Приёмыш

— Тварь! Мразота, скотина! — из кухни доносились крики. Видимо, у папы снова было плохое настроение. Может, проблемы на работе? Не опять, а снова — у него работа сложная, а какая — Наоми еще не выучила. Название сложное. Трехлетнему ребенку такое не запомнить. Но у папы там часто неприятности, раз настроение плохое. Надо было лучше думать при выборе — Наоми вот уже давно решила, что на ее работе неприятностей не будет. Не может же быть, чтобы везде были проблемы! — Ну, чего язык проглотила? Бестолочь! — папа продолжает кричать. А бестолочь — это мама. Рыжая, как сама Наоми. И вовсе она не бестолочь! Чего папа недоволен? Мама снова что-то говорит. Тихо говорит, Наоми не разбирает. Но понимает, что после этих слов папа снова ее ударит, да так, что мама закричит. Малышка уже давно выучила наизусть все родительские ссоры. Ей это казалось чем-то в порядке вещей, другой жизни она не знала. — Чмо! Гребаное чмо! — кричал папа, судя по звуку, швыряя маму об стол. — Подстилка! Переспала, залетела от какого-то ублюдка!!! Залетела? Наоми никогда не видела у мамы крыльев. Может, мама как Мэри Поппинс, летает с помощью зонтика? Так почему папа так этим недоволен? Боится, что она упадет? Внезапно папа рассмеялся. Чтобы он вот так смеялся во время ссоры… Нет, такого девочка никогда не видела. Папа смеется, только когда пьет водку. Хотя это та еще гадость — и чего папа так ее любит? — Что ж, будешь знать, как развлекать всяких утырков! — проговорил отец. Раздался звук металла, мама вскрикнула… Наоми почувствовала изменения. Плохие изменения. Хлопнула входная дверь. Выглянув, малышка увидела, что нет папиной пары ботинок. Гулять ушел? Наоми побежала на кухню. Там ее взору предстала странная картина: у мамы из живота торчит кухонный нож, вокруг какая-то красная жидкость. Сок? Нет, не очень похоже. — Мамочка! — негромко позвала Наоми. Мама подняла глаза на дочь. Малышка подошла к ней и обняла ее, сев рядом. — Наоми… — проговорила она. — Девочка моя… Прости, что так получилось… — Мам, ты умеешь летать? Ответа не последовало. Мама лишь улыбнулась и сильнее прижала к себе ребенка. Наоми стало по-настоящему страшно: — Мамочка, только не бойся! Папа скоро вернется! Но папа не вернулся. Ни через час, ни через день. И только спустя неделю соседка, чьего имени малышка не знала, явилась в квартиру с парой полицейских. Вскоре Наоми узнала несколько новых слов: «Труп», «Похороны», «Детдом»… Маму похоронили на следующий же день. В гробу она была совсем на себя не похожа — не улыбается, глаза закрыты, одета во все черное… Живая мама бы никогда такое не надела. Наоми тоже тогда заставили надеть все черное. И зачем-то заплели волосы в косичку. — Бедное дите! — услышала малышка на кладбище. То говорили старушки, которых она раньше никогда не видела. — Батька кинул, мамы нема… Из родственников не объявлялся никто… Теперь только к сироткам! «Как можно говорить о каких-то незнакомых сиротках, когда маму хоронят?!» — подумала тогда Наоми. Она и не подозревала, что сиротка — это она. Скоро ее отправили в детский дом. На этот раз одели во все белое. Странно — а в следующий раз оденут во все синее?.. Как ни странно, форма в детдоме и правда была в основном синей: голубая рубашка, темно-синяя юбка… Позже оказалось, что Наоми обладает редким даром — она понимает голубей. Странно, но в детдоме ее способность восприняли с неприязнью, ведь «это ненормально!». Больше десятка лет казались тысячелетиями. Наоми начала думать, что сходит с ума, проявлять нездоровый интерес к крышам… Казалось, ничего уже не изменить. Но кто ж знал, что одна фраза, произнесенная одним человеком… — Извините, а как зовут эту девочку?