Операция "БЕЛУГА"

— Итак, правила простые, — прошипел Кобрюха, разливая по стаканам дорогое пойло. — По кругу называем вещи, которые мы ни разу не делали. Если кто-то вдруг делал то, что назовут, он пьет. — Да понятно, понятно, — фыркнула Валя, поправляя пепельные волосы. В кругу сидели фантомасы полным составом и ее новоиспечённая группа. Даже Ева присоединилась к нехитрой игре, только все равно села между ней и Шершнем. Доверяла, Вале приятно. Их группа сегодня отмечала год со дня рождения. За этот год изменилось и правда многое: Инопланетное Вторжение успело выпустить два альбома, сгонять на четыре фестиваля и готовило новый релиз. Не без помощи Ричарда и его студии, они записали альбомы на пластинки и касеты, и теперь успешно продавались по всей стране. Гриша тоже изъявил желание поучаствовать в жизни группы, поддержать сына и любимую девушку, так что вскоре организовал ребятам фотосессию и печать мерча. Дела шли более, чем хорошо, и ребята уже планировали тур по стране в ближайшие полгода. А сегодня собрались узким кругом рокеров на студийке и устроили себе праздник жизни. — Кто первый? — Тёма оглядел сидящих в круге. Рядом с ним неизменно восседал Кобра, который свое сокровище не выпускал из поля зрения ни на секунду. Валя подавила смешок. Забавные они. — Давайте я, блин, — подал голос Роза. У них с Кобрюхой все еще возникали конфликты, но в целом оба смирились с тем, что самая крутая рокерша ин зе ворлд избрала их в свои друзья и старались не лезть на рожон. — Я никогда не красил волосы. Первые вопросы обычно всегда разогревочные, так что возражений к безобидности высказывания не было ни у кого. Зато из бокала выпили сразу четверо: Валя, Кобрюха, Тема и Ева. Роза с Яшей отбили друг другу «пять». — Мальчики, в этой игре каждый сам за себя, зря вы так радуетесь, — прокомментировала Валя, легко покачивая бокал руке. — Тёма, чем крыть будешь? — Так… — Стрельников задумчиво поднял глаза к потолку и хитро улыбнулся. — Я никогда не изменял. Выпил только Кобрюха, и Тема с досадой поджал губы. — Промахнулся. Поль, не объяснишь? Конечно, он знал, что Кобра не изменял ему. Верил безоговорочно. Но поиздеваться хотелось. — Ой, там мутная история, — поморщился Облепихин. — Была одна малышка, так вот я с ней встречался ради шумили в нашей компании, а она мне ну вообще не нравилась и… — он сделал круг рукой, мол, так вышло. А потом приобнял Артема одной рукой за плечи. — Но с тобой, золотце, кутежи закончились. Кажется, ответ устроил всех, так что инициатива перешла к Кобрюхе. — Я никогда не был в Америке, — Кобра хитро стреляет глазами в сторону Вали, и та, закатив глаза, делает глоток вместе с фантомасами. Очень зря он сделал этот выпад. — Хорошо, — Валя смеется себе в ладонь и подмигивает Розе. — Я никогда не встречалась с Розой Крепыгиной. Яша краснеет до кончиков ушей и делает глоток. Кобра мрачнеет и тоже отпивает из своего бокала. Тема с Розой давят улыбки. Все знают, что это не обидно, однако подколоть Белуге удалось. — Ева? — Я никогда не имела псевдонима или прозвища. Теперь уже глоток делают все, кроме нее, но Поля, судя по всему, это не устраивает. — Как же не имела? Мы тебя нашим неуловимым фантомом зовем, это тоже считается. Давай, пей. Полемику развести не удалось. Ева, пожав плечами, делает глоток из стакана. Наступает очередь Шершняги. — Я никогда не б-был в отношениях с другом детства, — произносит он и выжидающе смотрит на Еву. Но та не двигается и просто перебирает бокал в ладони. — Нет? А как же этот, б-блин, п-пионерчик. — Неа, — без интереса бросает басистка. Однако в это время происходит кое-что другое. С разных концов круга хитро переглядываются Розка и Валя, поджимая губы, чтобы подавить улыбку. Они почти одновременно тянутся к бокалам и делают глоток. Остальные замирают, изумлённо глядя на двух музыкантов.

***

момент. Музыкальный фестиваль, который приехал в их город, вообще-то, изначально был запрещен властями. Проводить его не хотели, первоначально планировали организовать концерт Старозубова, но тот вдруг сам изъявил желание посмотреть на молодые дарования, и фестиваль был спасен. Роза с Валей ждали празника как ману небесную. Прошло два года, за которые дружба окрепла настолько, что и дня порознь не проходило. С отцом у Вали отношения сложились исключительно соседские, они почти не разоговаривали с тех пор, как в квартире стали появляться чемоданы денег. Ричард тогда походил не на человека, а на образ, который так обожали зрители, на маску, он выкачивал деньги из своей должности и вечера проводил за шуршанием купюр под дорогой шотландский виски. Любимый пёс Дэниэл убегал от него к Вале, когда та была дома, а остальное время усиленно делал вид, что спал, и только в самые тяжелые минуты, когда никого не было дома, и Ричард давал слабину, прибегал и укладывал голову ему на колени, пытаясь перенять частичку боли хозяина на себя. Единственное светлое и чистое, что делал Сапогов для своей дочери, это спонсирование ее музыкальных успехов. Он оплатил ей учителя по музыке, и вот уже два года Валя занималась скрипкой и гитарой. Из карманных денег дома появились барабаны, новая электрогитара и комбик. Белуга жила свою лучшую жизнь, проводя все свободное время с Розой и музыкой и мечтая уехать куда-нибудь подальше ради своей карьеры. После смерти матери музыка стала ее жизнью. Это была та сфера, та самая отдушина, куда лились ее эмоции и где раскрывался талант. Неожиданное увлечение рок-музыкой стало для Розы приятной неожиданностью. Он, конечно, и раньше много болтал о роке, и одно дело включать Вале любимые пластинки, играть только что сочиненные хитяры, ловя ее восторженные взгляды, а совсем другое лабать вместе, иногда даже дуэтом, наперебой рассказывать о своих любимых группах и обсуждать новые песни, играющие по радио. Тогда они и придумали, что на тухлую попсу у них аллергия. Тогда в их гардеробе появились тяжелые берцы, кожанки и парные футболки Led Zeppelin. Так что на фестиваль они собирались основательно. Квартирники пока оставались для них неоткрытым сокровищем, а такая возможность выпадала не каждый раз. — Розка, как думаешь, глаза чернить, или слишком? — в квартире Розиной бабушки они собирались на вечерний праздник жизни, пока та отдыхала на даче. Валя рассматривала себя в зеркале, зачесывая волосы в высокий хвост. С того самого дня пепельный навсегда сменил каштановые пряди, и без подкрашеных корней Валя из дома не выходила. В этом плане Розке повезло больше, у него волосы белые-белые с самого детства, еще и растут быстро, знай отстригай. Настоящий трушный рокер. — Белуг, да хрен знает, блин, — с другой стороны крутился Роза, выискивая пресловутый черный карандаш в столе. — Давай подведем, че, блин? — Охренеть, — на минутку впала в радостную истому Валя, оборачиваясь на друга. — Это там и «клопы» будут, и «песчаные черти». Мечта. — Ай, черт, — Роза, будучи не шибко сильным в делах макияжных, заехал карандашом себе в глаз и зажмурился, пытаясь устранить дискомфорт. — Блин, коллапс. — Ну как ты так, Роз? — Валя убирает его ладони от лица и осматривает глаз. — Ничего критичного. Давай помогу, иди сюда. Теплые и мягкие пальцы осторожно ложатся ему на щеку, другой рукой Белуга ловко перехватывает карандаш. — Вверх смотри, глаза не закрывай. Точные и мелкие движения, и нижнее веко густо покрывается чернотой грифеля. Валя смотрит сосредоточенно, закусив губу, и Роза, скосив взгляд на нее, случайно замечает этот момент. Этих моментов, честно говоря, было много, даже слишком много, но Розка никогда по-настоящему не осознавал, как они прекрасны. Это тепло, которое возникало рядом с Валей, для него всегда проходило незаметно, как само собой разумеещееся. Однако сейчас, когда эндорфины были выкручены на максимум, как на комбике, а мгновение замерло, он вдруг ощутил, как громко стучит сердце в груди. Валя остановилась и тоже посмотрела ему в глаза. Ее пронзительные зеленые радужки сейчас выглядели особенно яркими, а зрачки едва заметно расширились. — Слыш, бестолочь, — Белуга легко щелкнула его подушечкой пальца по носу. — Я че сказала, вверх смотри, а то щас еще раз карандашом в глаз заеду. Роза тихо посмеялся и снова поднял взгляд к потолку. Подумает после. На досуге. уют. Весна и лето, когда Розина ба уезжала в деревню, было тем временем, когда они с Валей почти безвылазно сидели у Розы на квартире. Отгремел фестиваль, и остаток недели, когда у десятиклассников были экзамены, а их уроки выпадали, Белуга проводила вместе с Розой. Проблем почти не было, ведь Ричард уехал в отпуск, теперь уже без нее, и за передвижениями дочери совсем не следил. Так что Валя, собрав гитарку и некоторые вещи, основательно заняла у Розы целую комнату и один диван, который, вообще-то, и поставлен был только из-за ее ночевок. — Я, может, тоже хочу в Алушту? — размышляла она, лениво болтая ногой. На улице было жарко, у них окна нараспашку, и солнечный свет заливал квартиру, пуская от зеркальных поверхностей зайчиков. — Надо оно тебе, блин? Опять собачиться будете, — Розка лежал на своем диване без футболки, откинув голову на низкий валик. Его волосы были забраны в хвост, избавляя от лишней жары. — Справедливо, — Валя перекатилась на живот и подставила ладони под голову, глядя на друга. — Чем займемся? Готовили они поочереди на деньги Ричарда и на бабулины заготовки, прибирались обычно вместе, чтобы никому не было обидно. Занятия тоже старались выдумывать вдвоем, так что быт протекал спокойно, а ощущение свободы пьянило голову. — Гулять сегодня ваще не вариант, — Роза помотал головой. — Не вариант. — Рокешник уже лабали. — Ага, лабали. — Еда готова. — Готова, — уже менее воодушевленно произнесла Валя. Варианты отпадали один за другим. У них в планах на лето слишком многое, но это многое было запланированно на следующие дни. А сейчас делать было совершенно нечего. — Значит, «слезы сентября»? — хитро вскидывает зеленые глаза Валя. Роза поднимает голову, слабо понимая, что хочет подруга. Но когда понимает, вдруг садится на постели и улыбается. — Значит, «слезы сентября». Поход в магазин был возложен на Розу, пока Валя готовила комнату для просмотра старых серий на диске. Новые они с Розой уже все пересмотрели по телевизору, каждый вечер ждали с нетерпением, а на лето сериал взял паузу, так что приходилось устраивать марафон по старым выпускам. Зашторить окна, налить в стаканы прохладный компот, включить вентилятор, накидать на диван подушек. А там и Роза вернулся, принес колбаски на бутерброды, мороженое, сыр и кукурузные палочки. Переоделись в легкую одежду, уселись на диван под ветерок вентилятора и начали марафон прямо с первой серии. — Легендарная франшиза, блин, — комментировал Роза, пока шла заставка, — Сколько лет идет уже, а все такой же хит. — Хорошее кино временем не испортишь, — заметила Валя, легко кивая на это замечание. — Вон, как тебя на размышления понесло. Нежно-голубой экран позволил предвкусить ту истому перед хорошо знакомым, но таким же любимым. Роза с Валей могли часами, неотрываясь, сидеть за просмотром, предугадывая реплики и знаковые моменты. Хуже сериал от этого не становился. Кажется, был даже лучше с каждым новым просмотром. — Она такая милая в первой серии. Так сразу и не скажешь, что в девятом сезоне даст отпор Энрике. Конец мая — то самое время, когда время суток определить почти невозможно. Ночи белые-белые, солнце заходит поздно, светит долго и ярко, даря свое тепло окружающим. Роза обожает лето. Валино сердце навсегда принадлежит ранней осени, золоту листьев и проливным теплым дождям. Наверное, в этом и была их прелесть: они не ин-янь, не абсолютные противоположности, скорее похожи даже больше, чем различаются, но в них встречались иногда диаметрально противоположные вещи, дополнение которым находилось друг в друге. И это было прекрасно. — Роберто, свет очей моих, погаси ночник, — подражая сварливому голосу бабули цитировала Валя. Бутерброды давно были съедены до крошки. Банка компота стояла в небольшом тазике с холодной водой и только иногда извлекалась, дабы подлить из нее в стаканы красноватую жидкость. Роза хрустел кукурузными палочками, пока его глаза, не скрытые темными линзами, бегали по экрану. Высшим актом доверия когда-то стало именно отсутствие пресловутых очков, Роза носил их непрестанно: еще в первом классе, когда помимо любимой ба, внушавшей с детства, что её Лёнечка самый прекрасный и чудный ребенок, в окружении появились другие люди, маленький Роза столкнулся с отвратительной правдой. Не все на свете такие же добрые и классные, как его бабуля. Есть злые, жестокие дети, которые готовы смеяться, глумиться, гнать прочь от себя, если ты не такой, как они. И если длинных волос у него еще не было, то были глаза, радужки разного цвета, одна голубая, другая изумрудно-зеленая. Они выглядывали из-под длинных ресниц, и Роза честно любил эту маленькую особенность в себе. Но ежедневно сталкиваться с травлей и насмешками было тяжело, однажды это пошатнуло уверенность в себе, и на карманные деньги Лёня купил себе темные очки. А чтобы казаться в собственных глазах еще круче, он придумал себе псевдоним, связанный с его мега-классной бабусей: Роза-Робот. Но даже после такой смены имиджа временами зависал у зеркала и оттягивал веки, пытаясь понять, для чего небесам было угодно, чтобы он родился именно таким. И каждый раз после таких самобичеваний «дефект» снова скрывался линзами, а Роза до конца дня ходил мрачнее тучи. Так продолжалось несколько лет, даже во время дружбы с Валей, пока однажды, в пресловутой Алуште, они не проснулись раньше Ричарда и Майи в соседнем номере. Спросонья Роза совсем забыл о том, что небольшую тайну хранить нужно тщательнее, когда они буквально живут в одном номере. Забыл он и то, что Валя очень внимательная девочка, поэтому, уловив удивлённый взгляд, поначалу совсем не понял, что не так. И только когда заметил на прикроватной тумбе свои очки, спохватился. Попытался быстро исправить положение, но не успел, его остановили. — Что ты делаешь? — мягко перехватив Розину ладонь спросила Валя. Спросонья она была смешной, вот только Розе совсем не до смеха. Он прокололся, причем прокололся основательно. — Скрываю, блин, недоразумение, — пробурчал он себе под нос. Самым выигрышным было зажмуриться, это Роза и сделал, в попытке хотя бы вблизи не дать увидеть слишком много. — Чего? — доходило до Вали долго. Дошло только в моменте, когда длинные ресницы сомкнулись, а лучший друг замер, будто ожидая страшного суда. — Розка, ты чего? Эй… Очки исчезли из поля зрения. Ладони соединились скорее по инициативе Вали, чем по обоюдному желанию. Роза не двигался. — Ну, открой глаза. Ты чего, стесняешься, что ли? Роза, у тебя прекрасные глаза. Красивые, живописные такие. Особенные. — Валя, блин, ты-то хоть не издевайся. Дай очки, — губы дрожали, аура, если она и была, напряглась вокруг Розы и сгустилась. — Не дам. Я не издеваюсь, я серьезно. Они у тебя как… — она на мгновение замолчала, пытаясь подобрать подходящее сравнение, — как ряска на воде. Или как крона дерева на фоне неба. Представляешь, как метафорично, такие необычные глаза у такого необычного человека. Природа никогда не даст ничего просто так. Ты видишь мир по-особенному, не так, как остальные, понимаешь? Мне кажется, твои глаза восхитительны. Роза открывает глаза робко, они слегка влажные от чрезмерного волнения, так что он не с первого раза может сфокусироваться на Вале. Хочет понять, серьезно ли она. И когда сталкивается с теплой улыбкой, в которой нет ни осуждения, ни колкости, наконец понимает слова бабули о «своих людях». Давний глупый комплекс пропадает. Он смущенно сжимает руку Сапоговой в ответ, но улыбается также тепло, как она. Очки с того дня, конечно, никуда не делись, но наедине с Валей пропадать стали гораздо чаще. — О, я знаю! — вдруг спохватилась Белуга. — Ты же мороженое принес. Давай по одному заточим? Такие неожиданные воспоминания нахлынули на Розу впервые. Он любил предаваться ностальгии по прошедшему, помнил определенно многое, но флешбеками в прошлое его еще не отбрасывало. Пока Валя торопливо искала на кухне холодную сладость, Роза смотрел мимо экрана с легкой ноткой нежности. Ему и в голову не приходило, насколько Белуга особенный человек. Как же должно повезти в жизни, чтобы сначала совсем никого, и с первой попытки точно в цель. — Слушай, Роз, ты какое будешь? — Валя появляется в дверях с двумя вафельными стаканчиками. — Крем-брюле или ванильное? Внимание переключается на подругу само по себе, и теперь Роза пялится не в экран, а на нее. Смотрит на убранные на одну сторону волосы, худые запястья, длинные пальцы с черными ногтями. Вместе красили еще вчера. А футболка Розкина, точно, Валя как-то пренебрегала погодными условиями и заполняла гардероб одеждой по стилю, а не по времени года. Умилительно. — Роза, блин! — А, че? — Чё залип? Стефания своими монологами околдовала? Мороженое, говорю, какое будешь? — Да любое, — машет рукой Роза и побыстрее старается на сериал переключиться. Ну, Валя, такие воспоминания спугнула. Рыбёшка, блин. А вообще, чё это с ним такое? — Ну, ешь тогда ванильное, ванилька, — посмеивается Белуга, вручая ему мороженое. Однако, едва подруга снова усаживается рядом, и мир кино затягивает ее с головой, Роза теряет концентрацию на любимой истории. Гораздо более интересным занятием оказывается смотреть за тем, как расслабленно Валя сидит рядом с ним, едва не касаясь своим плечом его плеча, как растягиваются губы, когда на экране появляются ее любимые герои, как в зеленых глазах отражается картинка с телевизора. Пепельная прядь у виска, укороченная специально, по-модному, угрожающе колышется на легком ветру от вентилятора, так и норовит, глупая, попасть в липкое мороженое. Роза предугадывает дальнейший ход событий наперед: заляпается, и Валя будет злиться, пойдет отмываться, а где одна прядь, там и всю голову мыть придется, а у нее график, чтобы краска раньше времени не вымывалась. — Валь, — говорит Роза быстрее, чем успевает подумать. Настоящие имена они употребляли до того редко, что Белуга отреагировала мгновенно. Только пальцы Розы потянулись к ее волосам быстрее. Он подцепил мешающую прядь, намереваясь убрать за ухо, но рука дрогнула в самый неподходящий момент, и кончиками пальцев он коснулся нежной кожи щеки. Впрочем, после препятствий не возникло, и только после минутного порыва он понял, насколько неловкой была ситуация. Валя смотрела прямо на него, не мигая. — У тебя это… В мороженое бы попало, опять башку мыть. Теперь отвернуться к говорящему ящику было гораздо проще. Не смотреть, не смотреть, делать вид, будто ничего не произошло. Он же без задней мысли, правда чтобы лучше сделать, а не для… каких-то там целей. Как бы то ни было, а на душе становится легче, когда Валя ничего не говорит, только тихо смеется и прислоняется плечом к его плечу. чистота. Ричард возвращается примерно через неделю, и Валя вынуждена вернуться домой. На ней быт, уход за оставшимися членами семьи, отцом и собакой, а еще выпускные экзамены в музыкалке. Роза скучает, вечера без Вали тянутся однотипно и тоскливо. Они почти не видятся, потому что Белуга днями и ночами тарабанит свои произведения на скрипке к выпускному концерту, зубрит сольфеджио и гармонию, а еще в пух и прах ругается с отцом, так что времени на их безобидные кутежи и рок у нее пока нет. Роза понимает, поэтому стойко гоняет к бабуле на дачу на байке, который ему был подарен на шестнадцатый день рождения. Старается не терзать себя пустотой от долгой разлуки, только получается плоховато, и даже рядом с ба вместо тысячи новостей, приключившихся после их последней встречи, вместо жалоб на погоду, на соседского пса, который слишком громко лает по вечерам, вместо новых хитяр, он без остановки болтает о Вале и о том, как тяжело ему пережить её выпускные экзамены. Понимающее лицо бабули он не считывает, может и к лучшему, зато получает несколько неплохих советов и действительно благодарного слушателя. Июньским вечером, когда у Белуги заканчивается последний экзамен, а впереди остается только концерт и путь в свободную хотя бы от музыкалки жизнь, они договариваются встретиться в одном из дворов с детской площадкой, где часто зависали раньше. Проще было, конечно, собраться у Розы, заодно бы и окончание отметили, может, настоечки бы у бабули свистнули, вот только Валя следующим утром провожала отца в очередной рейс по работе, а накануне они, не успев замять недавнюю ссору, снова пособачились. Несмотря на все распри, папу она любила, так что Розе тактично объяснила по телефону, мол, сейчас ничего не получится, вот папку спроважу, концерт отгремит, и с аттестатом к тебе, там и зависнем. Каждый рейс отца Валя неизменно встречала и провожала прямо у трапа. История с мамой повлияла, и даже если сказать обычное «я тебя люблю» уже не хватало сил, то хотя бы посмотреть, положить теплые вещи или медикаменты, убедиться, что всё в порядке, казалось необходимым. А Роза больше всех трещал по телефону, что соскучился, что с Валькиными экзаменами ее теперь никуда не вытащишь, и что раз не выходит посидеть по-человечески, то встретиться хотя бы ненадолго, хотя бы на улице просто жизненно необходимо. Только вот она сидела на скрипящей круговой карусельке уже двадцать минут, а Розы как не было, так и нет. — Ну какого?.. — Валя нервно стучала ноготками по ближайшей поверхности, часто поглядывая на циферблат наручных часов. Времени у нее и так было не много, а Розка своими опозданиями отнимал драгоценные секунды обмена информацией и непринужденных бесед. Её ведь тоже выматывала невозможность встреч и постоянный стресс: общаться только с педагогами из музыкалки и отцом было невозможно, ей безумно хотелось сбросить маски и хотя бы несколько минут побыть самой собой. И желательно не по телефону, когда нет визуализации, и чужую реакцию можно понять только по голосу. — Роза, блин, где тебя черти носят? Радовало, что на оставшуюся часть лета у них запланировано и правда многое. Собирались к бабуле его на дачу, в речке купаться, рассветы встречать, по полям бегать в поиске вдохновения. Хотели вырваться на пикник, потом на день рождения к общему кенту Клещу, который обещал собрать у себя всех самых нормальных рокеров города. Думали, может опыта понаберутся, а если нет, то к себе в компанию кого-нибудь подцепят. Лишняя голова никогда лишней не бывает. Хотя им, вообще-то, и вдвоем неплохо. За спиной раздаются чьи-то поспешные шаги, похожие на бег, и Валя сводит брови к переносице. Дурачье. Так опаздывать, когда сам упрашивал на встречу. — Извиняй, блин, Белуг. Припозднился. — Нихрена себе, Роз, припозднился. Я тут сижу уже полчаса, жду тебя, блин, как второе пришествие сатаны. Ты че, совсем офонарел, сам по телефону заливал, что надо увидеться, сам саботируешь, так нихрена не делается, ю но… — она прокручивает карусель, чтобы повернуться лицом к другу, и радуется, что не встала ему на встречу. А то точно бы села обратно, и не факт, что попала бы на место вслепую. Потому что Розка перед ней совсем запыхавшийся, растрепанный и с букетом полевых ромашек. Выглядит это умилительно и трогательно, так что яростная тирада по поводу недавнего опоздания разом забывается, и на смену ей приходит удивление. — Это… Что? — Ромашки, не видишь что ли? Тебе, типа. — Вижу, а… По поводу? — Ну, просто так. Но если, блин, обязательно повод нужен, то э-э-э, — Роза усердно старается придумать, по какой причине он бы мог подарить цветы (из-за которых, в общем-то, и опоздал). — Последний экзамен? — Спасибо, — их пальцы соприкасаются, когда Валя забирает букет из его рук. Ромашки выглядят безупречно, ни одного увядающего лепестка или насекомого в сердцевинке. Удивительно, сколько собирали на полях, всегда много попадается. — Только у меня же последний экзамен завтра… — Тогда завтра тоже подарю, — уверенно утверждает Роза и улыбается маленькой личной победе. Вале понравилось. — Ты только давай завтра на концерт не опаздывай. Лучше без цветов и вовремя. — А еще лучше, блин, с цветами и вовремя. Они переглядываются еще какое-то время и Валя не может объяснить себе таких перемен в лучшем друге. До него цветы ей дарил только отец. Не то, чтобы у нее никогда не было ухажеров, понятное дело были, как и у любой девочки, но до четырнадцати денег на цветы ни у кого особо не было, а после четырнадцати образ Белуги обрастал с такой скоростью, что никто ничего сделать не успел. А потом просто страшно было, вдруг эта девчонка их этим букетом убьет потом. Роза ее не боялся. Роза улыбался ярче всех, его разноцветные радужки отражали летнее закатное солнце, он так слепо и искренне протягивал ей цветы, что реальность происходящего постепенно становилась всё сомнительнее и сомнительнее. Однако глаза ее не подводили, это всё было на самом деле. Кажется, Вале тоже будет о чем подумать. — Ладно, уговорил, подлиза. Пойдем давай, у меня час, потом домой надо. ревность. День рождения Клеща отличался от всех остальных, на которых им доводилось бывать. Конечно, доводилось не так часто, всего пару раз, но и этого было достаточно, чтобы провести нехитрую параллель. Никаких кафе, ведущих, пышного торта, конкурсов, игр и чаепитий. На свой семнадцатый день рождения старший товарищ закатил самый настоящий квартирник. Вместо конкурсов поющие ребята с гитарами, вместо чая литры алкоголя, вместо сладостей цветные таблетки и черняжка. Дурь ребят не интересовала, алкоголем они баловались нечасто, так что и пристрастия не имели, а вот пообщаться с другими представителями музыкальной профессии было круто. Подарок без раздумий приобретали с Валиных кровных: стильные перчатки без пальцев, обрамленые толстыми ремнями с выступающими шипами и небольшими свисающими кольцами. Когда выбирали, Роза, посмотрев на них, присвистнул. Вопросов, откуда у Вали знакомые, торгующие импортной рокерской одеждой, не задавал. Это ж Белуга, самый многогранный человек на планете, у него в закромах чего только нет. Но мысленно отметил, что явно хотел бы себе такие же. Может, на день рождения, или типа того. К Клещу завалились едва не последние: долго спорили, какое сегодня настроение, для футболок Арии или Алисы. В конце концов оба остановились на бессмертной классике, и логотип Led Zeppelin вновь гордо украшал грудь. Роза особенно не собирался, на нем снова была любимая кожанка, узкие черные джинсы и берцы. Белуга же, кажется, нарядилась так, что будь у рокеров своя школа, на выпускной из нее идти стоило именно так. Из потаенных шкатулочек были извлечены все кольца и подвесочки, и, тщательно изучив ассортимент, Валя отмела больше половины. Джинсы сегодня были порваны справа на колене, а слева чуть выше, берцы украшали тяжелые цепи, волосы уже привычно уложены в высокий хвост, глаза подведены черным, а губы отливали темно-бордовой помадой. — Ну, Белуг, ты ваще, — только и смог выдавить из себя Роза, когда увидел подругу при параде. — Че, переборщила? — Валя еще немного переживала за свой внешний вид, особенный стиль у нее только вырабатывался, поэтому эксперименты часто заходили не туда, но обычно это происходило в повседневной жизни, и она быстро исправляла досадные казусы. Сейчас они шли к самым настоящим трушным рокерам, и ей хотелось соответствовать. Валя в панике заглянула в зеркало, ведь времени у нихже почти не было. — Блин, губы слишком ярко? Или глаза слишком черные? — Не-не-не, Белуг, я не это имел в виду, — поспешил успокоить Роза, только бы не подумала, что что-то в самом деле не так. — Ты, блин, выглядишь, как богиня рока. Я просто, как это говорят… — порой у Розки бывали моменты, когда он забывал самые простые и знакомые всем фразы, — дар речи потерял, во. Довольная улыбка Вали — лучшая награда. Возвращение уверенной изящности подобно глотку воздуха. Роза не хочет себе признаваться, что будет любоваться ей весь праздник. — Клещ, братуха, с твоим праздником, — именинник уже поддатый, и Валя находит его в окружении каких-то девчонок, полулежа. — Мы с Розкой не знали, че тебе подарить, поэтому вот, не обессудь. Надеюсь, тебе зайдёт. — Желаем всемирной славы, как у настоящих тру рокеров, чтобы муза никогда тебя не покидала, а жизнь била ключом, блин, — завершил поздравление Роза, вручая пакет с подарком. Однако, кажется, до презента Клещу не было никакого дела. Он пробубнил благодарность и вернулся к созерцанию своих подружек. Валя закатила глаза. Клещ такой Клещ. Бабник и ловелас. Не красавец, вроде, а за ним табунами бегают. — Блин, может мне стырить у него пакет по шумок? — негодовал Роза, когда они остановились у стола и разлили себе по бокалам виски. — Перчатки улет, блин, а он даже не посмотрел. Чего добру пропадать? — Розка, так нельзя. Подарили, значит подарили, а че он делать с ними будет, уже его проблемы, — пожала плечами Валя. Ее не так обижала напрасная трата денег. Вон, у папки их непочатые чемоданы, понятно, что она старается не наглеть, но ограничений у нее никаких нет. Сколько хочет, столько и тратит. — Ну а че он, блин… — Салют, — рядом с ними нарисовался такой же гость этого праздника жизни. Парень, кажется, немногим старше, чем они, держался здесь более уверенно. — А вы кенты Клеща, да? У него были прямые короткие волосы, чуть ниже уха, черного-черного цвета, тёмно-карие глаза во мраке комнаты были почти неразличимы, да и в целом в чёрных одеждах он успешно сливался с окружающей обстановкой. Только белый плащ спасал положение. — Ага, здарова. Роза-Робот, блин, — взял на себя инициативу Роза, протягивая ладонь знакомцу, чьего имени он пока не знал. Парень пожал ему руку и протянул ладонь Вале. — Белуга, — Сапогова легко и просто вложила свою ладонь для рукопожатия, кажется, не испытывая дискомфорта от обещния с новыми лицами. — Очень приятно, Дух. Рукопожатия не последовало, хоть ладони и соединились. Роза нахмурил брови, благо, из-за очков их новый знакомый этого не увидел. Да и вообще вряд ли сейчас его что-то интересовало. В следующее мгновение Роза едва воздухом не подавился от возмущения, потому что губы этого оккультного создания нарочито медленно коснулись тыльной стороны ладони Вали, пока темно-карие глаза не мигая заглядывали девушке прямо в душу. Этого-то он и не учел. На этом мероприятии, помимо их двоих и Клеща, было полно других людей. И на Валю, как на безусловно красивую и яркую девчонку, обращали внимание. Роза рассеянно оглянулся по сторонам и обнаружил, что вокруг и правда много девчонок, и хоть они тут и находятся добрые полчаса, кроме Белуги он в самом деле ни на кого не смотрел. — И че, Дух, тебя каким ветром сюда занесло? — Валя, к его счастью, дум на лице друга не заметила, и продолжала вести беседу. К еще большему счастью ладонь была высвобождена из хватки наглого гостя, и поддерживала бокал снизу. — Да таким же, как и всех. Кореш Клеща, вот и всё. А вы тоже из тусовки какой-то? Чето я вас не помню. Из «ларька», наверное? — Мы не из ларьков, мы сами по себе, — Роза пытался не терять хватки. Если этот хмырь поймет, что им и вдвоем прекрасно, то, может, отстанет. Ишь привязался, что, мало здесь одиноких ребят сидят, скучают? Обязательно влезать в их великие беседы? — Понятно, — слова Розы, кажется, Дух пропустил мимо ушей. Ему в самом деле было не так важно, что говорил патлатик, важнее было заполучить внимание крутой девчонки рядом с ним. — Так че же вы молчите, пойдемте, я познакомлю вас с «контрабасистами». Вы только не пугайтесь, они не реально контрабасисты, просто у них группа так называется. Это кенты мои, они уже год вместе лабают, прикиньте? Отказаться было невозможно, потому что Дух цепко ухватил Валю за ладонь и повел мимо веселящихся людей в другую часть комнаты. Вариантов не оставилось: надо следовать за ними, не оставишь же Белугу на растерзание этому наглому пассажиру. Пресловутые контрабассисты сидели прямо на полу, намешивая себе в бокалы водку с соком. Их было всего трое, все трое парни, одетые одинаково. Классические костюмы были увешаны цацками, глаза до самых бровей густо вымазаны черным, а у одного губы тоже отдавали темнотой. Приближение знакомого вместе с какой-то девчонкой встретили оживленно, переглянулись и даже на мгновение оставили увлекательное занятие по напиванию. Роза плелся сзади, как орел, зорко высматривающий свою добычу. Близко не подходил, честно говоря эта затея с днём рождения нравилась ему все меньше. Истина была простой, и она вдруг ударила по голове: Валя красивая, умная и интересная девчонка, ей шестнадцать, а это значит, что наступает та пора, когда все заводят отношения. Вряд ли ее обойдет эта участь, потому что если обыкновенные люди предпочитали обходить ее стороной или глазеть издалека, то рокеры были людьми смелыми. Каждому, наверное, захочется такую классную подружку. Злость вскипала в венах, когда Роза смотрел, как легко принимают Белугу в новую компанию. Парни из группы не пытались заполучить ее внимание, оставляя все лавры Духу, но слушали внимательно, смеялись с шуток и шутили в ответ. В моменте Роза почувствовал себя лишним. Однажды у Вали появится человек, с которым она захочет связать свою жизнь, и в ее сердце для Розы просто не останется места. Это открытие ранило чувствительное сердце, наворачивая на глаза влагу. Роза собственник, и он не готов отдавать своего человека никому. Спусковым крючком стало то, как нагло их новый знакомый обнимал Валю за плечи, норовя соскользнуть ладонью на талию. Нервы сдали. Роза оторвался от стены, стремительно подходя к компании и скидывая ладонь с Валиного плеча. — Завязывай. — Не понял, — Дух с приторной улыбкой обернулся на него, смеряя насмешливым взглядом. — Какие-то проблемы? — Я сказал завязывай. А то проблемы у тебя будут, — он весь даже как-то выпрямился, увеличился в росте. Решительность читалась в его голосе. Белугу он в обиду точно не даст. И не позволит сомнительному хмырю ее окучивать. — А ты че, телохранитель типа? Взрослая девочка, сама разберется, с кем ей общаться. — Это общение у тебя такое? Слыш, хмырь, если тебе хочется к Белуге подкатить, нахрен, сначала ухаживать научись. Цветы, подарки, блин, комплименты, личные границы, ю ноу? Контрабассисты смотрели с интересом. Валя с ужасом. Роза обычно был тихим, не влезал конфликты и предпочитал игнорировать, чем вступать в полемику. Сегодня с ним творились чудесные метаморфозы. — Слушай, давай, вали подобру-поздорову, — Дух не воспринимал Розу как равного и серьёзного соперника. Он снова потянулся к Вале, чтобы приобнять ее за плечи и вернуться к прерванной беседе. Зря. Потеря бдительности грозила ему пропущенным кулаком в челюсть. Дух зашипел, прикладывая ладонь к челюсти. Из краешка губ сочилась кровь. Будет ссадина. Он не мигая поднял глаза на Розу и хищно усмехнулся. — Ну все, пионер, тебе конец. Из подъезда Клеща Роза вылетает один, но с разбитым носом. Он отходит на приличное расстояние, приземпляется на скамейку, стараясь унять кровь. Да, футболку отстирать будет тяжело. Бил того парня он сильно, вымещая все свои эмоции. Может, хоть так что-то поймет. Вале вылетает из подъезда следом и в панике оглядывается по сторонам. Роза обнаруживается неподалеку, чтобы подойти к нему Сапогова затрачивает еще несколько секунд. — Роза, ты чего? Болит? — он усиленно водит головой, не пересекаясь с Валей взглядом. Стыдно, или просто не хочет разговаривать. — Да что с тобой сегодня такое? Что на тебя нашло? Я, блин, там стараюсь, компаньонов нам ищу. Ты знал, вообще, что Дух на клавишах тарабанит и еще ни в одну группу не взят? Такие возможности, Роз… — Какие возможности, блин, Белуг? — он вскакивает скамейки, забыв про кровоточащий нос. — Ты че, вообще нихрена не видишь? Он же клеит тебя нагло, это слепому понятно. — И что? — Валя изгибает бровь. — Пусть клеит на здоровье, какая разница? Главное, чтобы в группу пришел и не делся никуда. Он клеит, это же не значит, что я буду вестись. — Да нихрена, — Роза срывается с места и поспешным шагом уходит прочь, стараясь чрезмерно не злится, но не выходит. Он оставляет Белугу одну в полном непонимании ситуации. И чего он так завелся? Сами же грезили счастливым рокерским будущим, она старается за двоих, а он еще и не доволен. Ну клеился этот странный патлатик, было дело, но в целом ничего непотребного ведь, а если бы пересек грань, она бы и сама двинула хорошенько. Еще чего вздумал, руки распускать из-за нее, был бы повод. Шестеренки медленно встают на место, и Валя сопоставляет два и два. Роза… Ревнует? Глупая улыбка теплит губы. Если бы он был чуть внимательнее, то, наверное, заметил бы, как Валя переживала, когда ему расквасили нос, как дрожали руки, когда она нашла его на улице. А в квартире, стоя среди посторонних, она то и дело оглядывалась на друга, чтобы не пропал никуда, не заскучал без нее. Глупый. — Роз! Роза, подожди! нежность. Задобрить Розу после такой вылазки на день рождения было проще простого. Нагнать, взять за руку, жалобно посмотреть, и он уже не вырывает ладонь из хватки, но все еще молчит. Дома усадить его на диван, осторожно обработать нос перекисью, налить сладкий чай и предложить шоколадку, и он уже даже смотрит в твою сторону. Обнять, гладя по голове, и Розу прорывает на слова. Из него нескончаемо льется негодование на нового знакомого, на его жалкие попытки соблазнения, на то, какая Валя глупая, если думает, что ему нужны люди в группу такой ценой. Белуга улыбается, перебирая длинные светлые волосы, и молчит, только изредка отвечая на Розины вопросы. — Спасибо, — шепчет она в самом конце тирады, когда Роза выбивается из сил и просто лежит у нее на плече, щекоча волосами шею. — За что, блин, Белуг, ты меня поражаешь, — тяжелая от алкоголя голова могла только поворачиваться из стороны в сторону, так что он почти перекатился, чтобы заглянуть ей в лицо. Но Валя не двигалась, не предпринимала ответных попыток посмотреть на друга. В ее голове, кажется, тоже что-то происходило. — За заботу. Я… отвыкла от такого почти. Спасибо тебе, правда. — Валя, блин, че фигню прогоняешь? — поморщился Роза, покрепче перехватывая Белугу поперек туловища. Приятно, что ему так дозволено. Приятно, что так может только он. — Малышка, блин, я же всегда готов о тебе заботиться. Я как увидел этого хмыря, думал, шею ему откручу, реально. Я никогда тебя в обиду не дам, Валёк, ю ноу? Он поднимает голову с ее плеча и берет лицо в свои ладони. Осторожно, невесомо целует в лоб, и Валя чувствует, как падает в пятки сердце. Роза зависает губами у линии волос, продлевает момент единения, полного душевного равновесия. Она прикрывает глаза. Сердце возвращается на свое место и принимается стучать так быстро, что вот-вот выпрыгнет из груди. — Только не оставляй меня, пожалуйста, — одними губами произнес Роза. — Никогда, Лень, никогда. нежность. Пикник было решено организовать через два дня. Роза как раз съездил к бабушке с самого утра: взял у нее немного ранних ягод, кое-какие запасы из погребка, заскочил в магазин. Забирать Валю из дома ехал с хорошим настроением: погода за окном чудесная, полянку он нашел еще вчера, она тихая, безлюдная, рядом раскидистые деревья, речушка. Если поедут ближе к вечеру, то застанут закат, самое романтичное время. В последние дни их контакт ощущался особенно остро. После злополучного дня рождения и неожиданного откровения со стороны Розы, отношение друг к другу стало бережным, каким-то особенно трепетным. Ненавязчивые касания будто приобрели другой оттенок, не повседневно-дружеский, а тёпло-душевный, словно что-то изменилось, перевело их на новую ступень отношений. Роза всё чаще ловил мелкие детали, которые упускал раньше: как Валя поправляет волосы, как закусывает карандаш, когда рисует или пишет песни, как ненавязчиво проявляет заботу в ответ. Любимым занятием для Розы за последнее время стала возня Вали с его волосами. Каждый раз она обыденно подсаживалась сзади, пока он болтал, и мягко водила гребнем по светлым волосам, а потом принималась плести косы, образовывая на голове Розы незамысловатые прически. В такие моменты ощущалась какая-то особенная связь, между ними: Розины волосы святое, никому не позволено их трогать, но ведь и Валя не никто, она самый близкий человек во всем этом жестоком бренном мире. Поэтому ощущения от таких мелочей возникали самые светлые, у Розы сердце каждый раз сладко поджималось, когда он чувствовал, с каким трепетом и осторожностью Белуга касалась его головы. Однажды, когда Роза в очередной раз говорил всякий бессвязный бред, она вдруг прервала его, опуская подбородок ему на макушку. — Знаешь, Розка, ты даже не представляешь, какой ты везучий. У тебя такой светлый разум, небеса даровали тебе талант, и в будущем, я уверена, ты добьешься нероятных высот. Роза знал, как ему повезло. Самое большое везение настигло его тогда, когда в одно ненастное лето в детском лагере к нему подсела девочка с каштановыми волосами и зелеными глазками. У подъезда он стянул с лица шлем и, щурясь от летнего солнца, поднял голову к окнам. Его волосы трепал легкий ветер, а на сердце было свободно и томительно. Сейчас она выйдет из подъезда, ослепляя его своей прекрасной улыбкой, изящно поправит волосы, наденет второй шлем и сядет позади, обнимая ладонями поперек груди. Никогда еще Роза не был так счастлив, что ему подарили байк, как в эти моменты. Каждый раз, когда руки Вали ложились рядом с сердцем, и она доверчиво опускала подбородок ему на плечо, глядя вдаль, на окружающие пейзажи, или укладывала голову ему между лопаток, когда особенно уставала после тяжелого дня, он понимал, что этих восхитительных моментов могло бы не быть, если бы не его транспорт. И вот подъездная дверь скрипнула, открылась, и из темноты показалась Белуга. В руках она держала корзинку, которую, судя по всему, тоже собрала для их пикника. На другой руке висел мягкий плед. Роза поставил мопед на подножку и поспешил навстречу, чтобы разгрузить подругу. — Хотела взять вина из запасов отца, но вспомнила, что ты за рулем, — вещи постепенно укладывались в багажное отделение, Валя держала шлем за ремешок, стоя рядом с Розой. Сегодня, как и в последние пару дней, даже просто пребывание рядом ощущалось волнительнее, чем обычно. Ловить каждые мелкие изменения было невероятно интересно, особенно когда Валя вдруг открыла для себя, что Роза укладывает волосы, купил новый одеколон, гладит футболки и меняет одежду каждый день. Сначала думала, что это с ним, а потом вдруг заметила за собой тоже самое. Желание хорошо выглядеть достигало космических размеров, когда атмосфера между ними вдруг стала подразумевать нечто большее, чем просто дружбу. Взгляды друг на друге стали задерживаться дольше и, конечно, носили совсем иной характер, нежели раньше. Они часто думали о происходящих именениях по-отдельности, но в конце-концов пришли к единому мнению. Чувство в груди, которое заставляло тепетать сердце, в обществе называлось влюблённостью. Валя не знала, почему для его пробуждения понадобилось почти шесть лет. Наверное, настоящие чувства показываются только спустя долгое время. — Ничего, — Роза захлопнул крышку багажной корзины и развернулся к подруге, опираясь бедрами о мопед. — У тебя, блин, как по планам сегодня? Может, это, у меня потом зависнем, а то мне капец не хочется тебя отпускать домой, ю ноу? — Давай, — согласилась Белуга, влезая в шлем и застегивая ремешок под подбородком. — Папаня все равно еще не вернулся, че я одна буду сидеть. Лето дарило свободу. Оно будто бы испепеляло все дурные и тяжелые мысли, оставляя в голове только приятную пустоту и счастье. Это лето подарило им приятные метаморфозы внутри себя: они взрослели, и вокруг тоже все постепенно менялось. Над головой пели соловьи, шелестели листья, а байк мчал их к берегу реки, туда, где этим вечером обязательно произойдет что-то особенное и важное. Ну а пока ветер трепал волосы, выбившиеся из-под шлема, камушки отлетали в разные стороны, стоило наехать на них, а день клонился к концу. Наступал вечер. Всю неделю они переживали, что прямо перед днем, на который назначен пикник, начнется дождь, и погода станет совсем непригодной для подобных мероприятий. Синоптики по телевизору обещали ливни ближайшие дни. Вопреки прогнозам, погода не испортилась, напротив, жара спала, оставляя после себя теплый прогретый воздух и колыхание листьев на ветру. Плед был разложен на песке под большим раскидистым деревом. Нехитрые закуски, которые оба взяли из дома, раскладывали по пластиковым тарелкам: отдельно положили абрикосы и виноград, конфеты и бабуськины пирожки, сыр, колбасы и хлеб. Валя приготовила фруктовый салат, правда, его пришлось везти очень осторожно, чтобы не вытек сладкий сок от нарезанных фруктов. Только когда всё было готово, они выдохнули и уселись по местам. Досуг был нехитрый: играть на гитаре любимые песни, есть, болтать обо всем на свете. Много им не надо, тем более, что замолкали ребята теперь чаще, подвисая взглядом друг на друге. Обрывалось это молчание также внезапно, как и наставало; либо смущенно уводили глаза в стороны, либо один из них начинал тихо смеяться, заражая другого. Абсолютно не ясно, знала ли Валя о том, что Розе так понравились манипуляции с его волосами, или нет, только и сегодня, пока Роза рассказывал о том, как его бабуся много сделала на даче, и что им обязательно надо приехэать погостить, Валя перебралась ему за спину и достала гребень. —… И ты прикинь, у нее реально уже выросла клубника! — Я думала, ты на рынке купил. — Неа, бабуся собрала. Она уже всё засадила, даже картошку. Просил меня подождать, а она специально, пока я в городе был, все доделала. — Ну, она же у тебя такая боевая женщина. Не думаю, что она это из вредности. Не хочет тебя напрягать, вот и все. — Ага, — Роза прикрыл глаза, пытаясь продлить момент. Даже болтовней нарушать не хотелось, потому что Валя невероятно чутко чувствовала, с какой силой вести гребнем по волосам, где можно оттянуть, чтобы не было больно, движения пальцев были легкими и плавными. За его спиной происходила самая настоящая магия. — Слушай, Валь, может, съездим как-нибудь всё-таки на пару деньков? Ба про тебя часто спрашивает. — Съездим, конечно. Не дергайся, пожалуйста, — Роза чувствовал как слабее и слабее ощущались ладони в волосах. Это значит, что сеанс парикмахера заканчивается, и совсем скоро Валя усядется рядом со спокойной душой. Честно говоря, он не знал, что из этого лучше. — Ну всё, готово, — через некоторое время Валя втыкает что-то между волос и за спиной щёлкает. — Э-э-э, парикмахер, вы там, блин, че вытворяете? — Фоткаю тебя. Ты же не против? — Нет, блин, а че там такое? Покажи? — Как я тебе покажу, глупый, пленку же щас не проявишь. Сползай к воде, посмотри на отражение. Роза правда встает и идет к речке Наклонившись вниз над зеркальной гладью, он смотрит на себя. Его светлые волосы аккуратно заплетены в косу и спадают на бок, а между переплетениями осторожно вставлены полевые цветы. Красивые. Он цепляет косу кончиками пальцев и улыбается отражению в реке. Вот же Валя, даже здесь сумела придумать что-то неординарное. — Блин, Белуг, это очень круто. Надо тебя взять себе на работу, когда стану крутым рокером, ты меня и накрасишь, заплетешь, ю ноу? Он оборачивается на подругу, но вместо ответа снова щелкает затвор фотоаппарата. Валя убирает технику от лица, пятерней зачесывает пепельные волосы назад и улыбается. Хитро так, с ноткой надменности. — А, то есть ты уже решил без меня становиться крутым рокером, да? Ты будешь на сцене лабать, а я в гримерке тебе косы плести? — она складывает руки на груди, закатывает глаза и отворачивается в другую сторону. Черт. — Не-не-не, Белуг, ты чего, блин, конечно нет, я же не это совсем имел ввиду, — чтобы подняться с песка, ему нужно время, чтобы преодолеть расстояние от реки до Вали тоже, но Роза бросается сломя голову, и вскоре падает коленями на плед по другую сторону. Лицом к лицу. — Я же не про это, я же… — Да я шучу, Роз, — на Валином лице ни капли обиды. Она улыбается, смотрит в разноцветные глаза, и через эти нехитрые действия легко транслируется вызов, мол, «что, дорогой, испугался? А то, что я тебя читаю, словно открытую книгу, позабыл?» — Не пугай так, хорошо? — просит Роза, мягко опуская ладонь ей на плечо. Он безумно тактильный, в подобных ситуациях сначала сделает, а потом поймёт, только в условиях их дружбы это уже мало кого волнует. Роза снова подвисает, когда понимает, как долго смотрит ей в глаза и как близко они находятся. Валя ощущается как морской ветер и самый уютный плед дома, как любимые с детства леденцы и терпкий алкоголь, пьянящий голову. У нее невероятный запах, Роза помнит, и он любит его даже когда Валя не пользуется дорогими иностранными духами. В особенности в эти дни. У нее нежные ладони, которые не покрываются мозолями даже от непрекращаемой игры на гитаре, и всё чаще Роза понимает, что мир незаметно останавливается, когда она берет его за руку или гладит по голове в минуты слабости. Розе нравится татуировка под ключицей в форме лепестка розы, потому что она парная, потому что у розы набита маленькая рыбка с другой стороны в том же месте. Взгляд соскальзывает на губы подсознательно. Он так долго бежал от мыслей, что у Вали прекрасные губы, потому что боялся признаться даже самому себе, что однажды он не удержится от соблазна их поцеловать. Поцеловать по-настоящему, не просто дружески чмокнуть на день рождения, не ощутить эти губы на щеке или поверхности лба. Это всегда казалось чем-то неправильным и страшным, они же лучшие друзья, у них определенно не должно возникать таких мыслей. Роза усиленно отводит взгляд обратно к глазам, но тот продолжает упорно скользить вниз. Валя сегодня без помады, губы совсем не накрашены, но черт бы его побрал, если он соврет, что так они менее привлекательны. Взгляд в ответ обжигает: он заглядывает на секунду в малахитовые глаза, но этого более, чем достаточно, чтобы потерять контроль над дыханием. Роза готов капитулировать. В этой битве ему не выиграть, пора сдаваться вывешивать белый флаг. Валя слишком красивая. А он, кажется, давно и безоговорочно в нее влюблен. Ладонь с плеча медленно поднимается к шее. Роза укладывает руку между тканью футболки и ухом, решиться все равно тяжело, но он не чувствует никакого сопротивления. Уже хорошо, значит или Валя готова ему позволить, или пока не понимает, какую опасную игру затеял Роза. Небо полыхает алым закатом. Птицы уже почти не поют, только река шуршит водой близко к берегу, нагоняет ветер и приводит в движение всю флору в ближайших метрах. Роза проводит большим пальцем по линии челюсти и завороженно смотрит перед собой. В голове нет ни единой мысли, только пульс стучит в висках и поэтичные строчки о красоте мгновения рождаются одна за другой. Записал бы, но есть дела поважнее. Он прикрывает глаза. Предпринимать больших усилий, чтобы дотянуться, не нужно: Роза коротко поддается вперед, кончиком носа ведет у уголка губ, мягко потирается, будто просит разрешения. Но горячее дыхание не позволяет больше ждать. Медлить дальше сродни самоубийству. Роза приподнимает голову и, наконец, касается губами губ Вали. Это похоже на самый сладкий сон из всех, что у него были. Ее губы пахнут клубникой, на вкус гораздо слаще любой самой спелой ягоды, а поцелуй выходит неторопливым и чувственным. И больше всего удовольствия Роза получает тогда, когда понимает, что Валя отвечает. Они мягко обхватывают губы друг друга, невинно, терпеливо, чтобы не спугнуть самые важные мгновения. Оба знают, что это их первый поцелуй. Отдать это событие друг другу не страшно, напротив, особенно волнительно и приятно. Осознание значимости человека напротив сносит крышу. Роза готов поклясться, что не испытал бы и половины подобного, если бы на месте Вали был кто-то еще. Он бы не смог целовать так трепетно, так нежно гладить большим пальцем по щеке, держать осторожно за талию, только бы не рассыпалась, словно песчаный замок, не исчезла прямо из его рук. Понимал и то, что ни один другой человек не дышал бы ему в губы так правильно, не обнимал бы за шею с такой отчаянной преданностью. Ни один другой человек не смог бы его так очаровать. Они отстраняются через некоторое время, ощущая биение сердец друг друга на каком-то эфермерном уровне. Глаза в глаза. В объятиях, боясь лишний раз пошевелиться. В моменте, который раз и навсегда изменит всё. — Я люблю тебя, — едва слышно шепчет Роза, почти не собираясь с силами. Признание дается ему легко, он уверен в своих словах как никогда. Он точно хочет, чтобы Валя стала его первой девушкой. Он хочет, чтобы эта связь не разорвалась никогда. Если бы Роза мог наблюдать со стороны, а еще лучше залезать людям в мысли, он бы наверняка удивился, если бы провернул такое с Валей. Но Роза не умел, поэтому ответом на его признание стала сччастливая теплая улыбка и дыхание около виска. Валя обнимала его за шею, чуть привстав на коленях, трогательно прижималась лбом к его волосам. — Я тоже тебя люблю. Больше всего на свете. страсть. Пьяные и счастливые они вваливаются в комнату к Розе, целуясь. Спотыкаются о предметы мебели, смеются, отрываясь друг от друга на долю секунды, а потом снова сливаются в поцелуе. С приобретением статуса людей, состоящих в отношениях, всё изменилось. Каждая встреча носила романтический оттенок, касания перестали маскироваться под дружеские: они пара, скрывать своё отношение больше не нужно. И поцелуи. Их было такое восхитительно количество, что оба теряли голову каждый раз, когда инициатива исходила от партнера. Любовь витала в воздухе, и они упивались каждой секундой, каждым мгновением, пока они вместе и так искренне влюблены. Сегодня вечер завершился прогулкой с бутылочкой вина, свистнутой из безмерных запасов Ричарда, а по окончанию совместными не очень трезвыми размышлениями было принято решение остаться у Розы. Близилось окончание лета. Впереди снова учеба, выпускной класс, а потом поступление в вуз. Вчерашние дети взрослели на глазах, еще совсем немного, и жизнь совсем изменится. — Как мне стало хорошо, когда я тебя нашел… — тихо поет ей в губы Роза песню собственного сочинения, которую посвятил Вале еще очень давно, еще на первую годовщину их дружбы. Она улыбается и едва слышно смеется, шепчет «дурачье» прежде, чем снова поцеловать. Они вместе чуть больше трех месяцев, а счастье не заканчивается. И снова целуются, целуются, целуются. Роза ощущает мягкие касания на затылке, плавится, словно в тридцатиградусную жару, дышит через раз. Под ногами оказывается кровать, и Валя, споткнувшись, падает на матрас, утягивая Розу следом. Он в последний момент выставляет ладони, чтобы не удариться лбами, и короткая пауза выбивает воздух из легких. Валя в полумраке очаровательно смотрит на него своими зелеными глазами, Роза так боится спугнуть этим положением, так не хочет увидеть страх в ее радужках, что на мгновение даже думает вскочить с постели. Но вместо страха он улавливает трепетание ресниц, частое вздымание грудной клетки и короткое движение языка по нижней губе. К слепому обожанию добавляется новое чувство. Валя выглядит соблазнительно. Это нельзя сравнить ни с чем иным, потому что соблазн ощущается не как что-то порочное и грязное. Он примешивается к этому слепому обожанию и дарит ощущение окрыленности. — Валь… — срывается с его губ в полумраке. — Ты самая прекрасная девушка на земле. Он склоняется медленно, едва ощутимо касается щеки губами и почти ощущает, как восхитительно приоткрываются Валины губы. Ведет носом по щеке, вдыхая до ужаса знакомый запах. Волосы спадают на лицо, но, кажется, в это мгновение не он один внимателен к деталям. Валя кончиками пальцев заправляет выбившиеся пряди за ухо, тянет со своего запястья резинку и осторожно закрепляет волосы в хвост. Жаль, что в пьяном состоянии на плетение кос не было времени. Они снова сталкиваются взглядами, и это похоже на безумие, потому что Роза буквально может наблюдать, как расширяются у Вали зрачки при взгляде ему в глаза. В поцелуе сливаются уже резче, будто единым порывом, Валя гладит его по широким плечам, а Роза пытается удержатся на ладонях, но руки дрожат от того, насколько восхитителен этот процесс. Насколько правильно сталкиваются их губы, как сплетаются языки, как нежная ладонь проникает под футболку, обхватывая поперек спины. Это восхитительно интимно, и Роза понимает, что ему не хочется останавливаться. Он не может оторваться от Валиных губ, но ему хватает сил вставить колено для большей опоры и оторвать одну ладонь от постели. И этого вполне достаточно, чтобы провести пальцами от плеча до запястья, скользнуть на ее восхитительную талию и остановить ладонь на пояснице. Дыхания сливаются, и Роза почти теряет момент, когда стягивает с Вали футболку, почти мгновенно припадая губами к бледной шее. Ему безумно страшно сделать что-то не так, но сбитое дыхание под ним говорит об обратном, а то, как восхитительно Валя сжимает его волосы, не позволяет остановиться. У Вали больше преимущества, у нее развязаны руки, ее не сковывает ничего, кроме тела Розы над ней, поэтому пальцы в волосах, поэтому ладонь под футболкой и запрокинутая голова. Он поздно понимает, как многое пропустил, избавившись от этого элемента одежды, потому что смотрел только глаза в глаза, ловил каждую эмоцию, боясь переборщить. Но, оторвавшись от шеи, его взгляд невольно скользит на открывшиеся участки кожи. И Роза теряется, когда видит ее аккуратную грудь с твердыми темными сосками. Он ведет пальцами от шеи ниже, по упругой коже на ребра. Коснуться страшно, Валя кажется фарфоровой, мраморной статуей, но желание выше глупых страхов. Роза склоняется, оставляя робкий поцелуй на ее груди, прислушивается, но, не получив сопротивления, целует еще раз и еще. В такие моменты ему кажется, что он может не только писать песни, но рисовать картины, снимать фильмы, главное, чтобы всё это про восхитительную Валю, чтобы с холста или кадра на него смотрела пара изумрудных глаз, а вишневые губы изгибались в улыбке. Любящей и чистой. С Розы футболка не пропадает, снять ее целый квест, Валя помогает, но он безбожно путается в ткани, снова треплет хвост, который так заботливо был заплетен, чтобы волосы не мешались. Зато теперь ладони свободно гуляют по его торсу, и Роза может уловить ее изучающий взгляд. Ему кажется, что это нечестно, потому что удовольствия от изучения чужого тела он получает больше, ведь он сам часто ходит без футболки, а Валя всегда скрыта под одеждой. Несправедливые правила общества. Только, кажется, этот факт огорчает только его, потому что Сапогова получает почти эстетическое удовольствие, водя пальцами по его груди. С остальной одеждой, на удивление, выходит проще: спустя некоторые минуты прелюдий, несколько томных поцелуев и взглядов глаза в глаза, лишние элементы пропадают в полумраке комнаты. Этот невероятный момент, когда впервые ощущаешь себя не просто человеком, а женщиной или мужчиной, удивительно резонировал с беспечной первой влюбленностью. И Роза принял мужественное решение, что их первый раз должен запомниться Вале навсегда. Он точно получит удовольствие не только потому, что он мужчина, и ему будет гораздо проще дойти до пика, но и потому, что обожаемый им человек прямо сейчас так открыто и с доверием лежит прямо под ним. Ему, конечно, и невдомек, что именно по той же причине Валя со стопроцентной вероятностью будет лелеять этот момент в своей памяти еще очень и очень долго, а может и запомнит на всю жизнь. Поцелуи становятся интимнее, Роза соскальзывает к внуренней стороне бедра, щекочет Валю губами по нежной коже. Мурашки бегут по спине. Он поднимает глаза, понимая, что целовать может сколько угодно, но готова ли Валя сегодня к чему-то большему ему не ясно. — Все хорошо, — уловив обеспокоенный взгляд, она приподнимается на локтях и осторожно тянет за плечо. — Иди сюда. Лицом к лицу проще. Это акт доверия, когда они друг перед другом абсолютно обнаженные, когда их тела сливаются в танце. Недолгий момент привыкания, затем ритмичные толчки, тихие стоны друг другу в губы, беспорядочные движения рук по телу. Роза не спрашивал, откуда у Вали зарубежные контрацептивы. Неуместно, да и он был почти уверен, что те ей время от времени подсовывал Ричард, убежденняй, что его дочь давно живет взрослой жизнью. «Не поминай папашу в суе,» — почему-то подумалось ему, и больше в голове не осталось ничего, кроме головокружительного удовольствия. Уже через полчаса, когда они лежали друг на друга, переплетаясь конечностями и пытаясь успокоить бешено колотящиеся сердца, Роза вдруг понял, что произошло. Валя не только подарила ему первый поцелуй, она стала его первой девушкой во всех смыслах. Если можно было обожать кого-то больше, чем эту невероятную девушку, он бы, наверное, не смог. боль. — Валя! — Роза врывается к ней в комнату бешеным ураганом. Его глаза горят яростью. — Ты че, блин, вообще уже? — Лень, ну че ты орешь? — Белуга за своим столом лениво дописывала лабораторную по химии. — Я же сказала, что буду доделывать долги. Сложно не мешать и посидеть тихонько? Я сейчас закончу и пойдем на кухню, там ужин готов… Они встречались уже почти год. Бабуся приняла их отношения с радостью, считая Валю практически своей внучкой, она была счастлива, что Роза нашел не только друга, но и первую, самую настоящую любовь. Перед Ричардом почти не раскрывались, просто Роза как-то незаметно вписался в быт, так что отец даже не задавался вопросами. Разве что презервативы в разных вещах стали находиться чаще. Валя предпочитала это не комментировать, только глаза закатывала, а Роза смеялся и утягивал ее в утешающий поцелуй. Да, не клеились у Белуги отношения с отцом. Сейчас Роза стоял на пороге ее комнаты чернее тучи. Атмосфера сгущалась, Валя чувствовала его напряжение спиной, но считала, что он просто опять расстроен, что она посмотрела серию «Слез сентября» без него, или что сперла его футболку. Они почти не ссорились, такие вспышки оба гасили на корню обыкновенной лаской. Да и не было у них никаких серьезных проблем. Почти… Он развернул ее к себе лицом и угрожающе заглянул в глаза. — Когда? Когда ты мне собиралась сказать? — О чём, Роз? — сегодня его гнев был серьезнее, чем обычно, и Валя испугалась. Что такого он узнал? Выяснять отношения сейчас хотелось меньше всего. — Не прикидывайся, блин! Мы договаривались говорить правду, чё такое вообще? Когда ты собиралась сказать мне, что уезжаешь за бугор? Вот оно. Теперь понятно. Валя мягко отстранила его за плечи и встала. Отошла к окну, чтобы не смотреть в глаза, только тогда смогла выдохнуть. Ей всё не хватало сил рассказать Розе правду, а теперь, когда он уже и сам знал, было поздно. Лучше бы эта весть дошла до него от нее. — Как ты узнал? — Ты от темы, блин, не отходи, Валь, — на стол опускается запечатанный конверт от Американской консерватории. Валя поджимает губы. Приучила Розу таскать почту, когда приходит к ней. Молодец, сама заварила кашу. — Когда ты собиралась мне сказать? Или вообще не собиралась? Чё, свалила бы, оставив записку, или как? — Собиралась, конечно, что ты монстра из меня делаешь? — А как это еще называется, блин, Валя? Мы вместе или че? Может, я заслуживаю, блин, хотя бы знать о таком, если уж ты не удосужилась со мной посоветоваться, а? — Слушай, — она резко развернулась к нему, глядя прямо. Раздражало, что нужно оправдываться. Еще больше раздражало, что она и правда виновата. — У меня не было выбора, понятно? Здесь нет института музыки, нигде поблизости его нет, — Валя развела руками. — А я играть хочу, понимаешь? Ты сам меня в музыку привел, это моя жизнь, я больше ниче не хочу делать. Я говорила с отцом, думала, может, мы с тобой в столицу поедем, он оплатит жилье, а мы в институт поступим. Знаешь, какой скандал был? Он хотел, чтобы я поступала в театральное, чтобы продолжала его мечту. Убеждал ехать в Америку, поступать туда на актрису. Всё, что я могла, привести его хоть к какой-то альтернативе, он поставил условие: или я остаюсь в стране, еду на актерское в любой город, или я поступаю в хорошую консерваторию за бугром. Я хочу играть на сцене, Роза, но музыку, свою музыку. Я не знала, как тебе сказать. Ожидала такую реакцию. — А какая, блин, у меня еще может быть реакция? — его злость резонировала со стенами, и атмосфера становилась пугающей. — Слушай, я понимаю всё, но давай лучше пойдем на кухню, поужинаем и поговорим спокойно. Это же не навсегда, ты можешь поехать со мной… — Никуда я не поеду, Валя! Очнись. Откуда у меня такие деньжища? Да и потом, у меня, блин, бабуся, я не могу ее так просто бросить. — Хорошо, — примирительно подняла ладони она. — Но, повторюсь, это не навсегда. Мы можем быть вместе и на расстоянии, будем писать письма, я иногда буду приезжать к тебе, ты ко мне. Это не конец света, Роз. — Нет, — он вдруг вытащил из кармана свои очки и нацепил на нос. Внутри Вали что-то больно оборвалось. Вот так, значит? — Это он и есть, блин. Знаешь че, я ухожу. Лучше щас, чем я буду провожать тебя на самолет и ронять слезинки. Это показательное выступление, блин, мне все ясно открыло. Ты тихушница, блин, предательница. Вали в свою Америку. — Роза, стой, ну куда ты? — Куда подальше… Он хлопнул дверью, оставляя Валю одну в квартире и огромную пропасть между ними. Сапогова закрыла лицо руками. Их карточный домик пал под натиском каменной глыбы. Она знала, что Роза не вернется. Роза не прощал предательств, даже если они таковыми не совсем являлись. тоска. Июнь. Не за горами выпускные экзамены, а Валя совсем не может собраться и начать готовиться. Ей они, по сути, и не нужны, в академию ее зачислили еще несколько недель назад, но для престижа школы ее просили постараться. Белуга беззвучно роняет слезинки на новые кожаные брюки. От Розы никаких новостей с того самого вечера. Она не приходила к нему, только звонила пару раз, позорно молчала и опускала трубку на корпус телефона. А сегодня особенно сильно поссорилась с отцом. Теперь идти было совсем некуда, пристанища в виде квартиры Розы не наблюдалось, а идти домой было самым настоящим самоубийством. С небольшим рюкзаком она шла к дяде Кеше, но остановилась в одном из дворов на скамейке, чтобы унять слезы и дрожь в руках. Паршиво. Валя утерла мокрый нос и посмотрела в небо. Солнце уже садилось. Нужно было побыстрее добраться до дома инженера и завалиться спать. Есть не хотелось, Валю воротило вообще от всего. Забавно. Еще не уехала, а уже потеряла всех. И так одиноко, будто она не в родном городе, а в огромном мегаполисе, где вокруг снуют люди, но дела до нее никому нет. Валя опускает лицо в ладони. Страшно. Оставаться дома тоже больше невозможно, она не может потерять ниточку к спасению. А ее спасение точно не здесь, не в этом городе. Неподалеку раздаются шаги, и вскоре кто-то присаживается рядом с ней на лавочку. Валя молится, чтобы это был не пропитый Катамаранов. Его она хоть и не боится, но дядька стремный, таким детишек пугают перед сном, а не беседы с ним ведут. Но собеседник молчит, Белуга только чувствует взгляд на своей макушке, однако продолжая молчать в ответ. — Чё случилось? — сверху доносится знакомый голос, и Валя едва удерживает себя, чтобы не вскинуть голову навстречу этому голосу. — Ничё. — Ага, я вижу, — Роза рядом щелкает спичками. Запах табака доносится до Вали как в тумане. Что это? Он курит? Боже… — Слушай, блин… Я тогда погорячился сильно, не стоило, я же, типа, понимаю. Тоже мечтаю о карьере, сам тебя сюда привел, а теперь осуждаю и кидаю, получается. Его голос уставший и больной. Вале хочется двинуть себе больно-больно за то, что натворила. Ничего уже не будет как прежде. — Нет, ты был прав, — он поднимает голову, утирая слезы. — Я неправильно поступила, нужно было сказать тебе сразу. — Ага. — И будет жестоко обязать тебя ждать меня столько времени. Вдруг ты встретишь кого-то достойного и упустишь, потому что будешь думать, что должен хранить мне верность… — Валёк, я бы всё равно тебя дождался, — Роза затягивается особенно сильно и стряхивает пепел. — Я никогда не найду девчонку лучше, чем ты. — Не зарекайся, ладно? Всякое может быть. Ты хороший, Роза, хороший друг, самый лучший парень, но, наверное, так будет лучше. Если сможешь, прости меня. — Да, я тоже думал об этом. Мне не за что тебя прощать. Всегда нужно выбирать мечту, — кивает Роза, и бычок летит в урну. — Но мы же всё еще можем быть друзьями, а? — А так бывает? Бывшие, которые остались друзьями… — Бывает, наверное, — пожимает плечами он, тупя взгляд. — А если нет, что мешает нам быть первыми? Так что случилось-то? Валя выдыхает. Роза всё еще самый лучший. — С папкой поругались. Сильно. Я… Его ударила. — Чего? — Он начал манипулировать, говорил про маму… Я даже толком не поняла, как так вышло. Просто было очень больно, потом вспышка, и он уже держится за щеку, а у меня ладонь горит. — Ясно. Домой не пойдешь? — Конечно нет. — Ну, тогда давай вещи. Пошли, — Роза легко стягивает с ее плеча рюкзак и подает руку. — Куда? — Валь, не тупи. К нам пошли. Ба пирожков напекла. У нее даже находятся силы, чтобы улыбнуться. Держать руку Розы снова кажется так правильно, что слов нет. Они медленно направляются прочь от скамейки, к дому Розы, где всегда уютно и тепло. — Лёнь. — М? — Спасибо тебе. разлука. Они сидят в Валиной квартире в Америке. Отец перед ее отъездом оставил счет, на который время от времени перечислял деньги для того, чтобы Валя могла без проблем проживать в Америке. Прошло чуть больше года. За спиной у Вали нерадивый любовник, сложности с обучением, только-только сформировавшаяся группа, а еще тоска и редкие письма домой, к Розе. Совсем недавно, получив ответ, Белуга едва не свалилась с ног. Читая письмо, она с трудом составляла буквы в слова. Розиной бабушки не стало. Он совсем один, без плеча, без опоры. Валя далеко, и какая же она плохая подруга, если не может сорваться и приехать в ту же секунду. Тогда, наплевав на цену вопроса, она набрала Розин номер. Трубку сняли почти мгновенно. На том конце уставший дрожащий голос, Белуга видела как наяву спутанные волосы, осунувшееся лицо без привычной яркой улыбки и потухшие глаза. Больно. Ему, конечно, больнее. Она тогда предложила приехать, сказал, что возьмет ближайший рейс, но оказалось, что Роза уже похоронил бабушку, и помощь ему не требуется. Вместо этого, ссылаясь на учебу Вали и ее занятой график, предложил приехать сам, и Белуга в тот же день бросилась в банк, чтобы перевести ему сумму на дорогу. Хорошо, что хоть она в деньгах не нуждалась. И вот теперь он здесь. Уставший, опустошенный, но всё еще невероятно родной и прекрасный. Они пьют вино из бокалов, ненавязчиво ведут беседу. В этой ситуации оба не приближаются, будто боятся чего-то. Сидят в креслах, изредка обмениваясь взглядами. — Глупо спрашивать, но как ты? — Нормально. Я, типа, пытаюсь думать, что она ушла, и ей там лучше, но всё равно тоскливо. Хорошо, что с тобой увидеться удалось, так легче. — Извини, что я не приезжаю, ладно? — Да я ж всё понимаю, Валь. Учёба, группа. Сложно с этим, всё на твоих хрупких плечах. Но ты ж Белуга у меня, ты справишься, — его тоскливая улыбка оттеняет нежные речи. — Как с Клыком, кстати? — А, да никак. Мы расстались с месяц назад. — Да? Ты не говорила. — Не хотела поднимать тему. Обмудок он, — Валя цедит вино из бокала, глядя перед собой на мягкий ковёр. — И так по швам трещало, а я его еще и с шалавой какой-то в гримерке спалила. Знаешь, иногда думаю, что очень глупо было связывать себя с ним после тебя. Сравниваю, и понимаю, ты бы никогда так не поступил. Да и в целом козлина он. Я, наверное, никогда его и не любила. Так, замена, чтобы не скучать по тебе. Его ж даже зовут как тебя. Лёня. Правда он почти не позволяет себя так называть. Он же Леон, коренной американец. Ну и правильно, нечего таким придуркам хорошее имя позорить. — Я тоже себе никого не нашел, — Роза хмыкает и убирает бокал обратно на стол. — Может, это судьба? И, еще немного подождав, озвучивает свою мысль: — Валь, как думаешь, сложись оно иначе, у нас был бы шанс? — Да. Я почти уверена в этом. Но история не терпит сослагательного наклонения, ты знаешь. Пойдем пересядем на кровать, у меня спина болит от этих кресел. Надо их поменять. В тот вечер они переспали. Сначала долго целовались, шепча друг другу комплименты, а потом вдруг ощутили острую нехватку близости и решили не отказывать друг другу в удовольствии. Оба позврослели, изменились, но всё еще не представляли жизни, в которой нет места для них обоих. Провожая Розу на самолет следующим утром, Валя долго держала его за руку. Настигало понимание, что жизнь меняется. Меняются и они сами. — Лень, — перед самым трапом Валя остановила его и улыбнулась на прощание. — Пожалуйста, живи дальше. Может, однажды судьба сложится иначе, и мы будем вместе, но не упускай своего шанса, если появится кто-то, кто правда тебя зацепит. Мое самое большое желание, чтобы ты был счастлив. Цветочек мой, я знаю, что тебя ждет еще так много. — Пиши мне почаще, — всё, что он сказал тогда, обнимая Валю за плечи. — Я буду скучать. — Я тоже. Если что-то случится, или сильно соскучишься, звони, и я прилечу. Или прилетай сам. Стоя в объятиях друг друга тогда, в восемьдесят первом, оба понимали, что вместе уже никогда не будут. Но преданность и детская дружба были сильнее, и терять такое важное звено в цепи жизни они не были готовы. Роза улетает, и с тех пор письма сыплются всё чаще. Дружбу, которая прошла испытание любовью, сломать невозможно.

***

— Охренеть, — первым отмирает Кобрюха. — Вы тихушники, блин, че, реально встречались? — Ну, было дело, — Белуга собирает пальцем остатки помады с краешка губы и тихо смеется, глядя на лучшего друга с другого конца круга. — Нихрена, — даже Ева убирает с лица патлы и смотрит то на Валю, то на Розу. — А че вы не рассказывали никогда? — Тёма пытается сопоставить что-то в своей голове, но не может, и от этого на его лице отпечатывается долгий мыслительный процесс. — Так вы, блин, никто никогда и не спрашивали, — пожимает плечами Роза и удивляется сам, как никто никогда не додумался задать вопрос, который еще в юношестве волновал всех, кому не лень. — А к-когда? — кажется, до Яши только начало доходить, что два его друга, которые были знакомы гораздо раньше, чем он о них вообще узнал, были вместе. Теперь один из них его вторая половинка, чувство ревности не берет, но любопытство распирает. — Давно это было, — Валя смотрит себе в бокал. — Еще до того, как я в Америку уехала. Но давайте, завязывайте с вопросами. Оставьте нам с Розой хотя бы один секрет. Игра продолжается, хотя неозвученные вопросы витают в воздухе. В конце вечера, когда опьяневший Яша заботливо уложен спать на диван, Кобрюха, кокетливо заигрывая, всё-таки уводит Тёму в другую комнату, и лучше бы даже Саня не знал, чем они там занимаются, и даже Ева не исчезает, а спокойно засыпает в кресле, Роза с Валей выходят на балкон покурить. Щелкает колесико зажигалки, две сигареты поджигаются, а на улице так хорошо, сразу и не скажешь, что вчера холод собачий стоял. — Раскрыли нашу тайну, Лёнь, — Валя уже давно не называла его по имени, и сейчас оно непривычно осело на губах. — Ага, — он позволяет себе легкий смешок, и они почти синхронно делают затяжку. — Я споросить хотел, раз уж тема зашла. Тебе не жаль, что все так вышло? Ну, ты когда сюда ехала, не думала, что вернешься, и все будет как раньше? — Нет конечно. Как раньше уже бы точно не было. Жаль, очень жаль было какое-то время, знаешь, я после Клыка реально уверовала, что после тебя я лучше мужчин не встречу. А потом ты начал про Яшку своего строчить, и я поняла, что встрескался ты по самые уши. Знаешь, даже ревновала какое-то время. Сложно представить было, что рядом с тобой кроме меня может кто-то быть. Новый лучший друг, новый партнер. — Валь, ну ты че, — он боднул ее кулаком в плечо. — Ты моя самая лучшая подруга ин зе ворлд. Ну, блин, и Яша тоже, просто.. — По-другому, я знаю, — кивнула Белуга, стряхивая пепел. — Это нормально, наверное. Мы же еще в Америке понимали, что дружить нам лучше, чем встречаться. Мы, знаешь, были бы слишком идеальной семьей. А нам бедовые нужны, вон, посмотри на своего Яшу и на моего Гришу. Оба смеются тихо-тихо и смотрят на небо, где уже брезжит расвет. — Наверно просто так правильно. Ты бы разве хотел сейчас потерять то, что у тебя есть? — Нет. — Вот и я нет, — так легко признаваться в том, что прошло. Они оба будут помнить их головокружительную любовь всю жизнь, только время и правда идет. И у них многое поменялось. — Ты прости меня, цветочек, что я тогда тебя оставила. Я же так толком и не извинилась. Знаю, как тебе меня не хватало, пропустила такие важные события в твоей жизни. — Валюш, перестань. Я не обижался никогда, просто скучал. Самое главное, что ты сейчас здесь. — И больше никуда от тебя не денусь. Она мягко обнимает Розу поперек груди, слушает спокойное сердцебиение и, наконец, понимает, что вот она, нирвана. В этом состоянии им обоим комфортно, и без приношения в жертву мечты, целей или любви. — Я, кстати, тогда песню написал. Она была такая, ну... Тяжеленькая, так что я не спел ее тебе в Америке, а очень хотелось, блин. А потом, когда вернулся, как отпустило, и концовка сама в голову пришла. Хочешь послушать? — Конечно, еще спрашиваешь! И Роза поет ей на балконе свою невыпущенную хитяру «До конца света», а потом они долго болтают о прошлом, особенно не думая про сон. Тёма, вышедший из комнаты глотнуть воды, созерцает эту картину со стороны. На мгновение он думает, как отреагирует отец, если узнает, что открылось в прошлом Вали. Но бормотание Леопольда из соседней комнаты приводит его в себя. Как хорошо, что это не его дело. Валя верная и честная, она никогда не поступит с его папкой так, как делала мать. А о Розе расскажет как-нибудь. Когда будет готова.