Зелёный — цвет счастья

Во сне Сейко виделись загадочные, необыкновенные образы: что-то или кого-то ищущая рыжая веснушчатая девочка-незнакомка; десятки, сотни, тысячи летающих пробирок; танцующие козлы и говорящие пармотеи (птицы, напоминавшие своим золотисто-красным оперением мифического феникса); Монеки в простом белом платье — именно в таком платье она обычно ходила по лаборатории, где каждый месяц приходилось шить новое, ведь девочка росла очень быстро; Лаура — с косметическим простым протезом вместо руки до локтя; и еще один человек, окутанный пеленой тумана, — Крис ли? — Сейко! Сейко! — внезапно позвал ее образ Монеки. Девочка подала Сейко руку и повела за собой по песчаной дорожке. — Куда мы идем? — спросила она. — Не знаю, — Монеки пожала плечами, но продолжила идти по бесконечной дорожке. Остальные образы и силуэты исчезли. Остались только две девочки и дорога, испещренная мелкими камнями. — Но тут, кажется, нет конца? — предположила Сейко, пытаясь разглядеть что-нибудь вдали, и остановилась. — Есть, смотри же! — тетра указала на огонь — далеко-далеко, но он всё же горел белым неровным пламенем. — Я замерзла, — призналась она и поежилась. Сейко обнаружила на себе шарфик. Недолго думая, она обернула его вокруг шеи Монеки. Старшей девочке он был не нужен: во сне холода не чувствуешь. Монеки всхлипнула и прижалась к Сейко. Обнявшись, они дошли до белого костра. Унылое серое небо в один миг почернело; костер потух; образ Монеки, пробормотав пару бессвязных слов, пропал. Сейко схватилась за голову. Мир сна опустел — она осталась совсем одна. — Сейко! Вставай уже! — раздался назойливый голос. Сейко медленно открыла глаза и обнаружила у себя в руках маленькую подушку, которую она неосознанно обнимала во сне. И почему только подсознание постоянно напоминает человеку о его внутренних переживаниях? — Я тебя бужу уже бог знает сколько времени! — плюнула мышеглазка. — Там без тебя вовсю приготовления идут! — Раньше надо было будить! — Сейко тут же вскочила и стала напяливать свитер как попало, от нетерпения путаясь в рукавах. — Подожди, ты что, уже не обижаешься? — На дураков не оби… — Мыша еле успела уклониться от летящей в нее подушки. — Убить меня хочешь?! — Иногда хочу, но Монеки бы расстроилась, — флегматично ответила девочка. — А непривычная это комната… Будто в двадцатом веке живем! — Крису не помешало бы разместить тут нормальный экран, — согласилась мышеглазка, взглянув на выпуклый, хотя и вполне тонкий телевизор. Мыша улетела. Сейко наскоро оделась и глянула на себя в стоявшее в углу комнаты широкое зеркало: оттуда на нее смотрело невыспавшееся существо с болезненного вида лицом и темными кругами под глазами. Девочка отпрянула от зеркала и приняла поспешное решение никогда больше собой не любоваться. Сейко покинула комнату, бесшумно прикрыв дверь. Коридор охраняла большая собака — когда тетра впервые попала в гости к Крису, она не сразу поняла, что за громадной овчаркой скрывается безобидный робот. Сейко никак не могла понять, почему Крис, который не использовал в повседневной жизни новые технологии, держал робота вместо настоящего животного. Выглядел пес устрашающе: лаял и служил хозяину исправно. Только приметив Сейко, он хотел уже взвыть, но сначала внимательно на нее посмотрел. Глаза у пса загорелись на секунду зеленым, и он спокойно лег на коврике у выхода. Девочка осторожно прошла мимо него и попала в гостиную, откуда доносились радостные выкрики. Криса, на удивление, там не оказалось. Монеки и Лаура болтали. Лаура держала себя просто, непринужденно, будто находясь в собственном доме; Монеки же, наоборот, опасалась этой обстановки, потому постоянно ерзала на стуле. — О, тебя разбудили! — радостно воскликнула младшая девочка, когда заметила вошедшую Сейко. — Я с удовольствием бы поспала еще, — покривила душой та: она никогда не захотела бы вернуться в тот сон, чтобы вновь увидеть вокруг себя эту ужасную пустоту. — А где же Мыша? — С Крисом. Он обещал что-то принести, — Монеки, явно заинтересованная, глядела по сторонам, ожидая появления ученого и Мыши. За то время, пока Сейко провела в неприятном сновидении, — а был, на минуточку, уже полдень, хотя обычно девочка просыпалась намного раньше, — Монеки почти успела утолить свое любопытство. Она забросала бедную Лауру вопросами, и девушке больше ничего не оставалось, кроме как смиренно на них ответить. Из ее ответов Монеки многое не поняла: Лаура сыпала непонятными медицинскими терминами, которые не использовал даже Крис, хотевший, чтобы его речь могли понять все желающие. Девушка рассказывала о себе, о своей мечте, стремлении найти возможность репаративной регенерации для человека. Слово «репаративная» Монеки ни о чем не говорило, но она предположила, что это какой-то улучшенный вид регенерации. Еще Лаура мельком упомянула свое детство, но особо его обсуждать не хотела. Когда Монеки спросила самое главное («А почему ты так заинтересовалась нами?»), девушка предпочла сначала отмолчаться. Однако, увидев настырность тетры, она немного подумала и всё-таки сказала. — Конечно, если бы я не узнала, что Кристиан как-то с вами связан, то я бы, наверное, даже и не заинтересовалась, — говорила Лаура. — Но потом я увидела его искренний интерес к вам с Сейко и захотела выяснить, почему он возится с вами. Мне никогда особо дела не было до тетр… но только потому, что не считала вас людьми. Для меня были гораздо важнее настоящие люди и их проблемы. — Мы и ес… — Да, я знаю! — раздраженно перебивала ее девушка. — Теперь знаю… я много узнала. И не только от Кристиана, но и из других источников тоже. Ты в курсе, какое огромное количество статей можно найти о тетрах в интернете? Да последние лет пять только о них там и пишут! Ладно, ладно, я преувеличиваю, но там правда много. Надо бы вам футурокопы установить, а то даже о себе наверняка мало что знаете. — Значит, ты с нами только из-за Криса? — Нет, совсем нет! — покраснела Лаура и отвернулась, чтобы Монеки не увидела ее смущение. — Я потом и сама втянулась в эту тему. Никогда особо не была поборником справедливости, но тут подумала, что вам действительно нужна хоть какая-то сторонняя помощь… конечно, вы, наверное, справились бы и без меня, но… Я хочу быть хоть немного полезной кому-то. — И чем ты могла бы нам помочь? — Кристиан боится за одну часть своего плана: техническую. Думаю, я могу устроить всё… красиво. Послышались шаги. Монеки перестала прокручивать в голове диалог с Лаурой. В гостиную вошел Крис с большими коробками в руках; рядом летела мышеглазка, держащая лист бумаги во рту. Последняя небрежно выпустила его из пасти — совсем не острой, как могло показаться на первый взгляд — на стеклянный столик у кресел. Лист был обслюнявлен с одной стороны. — А что там? — Монеки указала на коробки. Крис положил их на пол и открыл. — Как?! — изумилась Сейко, взглянув на содержимое одной коробки. В ней стопками лежала бумага, заполненная рисунками: разнообразными портретами, пейзажами, натюрмортами и детскими кляксами. Это были работы Сейко за всё время в лаборатории. — Я забрал их не случайно, — улыбнулся Крис. — Твое творчество послужит нам верой и правдой. — Почему говоришь загадками? — обиделась Монеки и стала рыться в коробках. — Аккуратнее там! — крикнул мужчина, заметив ее несдержанность. — Что ты хочешь с ними сделать? — спросила Сейко, нахмурив брови. — Это все-таки моя память, я не позволю выкинуть их или… — О чем ты только думаешь?! Кристиан бы никогда это не сделал! — уверенно заявила Лаура. — Правда, Кристиан? — Конечно, — ответил Крис, поразившись такому недоверию, и забрал у Монеки коробки. — Мы отберем из этих работ лучшие и покажем людям. Я всё-таки думаю, что Сейко уже стала тетрамогой. — Почему ты так думаешь? — удивленно воскликнула Сейко и не думая схватилась, как сделала когда-то в лаборатории Монеки, за свою голову. — Ой, да не держись ты так! Ничего нового не нащупаешь. Когда я следил за вами с Монеки через чипы, тебя было намного сложнее отследить. Я сделал вывод, что твои чипы либо начали деактивироваться, либо и вовсе уже пришли в неисправность. Если ты еще не тетрамога, то скоро ею станешь. Монеки поникла. Несмотря на всю радость за подругу, глубоко в ней засела зависть. Почему именно Сейко, а не она? Почему только Сейко была этого достойна? Девочка попыталась отогнать эгоистичные мысли. — Тогда и Монеки скоро станет тетрамогой, — обрадовалась Сейко. Можно было подумать, глядя на нее, что этому событию она будет рада даже больше, чем собственным достижениям. Младшая тетра молчала; она взглянула на правую руку, покрытую мелкими шрамами, и задумалась. Для чего она отвергла свою настоящую сущность? Всего лишь хотела всем доказать, что она тоже настоящий человек, обладающий фантазией? Но разве то, что она способна на мысленные образы в голове, еще не говорит о наличии воображения? Почему она тогда еще не тетрамога? Сейко сбежала по другой причине; она панически боялась, что ей сотрут память через чипы, или что и вовсе установят ей новый. — Вот и стану! — внезапно объявила Монеки и рванула из комнаты, чтобы скрыть подступившие к горлу слезы. Только бы не видеть их довольные лица, только бы не показаться худшей! — Странная она сегодня, — обеспокоилась Лаура. — Сейко, я тебя, конечно, поздравляю и всё такое, но… надо помочь Монеки. — И она поспешила встать. Девочка сидела на полу и обнимала Макса — робота-пса. Макс ее понимал: никогда не спрашивал лишнего, но ластился и утешал. Шерсть у него была как у настоящей собаки, только под ней чувствовался железный корпус. Лаура остановилась в дверях, глядя на эту картину преданности и терпения; она не смела пошевелиться, боясь нарушить благодатную тишину. Макс тихонько заскулил, когда увидел Лауру. Подумал, заинтересованно приподнял большие уши. Глаза его привычно загорелись зеленым разрешающим цветом. Но от Монеки не отошел ни на шаг. — У каждого должен быть пушистый друг, — заметила Лаура. — У меня он есть. Точнее, был… Настоящий, — с нажимом произнесла она последнее слово. — Макс — мой настоящий друг, — всхлипнула Монеки. — Друг, может, и настоящий, но вот он сам… — задумалась девушка. — Он умеет любить. Разве этого недостаточно?! — отчаянно вскрикнула тетра и принялась с особым усердием гладить пса. — Он робот, он не умеет любить, милая, — снисходительно ответила Лаура и подала ей руку. — В последние годы живые животные никому не нужны. Нужны ли будут люди, если скоро их заменит усовершенствованный вид со знаниями, заключенными в чипах? — Нет, те люди, о которых ты говоришь, способны творить мысль. А без мысли нет идеи. Кому нужны будут сухие знания в мире без наполнения, мире без красок, мире без творчества? — Монеки поднялась. — Но почему ты так настроена против нас? Что мы тебе сделали? — Не против вас, — устало произнесла Лаура, — а против обычных тетр. Кристиан хотел другого. Он хотел создать совершенное, невинное существо, которое… — … которым легко было бы управлять, — продолжила Монеки и вздрогнула от странного звенящего звука в другой комнате. — Тетры не виноваты, что родились уже с чипами. Точнее, виноваты не тетры. — На что это ты намекаешь?! — рявкнула девушка, и ее лицо побагровело от злости. — Кристиан не виноват в неудачах остальных изобретателей! — А я Криса и не обвиняла, ты сама о нем всё время первым делом вспоминаешь, — захихикала девочка. — Интересно, с чего бы? В это же время в другой части квартиры разгорелся самый настоящий скандал. — И ты хочешь выставить этот стыд на обозрение людям! Только бы опозорить меня, да? Они в жизни не поверят, что я тетрамога! Скорее, случайная девочка-неумеха пошла на площадь доказать свою исключительность! Ненавижу, ненавижу, ненавижу! — Сейко даже в своих криках смогла сохранить самообладание, поэтому не стала бить посуду перед Мышей. Мышеглазка умоляла перестать ссориться; так как ее никто не собирался слушал, она сама разбила какую-то невзрачную тарелку. Воцарилось молчание. — Хватит, надоело! — пропищала Мыша. — Сейко, ты это… тарелку-то склеишь? — Да забудь, — махнул рукой Крис и стал собирать осколки. — Мы на самом деле погорячились. — Не мы, а ты, — Сейко помогла другу. — Кто сказал, что мне нужно это, — она показала в сторону своей случайной работы, — показать? Я всего лишь говорила, что не хочу их выбрасывать. Но я не упоминала, что хочу опозориться на целую страну! — Вечно хочешь, чтобы всё было идеально. А так не бывает, — вздохнул Крис. — Ты прекрасно рисуешь, почти никто среди твоих нечипированных ровесниц не может создать такие… — Зачем, Крис. зачем? Зачем ты нас создал? — прошептала Сейко. — С нами так много проблем. Я могу стать обычной девочкой, скрывать от всех, кто я есть. Это ведь не так сложно: рубцы, наверное, скоро станут незаметными, а фантазия у меня есть, ничем от других отличаться не буду. Ради чего мы боремся? Я давно уже чувствую, что делаю всё это ради Монеки, ради ее благополучия. И чего только хочу я сама?.. — Ты хочешь угодить всем, — вмешалась Мыша. — Угодить одновременно и Монеки, и Крису, и остальным людям. Только никто не может этого сделать; поэтому-то ты и разозлилась на Криса, когда он предъявил к тебе очередное требование. Все-таки терпение не вечно. Сейко удивленно взглянула на мышеглазку. Скрипя сердцем она признала, что Мыша говорит правду. — А я и не знала, что ты психологом быть можешь. — Да у нас тут все психологи доморощенные, ты не заметила? — Мыша расправила крылья и с виноватым видом поглядела на оставшиеся осколки. — Подожди, тебе нельзя на улицу! О мышеглазках никто не должен знать! — неуверенно попытался остановить ее Крис. Та не послушала: ловко распахнула окно и устремилась навстречу ветру. — Поздно, — Сейко поморщилась от пронизывающего холода и закрыла окно. — Но она скоро вернется, никуда не денется. — А что, такое уже было? — И такое тоже. Но в основном она просто начинает игнорировать, причем по абсолютно надуманным поводам… — Не-е-ет! — пронзительно визжа, вбежала в комнату Монеки. Она огляделась сумасшедшими глазами, захлопнула дверь и прижалась к ней спиной, тяжело дыша. — Что там? — недоуменно покачала головой Сейко, но сама не испугалась: в квартире, кроме робота-пса, ничто не могло внушить Монеки такой ужас; Макс же, несмотря на довольно устрашающий вид, был настолько безобиден, что не вызывал никаких подозрений. — Там она! — задыхаясь ответила девочка. Не успела Сейко уточнить личность неведомого чудища, как в дверь забарабанили; сначала одной рукой, поэтому звук получался негромкий, потом сразу ногами, а от их металлической силы обыкновенная хлипкая дверь чуть ли не вылетела из петель. Крис подбежал к напуганной Монеки и отодвинул ее. Тут же показалось разъяренное лицо Лауры. — Знаешь, что я тебе сделаю этой ногой, — для устрашения она неестественно выгнула упомянутую конечность, — если ты еще хоть раз об этом скажешь?! О, Кристиан… — она мигом приняла самый милый вид, на который была способна. Тут отдаленно послышался лай; с каждой секундой он становился всё громче и громче, пока зачинщик не появился и не улегся у ног Криса, своего хозяина. Он растерянно, глядя на Лауру, провел ладонью по его голове. Пес довольно завилял хвостом. Появление собаки вновь заставило Сейко задуматься о странной избирательности Криса. Почему он — человек, сам создающий новые технологии — предпочитает не иметь в доме ничего современного, кроме робота-пса? — Крис… — неуверенно начала она. — Крис, почему у тебя нет своего футурокопа? Ученый посмотрел на свою руку, на руку Сейко и опять на свою руку. — Полагаю, по той же причине, что и у тебя, — задумчиво произнес он и на всякий случай посмотрел еще и на руку Монеки. — У меня просто нет денег и времени, чтобы установить его, — категорично заявила Сейко. — Но тебе же ничего не мешает, да? — Если у человека есть настоящее желание, то он всего добьется. Если бы я хотел, то сделал бы, как и ты. Ты сама мне совсем недавно говорила, что легко сможешь отыгрывать роль обыкновенной девочки. Значит, смогла бы тогда и установить. — И у тебя так же нет желания использовать другие полезные изобретения? — Тренеры не играют, — рассмеялся Крис. — Если бы я хотел, то мой дом был бы современнее, чем у любого жителя Москвы. — Откуда у тебя тогда Макс? — озвучила Монеки мысль, которую давно уже прокручивала в голове Сейко. — Подарок, — лаконично объяснил Крис и скрестил руки на груди, выказав нежелание больше об этом говорить. — Так что же, Сейко, ты определилась, чего ты хочешь? Тетра сжала кулаки и закрыла глаза. Ее сердце сжалось. Необходимость сказать что-то важное вызвала у нее невольный трепет. Все уставились на нее: Крис — с терпеливым ожиданием, Монеки — с тревогой, с какой-то даже робкой ревностью, Лаура — с неподдельным интересом. А Сейко уже определилась. — Я напишу новые картины и продемонстрирую старые; стану, если еще не стала, тетрамогой ради вас; сделаю всё, что в моих силах, чтобы осчастливить вас. Ведь если вы будете счастливы, то буду счастлива и я. Эти слова, немного грустные по сути своей, положили начало приготовлениям к волнующему всех событию. Событию, которое люди через некоторое время станут величать грандиозным.