Операция "БЕЛУГА"

Репетиции начались в тот же вечер. Кобрюха, трещавший Вале о какой-то мадаме, которая держала его на поводке, весь вечер, теперь никуда не торопился (или просто не хотел уходить). Ева, едва только попала на студийку, первым делом отыскала свой новый инструмент и засела где-то в уголке, молча настраивая гитарку под нужные ей параметры. Артём, кажется, вообще начал зависать. По крайней мере такое впечатление сложилось у Вали, потому что Стрельников явно витал где-то в облаках и отзывался в лучшем случае с четвертого раза. В целом пошло хорошо. У Вали в запасе было несколько хитов легендарной группы «Судьбоносные пираньи», на которые у неё, вообще-то, даже авторское право было оформлено. Они с Клыком всегда оформляли хитяры на группу, а права на саму группу были у них равные. Теперь же, когда Клик давно почивал на том свете, Валя могла распоряжаться хитами как она хотела. Нет, любой группе нужны песни, это и ежу понятно, однако сейчас что-то околопесенное было только у Белуги, и то недописанное. Нужно было положить немало сил на то, чтобы придумать что-то стоящее, с чем они могли бы разорвать все существующие танцплощадки. Белуга выдохнула, неторопливо прошла к своему инструменту и взяла гитарку в руки. — Так, — она обернулась к ребятам, перекинув ремень через плечо. — Ну, давайте попробуем что-нибудь сыграть. Кобра кивнул. Барабанщик задал ритм, кажется, «Глубинной темноты», и Валя ударила по струнам. Начало положено.

***

Ребята оказались очень неглупые. Сыгрались хорошо, даже Артём, у которого толком музыкального опыта не было, сыграл круто, не лажал почти. Надежды прибавилось. Что ж, видимо и правда что-то да может у них получится. Они репетировали и тусовались вместе около месяца. Пытались сыграться, добиться органичного и чёткого звука, чтобы потом переходить к более сложным процессам, настроили нормально всю аппаратуру, сгоняли даже в магазин за новыми шмотками, чтобы в рокерскую жизнь с обновками, отметили становление и даже придумали название. Как корабль назовешь, так он и поплывёт. Валя была уверена, что её группа не от мира сего. Такое сочетание нужно было умудриться собрать воедино. — Так, господа рокеры, — на одной из репетиций Белуга отложила медиатор. — Это было весьма и весьма неплохо, но у нас есть существенные проблемы: нам нужны песни, а песен нет. У меня одна есть, но её бы до ума довести, а сил пока не так много. Что скажете? Ребята призадумались. Да, без хитяр ваще никак не вариант, как им жить-то будет, как в туры ездить и концертики давать? Белуга вздохнула, снимая гитару. Она села на кожаный диван, отчаянно пытаясь что-то сообразить. Её песня настолько в стадии разработки, что она вообще не уверена, что что-то из неё выйдет. К Стрельникова даже мысленно возвращаться не хочется. Неожиданно, на колени Вали упал лист бумаги. Она вскинула голову. Перед ней стояла Ева. — Это чё? — Белуга развернула лист и вчиталась в слова. Куплет, припев, еще куплет… — Блин, Ева, да это ж потрясно! Ты чё молчала, что у тебя сокровище такое есть? Сама написала? — Типа, — Ева как всегда немногословна и загадочна. Валя повеселела. Да, вот такие вот у неё сюрпризики водятся. — Валь, — позвал её Артём. — Слушай, мы же можем сделать штуку одну. Ну, знаешь, многие берут какие-то стихи и исполняют их. Ну, сделать какой-нибудь лирический трек, например. — Как вариант, — кивнула Белуга. — Ого, очаровашка, соображаешь, — присвистнул Кобра, и Артём опять улетел куда-то в эйфорическое состояние. Белуга покачала головой. Надо его оживлять срочно, вон, какой умненький. — Ладно, — согласилась Валя. — Сейчас песню Евы прогоним, я свою дописать постараюсь. Найдем стихотворение какое-нибудь, ему подходящее звучание найдём. Итого три. Надо поработать над звучанием. Было бы круто, если бы каждая песня в альбоме была особой. Ребят, из вас кто-нибудь еще поёт? — Обижаешь, Белуг, — прошипел на улыбке Кобра. — Я же не просто так вселенский барабанщик. — Ну, около того. Смотря что, — Артём пожал плечами. — Не, — Ева явно не самый активный собеседник. — Оке-ей, — она посмотрела в листок. — Тогда песню Евы будет петь Кобрюха. Пока меня нет, разберите вокал, пожалуйста. Тёму тоже нужно поставить куда-нибудь на вокал обязательно. Свою спою сама, наверное. Нужно ещё над дуэтом подумать, люди такое любят. А может даже трио вообще. Почему бы и нет, а? Или несколько дуэтов, было бы улётно. Валю захватила работа над альбомом и делами группы. Что ж, оставались ещё надежды на то, что они управятся как можно скорее, а потом уже можно будет и заявки подавать и на фестухи, и на концертики. Её состояние весь этот месяц было каким-то слишком автоматизированным. Она изредка заскакивала к родителям, работала, а всё остальное время проводила с группой. С Розой до сих пор не помирилась, просто не знала, как пойти и всё ему рассказать. Ей казалось, что друг до сих пор вусмерть на неё обижен и ни за что не станет разговаривать. Глупости, конечно, ведь если Роза Яшку простил, то Валю примет без колебаний. Особенно когда она всю правду расскажет. Но почему-то всё равно было страшно, и она тянула до последнего. Артём не ночевал дома. Он, кажется, вообще от дел банды решил отойти. Любимого мобильника в руках давно не наблюдалось, из студии он вылезал только в магазин и отвезти-привезти Валю. Его видок, конечно, оставлял желать лучшего. Такой серьезный, счастливый и статный, он вдруг совсем как-то поник и, кажется, держался только на роке и Валином общении. Или еще на чём-то?.. Так или иначе в следующую неделю на репетиции они собирались реже. По вечерам просто общались или сидели по разным углам, пытаясь соорудить что-то более или менее стоящее для отбора на совете группы. Хитярой тоже первый попавшийся трек не назовёшь. В такие моменты сердце Вали наполнялось теплотой и нежностью к ребятам. Она смотрела на то, как сосредоточенно жуёт карандаш Кобра, портя уже который по счету лист бумаги, как Артём копается в книгах и своём компьюктере, как Ева перебирает струны на гитаре, молча прикидывая, чего бы такого ещё можно соорудить из этих ритмов. У Вали такого не было никогда. Чтобы все вот так серьезно отнеслись к делу и правда выкладывались на полную ради общей цели. В такие моменты она думала, что это хорошо, что их свела судьба. И, занимаясь текстом для своей песни, параллельно готовила что-нибудь вкусненькое на всех, чтобы после плодотворной работы плодотворненько так поужинать. Группа — это вторая семья, так что, конечно, без приключений у них не обошлось, как и у любой нормальной семьи. Как-то ребята решили выбраться на улицу вместе, сходить в магазины, да и в принципе проветриться после нескольких дней на студии. Все, кроме Евы, она опять пропала с самого утра. Этому уже никто не удивлялся. Ева исчезала и появлялась каждый раз, когда это было нужно, на вопросы не отвечала, да и вообще никто не знал, кто она и чем занимается. Валя очень надеялась, что не торчит, а остальное можно урегулировать. Тем не менее, трое из «Инопланетного вторжения» вышли на улицу, решив устроить набег на ближайший магазинчик и закупиться на ближайшее будущее. Готовили из всей группы неплохо только Валя и… Кобрюха? — Белуг, не зря я вселенский барабанщик, — заявил он на удивление Вали по поводу его кулинарных способностей, гордо задрав голову. Так вот, эта веселая компания, травя байки, направилась прямой дорожкой в магазин, обсуждая вчерашнюю репетицию и, кажется, услышанную сегодня на радио песню. — М-да, такую бездарность нужно еще постараться написать, — злорадствовал Кобрюха. — А я когда-то этого парня знал, да… — Не переживай, — Белуга поправила сумку на плече, глядя на барабанщика. — Скоро и мы присоединимся. — Да-а, тогда и покажем всему миру, что такое настоящий рок, — довольно урчал Кобра. — Полечка, вот ты где! Негодник, а ну-ка сюда иди бегом. Кто мне посуду мыть будет, а? — раздался голос позади. Мерзкий, какой-то надрывный. Кобра замер. Валя и Артём обернулись. Перед ними стояла грузная женщина с пивным животом и заплывшим лицом. Противная такая, огромная, перегаром разило за три версты. Сапогова поморщилась. — Поля! Бегом домой, я сказала. Погулял и хватит! — выглядела она свирепо, даже чересчур. У Артема по спине пробежали мурашки. — Твою ж мать, — Кобра отошел от ступора. Он обернулся, с размаху двинул женщине по пузу, а сам схватил Валю и Артёма за руки и бросился обратно домой. Через дворы, обходные пути и переулки. Остановился только у самой квартиры. Сполз на пол, тяжело дыша, стянул с головы цилиндр и упёрся затылком в стену. — Фух, оторвались, — выдохнул он. — Это че за отстой, Кобра? — Валя с её-то легкими уже давно не была приспособлена к таким забегам. Артём, кажется, полностью разделял её мнение. — Это? — Кобрюха положил цилиндр перед собой. — Роза, блин. Крепыгина, нахрен. — То, что не задохликова, я и сама вижу. — Да мадама одна. Малышка одна, неудачное вложение чувств. Помнишь, я тебе обещал, что никаких малышек и кутежей? Во, ей спасибо скажи. Мрак. — Так это та самая турбо-малышечка? — Валя выпучила глаза. — Она самая. Белуга покатилась со смеху. Ей с трудом удалось удержаться за перила, чтобы не упасть вниз с лестницы. Артём и Кобра устремили на неё непонимающие взгляды. — А ты её откуда знаешь? — Да так, забей. Ой, мужчины, странные вы. Ладно, иди домой горе-любовник. Мы с Артёмом на машине сгоняем. И Кобрюха был отправлен на кухню готовить обед, а Валя и Артём укатили на бандитской машине в магазин.

***

Неделя прошла, хиты были отобраны, ноты и слова давно лежали у ребят для изучения, так что на сегодня была назначена первая нормальная и полноценная репетиция. У Белуги сегодня был выходной после смены, а остальные ребята всю предыдущую ночь провели на студии, разбирая свои партии. Никому не хотелось лажать. От того, как быстро они сыграются, зависит дальнейший успех группы. — Я выбила нам место в «Креветке», — Валя влетела в комнату прямо в обуви, на ходу скидывая с себя кожанку. — Белуг, я только полы помыл, — поморщился Кобра. — Завтра. Буквально пару песен, не больше. Если публике понравится то, как мы играем, то на релиз альбома мы можем забронировать весь бар и продавать билеты. Раздались радостные возгласы. Кажется, все были счастливы по-настоящему. Всё не зря и всё у них получится. — Песни для исполнения будем репетировать чуть позже, сейчас займёмся альбомом, — Белуга на ходу стянула с себя берцы и, высунувшись из комнаты, бросила их прямо к выходу. — Поехали. Начнем с Евиной песни, потом посмотрим, как звучит моя. Кобра поправил микрофон перед установкой и сел. Готовится. Ему же солировать в этой песне, даже без бэка. Это сложно и ответственно. Остальные тоже встали за свои инструменты и приготовились вступать. Валя и Ева начали играть тихо, как будто издалека, их гитары сливались в одну, которая звучала, казалось, просто идеально. И высоко, и низко, и глухо, и звонко. Голос Кобры полился тихим потоком. — Холёный ангел трепал мне нервы Палёный виски не лез в горло Не мог понять — ты ханжа или стерва? И почему я в тебя влюбленный? Я знал, как будет, я знал И всё равно упорно лез наружу Это то чувство, когда ты плевал Когда нарочно наступаешь в лужу Он пел томно, тихо, будто бы уставше. И это так шло Кобре, этот образ змея-обольстителя, который искушает на всевозможные грехи. — Рви меня изнутри Бесцеремонно, резко и жёстко Не будь такой, как подруги твои Ты же умна, цитируешь Бродского Рви, меня разрывай Без жалости и без пощады Разрушь мой разум и кости сломай Пока звучат мои серенады Вот только песня совсем не о том, какой хороший кобра обольститель. Он вдаривает по барабанам, Артём подключается со своим особенно настроенным синтезатором. Голос и подача звука тоже меняются. Он как будто пытается докричаться до кого-то по ту сторону. — Всё, что во мне привлекало тебя Всего лишь образ, да краска в теле Как жаль, что большего не поняла Как жаль, что большего не захотела Возьму из шкафа кожаные клёш И сигаретой приложусь к плоти Страдаешь, если осознаёшь Страдаю я, а ты сидишь напротив Песня действительно про Кобру. Как будто про что-то такое, что он прячет глубоко внутри под всеми этими масками и замками от непрошеных гостей. В песне раскрывается, в его голосе слышно, в дрожи легкой. Или актёр такой хороший, или правда болит. О сколько мощи и власти в тебе Мои попытки совладать тщетны И это ты гуляла в снах моих по воде И это без тебя было бы легче Себя не трогай, не вздумай, не смей Мы разговаривать будем vis-à-vis Поверь, достану и оттуда, поверь Болит. Голос на строчках срывается, дрожит, Кобра против воли закрывает глаза и — Ты же должна меня рвать, так живи и Рви меня изнутри! Бесцеремонно, резко и жёстко! Не будь такой, как подруги твои Ты же умна, цитируешь Бродского Рви! Меня разрывай! Без жалости и без пощады! Разрушь мой разум и кости сломай Пока звучат мои серенады! Проигрыш. Почти конец песни. Не без косяков, но стараются сейчас смотреть на то, как звучит целая композиция, а не отдельные люди. На последних нотах у Кобры крутейшая импровизация, он поднимается из-за барабанов и буквально выкрикивает последние строки. — Рви! Рви! Рви! Рви! Звучат последние аккорды. Артём создаёт импровизированный звук музыкальной шкатулки, а потом звон стекла, и музыка затихает. Ребята еще пару секунд стоят молча, словно в экстазе после исполнения, а потом вместе выдыхают. — Это ваще крутяк, ребята. Отбросить косяки, и мы без шуток такими темпами скоро записываться пойдём, — делится впечатлением Валя. Кобра всё еще тяжело дышит, сидя за установкой. Вымотался. Решают взять небольшой перекур, для всех словесный, для Белуги буквальный. В этот раз курить она уходит на балкон, нечаянно затягивая с собой и Артёма. — Ты тоже курить? — она оборачивается к Стрельникову, протягивая пачку. Сама уже в зубах держит сигарету, готовится к двухминутному кайфу. — Нет, я… — Артём совсем уж потерялся. — Чё с тобой, дружище? — Валя хмурится. — Ты какой-то окисленный в последнее время, как селедка тухлая. Давай, взбодрись, амиго, у нас альбом пишется, хистори оф рок, ю ноу? — Нет, всё в порядке, я просто… Вот… Он протягивает ей два исписанных листа. Белуга поджигает сигарету, забирает его рукопись и падает на табуретку около окна. Всё то время, пока она курит, взгляд сосредоточенно бегает по строчкам. В конце сигарета едва сама не выпадает из приоткрытых губ. Про курение она забывает. — Охренеть, — выдыхает Валя. — Ну ты тихушник, блин, нарыл себе где-то музу. Ты че, реально сам это написал? — Сам, — кивает Тёма, присаживаясь рядом. — Только я с музыкой не уверен… — Так, ты это, главное, больше никому не показывай, — она прижимает листы к груди Артёма, а сама поднимается с места. — Мы с тобой отдельно это отрепетируем, окей? — Правда? Мы будем это петь? — глаза Стрельникова загорелись надеждой. — Ты. Ты будешь петь, Тёмыч. На гитаре лабать умеешь? — Ну, на обычной только, ну… — Ладно, разберемся по ходу. А с музыкой я помогу, не парься. Вот и еще одна хитяра. Лирическая. Стрельников, ты голова! С песней Вали вышло сложнее и накладнее. Там инструментал дикий, и ваще какой-то коллапс. Только час ушел на то, чтобы подогнать друг под друга партии и сыграть более-менее без косяков. А когда всё было относительно в норме, Валя запела. — Одна идеальна Другая не очень Третья порочна В целом их много В карманах у Бога. Одна недотрога Третья убога А эта нормальна. А мне одиноко… Валя не старалась вытягивать голос. Пела так, как пелось, голос подрагивал, искажался, придавая песне эмоциональность и окраску. На втором куплете голос сорвался, и надрыв слышался на протяжении всего куплета. — Ты не идеальна Хотя что я знаю Об идеалах Замыленным оком В мутные окна Глядя на разных Я вспоминаю Тебя и ужасно Мне одиноко… Мне одиноко… Мне одиноко… Валя обожала за это рок. Только тут можно быть настоящей без приукрасов и примесей. Ей так осточертела работа в «Креветке», так хотелось снова дышать полной грудью и не переживать ни о чём, кроме любимой группы. Оставалось пережить завтрашний вечер каверов, и всё у них будет супер.

***

Вечер пережили. Отыграли, напелись вдоволь, был даже дуэтик у них один с каким-то не очень крутым и известным чуваком, но публика осталась довольна. Валю, конечно, со сцены никто не отпустил, и она продолжила исполнять песню за песней, а вот Кобра, Ева и Артём предпочли дождаться её в гримерке. Кобра просто попсу не любил, Артём снова в зале отца увидел, а Ева… Ну, с Евой всё понятно. Оказавшись в относительной тишине, Стрельников падает на диван и поправляет очки. На душе совсем паршиво и тяжело. Дома не был уже месяц почти, папу с мамой видеть не хотел, а тут ещё и это… Конечно, все эти ступоры не просто так, раньше у Артёма такого никогда не было. Он бандитник, какие зависания к чёртовой бабушке? Но тут устоять просто невозможно. Когда он, такой красивый и соблазнительный, проходит мимо или пытается с ним заговорить, Стрельников теряется. Никогда у него ничего подобного не было. — Хорошо отыграли, да? — а вот и он, легок на помине. Кобра садится рядом, раскидывает руки на спинке дивана и смотрит на Тёму своим хитрющим взглядом. — Ты опять какой-то потерянный, чудо-мальчик, у тебя точно всё хорошо? Глазами мигает, гипнотизирует как будто. Может, он у этого гипнотизера уроки брал? На его вопрос Тёма молчит. Не скажешь же, что у него папа бандитник, а мать путана. Мать пропала когда-то из его жизни, он скучал, скучал, а когда у папы любовница молодая появилась и мать вернулась, больше всего на свете пожелал её больше никогда не видеть. — Ну-у, прелесть, — Кобра щекочет своим когтистым пальцем его подбородок. — Давай, я не кусаюсь. И вываливает. Всё. И про папу бандитника, и про мать путану, и про то, что она пропала, и про то, как ждал, и про молодую любовницу, и про то, как теперь ненавидит мать. — Она всем жизни портит. Не только папке и мне, но вообще всем, — не смотрит на Кобру, страшно реакцию увидеть. Опускает голову, кулаки сжимает. — Как проклятье какое-то, так хорошо жили без неё. Я всегда думал, то мамка с папкой сойдутся, и мне больше ничего не надо. А теперь дома не появляюсь и отца избегаю. Как он мог её после всего этого простить? Кобра молчит. Не двигается, кажется, и это правда страшно. Что там у него на другой половине дивана происходит? Какие мысли варятся в цилиндрике его? Загадочный весь такой, красивишный, но никто не знает, о чём он и правда думает, чего хочет, о чём печалится. Вдруг Тёма чувствует, как очки сползают с носа и вскоре пропадают вообще. Тёплые пальцы осторожно приподнимают его подбородок и поворачивают на себя, мягко поглаживая в успокаивающем жесте. — Мой дорогой, — Кобрюха второй ладонью ловит ладонь Артёма, — ты не можешь отвечать за поступки родителей. Прекрати испытывать за это стыд. Люди порой такие невыносимые кретины. Если ты говоришь, что та девчонка правда хороша, то твой папаша или кретин, или не просто так к матери вернулся. В любом из этих случаев переживать не нужно. Займись своей жизнью. Вон, у тебя группа есть, мы с девчонками. Рок — лучшее в мире лекарство. Ну, после любви, конечно, — ненавязчиво бормочет Кобра, пряча легкую полуулыбку. Видит всё, не дурак же. И всё ему нравится, нужно только не упустить… — О, я знаю, — он указательным пальцем чертит что-то на чужой ладони. — Пойдем завтра перед репетицией в одно особенное место. Я обещаю тебе, там не захочется думать о проблемах совершенно. Веришь мне? — Верю, — кивнул Артём. Поддержка Кобры его воодушевила. — Ну, вот и отлично. И, пока интимность момента не нарушена, неторопливо тянется к чужим губам, запечатляя на них короткий и ни к чему не обязывающий поцелуй. — Ну, жду вас в машине, — в следующую секунду он уже скрывается в дверях, оставляя Артёма наедине с собственными мыслями. Что это было?