Мир без диоптрий

      — Давай украдем? — оглядываясь, улыбается Казутора.       Черт, снова этот кошмар. Нет-нет-нет!       Мгновение — и в ушах звенит, руки дрожат, перед глазами плывет искаженное лицо Ханемии, и тихое бормотание разрушает тишину:       — Я не… Я не убивал… Баджи… Баджи…

Баджи!

      — Баджи, ебись ты провались! — чайная ложка достигает лба Кейске, со стуком соприкасаясь с теплой кожей, а затем падает, при этом громко звеня. — Проснись уже наконец!       — А?..       Перед ним стоит разгневанный Казутора с ножом в одной руке и с огурцом — в другой. Его волосы собраны в небрежный пучок, только две осветленные пряди обрамляют лицо. На нем широкие джинсы и футболка с его любимой группой, логотип которой закрывает розовый фартук.       — Опять завис? — Ханемия гневно хмурит брови. — Давай-давай, не отлынивай от работы!       И только сейчас Баджи замечает, что в его руках противень с пирогом, который, очевидно, нужно поставить в духовую печь. От нее уже идет тепло, Кейске это чувствует, поэтому смело ставит противень на нижнюю полку и закрывает дверцу. В лицо на пару секунд пышет жаром.       — Кстати, тут рядом алкомаркет есть, — ухмыляется Ханемия, нарезая огурец, — может, у тебя предпочтения уже есть?       — Казутора, я не пью и не собираюсь, — сердито отрезает Кейске. — Мне хватило того, что вы пытались споить меня на твое совершеннолетие.       — Это да, но сегодня-то тебе уже есть восемнадцать! Или у тебя каждый день совершеннолетие?       — Казу, я сказал нет.       — Понял-понял, — хохочет Ханемия. — Но от других ты так просто не отвертишься!       — Прорвемся, — отмахивается Баджи. — И не такое было.       — Не говори, — улыбается Казутора.       — У тебя сейчас опять приступ ностальгии будет?       — Вообще-то, память о былых временах! — возмущенно восклицает Ханемия.       — Называй эти старческие припадки как хочешь, мне все равно, — смеется Кейске, инстинктивно отходя назад.       — У меня оружие есть! — «угрожает» Казу, параллельно заливаясь смехом.       — А вы все так же ничего не делаете, — вздыхает только что вошедший Мицуя.       — Я как бы готовил, а вот это недоразумение природы пошло на меня с ножом!       — Я тебя сейчас реально захуярю, пиздюк малолетний! — скалится Ханемия.       — Мне восемнадцать уже, пердун старый! — едва ли не кричит Баджи.       — Успокойтесь, оба, — стальным голосом проговаривает Такаши. — И у вас пирог готов.       — О, точно, — именинник достает готовое блюдо из духовки, наслаждаясь запахом изделия. — Кстати, а Майки придет?       В комнате все мрачнеют, и Кейске мысленно ругает себя за вопрос. Как же можно было забыть?

Ведь с самого роспуска Тосвы Майки…

      — Он опять заболел, — выдыхает Мицуя.

…очень, очень часто болеет.

      — Пачин придет с минуты на минуту, Дракен остался присматривать за Манджиро.       — А Чифую? — при этом вопросе Казутора отводит взгляд.       — Не знаю, — поживает плечами Мицуя. — Может, позвонить ему?       — Давайте я позвоню? — вызывается Ханемия, и никто с ним не спорит.       Уже в коридоре юноша набирает номер Мацуно. Отвечают ему не сразу.       — Ты где шатаешься? Здесь уже почти все в сборе!       — Проблемы с деньгами. Буду, наверное, ближе к вечеру. Можете начинать без меня.       — Понял-принял. Перед Баджи объясняться будешь сам.       — Хорошо, - в трубке слышатся гудки.       — Он сказал, что у него некоторые проблемки, но к вечеру он обязательно будет! — едва ли не поет Казу.       — Будем надеяться, — вздыхает Мицуя. — Так, давайте, у нас ещё почти ничего не готово!

***

      — Уже восемь, — тянет Баджи, — а этого мелкого засранца ещё нет. И где его только носит?..       — Нам придётся начинать без него, — пожимает плечами Такаши.       — Будет сам виноват, если мы все съедим! — хохочет Пачин. — А ты чего такой невесёлый, Казутора?       — Я? Да я нормально, — улыбается Ханемия, и все вопросы к нему отпадают.       Квартиру Кейске заполоняют гул и смех, грозясь не стихнуть до завтрашнего утра. Казутора и сам поддается этому веселью, но через некоторое время вибрация в правом кармане оповещает о том, что кто-то отправил сообщение.       На дисплее телефона, который Ханемия только что достал, светится лаконичное «выходи во двор» от «Обезьяны Чи-Чи-Чи».       — Ребят, я отлучусь на минут пять? — стараясь перекричать музыку, уведомляет Казу.       — Что-то случилось? — так же кричит Мицуя.       — Воздухом подышать надо, — остальные кивают, мол, иди. Ханемия покидает квартиру.       Ночной двор встречает его прохладой и темнотой. Казутора оглядывается и замечает силуэт Чифую, сидящего на бордюре. Он присаживается рядом, тихо спрашивает:       — Что случилось?       — Я деньги проебал, — отвечает Мацуно сорванным голосом. — Не прочитал внимательно договор, и все пошло по пизде.       — Но ты же полгода на них работал…       — Им как-то поебать. Да и пошли они нахуй в общем-то.       — Сколько сейчас не хватает? — осторожно интересуется Казутора.       — Около двадцати тысяч йен, — холодно отвечает Чифую, обнимая свои колени.       — Не хватает на что? — между их головами втискивается третья, Баджи. — Опять секретничаете?       — Да это неважно, — начинает Ханемия, но его прерывает Чифую.       — Не стоит, Казу, рано или поздно он бы все равно узнал. Идемте лучше в дом.       — Да, пошли, — соглашается Казутора, помогает Мацуно встать, и они идут по направлению к дому. Ничего не понимающий Кейске бредет позади.       В квартиру входят трое одновременно, но на них никто внимания не обращает: Мицуя слишком занят наблюдением за Пачином, который вот-вот завалит башенку «Дженги». И когда строение рушится, звонкий смешок Чифую привлекает внимание присутствующих.       — Блудный сын вернулся, — смеётся Мицуя, и остальные подхватывают его настрой.       Веселье струится по гостиной, но Ханемия видит, что Мацуно обеспокоен, однако вида старается не подавать. Казутора слегка толкает его локтем, улыбается, призывая сделать то же самое. Чифую хоть ненамного, но приподнимает уголки губ, едва кивает.       Через некоторое время все решают переместиться на улицу. Но их останавливает Мицуя:       — Пацаны, вы че, про открытку забыли то?       — Точно! — восклицает Пачин и тянется за названным предметом.       Они передают открытку Баджи, тот достает чехол для очков из кармана, надевает очки. Линзы с диоптриями шесть и семь выпирают из оправы. Надписи вроде «вот ты и стал старше на ещё один год», «с совершеннолетием!!!», «вот ты и ближе к смерти на год :)» заполонили белое пространство. Улыбнувшись, Кейске смущённо проговаривает «спасибо», прежде чем отложить ее в сторону.       На улицу высыпают гурьбой; именинник потягивается, раздается хруст суставов.       — Ну теперь ты точно старик! — хохочет Мицуя.       — Сам ненамного младше, — морщится Баджи.       — Потише-потише, — заговорчески улыбается Казутора, а затем жестом подзывает. — Пойдемте со мной.       — Зачем? — не понимает Кейске.       — Увидишь!       Делать нечего, так что Баджи идет за остальными, куда-то за дом. В тьме ночного двора виднеется два силуэта: один большой, а другой чуть поменьше, и в них Кейске узнает…             — Майки? Дракен?       — Увидел все-таки, — хохочет Манджиро, локтем толкая Дракена. — А мы хотели сюрприз устроить!             — Куда еще больше сюрприз, — бурчит Кейске, — и так неожиданно было.       — В общем, Кенчик, давай! — краем глаза именинник улавливает движение запястья Рюгуджи и видит в крепко зажатых пальцах ключи. Загораются фары, и только сейчас Баджи замечает, что Дракен опирается на СВ250Т.       — Бабу? — непонимающе смотрит именинник на Сано.       — Твой Бабу! — хохочет Майки, все остальные тепло улыбаются. Кенчик пожимает руку имениннику, притягивая того и похлопывая по плечу; бывший глава «свастонов», который, оказывается, еще и в маске, просто пожимает руку. — В этом году без объятий, а то заражу. Попробуешь? — кивает Манджиро на байк.       — Думаю, прокатиться до гаража будет достаточно, — кивает Баджи и принимает транспорт, заводя его на ходу. Мотор байка рычит, словно необузданный зверь, которого еще предстоит приручить. Кейске сразу выжимает газ на полную и скрывается во мраке ночи, сверкая задними фарами. Все заходят обратно, не дожидаясь виновника торжества, и лишь Чифую садится на лавочку рядом с дверью подъезда. Ханемия замечает это и уведомляет Мицую о том, что они подойдут чуть позже, намереваясь сесть рядом. Такаши только кивает.       — Ты не виноват, Чи, — пытается утешить Казутора друга, но напрасно.       — Как раз-таки я виноват, Казу, — тихо вздыхает Мацуно. — Вот скажи, я долбоеб?       — Нет, конечно-       — Да, Казу, да. Я не знаю, что делать: все подарили уже свои презенты, а я что? Что я скажу Баджи? Тем более, мы же встречаемся, это непростительно не дарить ему подарок на восемнадцатилетие. Еще более непростительно проебаться в самый последний момент, когда планировалось это все около двух лет.       — Около двух лет? — Ханемия немного поражен сроком, за который Чифую подготовил подарок Кейске.       — Как тебе очки, которые носит Баджи? — резко меняет тему Мацуно.       — Хм, очки? Крутые. Откуда они у него?       — Это я ему подарил.       — Закрой глаза, идиот! — восклицает Чифую, возмущенно глядя на Баджи.              — Да закрыл я, закрыл! — хохочет Кейске, для убеждения прикрывая глаза ладонями. — Что там у тебя?       Он слышит характерный щелчок и уже догадывается, что собирается преподнести ему Мацуно.       — Открывай.       Перед собой Баджи видит очки в черной оправе и с выпирающими из нее линзами. Он знает, сколько Чифую старался и откладывал на эти очки, так что понимает: он просто не в праве отказать. Кейске слегка нагибается, чтобы его парню было легче надеть. И после того, как Мацуно помог ему с этим, младший целует его в кончик носа, а затем тихо смеется:       — Они тебе ненадолго, скоро я заработаю тебе на коррекцию зрения.       — Операцию мне назначат минимум через два года, мне только сегодня шестнадцать исполнилось, — улыбается Баджи.       — Значит, у меня будет больше времени для осуществления этого плана. Вот подожди, увидишь еще!       Чифую обнимает Кейске, щекоча дыханием грудь. Хорошо.       — Вот как, — понимающе кивает Казу. — Что собираешься делать сейчас?       — Могу подойти и прямо сказать: меня наебали на двадцать тысяч йен, поэтому прости, Кейске, мой план пошел по пизде и твоя мечта накрылась медным тазом! Думаешь, он поймет?!       — А ты думаешь, что нет? — раздается тихий голос над их головами. Чифую хочет поднять взгляд вверх, но на его макушку опускается подбородок Баджи. — Ты всегда слишком много брал на себя. Успокойся, Мацуно.       — Я просто старался как лучше, — вздыхает Чифую и собирается опустить голову, но его обнимают за шею.       — Найдем мы твои двадцать тысяч йен, — убеждает его именинник, и младший даже не пытается сопротивляться.       — И я даже знаю как, — улыбаясь, протягивает Ханемия. — Завтра будут вам деньги.       — И откуда ты их возьмешь? — скептично выгибает бровь Мацуно.       — Узнаешь, — ухмыляется Казутора.

***

      — Откуда? — удивленно смотрит на Ханемию Чифую. Казутора протягивает купюры, в сумме дающие ровно двадцать тысяч.       — Мы скинулись с основателями, и вот, — хохочет Казу.       — То есть вы все знали об этом, а я нет? — скептично отмечает Баджи.       — Изначально об этом знал только я, — подмигивает Казутора, — а со вчерашнего дня и основатели. Так что дальше будете делать?       — Сначала надо посетить больницу, — задумчиво начинает Мацуно.       — Так и сделаем, — соглашается Кейске.

***

Спустя неделю.

      — Ну, что сказали?       — Есть риск потери зрения, где-то пятьдесят на пятьдесят, — мрачно отвечает Баджи. — Но они могут провести операцию, если подпишем, что согласны на любой исход.       — Может, не стоит? — обеспокоено спрашивает Чифую. — В конце концов, это всего лишь очки.       — А ты что, зря старался? — улыбается Кейске. — Думаю, нам стоит попробовать!       — А противопоказания есть?       — Не носить очки две недели, не пить, не курить, не красть камни с Луны-       — Я понял, — не сдерживает смешок Мацуно. — Когда будешь делать?       — Сегодня подпишу, тогда где-то через две недели.       — Ты точно уверен? — интересуется Чифую.       — На все сто! И ты не сомневайся, все обойдется!       Глядя на воодушевленного Баджи, Чифую и сам воспрянул духом. И правда, чего он переживает? Все ведь будет хорошо.

***

День операции

      — Ты готов? — в который раз спрашивает Чифую, пока они сидят в ожидании того, когда Баджи позовут на осмотр.       — Да готов я, готов, — кивает Кейске, рассеянным взглядом смотря в пол.       Мацуно бросает взгляд на руки парня. Он нервно перебирает дрожащие пальцы, которые с силой сжимают друг друга. Чифую кладет ладонь поверх рук Баджи, едва поглаживает их. Кейске смотрит на Мацуно, громко выдыхает.       — Сейчас все поздно отменять, да? — тихо спрашивает бывший командир первого отряда.       — Не переживай, все будет хорошо, — Чифую притягивает к себе голову Баджи, тот утыкается младшему в плечо, вдыхая родной запах.       — Мне страшно, — голос Баджи непривычно звонкий и высокий.       — Отказываться сейчас уже поздно. Смотри на меня, Кейске. Я верю в тебя. И все остальные ребята тоже верят. Все обойдется, и ты еще увидишь четкий мир без очков! Ты веришь мне?       — Я… Верю.       Из-за двери кабинета выглядывает врач, одним словом выбивая из-под ног Баджи землю:       — Пора.       Кейске скрылся за стеной кабинета; дверь захлопнулась.

***

      Чифую не смотрит, сколько времени прошло, но содрогается при каждом звуке открывания двери и отводит разочарованный взгляд, когда замечает, что выходит очередная медсестра. Он уже пропускает мимо ушей слова вроде «с ним все будет хорошо», «не беспокойтесь, все обойдется» и даже не замечает, как его треплют по плечу в попытках утешить.       Но едва врач выходит из операционной, Мацуно подскакивает и подходит к мужчине. Видя беспокойство подростка, доктор спешит его успокоить:       — Операция прошла без происшествий, однако мы не можем установить, сохранилось ли зрение пациента прямо сейчас: слишком повышена светочувствительность. Вы сможете посетить его чуть позже.       — Хорошо, спасибо, — рассеянно кивает юноша, садясь на стул.       — Не переживай, все с ним будет в порядке, — едва улыбается врач, трепля парня по голове. — Он ведь смелый, верно? Значит, все будет хорошо.       Чифую кивает, но на этот раз более сосредоточенно. Тихо вздыхает, пряча лицо в ладонях. Сердце отчего-то бьется часто-часто, и Мацуно не в силах его унять.       Доктор уходит.       Через некоторое время его настойчиво трясут за плечо, и он вынужден посмотреть на побеспокоившего. Медсестра, что трясла его за плечо, облегченно вздыхает, когда на нее наконец обращают внимание:       — Вы можете посетить своего друга, — Чифую подскакивает на месте, но работница больницы берет его за запястье и предупреждает. — Повязку с глаз не снимать ни в коем случае. Триста пятнадцатая палата.       — Спасибо, — в который раз кивает Мацуно, прежде чем чуть ли не побежать в сторону нужной палаты.       Дверь палаты неприметная, и цифры на ней не очень хорошо видны, но для Чифую она словно спасительный сигнал в сплошном тумане. Резким движением открывает дверь; она чуть скрипит.       — Баджи?.. — тихо спрашивает он, вглядываясь в полутьму комнаты.       — Чифую, — Кейске рефлекторно поворачивает голову на источник звука. — Ты где?       — Я здесь, — Мацуно подходит ближе и прикасается к щеке Баджи, тот вздрагивает. — Прости.       — Ничего страшного, — Кейске прижимает чужую ладонь своей.       — Что сказал врач? — интересуется младший, пытаясь сквозь повязку разглядеть глаза своего парня. Тщетно.       — О, он заходил недавно, сказал, что через полчаса будет проверка. Думаю, у нас есть около двадцати минут.       — И что ты хочешь делать эти двадцать минут?       — Наслаждаться твоим обществом, — Баджи вслепую находит лицо Чифую, тыкается носом в теплую скулу.       — И все? — хохочет Мацуно. — Щекотно!       — Ну… Я думаю…       — Что? — не понимает Чифую.       — Можешь… Снять эту повязку?       — Ты уверен?       — Да, — твердо отвечает Баджи. — Если разочаровываться, то только сейчас.       — Я… Хорошо.       Баджи чувствует чужие прохладные пальцы, которые дрожат. Они проходятся по мягким черным волосам, аккуратно снимают повязку. Кейске несколько раз моргает, затем смотрит на Мацуно. Младший отмечает, что зрачки старшего немного дернулись. Это же хороший знак, верно?       — Баджи, ты?..       На карие глаза наворачиваются слезы. Дрожащими пальцами он касается лица Чифую, поглаживает нежную кожу, прежде чем тихо всхлипнуть:       — Чифую… Ты… Черт возьми… Четкий…       До Мацуно не сразу доходит смысл сказанных Кейске слов, но как только он понимает, то хохочет ему в шею и почти неслышно шепчет:       — А как по-другому, дурашка?       Баджи улыбается во все тридцать два, прежде чем ответить, смеясь:       — А никак. Все так и должно быть.       Верно. Все так и должно быть.

***

      — Из этих справок можно связать веревку и повеситься на ней, — скептично отмечает Баджи, недовольно рассматривая огромную бумажку, на которой были расписаны рекомендации для быстрого восстановления.       На его лице находятся солнцезащитные очки — оправа та же, что и подарил когда-то Чифую, просто заменены линзы. Светочувствительность — Кейске мог бы продать душу, лишь бы не реагировать на свет так остро. «Вампир», — хохочет Мацуно, закрывая свой затылок от крепкой ладони Баджи.       — Кровосися, — смеется Казутора. — Смотри нас не загрызи.       — Даю сотку, ты невкусный, — фыркает Кейске.       — Зато красивый! Ты ведь надел очки, чтобы не ослепнуть от моей красоты?       — Прости, но он тебя затмевает, — Баджи кивает на краснеющего Чифую, который тщетно пытается ударить Кейске.       — Кстати, Чи, могу подкинуть идейку, что ему на двадцатилетие подарить, — Ханемия наклоняется к уху Мацуно и шепчет так, чтобы и Баджи услышал. — Подари ему мозги, а то своими он не пользуется вовсе.       — Я все слышал, — рычит Кейске.       — Я знаю! — хохочет Казу.       А Чифую просто смотрит на этих двух идиотов. На самых важных в его жизни идиотов. И все хорошо.