Все — не то

      Кто-то наколдовал Люмос. Том скривился — вокруг них был десяток Регулусов, и, надо признать, это создавало должный устрашающий эффект, усиливающийся темнотой комнаты.       — Явился, — сказал один из них.       В него тут же полетело заклинание, но прошло насквозь, нисколько не навредив иллюзии. Долохов опустил палочку.       Риддл не сомневался, что в этой комнате Блэка вообще нет.       — Чего ты хочешь? — поинтересовался Поттер.       Вообще-то он придерживался мнения американских коллег, что с террористами переговоров не ведут, но требовалось потянуть время, чтобы вообще разобраться, что к чему.       Регулуса присутствие Поттера не удивило, что как раз таки подчеркнуло: он явно не в себе. И вряд ли дело было в семейном безумстве Блэков — а, может, и в нем. Риддлу вообще-то было наплевать, ему хотелось только найти ублюдка и лишать его жизни долго и мучительно.       — Я хочу, чтобы Темный Лорд сдох так же, как и мой отец, — ответил один из Регулусов.       — Боюсь, это невозможно, — ответил Риддл.       — Конечно, — усмехнулась другая иллюзия.       — Абраксас Малфой просветил меня, — сказала третья.       Мужчины разбрелись по комнате, проверяя каждую иллюзию. Как и думал Риддл, настоящего Блэка в комнате не было.       Долохов подошел к двери и проверил ее на чары. Конечно, все было предсказуемо зачарованно.       — А тебе не приходило в голову, что Малфой может ошибаться? — отстраненно поинтересовался Риддл, рассматривая чары на двери.       Блэк что-то ответил, но что — Риддл не услышал. Вдвоем с Долоховым им удалось снять запирающие чары и открыть дверь. За порогом стоял Абраксас Малфой, и Риддл вздрогнул. Не сразу понял, что и это иллюзия.       Им повезло, что Блэк решил поиграть перед тем, как убить — это давало пространство для маневра. Но Риддл не сомневался, что этими иллюзиями Блэк просто ослабляет бдительность.       Долохов первым уверенно перешагнул через иллюзию Абраксаса, заставив ту развеяться. Они все вышли на узкую площадку перед лестницей. И без того мрачный старый дом выглядел особенно жутко. Все освещение было убрано, а тени в свете Люмосов скользили и складывались в причудливые формы.       Одна из теней отделилась и бросилась в их сторону.       — Инсендио, — воскликнул Поттер, и нечто вспыхнуло, словно факел.       Снейп попробовал это затушить, но вода, попадая в пламя, будто превращалась в масло — все полыхнуло. А существа из теней отделялись одно за другим, целясь в палочки, руки и глаза.       Один за другим мужчины, расцарапанные и обожженные, но не разоруженные, выскочили на лестницу и перемешавшейся толпой скатились вниз. Долохов запнулся о идиотскую подставку для зонтиков в виде ноги тролля и чуть не свалился.       Риддл замер впереди, ожидая, пока Антонину помогут подняться.       В гостиной он увидел Гермиону, и Риддл чуть не задохнулся сначала от облегчения, а потом от ужаса — ее полупрозрачная исхудавшая фигура была в крови, по лицу текли слезы — как те, кровавые, когда она услышала «Волдеморт» и блок с памяти спал. Гермиона безмолвно открывала и закрывала рот, словно выброшенная на берег рыба. Контуры ее растекались как у эфемерной фигуры Смерти на той стороне грани — на ней тяжело было сосредоточить взгляд. Почему-то в этот момент Риддл не сомневался, что Гермиона готовится исчезнуть, вернуться в свое время и оставить его…       Пока вперед не шагнул Долохов с криком «Риддикулус». Боггарт исчез, не успев превратиться в страх Антонина.       Риддл ошеломленно смотрел на то место, где мгновение назад была Гермиона.       Так вот какой у него теперь страх. Он и подумать не мог…       Еще несколько недель назад, когда он обходил свое поместье, чтобы проверить его на магических тварей, перед тем, как перевезти Гермиону, его боггартом был он сам — мертвый. А ведь у него на тот момент были крестражи. Значило ли это, что он подсознательно не верил в силу крестражей? Или это означало, насколько дорога ему Гермиона?       Волна ярости такой силы поднялась в нем, что смела все остальные чувства под ноль.       — Я убью его, — хрипло сказал Риддл.       Обойдя Долохова по дуге, он отправился в подвал — насчет этой правды из уст Вальбурги он не сомневался. Целеустремленно шел в подвал, не обращая внимание на то, что шаги позади становились тише и тише, пока вовсе не исчезли. Он не замечал ничего и никого, просто идя вперед.       Распахнув дверь, он зажмурился от яркого света, резанувшего глаза.       Блэк был у подножия лестницы. Дамблдор и Гермиона тоже были с ним. Дамблдор лежал, связанный магическими путами, а Гермиона стояла, прижатая к Блэку. Его палочка упиралась ей в висок.       — Ну здравствуйте, милорд, — ехидно поприветствовал Регулус.       — Мне казалось, ты мечтаешь, чтобы я сдох, — справедливо заметил Риддл на пожелание «здравствовать».       Улыбка превратилась в оскал. Блэк толкнул Гермиону в сторону Дамблдора, и она упала рядом с ним, даже не выставив руки перед собой — лицом в пол. Даже с расстояния в десять футов Риддл услышал, как хрустит сломанный нос. То, что Гермиона не пошевелилась, разозлило окончательно.       Дамблдор кое-как пытался ее перевернуть, пока она не задохнулась.       Блэку было наплевать.       Том неосознанно сделал шаг вперед, и Регулус направил палочку на Гермиону. Риддл остановился.       — Значит, я был прав, и она тебе дорога.       Риддл отругал себя за порывистость.       — Отпусти их и делай то, что собирался, — сказал он.       Блэк покачал головой.       — Зачем же? — наигранно-удивленно переспросил он. — Ты не в том положении, чтобы мне указывать.       — Мои люди наверху, — напомнил Риддл.       — Мои тоже, — оскалившись, сказал Регулус. — И ты дошел сюда, потому что я приказал им пропустить тебя. Не все иллюзии — иллюзии.       Риддл склонил голову к плечу. Он не сомневался, что стоит ему произнести «Авада», в сторону Гермионы вылетит режущее еще до того, как он закончит заклинание. Ему необходимо было подобраться ближе. Позволить…       Блэк сделал рывок.       — Экспеллиармус!       Палочка выскользнула из руки Риддла и приземлилась у ног Блэка.       — А теперь иди сюда, — приказал он.       И Риддл послушно пошел. Он снова положился на интуицию и молил, чтобы та не ошибалась.       Он остановился в паре футов от Блэка.       — А теперь ты будешь смотреть, как она сходит с ума, как моя мать, и умирает, как мой отец. Круцио!       Повинуясь его заклинанию, Гермиона закричала. Она не могла выгнуться, чтобы облегчить себе боль, не могла повернуть голову, чтобы не захлебываться в своей крови, льющей из сломанного носа. Дамблдор забился в путах. Стоило Риддлу сделать рывок в сторону Гермионы, заклинание перешло на него, и он, споткнувшись, свалился к ногам Блэка как подкошенный.       — Не так быстро, — сказал он.       Блэк оттолкнул палочку Риддла в сторону и пытал то его, то Гермиону. Силы стремительно покидали их, и Регулус не без удовлетворения это заметил. Он сделал очередной взмах палочкой. И Риддл узнал этот поворот запястья. Еще одно Непростительное.       Он сделал отчаянный рывок, вставая между палочкой и Гермионой, и зеленый луч вошел ему прямо в грудь.       Оглушительная тишина пронзила подвал так же, как и зеленая вспышка — тело Риддла.       В затянувшийся момент замешательства Риддл сделал еще один рывок и выбил палочку из рук Блэка. Знакомый голос — голос Долохова, который навсегда запечатлелся в этот момент в памяти Риддла, — произнес «Авада кедавра».       Когда тело Блэка глухо ударилось о бетонный пол, его чары спали. Позади Риддла послышался булькающий кашель и шелест одежды.       Дамблдор бросился помогать Гермионе перевернуться набок, чтобы та не захлебнулась кровью.       Риддл подобрал свою палочку, а палочку Блэка сунул в ладонь Дамблдора.       — Не расслабляйтесь, — зычно гаркнул Долохов. — Наверху оборотни.       Кивнув Антонину, Риддл посмотрел на Альбуса.       — Ты можешь оставить ее со мной, — сказал тот.       Но еще до того, как прозвучало решительное «нет» Риддла, Гермиона сама покачала головой и кое-как поднялась.       — Я в порядке, — прокаркала она.       Никто ей, конечно, не поверил. Но и возражать никто не стал. Риддл притянул ее за талию.       — Опирайся на меня и не суйся вперед, — приказал он.       Дамблдор направился к Долохову, Риддл с Гермионой пошли следом.       Они почти добрались до лестничной площадки, когда их резко обдало нестерпимым жаром. Снейп и Поттер выбежали из-за угла, смахивая по ходу движения мебель.       — Адское пламя, — выкрикнул Снейп.       Этого было достаточно, чтобы все резко поменяли направление.       Крепче прижав к себе Гермиону, Риддл взлетел, распахнул входную дверь, и они первыми вывалились наружу. Стоило Поттеру оказаться за порогом, Долохов захлопнул дверь и запечатал ее заклинаниями. С той стороны о дверь что-то грохнуло.       И тогда Дамблдор сделал то, что Риддл запомнил на всю жизнь, как и «Авада кедавра» Долохова. Он поднял палочку Регулуса Блэка и добавил на дверь еще одно заклинание, а потом еще раз взмахнул палочкой, и дом Блэков исчез, словно его и не было, а они все оказались на пустой площадке перед магловским домом под номером одиннадцать.       — Нам нужно вернуться в поместье, милорд, — прохрипел Снейп. — Там Белла…       Конечно. Не время расслабляться.       — Возьмитесь все за руки.       — Ты уверен, что сможешь...       — Возьмитесь, — тверже повторил Риддл.       И когда они все сцепили руки, он трансгрессировал.       Положив потерявшую сознание Гермиону на софу, он жестом приказал всем молча следовать за ним. К его удивлению, все выполнили приказ четко.       Они быстро добрались до кабинета, с которого все и началось. Том решительно распахнул дверь и вошел первым.       Оказалось, необходимости в осторожном передвижении не было — Вальбурга, крепко связанная магическими путами, лежала на софе. Белла стояла поблизости, рассматривая маникюр, а Сметвик кружил вокруг Вал.       — А, — сказал он, услышав хлопок двери о стену и оборачиваясь. И тут же спал с лица. — Добрый вечер.       Перемазанные в саже, пыли, грязи и крови, они не могли пожелать того же. Никто, кроме Дамблдора:       — Добрый вечер, Гиппократ! Трудишься?       Сметвик невозмутимо кивнул.       — Вырвали в мой выходной, — недовольно проговорил он, покосившись в сторону Беллы. — Но случай и впрямь интересный…       — Нам бы хотелось, чтобы ты осмотрел еще кое-кого, — добродушно, но твердо, сказал Дамблдор и сделал приглашающий жест.       Взмахом палочки собрав чемоданчик и не сказав ни слова недовольства, он повернулся к Альбусу.       — Ведите.       Пока Сметвик, периодически отгоняя Живоглота, осматривал Гермиону, Беллатриса — Снейпа, а Долохов и Поттер обсуждали, что доложить Аврорату о произошедшем, к Риддлу подошел Дамблдор.       — Полагаю, я должен сказать спасибо.       Риддл моргнул, отводя взгляд от Гермионы.       — За что? — глупо спросил он.       — За то, что не дал мне остаться с мисс Грейнджер в подвале. Мы бы не выбрались из адского пламени…       — Альбус, — устало произнес Риддл, — мною двигали отнюдь не благородные порывы. И ты это прекрасно понимаешь.       Дамблдор поджал губы.       — Авада не подействовала на тебя.       А. Вот зачем он подошел.       — Даров Смерти больше не существует, — сказал Риддл без выражения в голосе.       Он ожидал услышать возмущение, обвинение, что угодно, но не:       — Это к лучшему. — Взгляд, которым одарил его Риддл, был настолько красноречивым, что Дамблдор пояснил: — Я потратил всю молодость на поиски Даров, упустил очень много возможностей. И даже в старости… не мог до конца избавиться от желания собрать их все. Я рад, что все закончилось так, хотя и разочарован ровно в такой же степени. У меня к тебе только один вопрос. Кому принадлежал камень?       — Гонтам, — просто ответил Риддл.       — Значит, не только Слизерина, но и Певереллов, — пробормотал он точь-в-точь как Гриндевальд.       Риддл проигнорировал дурное желание показать этот момент Дамблдору. Они слишком многое пережили, чтобы донимать его этой мелочью.       — Она в порядке, — объявил Сметвик. — Так что, если не возражаете, я вернусь к первой пациентке — Вальбурге Блэк требуется квалифицированная помощь. Столько проклятий, влияющих на сознание, я давно не видел.       Риддл кивнул, и Сметвик вышел, а вслед за ним унеслась и Белла, прихватив с собой Снейпа.       Долохов опустился в кресло и по-хозяйски призвал огневиски из буфета и четыре стакана.       — Не верится, что все закончилось, — протянул Антонин. — За это и выпьем.       Они молча осушили бокалы.       — Антонин, — произнес Риддл, — решите с Поттером вопрос о поместье Блэков. Сообщи мне о результатах после.       Долохов понятливо кивнул и утащил сопротивляющегося Поттера за собой. Проводив их взглядом, Риддл взмахом палочки закрыл дверь и посмотрел на Дамблдора.       — Как ты думаешь, будущее изменилось? — спросил Риддл.       Дамблдор откинулся на спинку кресла и уверенно кивнул.       — Полагаю, что так. Мисс Грейнджер успела о многом мне рассказать… и, кажется, да. Будущее изменилось.       Гермиона зашевелилась. Она пришла в себя еще во время осмотра — теперь, когда на нее не действовали блоки Обливиейтов, не осталось и странных окклюментных качелей — ее сознание было открыто и доступно.       — Изменили настолько, что мне некуда возвращаться.       — Вы бы хотели вернуться, мисс Грейнджер? — поинтересовался Дамблдор тоном, будто спрашивал о погоде за окном.       Гермиона прожгла его взглядом, запуская пальцы в шерсть Живоглота.       — Очевидно. Там все мои друзья, мои родители, моя жизнь. Моя война, — добавила она чуть тише.       — Вы неосознанно собрали вокруг себя общество тех людей, которые были с вами и в том времени, Гермиона. Мистер Снейп, миссис Уизли, мистер Поттер, я и Минерва, и даже Темный Лорд. Да даже ваш книзл! В той или иной степени…       — Это все не то, — сказала она в отчаянии. — Я не та. Я ведь не отсюда…       Риддл молча слушал их разговор, не решаясь вставить и слова, понимая, что это он виновник того, что Гермиона находится в этом времени. И вообще, на роль успокаивающей няньки больше подходил Альбус.       — Теперь отсюда, — сказал Дамблдор, и она снова посмотрела на него. — Вы можете жить эту жизнь, наслаждаясь отсутствием войны, — с намеком Риддлу проговорил Альбус, — а можете бесконечно сожалеть о произошедшем и потратить время зря.       — Вам просто не доводилось бывать на месте человека, потерявшего всю свою жизнь из-за эгоизма других, — глухо сказала Грейнджер.       И оба они: и Альбус, и Риддл не нашлись что ответить.       * * *       Гермионе потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Как только ей стало лучше, она собрала вещи и под красноречивое молчание Марволо переехала обратно в свою комнату над книжным.       Работа спасала.       Несмотря на то, что учебный год уже начался, посетителей было достаточно, и днем Гермионе удавалось забываться почти полностью.       А вечера она посвящала себе и своим воспоминаниям. Неосознанно она выбирала места своего детства и проводила время там. Отыскала родителей. Правда, теперь они были счастливыми родителями новорожденного мальчика, который, судя во всему, родился только в начале октября.       Просматривала газеты — и «Пророк, и «Придиру», — удивляясь изменениям между тем, что она помнила, и тем, как события развивались сейчас. Судя по всему, Альбус Дамблдор и Марволо Гонт — так его называли репортеры — сотрудничали. К этому факту, как и к новому имени Волдеморта, было тяжело привыкнуть.       И все же, когда началась предвыборная кампания Гонта, волей-неволей пришлось привыкать — сотни листовок, призывающих выбрать его министром Магии, не оставляли другого шанса. Кроме того, Гермиона внимательно изучала все интервью и заявления Марволо Гонта — ей было важно знать о его отношении к маглорожденным. И оно ее не разочаровало.       Дамблдор часто бывал в магазине, и они порой долго-долго разговаривали о прошлом и будущем, старательно не затрагивая в беседах нынешнюю личность Марволо. Альбус не один раз просил прощения за себя или за себя из будущего.       А время лечило. Наблюдая за тем, как за год ее присутствия в этом времени изменился мир, и осознавая, что Рон Уизли и Гарри Поттер не узнают войны, она все отчетливее понимала, что тот Волдеморт из будущего сделал, возможно, единственное в своей жизни доброе дело.       За эти долгие три месяца Гермиона почти смирилась с мыслью о том, что ей никогда не узнать, с чего началась петля. Почти смирилась — значит, продолжила строить теории, что стало причиной остальных попаданий, если их было больше одного, конечно. Это могло быть что угодно: найденный где-нибудь неучтенный маховик и решимость исправить все; очередной план Дамблдора; да даже Волдеморт от ненависти мог исполнить что-то такое нетривиальное и пафосное — это было вполне в его духе. А может, все просто пошло не по плану и оказалось чистой случайностью. Но, несмотря на разнообразие вариантов того, что служило отправной точкой, конечная всегда была одна. У Гермионы пробегали мурашки, когда она думала о том, сколько раз ей пришлось умереть. Она как чертов феникс, всегда умирала в тех петлях, сколько бы их ни было, раз рождалась ее молодая версия. Это могло продолжаться до бесконечности, ведь время линейно, а значит, просто не было других исходов...       Несомненно, Волдеморта нельзя было назвать благородным — он действовал исключительно в своих интересах, — но тот поступок, что он совершил, лично отправив ее в прошлое в склеп своих отца и деда, грубо выдрав из реальности... Он буквально освободил Гермиону. Что бы ни произошло с ними в прошлой петле — им об этом не суждено было узнать, хотя Гермиона и на этот счет построила массы теорий — они явно были близки. И все же ему хватило духу разорвать эту петлю ценой ее жизни.       Гермиона, правда, когда прошла волна обиды от осознания этого факта, поняла, что очень даже благодарна за такое "спасение": ей, в отличие от Гарри, никогда не нравились фениксы, которым приходилось умирать для того, чтобы возродиться снова.       Но теперь она была здесь. И, как часто повторял Альбус, ей нужно было жить дальше.       

-

      Гермиону тянуло к Марволо. После того, как воспоминания вернулись, она сообразила, что это магия — его магия — ответственна за тягу. И Гермиона потратила время на то, чтобы отыскать заклинание, позволившее ей избавиться от этой связи. Только легче не стало.       Наоборот, стало больнее. Теперь, когда этой странной связи, притягивающей их друг к другу, не было, исчезла и последняя ниточка, связывающая с Марволо. И он не стремился изменить этот факт.       Гермиона его понимала — зачем будущему министру Магии обыкновенная девчонка из книжного? Раньше она могла быть ему полезна, а теперь он узнавал все от Дамблдора, как бы цинично это ни звучало.       

-

      К концу ноября зарядили дожди. Тяжелые и плотные капли срывались с неба без остановки, липли к панорамным стеклам, шершавому камню и собирались в лужи на плитке. Зачарованные огни, освещающие улицу обычно только по вечерам и ночам, теперь горели постоянно, заливая улицы цветом и светом. Гермиона стояла у окна, грея пальцы и ладони о чашку с чаем и наблюдая за тем, как мистер Гоулд с волшебницей из пекарни кормят голубей и болтрушаек.       Колокольчик зазвонил, и в магазин ввалился Северус. Гермиона зависла, наблюдая за его широкой улыбкой. Снейп, кажется, расцветал все сильнее, пока небо становилось тяжелее и ниже.       Она не знала точно, но, кажется, у него происходило что-то серьезное с Беллатрисой. Та иногда захаживала сюда в начале сентября, а после — перестала. Северус объяснил это тем, что она неважно себя чувствует и что у них это, кажется, семейное, ведь до этого нездоровилось Нарциссе, а теперь — Беллатрисе.       — Мне сегодня нужно будет уйти пораньше, — с порога заявил он. — У меня собеседование в школе.       Мягкая улыбка Гермионы превратилась в оскал.       — В «Кабаньей голове»? — хрипло спросила она.       Снейп моргнул.       — Нет, конечно. В Хогвартсе, в кабинете директора. С чего бы ему назначать собеседование в «Кабаньей голове»?       — И правда, — пробормотала Гермиона. — Ты же не хотел работать в школе, — протянула она.       Северус вздохнул, стягивая промокший от воды темный плащ.       — И не буду, — ответил он. — Дамблдор хочет, чтобы я переработал учебники и программы по зельеварению и ЗОТИ. Мадам Пинс на каком-то собрании высказалась о моих пометках на полях учебников, Дамблдор их изучил и подумал, что было бы неплохо немного изменить программу. В министерстве ему давно намекали на то, что программы для чистокровных и полукровок слишком легкие…       Снейп еще что-то самозабвенно вещал, а Гермиона слушала, глупо улыбаясь. Она обязательно должна рассказать об этом Молли сегодня вечером, до того, как та сбежит на свидание с Артуром, а Гермиона останется с детьми и будет показывать им сказки.       Ладно, если она оказалась в том мире, где Северус Снейп может вот так отдаваться любимому делу и был, кажется, счастлив, а дети Молли Уизли — не увидят войны, то оно того стоило.       Не успел Северус прийти, как ему было пора уходить. Пожелав ему удачи, Грейнджер присела за стойку. Мистер Гор попросил подготовить отчеты, которые собирался отнести на днях в отдел Амбридж, так что этим Гермиона и занялась.       Ее отвлек колокольчик. В магазин энергичным вихрем ворвался Сириус Блэк.       — Привет, — поздоровался он. И, не дожидаясь ответного приветствия, продолжил: — Мне нужны книги по бытовым и медицинским чарам.       — Синяя стойка за во-о-он тем длинным стеллажом, — подсказала Гермиона, и Сириус исчез.       Он регулярно захаживал сюда с тех пор, как Вальбургу отправили на принудительное лечение. В Мунго упорно отказывались отдавать ему мать, чтобы та лечилась дома, до тех пор, пока он не продемонстрирует полное владение медицинскими и бытовыми чарами по уходу за больными. До этого ему требовалось выучить последствия всех проклятий, а до этого — еще что-то. Гермиона подозревала, что Сметвик просто не доверяет Сириусу свою любимую пациентку, а потому оттягивает ее выписку как может. Но Блэк — есть Блэк. С начала октября он сделал книжному большую выручку, намереваясь, кажется, действительно изучить все, что потребуется.       — Вот. — Два солидных тома бухнули о стойку, одновременно со звоном колокольчика. — Эти книги и два свидания, мисс Грейнджер.       — Ну какой же ты… — она не договорила слово «придурок», а улыбка так и застыла на ее лице.       У входа стоял Марволо.       — Девушка вечером занята, — сказал он.       И от его тягучего низкого голоса сердце Гермионы запнулось, а потом забилось как сумасшедшее.       — Тогда завтра, — невозмутимо сказал Сириус, оборачиваясь.       — И завтра, — парировал Марволо.       — У вас абонемент? — удивленно поинтересовался Блэк, ухмыляясь.       — Прекрати, — шикнула Гермиона, не зная на самом деле, к кому именно обращается. — Вот твои книги, — она с силой пихнула ему бумажный пакет с чарами от дождя, — передавай привет Марлин.       — Вообще-то это именно она и попросила передать тебе приглашение на ужин, — улыбаясь, ответил Сириус. — Но ты, если хочешь, можешь прийти со своим… — он замялся, подбирая нужное слово, потому что определение «молодой человек» Марволо, очевидно, не подходило. — Кавалером.       — Хорошо, — быстро ответила Гермиона, надеясь, что это заставит Сириуса поскорее исчезнуть.       И заставило. Или это, или красноречивый взгляд Марволо — что-то из двух.       — Гермиона, — произнес Риддл, подходя к стойке.       И, подойдя, замолчал.       — Я вас слушаю, — невозмутимо отозвалась Грейнджер, будто это не у нее сердце бухало в горле так громко, что наверняка слышал весь Центральный.       — Я мог бы ходить сюда еще полгода. Если бы это значило, что у нас есть шанс.       — Это вовсе не обязательно, — ответила на невысказанный вопрос Гермиона, и выражение лица Марволо на секунду застыло. Она улыбнулась. — Я тоже скучала. И даже без магии.       Она не знала, кто из них сделал шаг, может быть, они оба, но уже через секунду, Марволо обнимал ее так крепко, будто она самое ценное, что есть в его жизни.