — я и раньше помогала в этом деле родителям, и решила начать писать самой. Первый мой труд опубликовал родительский издатель — это был рассказ, он вышел в сборнике. Принят был не очень хорошо, но я продолжила. Я взяла псевдоним Джуди, мне немного помогала известная фамилия. Я так и не обрела её славу, но я никогда не отчаивалась. Я и сейчас пишу. Как и мои родители. Как они говорят, один из плюсов работы писателем — пока ты можешь самостоятельно говорить и держать ручку в руках — тебе всегда найдётся работа. Хотя даже ручка необязательна — текст можно надиктовывать. Так что возраст здесь не помеха. Может, я могла бы снять себе какую-нибудь квартиру, но я до сих пор живу с ними — гонорары у нас общие. Я… я правда не знаю, почему я решила поехать сюда. Как и то, почему только сейчас. Просто несколько дней назад я проснулась и поняла: надо. Я даже не сказала им, куда я еду — просто еду за город встретиться со старыми знакомыми. Я, впрочем, могу им позвонить… В общем, так я и приехала сюда. Я спрашивала у людей, мне сказали, что ты часто бываешь в баре. Там я тебя и нашла. Остальное ты помнишь. Теперь ты.

***

Джесс огляделся. Простоватое украшение из нескольких ключей и маленьких зеркал на связке, подвешенное над входом, переливалось звоном на ветру и светом на солнце. — У меня ничего интересного не было. Ты заснёшь, Лесли, — он непритворно улыбнулся, будто рассказав шутку. — Всё равно расскажи, — в голосе Лесли слышался смешок, будто услышанная шутка была хорошей. — Ну хорошо. Постой, совсем забыл! Я же всегда ношу с собой термос с чаем! Извини, чашка всего одна, так что… — Джесс уже потерял счёт своим вымученным улыбкам за последние пару дней. Глотнув чаю, чтобы промочить горло, Джесс налил полную чашку, дал её Лесли и начал свой рассказ. Сперва он рассказал про школу. Про Лесли действительно вскоре забыли — миссис Майерс иногда оставляла Джесса после уроков, и они беседовали друг с другом о Лесли, о мистере Майерсе, а потом — обо всём подряд, и в конце концов Джесс подумал, что она не такая уж и плохая женщина; но и эти беседы прекратились где-то через полгода. Майерс ограничилась своей преподавательской деятельностью и не разговаривала больше с Джессом на внеучебные темы. Он, правда, продолжал общаться с мисс Эдмундс — учителем музыки, и даже считал себя с ней друзьями. Но через несколько лет она уволилась и уехала в Вашингтон, и больше они тоже не общались. Зато он, после примирения с Дженис Эйвери, сохранял тёплые отношения с ней и в 7 классе даже начал с ней встречаться. С ней он впервые поцеловался, но затем его учёба совсем упала, и в 8 классе он с ней всё же расстался. Помогло не особо, но он хотя бы закончил школу. На вопрос Лесли, что же сталось теперь с Дженис, он не без сожаления ответил, что не знает; хотя они и виделись периодически, они никогда не общались дольше двух минут — неважно, сталкивались ли они на улице или Дженис приходила в его магазин за покупками. Поняв, что высшее образование он не потянет, он устроился работать в магазин на склад — надо же как-то зарабатывать себе на жизнь. Временами он ходил пить пиво с коллегами в бар, но это мало что значило. До того момента, как умер его отец, Джесс-старший. Тогда он по-настоящему запил, так что и теперь его от кружки практически не оторвать. Да — Джесс спился. И всё же он продолжал кое-как содержать семью. Должно быть, миссис Блэк, хотя она и активно выступает против Джессиного пьянства, всё же нравится его ответственность, готовность работать всегда и везде (только не во время и не после попоек, конечно) вследствие отсутствия личной жизни, и физическая сила, без которой на такой работе никуда — словом, Джесс любую работу, какую ни поручи, всегда выполнит если не с блеском, то хотя бы успешно. Так и проходила его жизнь — скучно и однообразно. До того момента, как он снова встретил Лесли. Джесс чувствовал, как к нему возвращается что-то давно забытое из детства, но пока не мог сказать, что. Но он надеялся, что уже скоро сможет; и что это «что-то» его не оставит — не второй раз.

***

Время летело незаметно — поделившись историями своей жизни, они заговорили о настоящем. У Лесли, как и у Джесса, никого не было — какое-то время она была с одним журналистом, но у них ничего не вышло. Лесли попросту не была приспособлена к семейной жизни. Где-то месяц она пожила с ним, но затем вернулась к родителям. Да и парню особого удовольствия жить с ней не было — слишком она для него была асоциальна. Писаки… Писаки все на одно лицо, как могли бы сказать некоторые люди, вроде известного Джессу Гарри Фалчера. Нет, видимо: журналисты и писатели — всё же люди разного склада ума. Лесли рассказывала Джессу о своей работе, о немногочисленных знакомых, о жизни в городе, а Джесс грустил всё сильнее и сильнее: всё, что он мог рассказать — это какой смешной анекдот ему рассказал покупатель на прошлой неделе. Но радость от разговора с Лесли перевешивала это, и со стороны никто бы не мог сказать, что его что-то гложет. Разговор продолжал неспешно течь своим чередом, перепрыгивая с темы на тему подобно плоту, который стремительная река бросает от порога к порогу, не забывая периодически уделять ему пару минут неспешного течения, чтобы перевести дух. Они говорили даже о политике — Джесс ничего не понимал в этом, но образованная Лесли рассказывала много и с удовольствием, с тем упоением, которое редко можно встретить у человека неувлечённого. В городе без этого никуда, говорила она. Лесли рассказывала об изменениях в мировой политике за всё это время и в американской за последние несколько лет. Джесс не понимал, в чём там дело с этими красными, и удивился, когда узнал, что на протяжении всей его жизни они с ними воевали, но Лесли быстро успокоила его, сказав, что войны как таковой не было; хотя Джесс, сказать по правде, опять ничего не понял, но он поверил Лесли, говорившей, что ничего страшного не было. «Наконец-то мы с Россией становимся друзьями!» — радости Лесли, казалось, не было предела, — «Ты не представляешь, каково это — жить, каждый день ожидая ядерного удара». Мир потихоньку вступает в XXI век — время без войн, время мира и согласия, время, когда преступники, даже действующие от имени государства, быстро наказываются, а одно государство не может просто так вторгнуться в другое и развязывать там террор, прикрываясь некими выдуманными благими целями. В самой же Америке непреклонно падал рейтинг Буша. За 6 лет Лесли уже привыкла к нему, но она не особенно расстраивалась — в конце концов, она успела пожить не при одном президенте, и все они рано или поздно уходили на покой. — Ты представляешь, ходят слухи, что следующим президентом может стать чёрный! — Лесли рассмеялась, после чего быстро поправилась. — Ну… не то чтобы я была расисткой, но это неслыханно. Видимо, меняется действительно многое. На это, по крайней мере, будет забавно посмотреть. — Да уж, — Джесс тоже легонько улыбнулся. — И к тому же… — Лэс. — Да? — Знаешь… Я ещё не встречал никого, с кем было бы так же приятно просто говорить. Она не покраснела, но было видно, что она смутилась. — Джесс… Я… Он уже долго смотрел на неё не отрываясь, и он не дал ей договорить. Резко надвинувшись на неё, он впился в её губы. У него было немноговато опыта в этом деле, но он был предельно искренен, и этого было достаточно. Искренность придала поцелую той страсти, которой не мог дать отсутствующий опыт. Упёршись ладонями в его грудь, Лесли нерешительно отодвинула его. — Джесс… — произнесла она, опешив. — Мы ничего не знали друг о друге 30 лет, видимся второй день, и чуть ли не первое, что ты делаешь — лезешь целоваться? Что с тобой, Джесс? — в её голосе не было гнева, лишь небольшое недоумение. — Прости, но я, я не готова. В смысле, мы всегда были друзьями, и потом прошло столько времени, и… — Я понимаю, Лэс. Прости, я чувствую себя таким виноватым. — Он сам не знал, как это у него выходит, но придумывая слова на ходу, он говорил быстро, будто боялся не успеть, пока она совсем не разозлится и не уйдёт. Он был смущён и чувствовал себя опозорившимся сверх всяких пределов. — Я когда-то считал, что ты составляешь всю мою жизнь, и когда ты у… уехала, это совершенно опустошило меня, вся моя последующая жизнь была совершенно никчёмной; я каждый день молил Господа, чтобы ты вернулась, пока не потерял надежду. И вот теперь ты возвращаешься, и я не знаю, что и думать. Чёрт, я просто рад тебя видеть, и, должно быть, я немного потерял голову. Лесли вовсе не обижалась на то, что её перебили. Наоборот, она была даже рада тому, что ей не надо придумывать новые слова, и теперь она понимающе и терпеливо выслушивала Джесса, а на глаза её, совершенно против её желания и вопреки её желанию касательно реакции на этот монолог, чуть не наворачивались слёзы. — Джесс… я тоже неимоверно рада тебя видеть, и я понимаю, что ты чувствуешь, и, и, мне действительно жаль, но я не могу сказать, что знаю тебя настолько, чтобы назвать тебя кем-то больше друга. Прости. Чуть отстранившись и отвернувшись, он откашлялся и утёр лицо. — Нет, ничего. У меня никогда не было опыта в отношениях; я, наверное, сам виноват. Возможно, я поторопился. — Пожалуй. Слушай, уже совсем скоро начнёт смеркаться. Может, пока разойтись по домам? Тебе завтра на работу… а мне надо кое о чём подумать. — Да, — Джесс встал, отряхнулся, — где ты остановилась? — Ты не найдёшь. — Лесли звучала по-гробовому безжизненно. Джесс вопросительно посмотрел на неё. — Место, где я живу. Ты не найдёшь его. — Уже нормально уточнила она. — Ну, может, я хотя бы… провожу тебя до дороги? — Пожалуйста. — В голове Лесли не чувствовалось ни приязни, ни неприязни. — Что ж. Пошли. Смеркается.