The Light of our souls/Свет наших душ

Драко чувствует влажный поцелуй в нежное местечко за ухом и открывает глаза. Уже наступило утро, хотя комната освещена не очень ярким светом, наверняка по причине закрытого облаками солнца. — Доброе утро, Драко, — Гарри раскрывает для него свои нежные руки, и следуют тëплые объятия, ласково проводит по его волосам. Брюнет перекатывает в голове только одну мысль: ему хочется держать Драко в своих ладонях всегда, каждый день, пока проходят месяцы, каждый час, пока проходят дни, каждую минуту, пока проходят часы. Всегда, не выпуская ни на секунду. — Доброе. Гарри... — бормочет парень, отбрасывая свои белокурые волосы назад, чтобы можно было хорошо рассмотреть Гарри, и прижимается к нему ближе, кожа к коже. Возлюбленные лежат какое-то время, не говоря ни слова. Они нежатся в утренней неге, увеличенной в несказанное количество раз из-за тëплого дыхания, ощущаемого на чувствительной коже шеи. Подниматься совсем не хочется: слишком блаженно находиться в объятиях любимого человека, у обоих не хватает силы воли даже просто оторваться друг от друга, не говоря уже о том, чтобы заставить себя встать с кровати. — Я принëс тебе завтрак в постель... — улыбаясь, говорит Гарри, Драко чувствует изгиб его губ на своей коже и медленно поднимается со смуглой груди. Он не может позволить остыть кушанью, приготовленному специально для него, да ещë и гарриными руками. Не верится, что всë происходящее — явь. Худшие опасения Драко не оправдались: он не проснулся один в остывшей постели, как боялся, Гарри рядом, лениво водит рукой по его пальцам, иногда приподнимает некоторые из них, разглядывая внимательно, словно играя в известную ему одному игру, а затем, целуя на последок, опускает обратно. Как только блондин устроился в ворохе подушек поудобнее, Гарри оставил его ладонь и потянулся к прикроватной тумбочке за подносом, уставленном тарелочками: на одной из них, на хрустящем сочно-зелëном листе салата были разложены дольки яиц по-шотландски, манящие аппетитным ярко-жëлтым желтком, на другой были полукругом разложены тосты, в середине расположились ещë три тарелочки поменьше, в них были масло, клубничный джем и ореховая паста. Гарри отвернулся ещë на мгновение, чтобы вернуться с двумя кружками цитрусового чая, ещë парующего тонкими влажно-воздушными струйками, закручивающимися в спиральки. Драко вдыхает приятный щекочуще-свежий аромат, наполнивший всë пространство спальни, и чувствует отголоски вины за неудачу накануне сегодняшнего утра, начавшегося так прекрасно, несмотря на неë. Не будь Гарри собой, он непременно был бы недоволен, показательно груб и холоден. Но, на счастливый блеск в зрачках, что в сердцевине тëпло-серой радужки, брюнет неизменно оставался тем благородным и светлым рыцарем, которого так трепетно любил их обладатель. Гарри не был ни обижен, ни раздражëн, его взгляд источал ласку и заботу, и его руки были по-прежнему аккуратны и нежны. А ещë он вот отыскал в себе силы поддаться порыву и встать пораньше (скорее вообще не спать) и приготовить завтрак для своей второй половинки. Драко было и странно, и всë ещë непривычно, и конечно очень-очень приятно думать о себе в таком ключе. Гарри улыбается, наблюдая за своим парнем, и благоразумно не подаëт виду. Драко совсем не обязательно знать, что перед готовкой завтрака Гарри уже успел смотаться в магловскую часть Лондона и, воспользовавшись сообразительностью близнецов, легко отыскать тот самый 23 этаж. Он наконец посмотрел в ублюдские глаза Патрика. Нет, Гарри не убил его, дал, так сказать, шанс. Хотя как же хотелось... Но он сдержался. Ради Драко. Блондин точно хотел бы, чтобы он был выше этого желания. И Гарри был выше. Набил как следует поганую морду, пересчитал кости да бросил на окраинной свалке с изменëнной внешностью и полным Обливиэйтом. Жестоко? Нисколько. Милосердно! Оставалась четверть часа до обеда, к которому Перси обещал вернуть Скорпиуса домой, когда Гарри стоял у плиты, отослав Финика и Мили отдохнуть, и готовил лëгкий овощной салат к остававшейся в холодильнике лазаньи. Парень не вздрогнул, почувствовав на себе чужие руки, хотя и не слышал, как Драко, вышедший из душа, спустился вниз. Сам он не решался проделать подобное с блондином, боясь сильно напугать его неожиданными объятиями. Драко уже очень давно хотел вот так тихонечко подойти к сосредоточившемуся Гарри и обвить его талию руками, прижаться грудью к его голой загорелой спине, поцеловать в хорошо проработанные трапецевидные мышцы и устроить подбородок на его надëжном плече. Брюнет был прекрасен в своëм домашнем, расслабленном виде. Сердце Драко посылало по телу приятные сладостные импульсы при мысли о том, что таким Гарри видит только он. И в его голове не было ревностного желания ощутить такую же нежданную ласку, потому что знал: теперь Гарри постарается и позволит ему вдоволь насладиться подобными мгновениями. У них всë ещë впереди. — Ты пахнешь солнцем... — шепчет Драко, ведя носом от уха до выпирающих лопаток расслабленной, но избавленной от сутулости спины и возвращаясь обратно. Гарри действительно не в силах противостоять желанию зацеловать и заобнимать такого нежного, чувственного, полного жизни человека. Его человека. Гарри кладëт нож на стол, споласкивает руки от сладкого сока овоща и поворачивается. — А ты — как моя любовь... — признаëтся он, поддерживая приглушëнный тон, заданный Драко, и уже теперь бледная (обнажëнная на удивление) талия оказывается в захвате его рук. Драко понимает, что Гарри поднял его над полом только потому, что перестаëт напрягаться, пытаясь устоять на ногах, ослабевших от значения гарриных слов. Он чувствителен к любым словам, произнесëнным благоговейными устами его Героя, но к таким — особенно. Драко неосознанно приподнимает одну ногу, и Гарри, внимательно следя за его реакцией, сразу же подхватывает еë, определяя на свою талию, так что ему не остаëтся ничего, кроме как вложить и вторую ногу в руку брюнета. Драко обвивает гаррину шею, и Гарри чуть подкидывает его вверх, чтобы было удобнее поддерживать под бëдрами, и кружит его по всей кухне, будто он совсем ничего не весит, а затем останавливается и замирает. Тело к телу, лбы соединены, взгляды упираются друг в друга. Драко охватывает ощущение предчувствия чего-то, Гарри смотрит на него внимательно, словно ныряет своим взором в серебрящуюся зыбучую гущу его глаз, пытаясь отыскать на еë дне ответ на неведомый вопрос. Он аккуратно спускает его вниз, ставя на внешнюю часть собственных стоп и, не раздумывая больше ни секунды, даëт заветным словам сорваться с губ, делая своему возлюбленному предложение. — Выходи за меня, — повисает во вмиг засахаренной патакой загустевшем воздухе. У Драко спирает дыхание, когда до сознания доходят слова, прошëптанные на выдохе обволакивающим родным голосом с объëмной хрипотцой, приятно затрагивающей слух и что-то ещë внутри, обнажëнное, трепещущее доверием и находящееся на грани взрыва от ослепляющих эмоций. — Я хочу, чтобы ты стал моим мужем, — повторяет Гарри, желая передать более точной формулировкой своë искреннее желание, исходящее исключительно от сердца. — Драко, ты согласишься соединить наши души, разделить со мной жизнь и магию? — брюнет увидел нужный отклик в сияющих зрачках ещë до того, как произнëс вопрос, однако не смог не затаить дыхание в ожидании ответа. — Я не смел даже помыслить... О, Мерлин... — блондин отодвигает вороные пряди и подрагивающей рукой гладит щëку с еле заметным на загорелой коже покраснением то ли от внезапной духоты, то ли из-за недавнего бритья. — Господи... Гарри!.. — Драко хотел бы расплакаться, как чувствительный ребëнок, почувствовавший на своей макушке невероятное и ошеломляющее прикосновение настоящего чуда, но на щеках нет влажных дорожек, и глаза совершенно сухи. Всë, что в его силах — наконец дать ответ и повторить гаррины слова, которые лишь раз снились ему в одном из жестоких сноведений. — Конечно!.. Разделить с тобой жизнь и магию... Но, знаешь, душа моя... Моя душа уже очень давно с тобой... следует за тобой. Она там, где ты... Гарри ловит и прижимает к своим губам узкую ладонь, опустившуюся на его грудь. Прямо туда, где под кожей и шрамами сердце разрывается от ощущения крыльев за спиной и чувства вины за упущенное время. За избитого жизнью Драко с ранимой на деле душой; за то, что боролся со своей нездоровой одержимостью им, принимая еë за ненависть и за то, что не смог вовремя довериться самому себе. Теперь уж он всë положит к ногам человека, подарившего ему прекрасного сына и пронëсшего свою любовь к нему через войну, обиду, боль и страдания. Сквозь годы. — Я не предложил тебе этого раньше только потому, что совсем не думал об этом. Прошу, не думай, будто я тянул или раздумывал. — Гарри очень не хочется, чтобы Драко справлялся с переживаниями на эту тему внутри себя, поэтому решает просто предвосхитить их появление. — Я бы не подумал так. — заверил блондин, и у парня сразу же свалился груз с плеч, он поправил чëрный завиток чëлки и слишком по-родному на взгляд Драко потëр открывшийся шрам. — У меня всë ещë есть проблемы в голове, но я доверяю тебе. Целиком и полностью. Всего себя, нашего Скорпи... Всë, что у меня было и всë, что есть у нас. — Уверенность Драко успокаивает и даëт веру в их совместное будущее, в котором не будет места серьëзным ссорам и недомолвкам. Только на полном доверии, возможно порой граничащем с безрассудством, возможно построить нечто больше «отношений». Любовь вкладывает в родные ладони острые лезвия, и, обнажив душу, подставляет спину, раскидывая в стороны два сложенных крыла. И замирает в ожидании. Вот так просто и доверчиво верит в то, что тëплые ладони не обрежут крылья, только невесомо коснутся, лаского гладя хрупкие пëрышки, расправят их и с нежностью развернут еë тонкую фигуру к себе. У Драко вот никогда не было этого прекрасного богатства за спиной, оно не было даровано ему, потому что не был достоин он его. И поворачиваясь спиной, Драко мог доверить только свою жизнь. Сейчас парень чувствовал, ощущал приятное покалывание в области лопаток, там, где сквозь тонкую кожу пробивались пока ещë слабые девственно-белые крылья, они материализовывались посредством магии его собственного ангела, как дар тëплых рук, оглаженных солнцем, и как выстраданная награда. — Ты хотел бы, чтобы у нас были ещë дети, Гарри? — Необыкновенная сила и вера всколыхнули Драко, позволили вдохнуть полнее, увереннее, с новой мечтой на сердце. Всë внутри Гарри сладко замерло и закружилось в плавном танце, тëплом и светлом, полном нежности. — Драко... Любовь моя... Я очень хочу!.. — парень неожиданно вновь подхватил своего сребровласого принца, но не стал кружить его, опасаясь, что от счастья закружится голова, и только постоял так немного, давая хоть немного свободы прилившей силе, и усадил на барный стол. На миг Гарри опустился вниз и поцеловал поджавшийся низ живота вздрогнувшего блондина, скользнул головой по его коленям и поднялся. Драко сперва смежил веки, когда почувствовал, как парень провëл по его плечу и аккуратным движением взял в руки предплечье (блондин предполагал, что будет дальше), а затем открыл глаза. Гарри нежно и мягко погладил его по самому страшному (для самого Драко) месту на его теле. Одеваясь после водных процедур, Драко хотел сначала было надеть гаррину футболку, но после передумал и, на своë удивление, не потому, что не решился взять еë без спроса, а потому, что под ней, сползающей с худого плеча, нечего было больше прятать. И Гарри не оставил без внимания это маленькое признание. — Ты ненавидишь еë? — рискнул спросить парень, прикладываясь губами к самой Чëрной метке, на этот раз очень медленно. Он осыпал всë предплечье подрагивающего Драко тëплыми прикосновениями, надолго задерживаясь каждым из них на всë ещë (как ни странно) нежной коже. — Когда-то ненавидел. Она была постоянным напоминанием о моëм неправильном выборе, но, — парень усмехнулся, правда, уже не так горько, как сделал бы раньше, рядом с Гарри любая тяжесть постепенно теряла свой вес, — позже напоминаний хватало и без неë, да и для меня они, напоминания эти, и не нужны были, я видел их буквально во всëм, так что ненависть к этому... изображению притуплялась. А ты... — Драко не понадобилось продолжать, он знал, что Гарри и так его поймëт. — Я не скажу, что для меня она ничего не значит. Скорее, она ничего не меняет. Я принимаю еë как часть прошлого, нашего общего, между прочим, прошлого, Драко. Эта метка — часть твоей жизни, часть тебя. Значит, я буду любить еë как напоминание, только вот не как то, каким она являлась раньше, а как другое. Пусть отныне она будет знамением того, что никогда не бывает поздно всë изменить. — речь Гарри пылала искренностью и обладала такой мощью, что у Драко замерло сердце и по телу прошли друг за другом две волны мурашек, за ними ещë одна, каждая следующая отставала всего на пол секунды, накатывая сразу же, как предыдущая отхлынывала. У самого Гарри на теле тоже поднялись волоски: так было приятно почувствовать веру во всëм виде Драко, ощутить на своей шее влажное тепло от выдоха, преисполненного облегчением, а на плече — его расслабленную светлую макушку. Заметив, как брюнету неудобно тянуться к нему через его соединëнные колени, Драко раздвинул ноги, и Гарри встал между ними. Их поза не имела никакого сексуального подтекста. Лишь открытость и желание оказаться ближе. Обнажëнные торсы соединились, руки сплелись в замок. Драко, сидящий на высокой поверхности, оказался чуть выше, он склонил голову, и их с Гарри взгляды встретились. Никто никогда не смотрел на них так. Так, как они смотрели друг на друга. Как на спасение. Видя только веру и отвечая доверием. Они оба утопали в нежности, переплетающейся кристально-изумрудными и сребро-бриллиантовыми всполохами. Гарри знали многие, но никто не любил его так чисто и преданно на протяжении лет, как Драко. Настоящим Драко почти никто не знал, может потому и не любил так искренне, со всем его прошлым, как это делал Гарри. Из гостиной послышался звук взметнувшегося пламени, и из-за угла тут же вылетел Скорпиус, чем-то обрадованный до искорок в глазах, за ним показался Перси Уизли. Драко в неловкости попытался поскорее соскочить со стола, но Гарри остановил его, легко сжав двинувшееся было бедро, и только после того, как лаского чмокнул в серединку губ, сам осторожно спустил парня вниз. И, как ни в чëм не бывало, двинулся навстречу понимающе улыбающемуся рыжеволосому мужчине. Драко, всë ещë смущëнный, с щеками, чуть тронутыми румянцем, последовал примеру Гарри, приветственно пожимая ладонь Перси, и присаживается рядом со своим теперь уже женихом, чтобы вместе крепко обнять сына. — Представляете!.. Мы уже подходили к дому с дядей Перси, когда меня окликнули! И... — Скорпиус быстро хватанул воздуха и продолжил, буквально захлëбываясь от восторга, коим было пропитано каждое его слово. — Знаете, кто это был? Те самые ребята, что ходят с фонарями по вечерам!.. — Ну ладно, пойду я, не буду вам мешать делиться новостями... Дай пять, малыш! — наскоро попрощался Перси и был немало удивлëн, когда после хлопка ладошки о ладонь, светловолосый мальчик обнял его за пояс. Тогда уж широко улыбающийся мужчина позволил себе и потрепать Скорпиуса по голове, и поцеловать его в кудрявую макушку. До этого он не желал показаться ребëнку навязчивым, позабыв, что Скорпи отличался от своих сверстников. — И что это за ребята? — спросил Гарри, когда Перси ушëл через камин. — И подожди... — парень нахмурился, — пришли же вы, воспользовавшись каминной сетью... — Драко тоже свëл брови вместе, подозрительно ожидая ответа. — О, это потому что я забыл забрать браслетик из зачарованного бисера, который сплела для меня тëтя Одри, поэтому нам пришлось возвращаться, ну и я уговорил воспользоваться другим способом перемещения. — рассмеявшись, объяснил мальчик. — А ребята классные! Они предложили мне присоединиться к ним сегодня вечером. — Скорпиус был так одержим этими наблюдениями за странной группкой мальчишек, что теперь, повстречав их, от него исходило взбудораженное неверие вперемешку с большой радостью. — И один из них вообще такой... такой... —глаза Скорпи блеснули по-особенному, он замахал рукой, не в силах подобрать подходящее слово. — Это он заметил меня, когда мы однажды с вами прогуливались, — смущëнно добавил он. Сердце Драко дрогнуло. Это чувство, что завладело его подрастающим сыночком, было ему знакомо. Именно так сам Драко был счастлив шестнадцать лет назад, узнав в мальчишке с растрëпанными угольными волосами и зелëными глазами, спрятанными за нелепыми круглыми очками, мальчика, которого он так мечтал увидеть хотя бы издалека. — Но, Скорпи, если вы подружитесь... как же ты собираешься скрывать от них то, что ты волшебник? — осторожно уточнил Гарри. Он не хотел бы запрещать сыну общаться с маглами, раз уж они бывали за пределами магической части Лондона, но он также не хотел бы, чтобы Скорпи страдал от необходимости держать свои способности в тайне от близких людей. — Я тоже волновался об этом, но дядя Перси же был в мантии, и они не спросили о его «странном плаще», только сразу же сказали, что знают о магах. Все они родные братья, и средний из них — волшебник. Он сильно покалечился в ходе матча по квиддичу, так что его отпустили домой на пару дней, потому что у него и так слабое здоровье. Все остальные — сквибы. — Драко вздрогнул, хоть он и постарался скрыть это, Скорпи всë равно заметил это и растерянно протянул, — Папочка... — Гарри успокаивающе погладил сына по голове и сжал руку Драко. — Нет, милый, всë в порядке, — улыбнулся блондин, расслабляя плечи. — Не все сквибы плохи, Драко... — прошептал Гарри, нежно прикасаясь губами к бледной ушной раковине. — Я знаю, просто... — просто, по правде говоря, сам Драко не припоминал ни одного доброго сквиба. Большинство скатывались к зависти, которая множилась с годами и в конце концов выливалась на всех вокруг: родных и знакомых. И больше всего — на магов. Но Гарри был прав. Не все были таковыми. — Просто пообещай, что будешь осторожен. И я прошу тебя об этом даже не потому, что этот мальчик сквиб, а потому что нужно быть осторожным со всеми, кого ты не знаешь достаточно хорошо. — Драко оставалось только надеяться, что его сын был ослеплëн новым другом не на столько, чтобы не заметить подвоха. — Я буду осторожен. — серьëзно заверяет Скорпиус. — Но, поверьте, вам не о чем переживать. Я чувствую, что ребята хорошие и... Элиот — особенно. Драко больше ничего не говорит, в этом вот искреннем и возможно чуть наивном «чувствую» буквально ощущалась истина. Гарри (неожиданно для себя) тоже верит. Их сын был действительно очень чувствительным к эмоциям окружающих, и Гарри с Драко не могли позволить себе усомниться в его способностях. — Свадьба? Вы женитесь? Мы будем настоящей семьëй? Навсегда?.. А можно я поднесу вам обручальные кольца? — Скорпиус вновь пылал разгоревшимися внутри него чувствами. Родители только что сообщили ему о своëм намерении связать себя официальными узами, и мальчик был вне себя от радости. Папочка заслужил счастья, и папуля — тоже. — Да, хороший наш, я и папочка поженимся, и мы станем законной семьëй. — Брюнет приобнял своего жениха за талию, и они вместе сели на корточки рядом с сыном (Скорпи всë ещë отставал в росте от своих сверстников, но, благодаря усилиям Гарри как колдомедика, вскоре его физическое развитие нормализуется). —Хотя вы для меня и сейчас являетесь самым дорогим богатством, что я когда-либо имел. — Драко прикрыл глаза, и его рука, лежащая на гаррином предплечье, смяла ткань тонкой бирюзовой рубашки. Он слишком долго запрещал себе и мечтать о подобном счастье. Но теперь вот оно: охватывает его с каждым вдохом всë сильнее. Гарри уже принял душ и собирался пойти пожелать спокойной ночи своим серебристым головушкам, когда дверь в его спальню отворилась. По полу скользнула полоска света, в тëмную комнату вошëл силуэт. Драко выглядел невероятно хрупко, будто в нерешительности застыв у порога и трогательно сжимая в руках подушку. Он взглянул Гарри прямо в глаза, и в его зрачках мелькнул отблеск лунного света. — Твоë предложение о переезде ещë в силе? — уточнил Драко, мягко улыбаясь. — Или мы подождëм до первой брачной ночи? — продолжив шуткой, парень замер. Сколько времени ему не приходило в голову сделать такую простую вещь как пошутить?.. — Конечно! — Гарри засмеялся, ощущая, как некоторая часть тяжести на душе раскрошилась в пыль, и, услышав искренний смех в ответ, продолжил с ещë большей лëгкостью в груди. — Можем испытать свою силу воли, однако, не думаю, что мы выдержим так долго!.. — брюнет поочерëдно дëргает бровями на потеху Драко. Отсмеявшись, парни сжимают друг друга в объятиях и стоят какое-то время так, неподвижно застыв с лëгкой улыбкой на губах, прислушиваясь к дыханию у уха и биению сердца своей второй половинки. — Закрой глаза на секунду, — просит Гарри, на мгновение закрывая глаза всë ещë очаровательно хихикающего парня лодочками из своих ладоней, а когда убирает их, Драко сам оставляет веки сомкнутыми. Брюнет отходит куда-то, а возвратясь, мягко прикасается губами к обнажившейся коже Драко, точнее: к ярëмной впадинке, так соблазнительно виднеющейся из-за футболки с широким горлышком. Драко выгибается навстречу, ловя ощущения приятно расползающихся по телу мурашек, а затем вздрагивает, когда чувствует тяжесть на своëм пальце. Распахнув агатовые глаза, блондин видит подтверждение своей догадке. Гарри надел ему на палец кольцо с крупнокаратным самоцветом и фамильным гербом Поттеров. — Я... — Драко облизывает губы, стараясь не замечать, как Гарри проводил движение его языка взглядом. — Я не могу принять его... — шепчет он, снимая изящный перстень со своей руки, и, вложив его в кулак ошарашенного брюнета, сжимает его руку своими, побелевшими ещë больше и ещë более холодными, чем обычно. — Драко, оно твоë. — Гарри смыкает губы в тонкую полосу, нежно вздыхает, вновь надевает кольцо на палец Драко и прижимает его ладонь к своей груди. — Ему не так уж и много лет, мой отец заказывал его для моей мамы. Это помолвочное кольцо, а мы с тобой сегодня решили поженится, так что... Оно твоë. Это важно для меня! — этого оказывается достаточно, чтобы Драко быстро справился со своей дрожащей губой, полным любви жестом пропустил угольные пряди Гарри через свои пальцы и кивнул несколько раз подряд. Драко мог бы продолжить спорить, продолжить отчаянно верить в то, что не достоин этого кольца как светлой памяти о гарриных родителях. Мог бы, но предпочëл наступить на горло внутренним страхам, пытающимся утянуть его вниз. Гарри переживал за Драко всем сердцем, так же самозабвенно, как и он сам переживал за него. И именно поэтому блондин не мог не очнуться. Они сделали свой выбор, и теперь должны были следовать намеченному пути, ступая рука об руку, в равенстве и доверии. Драко будет ещë не раз напоминать себе это, но обязательно будет. Даже если пока и очень часто. Однажды он справится с этим. — Я сохранил фамильное кольцо, передаваемое избраннику из поколения в поколение. Но... Ты можешь отказаться и не принять его, — неловко начинает и тут же отступает Драко следующим вечером. — В нашем роду редко женились по любви, потому оно, возможно, менее ценное, чем помолвочный перстень твоей мамы, но... Всë детство я верил, что изменю этот факт однажды... Но наш род... Честно, я пойму, если... — Драко, посмотри на меня, — просит Гарри, беря в свои ладони хрупкие и почти что всегда холодные, изголодавшиеся по теплу руки, растирает их, прикладывает к своим щекам. И Драко смотрит на него во все глаза. — Я люблю тебя и люблю нашего сына, а в вас течëт кровь именно этого рода. Для меня нет тëмных и светлых родов, имеет значение только то, чем наполнено сердце выходцев из них — светом, или тьмой. Поэтому я без стыда и неудобства приму кольцо от тебя, и буду носить его с гордостью, потому что ты есть свет рода Малфоев. — у Драко снова и снова будет сбиваться дыхание в такие моменты. Если у Гарри были бы другие мысли по этому поводу, он обязательно решил бы что-нибудь с этим выкидоном мозга. С некоторых пор мысли разума не всегда имели вес для брюнета там, где речь шла о любимом человеке. Он вообще был готов на всë что угодно, лишь бы не причинить Драко боль. Потому что это то, что он пообещал себе. Никогда больше не быть причиной боли Драко. Сомнений быть не могло, ведь им нет места рядом с любовью. Гарри следовал верным порывам сердца с тех пор как краем сознания начал понимать одну простую истину. Он любит Драко по-настоящему. И Скорпиуса любит, вне зависимости его ли это сын по крови, или же нет (однако узнать, что это всë же так, было волшебно). Драко приподнимается на колени, подползает к Гарри и садится позади него, обнимая обеими руками: одной обхватывает торс со стороны шеи, другой — из-под руки. Парень успокаивается, отходя от серии неуверенности в своëм достоинстве, вздыхает и то покрывает широкую спину мелкими поцелуями, то замирает, прижимаясь к ней щекой. Гарри, разморëнный его лаской, громко зевает, затем ещë раз и ещë, Драко непроизвольно тоже начинает отзеркаливать его зевки, и они оба смеются. Просто так. Потому что очень уж хорошо на душе. — Ты уже думал над тем, что хотел бы видеть на месте Малфой Мэнора? — спросил Гарри в один из апрельских вечеров, солнечных и светлых, таких же, как и их планы, ближайшие и далеко идущие. — Да, хотя и не определился точно. С тобой вот думал посоветоваться. — Драко открывает окно, впуская в комнату запахи наконец очнувшейся весны: таящего снега, первой капели и вчерашней первой грозы; и садится к Гарри под бочок. — Ты же знаешь, я бы точно хотел вернуть этому месту светлые воспоминания из своего раннего детства, поэтому это что-то должно нести пользу. И... Как насчëт детского дома для малышей с магическими способностями? После первого стихийного выброса детей можно было бы начинать растить в другой среде... — Чтобы они не чувствовали себя ненормальными среди множества обычных детей, — подхватил Гарри. — Это отличная идея! — и тут же одобрил. — Ты у нас молодец!.. Ты будешь лучшим управляющим этого места, и все узнают, какой ты на самом деле... — воодушевлëнно протянул парень. — Ты же знаешь, что я не ради этого... — Знаю. И я же говорил, что свет. — подмигивает Гарри, поглаживая острое плечико. Такая характеристика и долгий поцелуй в лоб — вот лучшая награда для Драко. — Гарри, как думаешь, Луна и Невилл всë-таки приедут на нашу свадьбу? — природолюбивая пара, только поженившись, сразу же отправилась путешествовать по миру, набираясь опыта от знающих своë дело зоологов и ботаников. Драко не забыл колкостей, которые отпускал в сторону неуверенного юноши и всë ещë помнил измождëнное лицо юной девушки в подземельях когда-то родного и тихого Мэнора. Потому он не был уверен, что Невилл и Луна обрадуются гарриному выбору в его лице, и что они вообще вернутся в Англию ради их свадебной церемонии, и тем более не хотел надеяться на их благосклонность к нему. — О, Драко, будь уверен, они приедут, и ни разу не вспомнят прошлого. Они одними из первых научились отпускать детские обиды и всë, что было на Войне, в которой мы все были всего лишь детьми. — заверил Гарри, и блондину полегчало. Его Гарри был невероятным, и друзья у него были замечательными, а главное — настоящими. Сегодня к ним на ужин должен был прийти один из новых друзей Скорпиуса, с которым он поддерживал связь не только на улице, но и по телефону на протяжении всего дня. До этого Гарри и Драко иногда по очереди, но чаще вместе прогуливались (на всякий случай) за несколько метров до Скорпи и его приятелей. Они, как родители, опасались, что сыну могло передаться их умение находить приключения на свою голову, потому решили не отпускать его в свободное плавание, по крайней мере до поступления в Хогвартс и освоения им базовых защитных заклинаний. Элиот казался им приятным мальчиком, но хотелось узнать его получше, раз уж Скорпи с ним особенно сблизился. В домашней обстановке мальчик снял с себя напускную тактичную серьëзность. Даже здоровался он не так, как на улице. Да, всë так же вежливо, но теперь с нескрываемым восхищением, и Драко был весьма удивлëн, когда понял, что восхищение это относилось не только к Гарри: — По правде говоря... Мой брат Лен много рассказывал нам и присылал газеты с пометками чему верить, а чему не стоит, поэтому вся наша семья в курсе Вашего героического подвига, дядя Гарри. И, благодаря Вам, дядя Драко, и кратким рассказам Скорпи, мы знаем, как колоссально можно ошибаться в человеке, не зная... — мальчик образно помахал рукой в воздухе, — всего!.. — признался Элиот, пытаясь откинуть русую чëлку взмахом головы, через парочку неудачных попыток ему пришллось сдаться и поправить еë рукой. Весь вечер мальчик вëл себя как подобает адекватно воспитанным мальчикам; временами говорил очень много и с жаром, а после немного краснел и сбавлял обороты, но мужественно не обращал на это внимания, хотя и не пытался скрыть. А ещë он был очень и очень внимателен к Скорпиусу, буквально во всëм, каждую минуту. Своей неподдельной искренностью Элиот произвëл очень хорошее впечатление в особняке на площади Гриммо. — Элиот сразу поделился со мной, но очень хотел рассказать вам сам. — пояснил Скорпиус, когда они с Гарри вернулись домой, проводив Элиота до дома (негоже детям разгуливать по тëмным улицам в одиночестве). — Он даже отдал мне карточку с тобой, папуль. — За все походы в «Сладкое королевство» они купили так много шоколадных лягушек, что в коллекции Скорпиуса были (почти) абсолютно все вкладыши со знаменитыми волшебниками. Нехватало только одной. Самой редкой. С самим Гарри Поттером. И у Элиота по счастливой случайности была такая карточка и, конечно, только одна, но это не помешало ему отдать еë другу. Скорпи благоухал от дружеской отдачи русоволосого мальчика. Гарри с Драко тоже высоко оценили щедрый жест, на который способен далеко не каждый мальчишка в десятилетнем возрасте. О склонности Скорпиуса к нежностям Гарри и Драко знали очень хорошо. Ну а то, как мягко и с заботой называл Элиот их сына, вообще покорило их родительские сердца: — Пойдëм, Эли, покажу тебе кое-что интересное! — Не торопись, Скорпи, ты чуть не упал!... Свадьбу решили провести в начале июня, когда и земля, и воздух уже напитались теплом, а небесное светило пока ещë не обжигает, лишь бережно отогревает всë и всех после холодной зимы и затяжной весны. В вечер за неделю до свадьбы раздаëтся электрический звонок. Драко, готовивший ужин, вытирает руки о полотенце и, улыбнувшись подмигнувшей ему Мили, идëт открывать дверь. Губами парня овладевает чуть нервный изгиб, когда на пороге он видит сурового вида женщину чуть старше собственной матери (ах, если бы она только была жива). С нечитаемым лицом Андромеда Тонкс проходит в дом, и только тогда блондин замечает, что она (в общем-то как и ожидалось) не одна: за ней шагает очень худенький хмурый мальчик. У Драко сжимается сердце. Тедди совсем уже большой, должно быть, ему сейчас уже исполнилось 12 лет. Глядя на своего троюродного племянника, Драко вздыхает, его улыбка становится более лëгкой и тëплой, когда Тедди неуверенно улыбается ему в ответ. До гостиной они доходят в молчании, а после Андромеда вдруг всхлипывает, резко поворачивается и сметает Драко в объятия. Она начинает говорить, и поток еë слов кажется ему непереставаемым, он теряется в нëм. Женщина бормочет о том, каким засранцем она его считала, о том, как злилась и почти что ненавидела, о том, как ей жаль за свою слепоту по отношению к нему, о том, что ей больно от того, как всë вышло в жизни Драко, и о том, как она постарается принять его (парень думает, что на самом деле — уже). На последок Андромеда ещë раз прижимает его к себе, поправляет его домашнюю рубашку и тихо, и даже как-то пристыженно признаëтся, что Тедди очень давно хотел встретиться с ним или хотя бы написать ему, но она настаивала против этого. Драко смахивает слëзы со своих глаз, говорит что всë понимает и поворачивается к Тедди, до сих пор смиренно стоящему рядом. Он смущëнно протягивает ему свою ладошку и, ощутив ответное рукопожатие, ещë более смущëнно подходит к нему ближе, следя за реакцией. Драко догадывается о желании мальчика, потому сам наклоняется, притягивая его к себе. Вообще приезд родственников по линии Блэк Драко и Гарри ожидали завтра. Оказалось, что Тедди на день раньше отпустили на летние каникулы. После Войны Андромеда собрала вещи и с хнычущим мальчишкой рванула в Соединенные Штаты Америки. Однако уже через год, как рассказывал Драко Гарри, они вернулись, чтобы у Гарри была возможность проявить себя как крëстный отец. Тедди очень привязался к нему, но даже вместе они не смогли ничего сделать, когда Андромеда приняла решение вернуться в США, чтобы внук учился в Школе Чародейства и Волшебства Ильверморни. Хогвартс больше не ассоциировался с безопасностью, сердце женщины разрывалось от одной мысли о замке, бывшем когда-то знамением спокойствия и мудрости. Безопасности... — Вы не виноваты... — вдруг сказал Тедди в какой-то момент беседы, протекающей уже на кухне (всë же Драко не мог бросить готовку яств на одну домовушку, к которой он проникся особой нежностью). Рука парня зависла в воздухе с ножом, так и не донесëнном до половинки картофеля. Драко непонимающе уставился на мальчишку, который поспешил исправиться, как только вспомнил, что может не придерживаться уважительного тона, — Ты, Драко... По крайней мере не передо мной, и не в том, к каким последствиям вообще это привело. — уточнять ничего не было смысла, ведь блондин чувствовал груз каждого своего низкого слова и действия; а Тедди, вероятно, не хотел вдаваться сейчас в подробности. — Гарри говорит, что ты взвалил на себя слишком много вины, а ещë — что и хорошие поступки порой выливаются в нечто нехорошее. И крëстный прав!.. — после этих слов у Драко наконец расслабились плечи, и весь он будто перестал ëжиться. Как же парень боялся услышать обличения его грехов, обвинения в том, что в какой-то мере из-за него у Тедди теперь нет никого кроме бабушки да крëстного отца. Андромеда одобрительно кивнула на слова внука, забрала из бледной руки нож, и снова обняла Драко, к своей груди прижимая его, благодарно гладящего Тедди по волосам. С этого момента кислорода в особняке прибавилось, и разговоры стали более приятными. За окном заморосил прохладный дождик, и вскоре вновь распахнулась входная дверь, в комнаты сразу же рванул несильный порыв ветра, принëсший с собой свежий аромат озона, смешанный с запахом ещë клейких молоденьких листочков и уже намокшей коры деревьев. Гарри этим утром встал очень рано, чтобы успеть сделать все дела сегодня, дабы завтра весь день быть дома — рядом с Драко, когда приедут Андромеда с Тедди. И теперь они со Скорпиусом вернулся с прогулки, которую так обещал ему и Элиоту. Гарри настороженно замер, услышав знакомые голоса. Он на секунду даже перепугался за Драко, но вроде бы всë было спокойно. Зайдя на кухню, брюнет сразу же выдохнул (в письме он обсказал ситуацию Андромеде, но в ответ не получил ничего конкретного, только приблизительную дату приезда), а вот Скорпиус застыл каменным изваянием. Ненароком он чувствовал часть ответственности на себе; мальчик знал, что она всë равно ляжет на него, когда он отправится в Хогвартс. Скорпиус не знал чего ждать, и был готов в случае необходимости много чего проглотить на счëт себя, но за папочку он был готов постоять. — Я — Тедди, — к облегчению Скорпи напомнил мальчик с колдографий из папулиного альбома, протягивая ему руку. — Я знаю, — пожимая его ладонь, приветливо улыбнулся Скорпиус. — Я видел твои колдофотки, Тедди. — Хорошо. Я тоже знаю твоë имя, Скорпиус. Правда, тебя я никогда не видел, даже на обычных фото. А ты... — Тедди теперь протянул ладонь второму мальчику, на год — два помладше его самого. — Меня зовут Элиот, можно просто Эл. — Тогда меня зовите только Тедом, не против, Скорп? — Без проблем... Гарри чмокнул Драко в губы и сел за стол, провожая взглядом поднимающихся в детскую детей. — Как же всë просто в детстве... — Драко опустился рядом, и, уже не смущаясь Андромеды, опустил голову на плечо любимого. «Вот бы у нас было так...» — промелькнуло у обоих в голове. — Ну, рассказывайте! — и правда, им ещë следовало объяснить Андромеде множество деталей. Весь вечер и ночь до знаменательного дня Гарри и Драко проговорили на теперь открытом балконе, наслаждаясь первой тëплой ночью, лëжа бок о бок, переплетаясь руками и ногами. Они разделяли удивительное умиротворение, пребывая в единении душ после времени, проведëнного за долгими, отнюдь не утомительными разговорами, а напротив — увлекательными, успокаивающими, являющимися нечто важным в каждых отношениях. В полном доверии — взглядов, касаний, мыслей, мечт и желаний — находился покой. А на следующий день с самого утра брачующихся забрали друзья для подготовки. Однако до этого Драко перехватил Невилла, направляющегося к Гарри, и со всей искренностью попросил у него прощения за все прошлые смешки и что ещë похуже. Возмужавший на вид парень улыбнулся ему своей по-прежнему доброй улыбкой и с готовностью протянул ладонь для рукопожатия. Когда в его комнату из двух неразлучных рыжиков пришëл именно Джордж, Драко не был в общем-то удивлëн, всë же младший из близнецов был ближе к его стороне: чуть более нежный и порой неуверенный, нуждающийся в родной спине, за которой будет в мирное время, но в случае чего тут же выйдет из-за неë, чтобы встать плечом к плечу с любимым. Впрочем, это характеризовало почти всех, кто собрался в спальне Драко. Флëр взялась за самое первостепенное: сушку волос, выщипывание бровей, нанесение масочки на лицо и прочий уход. Ей на помощь подоспел Джордж, честно признавшийся, что ничего в данном вопросе не понимает, но при этом поклявшийся следовать всем указаниям. Вперемешку с объяснениями для своего дорогого деверя молодая женщина напевала никому неизвестную весëлую песенку на французском языке, тем самым перенося Драко в детство, в те моменты, когда мама так пыталась научить его этому мелодичному языку. Драко хотел было извиниться перед Луной, когда она подошла к нему, но девушка прервала его: — Не надо, всë в порядке, правда! — и заключила его в объятия. Драко превозмог себя и шмыгнул носом только один раз. Ему всë ещë было неловко принимать все эти нежные прикосновения к себе. Вплетая в шелковистые блондинистые волосы живые цветы, выращенные самим Невиллом с любовью (такой силы, на какую по отношению к растениям был способен только он), Луна наклонилась к уху Драко: — Я всегда знала, что ваши мозгошмыги располагают взаимным притяжением. — доверительно сообщила она, и парня охватило приятными воспоминаниями ещë из Хогвартса. Он всегда восхищался тому, как эта очаровательная девушка, порой казавшаяся чудаковатой, не таясь и не боясь мнения окружающих, была самой собой. Если стены между комнатами женихов были бы возведены из тонкого прозрачного хрусталя, то все увидели бы презабавную картину: стоя с разных сторон одной из них, Гермиона и Рон старательно наглаживали свадебные костюмы. Скромный Эрик был немногословен, но зато хвостиком ходил за Драко, а если тому приходилось садиться или останавливаться, то он тоже замирал, в восхищении не сводя с блондина глаз. — Могу я... Если ты не против доверить мне это... Сделать тебе макияж... — спросил парнишка и Драко, совершенно не умеющий краситься, но не имеющий ничего против этого в такой день, конечно, согласился. Одри вызвалась ассистировать брату. Руки Эрика были аккуратны и искуссны, к тому же он очень старался, потому результат был непревзойдённым. Если бы Драко не проходил уже несколько раз подобный шквал эмоций от чудеснейшей сюрреалистичности происходящего, то ему обязательно подумалось бы, что он попал в сказку. Да-да. Сказку, в которой он — прекрасный принц, выходящий замуж за ещë более прекрасного и героического принца, и в которой вокруг них творится одно лишь добро, и все-все-все на этом свете имеют благополучную судьбу. — Фу-ух... Думал не успеем! Слава Богу — успели! — прохрипел Блейз, влетевший в резко распахнутую дверь и отдыхивающийся после по-видимому длинной пробежки. — Поздравляю!.. — кучерявый парень, наконец, вдохнувший полной грудью, не стал дожидаться момента всеобщих поздравлений и крепко сдавил Драко в медвежьих объятиях, похлопывая уже чуть менее выпирающие лопатки. Драко ждал его, и теперь мог улыбаться совсем легко. Хоть он и знал, что поженившиеся еще в конце апреля Блейз и Джинни могли задержаться только ненарочно (всë же дорога есть дорога: они как раз сегодня возвращались из медового месяца, который пришлось чуть отложить в силу джинниных тренировок к игровому сезону), он волновался из-за их задержки. — Держи, это моя работа. Всю душу вложил. Будет служить верой и правдой! — Блейз вложил в раскрытую ладонь Драко небольшую аккуратную брошь-оберег в форме лилии цвета бриллианта. — Приколешь к пиджаку Гарри. — Блейз... Этот артефакт очень мощный, даже я...и вот так вот просто чувствую исходящую от него силу. Спасибо!..— парень был тронут. Этот дар означал многое, и то, что изготовлен он был руками Блейза, затрагивало абсолютно все струнки души Драко. — О том, что ощущается сила оберега не беспокойтесь, это временно: он подстроится под первого носителя, которого и посчитает единственным хозяином. — Блейз широко улыбнулся и потëр переносицу, в носу отчего-то начало покалывать. Да ладно. Парень знал отчего: друг смотрел на него без грамма обиды, даже без терпимости. А так, будто все они писали новую историю на девственно-чистом листе: открыто и с верой. Одевали Драко и правда как принца: в семь заботливых рук под весëлый смех и лëгкие речи. Весь процесс сопровождался звонким смехом, создающим братско-сестринскую атмосферу. Гарри в смежной комнате вообще задыхался от радости за Драко, слыша эти звуки веселья. Именно такого он и желал для Драко. Настоящая семья — вот то, что ему было так отчаянно нужно. Джинни залетела в его комнату не менее взъерошенной, чем еë муж в соседнюю. Однако, она, отлично чувствуя себя в мужской компании, по-женски быстро привела себя в порядок и вручила Гарри оберег, предназначенный для Драко. — Я изготовила его сама. Блейз давно начал обучать меня артефакторике, так что он качественный. Я потратила на него уйму времени и сил, но как же я довольна результатом! — усмехнувшаяся девушка откинула рыжую прядь назад и как никогда сильно напомнила Гарри его маму. — Пусть он хранит Драко!.. — искренне пожелала она. — Я очень рада за вас! Думаю, что после окончания карьеры в квиддиче я стану помогать Блейзу, потому что иметь возможность хоть немного защитить своих и чьих-то близких — невероятно! — призналась она. — Это здорово! И, правда, это великолепная работа! — чистосердечно оценил Гарри. — Я очень благодарен... — и поцеловал уже давно не меньше, чем сестру в щëку. Гарри ещë долго рассматривал шикарную брошь на своей ладони, это был нарцисс цвета кристальной зелени, молодой и свежей, как та жизнь, что у них с Драко начнëтся через пару часов. Артефакт был просто филигранной работой. Он ещë раз взглянул Джинни в глаза. Такие жесты пробирали насквозь. Андромеда и Молли бегали из комнаты в комнату, следя за всем процессом подготовки, ну а на Артуре была самая ответственная миссия — завлекать детей, пока их родители вертятся в радостном водовороте приготовлений. Гостей на свадьбе было совсем немного. Присутствовали только самые близкие люди и те из однокурсников, с кем Гарри поддерживал хорошую связь. Оливер Вуд, Эрни Макмиллан, Дин Томас, Деннис Криви. Присутствие всех этих людей было важным и для Драко, испытывающего большую признательность; они, доблестно сражающиеся вместе с его Героем, были им глубоко уважаемы. Впервые Драко видел только Эванна Лэрфо, с которым Гарри приятельствовал во время учëбы на колдомедика, и с которым по сей день работает в одной больнице. Дин быстренько увлëк добродушного Эванна в диалог, а после и в танцы... Все остальные парни были вместе со своими жëнами, кто-то уже и с детьми, и только Оливер и Дин хоть и держались всë время поодаль, но кидали друг на друга подозрительно долгие взгляды. С фотоаппаратом в руках весь знаменательный день проходил (а порой и пробегал) Деннис. Парень увлëкся фотографией и колдографией только после гибели своего храброго и никогда неунывающего старшего брата, но довольно быстро преуспел в этом, и увлечение, призванное утолить тоску, стало делом всей его жизни. С разрешения Гарри и Драко совместно выбранное колдофото будет передано им в ведущую газету магического мира. ««Счастье любит тишину» или наш Герой стыдится своего мужа?» — такой заголовок украсит первую полосу «Ежедневного пророка» (Конечно, Скитер не удержится от провокаций). Но под колдографией большого формата будет значиться подпись: «Очевидно, первый вариант». Всю торжественную часть что Драко, что Гарри запомнили сумбурно, хоть и старались оставить в памяти каждую детальку, каждую секундочку этого дня. Их дня. Иллюзорная, кружащая голову дымка заставляла сердце стучать быстро-быстро, словно кто-то на ухо подторапливал, всë убыстряя темп: раз-два-три, раз-два-три, раз-два... Вот и в голове затем всë мелькало кадрами. Но какими... Упоительными!.. Свадебная арка была украшена благоухающими связками цветов, жемчужно-белыми лентами и кремовым балдахином; под его невесомым пологом уже стоял Гарри. У него давно пересохло во рту, волнительная горячка взяла его в плен, и он привычным жестом то и дело взъерошивал волосы, потирал шрам и даже тянулся поправить очки в круглой оправе, которые не носил уже больше девяти лет. Не в силах дожидаться на месте Гарри пошëл навстречу Драко, ведомому гордо улыбающейся Андромедой. Гарри все эти годы был уверен: уже никогда он не женится, не услышит детского лепета в своëм большом и богато обставленном, но пустом особняке. Как хорошо, что порой неведомые чудеса или (не)простые стечения обстоятельств способны перевернуть всю нашу жизнь, представления о ней и напомнить о том, что никогда не бывает поздно. Никогда не бывает «никогда». Есть лишь «всегда», подсознательно ведущее к тому, что было упущено, или к тому, что ещë предстоит обрести. Смотря на Драко, находящегося в прострации, такого красивого и идеального в свадебном костюме глубокого изумрудного оттенка, великолепного и ступающего лëгкой поступью прямо в его руки, Гарри с трудом сглатывает и быстрым движением смахивает совсем не скупую мужскую слезу. Андромеда передаëт Драко в надëжные руки его будущего мужа. Женихи бережно прикалывают броши-обереги к пиджакам друг друга. Блондин разглаживает влажной из-за наплыва чувств ладонью складочку на серебристом костюме Гарри, удивляясь тому, что ещë не утопил всë вокруг в приторно сладких реках слëз. Когда мужчин, выглядящих на девять лет младше, объявляют супругами, они переглядываются, замечая в радужках друг друга яркий блеск. Это что-то внутри них наконец стало целым, по телу будто прошëлся лечебный электрический разряд, залатавший трещинки, обновивший систему. Парни не могли вздохнуть так легко, как сейчас, даже в свои семнадцать... Но сейчас всë расцвело вдруг, разжало смертоносные силки, сбросило оковы и... Отпустило. Сама Свобода вдохнула в Гарри и Драко свою силу, благословляя, стоило им обменяться обручальными кольцами (Скорпиус, как и хотел, сам гордо поднëс их к брачующимся родителям) и переплестись пальцами, подрагивающими от окутывающей лëгкости. После поцелуя под радостные посвистывания и подбодривающие выкрики друзей настала очередь первого танца молодых. И вот тогда под ритм поначалу медленного, а затем быстрого вальса в голове и у Драко, и у Гарри завертелись картинки-представления о будущем: своëм, Скорпиуса и других детишек, которым непременно быть. А позже, когда вальсовые квадраты стали усложняться, и танец начинал пылать страстью, в их памяти взметнулись видения первой ночи, которую они провели так, как давно хотели: слившись воедино, разделив друг с другом давно томящееся в них пламя любви. Этот огромный шаг, сделанный ими, произошëл буквально на днях, потому воспоминания о нëм всë ещë были свежи. Ощущения трепета души и тела вновь охватило вальсирующую пару. Оба словно бы прямо сейчас чувствовали жар смешивающегося дыхания, хриплые и чистые, как журчание природного горного родника, стоны-вскрики, наполненные благоговейным восторгом, шëпот и тяжëлые выдохи на ухо, слова любви рассыпанные по всему телу вместе с поцелуями, неистовыми и частыми-частыми под стать неровному стуку сердца в высоко вздымающейся груди. Гарри закатывал глаза, восхищался: войдя в кураж, Драко, сам захлëбывающийся своим неверием, возвышался над ним, кусал, целовал и царапал, сполна возвращая и себе и брюнету за ожидание. Но чем длительнее предвкушение, тем слаще вкус достигнутого... В особенные моменты у Драко и вовсе темнело в глазах, а Гарри ловил себя в миллиметре от хрупкого, перламутром поблëскивающего тела, потому что руки внезапно переставали его слушаться: так велик был накал их страсти. Их желание стать едиными и никогда больше не отпускать друг друга было неудержимым. Парни дрожали и содрогались, упивались и купались в шквалистых порывах эмоций, лаского раскачивающих их над пропастью и, вопреки всему, бережно возвращающих в тихую гавань, откуда рукой подать до жизнью дышащих изумрудных лугов и долин. Гарри прижимал Драко к своей груди всë крепче, и он льнул, жался к нему всем своим существом всë сильнее. Когда прозвучал последний аккорд душевной мелодии, Гарри поцеловал тонкое жилистое запястье с хорошо просматривающимися под беленькой кожей венами и вручил Драко небольшой и аккуратненький, но поистине шикарный букет, нежно-зелëные стебли которого были изящно перетянуты малахитовой шëлковой лентой. Драко вдохнул приятный аромат цветов, и его губами вновь завладела улыбка. Гарри был хорошо осведомлëн о его вкусах даже в такой мелочи. После банкета с его громкими поздравлениями и множеством хороших пожеланий пришло время бросать букет. На чьей же свадьбе в скором времени погуляют все присутствующие? На самом деле летящий букет имел определëнную троекторию: Драко отправил цветы в одни конкретные руки, согласно договорëнности с Чарли. Эрик сжал пойманный букет и непонимающе повернулся назад, заозирался, натыкаясь взглядом на Чарли, опустившегося на одно колено и раскинувшего руки, в одной из которых держал коробочку с кольцом. Несмотря на свои чувства, юноша не плакал, только улыбался и неверяще хлопал ресницами (чем ещë больше напомнил Драко его самого) да, не сумев сдержать эмоций, завизжал счастливо, когда Чарли подхватил его на руки. Солнце близилось к закату, облизывая своим оранжево-розовым светом молодые и полные жизни кроны деревьев, низенькие ветвистые кустарники и большую поляну, раскинувшуюся под пригорком, на котором и проходило празднество. Гости уже расходились, потому как большинство имело детей и совесть. Самые близкие друзья Гарри хорошо понимали, что им с Драко нужно оставить хоть немного уединëнного времени в этот важнейший день их жизни. На плечи Гарри и Драко, задумчиво провожающих последние солнечные лучи, легло по руке, и их тихо позвали два женских голоса: — Идите, мы уж проследим за уборкой. — Всë проконтролируем, не волнуйтесь. Быстро нашедшие общий язык Молли Уизли и Андромеда Тонкс смотрели на двух наконец обретших счастье парней с материнской лаской. — Да-да! А мы проконтролируем этих контролëрщиц! — весело пообещал подскочивший вместе со своим братом-близнецом Фред. — Будьте покойны! У вас есть более важные дела на этот вечер! — поиграв бровями, напомнил молодожëнам Джордж. Чувство благодарности Гарри и Драко по отношению к этим двум рыжеволосым вихрям было невероятно сильно. Они собирались всю жизнь говорить «спасибо» небу за то, какие невероятные люди, готовые в любой момент подставить своë плечо, окружали их. — Драко Поттер, прошу, подайте мне вашу чудесную ручку для аппарации в наше с вами семейное гнëздышко! — нежно смеëтся Гарри, протягивая Драко свою руку. — О, Драко... Не плачь, солнышко моë!.. — парень лаского стирает прикосновениями губ капельки слëз с щëк Драко, аккуратно проводит раскрытой ладонью по его уложенным волосам и прижимается к бледному лбу своим. — Я люблю, Гарри, тебя!.. Люблю... — всхлипывает Драко и тут же начинает смеяться. В сердце не хватает места для переполняющего его счастья. Драко разрешил скатиться лишь паре прозрачных капель, когда их с Гарри объявили супругами. Но теперь, когда осознание целиком и полностью накрыло его, он не смог сдержать радостных рыданий. Образовавшийся в горле Драко ком начинает рассасываться, когда муж мягко прикладывается губами к тонкой коже под подбородком. — А как я люблю тебя, Драко... Как же я тебя люблю... — шепчет Гарри, целуя своего теперь уже законного мужа в приоткрытые губы. Им явно стоило перетерпеть нелëгкое детство, выжить в Войне, пройти сквозь трудные времена после неë, чтобы в этот миг стоять здесь, переплетаясь всем своим существом друг с другом. Они были как Инь и Ян. Светлое и Тëмное. Совершенно разное и в то же время имеющее так много общего. Неразъединимое. Теперь уже одно целое. Скорпиус, широко улыбающийся и всë это время стоящий рядом, смотрел на своих родителей и навсегда запоминал, с каким восхищением, теплом и нежностью должны смотреть друг на друга люди, любящие всем сердцем. Мальчик чувствует, как Элиот крепче сжимает его руку, и возвращает внимание своему пока ещë другу. Издалека эту картину лицезреют две одинаковые рыжие макушки. Ладонь Фреда покоится на талии Джорджа, пристроившегося щекой на его груди, вторую руку он запускает в густую отливающую медью шевелюру и с трепетом перебирает пальцами нагретые солнцем пряди. А прямо за ними Рон крепче прижимает к себе довольную Гермиону с голубеньким свëрточком в руках и умиротворëнно вздыхает: — Герми, ну наконец-то они все счастливы... — Да... Четыре домовика резко подтверждающе закивали головами под тихое согласие Гермионы, и их огромные ушки заколыхались, как на сильном ветру. Предусмотрительная Гермиона вынула из сумочки белые, будто накрохмаленные платочки и вложила их в каждую из сухеньких дрожащих лапок. Существа, разделëнные по парам, тут же принялись утирать друг другу слëзы невероятного упоения за благополучие своих хозяев. На небе блеснул последний золотистый лучик как предзнаменование начала чего-то нового и светлого.