Терновник

Привет отец, как дела?

Не виделись тысячу лет,

Я пришёл к тебе, чтобы покаяться...

В этой жизни я попробовал всё,

И знаешь что?      

Именно...            

Мне не понравилось.       

**** ****

— Я ведь долгое время оставался таким... Не сказать, чтобы мы делали что-то прям совсем уж отвратительное, в основном просто вандалили да мародёрили по мелочи... Воровали ещё и всячески отравляли жизнь тем, кто нам не нравился. Ну, "обычных" людей и животных не трогали во всяком случае. — хриплый голос блондина отдавал печалью, руки расслабленные и холодные, перекатывали меж пальцев сигарету. — В основном бухали как последние свиньи, веселились, да тусовались под мостом. Чёрт, какими же мы уродами были так-то... Пару раз даже поджигали забросы, машины там старые на свалках. Не знаю зачем, просто веселья ради. — Такое себе веселье. — нежные же тонкие пальчики кучерявого брюнета покручивали его прямые светлые прядки. Неживой, стеклянный взгляд был направлен наверх, неприступной преградой вставая меж его обладателем и тем, в чьих объятиях последний и был, умостив на покатом широком плече тяжёлую голову. — Та я тоже потом это понял. Но что ты хочешь, мне было 16, и я думал, что это всё круто. По молодости, по глупости... Да и... Понимаешь, Оулу в то время — это место, где ты либо в большой такой вот компании, подражая стаду этих стервятников, либо в мелких условно "хороших", но постоянно под прессом. — очередная нервная затяжка вызвана успокоить вновь разошедшееся сердцебиение, создаёт паузу в весьма тяжёлом диалоге, заставляя мыслями вернуться на пару часов назад. "Что... ты творишь..." "А ты не понял?" — раздражённо сорвалось с губ брюнета, вслед за звуком запирания дверного замка. — "Да, Йоэль, всё именно так, как ты видишь. Да, Йоэль, давно, даже очень. Нет, Йоэль, твоей вины тут нет." — грубо обрывает ещё не начавшиеся вопросы тот, чем заставляет старшего буквально застыть на месте, шокировано наблюдая, как его Лекси, это маленькое растрёпанное чудо, улыбчивый и милый парнишка со сверкающими сапфирами вместо глаз, уверенно наклоняется над кухонной столешницей и вдыхает расчерченную ещё до прихода Хокки дорожку, тут же поднимая голову вверх и рвано и тяжело дыша, содрогаясь всем телом. "Нет!" — и Хокка вмиг, словно очнувшись, судорожно хватает этого парнишку, стискивая в объятиях моментально ослабившееся тело и вплетая руку в спутанные чёрные волосы, лихорадочно прижимая того ближе к себе. — "Нет, слышишь? Нет!" — Хокка не верил, не верил собственным глазам, ведь такого не может быть. Так не бывает, не бывает так... совсем не бывает... "Ох, Йоэль..." — сокрушённо парирует парнишка, словно окончательно разбивая и без того шаткую надежду... — В принципе вся эта история старая и довольно длинная... "Я не хочу чтобы ты лез ко мне в голову. Ну то есть..." — мысли были немного спутаны, сказывалась усталость за слишком длинный день и нервозность за предстоящий тяжёлый разговор. — "Советы слушать не хочу. Поперёк горла все стоите, когда думаете, что лучше чем я знаете как мне жить и что мне делать". "Я здесь чтобы тебя услышать", — уверенным голосом отвечает старший, чуть ослабляя руки, прижимающие парнишку к груди. — "Думаю... думаю, тебя мало кто слушал." — изо всех сил Йоэль пытался подбирать верные слова, чтобы не спугнуть, не закрыть от себя Лекси. Такого странного Лекси таящего столь страшные скелеты в шкафу. "Послушать-то можешь". — безразлично пожимает плечами брюнет, нутром чувствуя этот холод, коий теперь пронизывает их обоих. — "Только без морализаторства — терпеть не могу таких. И без советов — их я нажрался вдоволь за всю жизнь". — как он и полагал — узнав, Йоэль будет разочарован, будет злиться... Лекси и чувствовал это сейчас в том холоде, коим сквозил голос столь дорогого ему человека. Правильным решением было молчать всё время. И раскрыться только так, намереваясь окончательно оборвать контакт. И терновник твердил, что так действительно будет лучше для него, будет правильнее. И терновник никогда не ошибается. — "Хочешь слезу? Знаю, что тебе неприятно сейчас от того, что ты видишь..." — но при попытке встать, Лекси тут же был остановлен. "Сиди уже" — холодно обрывает его Хокка, чуть удобнее ставя колени и укладывая одну руку на его бедро, придерживая для удобства обоих. "Брось". — вновь перечит Лекси. — "Я же знаю твоё отношение к таким отродьям как я." — дешёвый наркотик наконец-то начинал действовать в полную силу, развязывая язык и придавая лёгкости движениям холодных тонких рук с сетями синюшных вен, просвечивающихся сквозь бледную кожу. — "Помню и про твоего дядю, который на героиновых отходах бил твою маму и бабушку и..." "Хватит" — резко обрывает его Йоэль, даже чересчур резко, чем немало пугает мальчишку, буквально съёживающемуся на его коленях. "Ты правда можешь хоть сейчас уйти, правда..." — дрогнувшим голосом продолжил младший. — "Я всё понимаю, да и ты уже всё видишь... Уходи, я не обижусь... Я сам виноват." "Я здесь чтобы слушать." — вновь холодно пресекает его Йоэль. — "Хотел бы уйти — уже ушёл бы". "Йоэль..." "Мне нужны ответы". — У нас есть время. — вновь бархатом разлился хрипловатый голос брюнета, заставляя старшего горько улыбнуться, вновь переводя взгляд на некогда прекраснейшие голубые сапфиры, ныне ставшие лишь бледной стеклянной тенью самих себя, поглощённые чёрными омутами зрачков. Йоэль вновь нервно прикусил губу. "Упустил ведь" — оглушительно проносилось в мыслях, — "Он разрушал себя на глазах всех вокруг. И никто этого и не замечал..." — Чего ты замер? — также лениво продолжает парниша, заставляя блондина отвести взгляд и горько поджать губы. "Реально вечер откровений устроить хочешь? И на что тебе это..." "Ты сейчас серьёзно?" — вспыхивает Йоэль. — "ТЫ?! Ты, блять... вот это вот всё!" — взмахнув руками, он едва его не задел, — "Да у меня это блять в голове не укладывается, ТЫ... Я не могу." "Ты тогда тоже рассказывай". — спокойно парирует Лекси, пожимая плечами. — "Тоже давай свой самый грязный секрет, оный же есть не только у меня". "Ты о чём?" — хмурится Йоэль, переводя взгляд на заметно осмелевшего мальчишку. И будь его воля, он бы наизнанку его вывернул, вытряхивая из организма столь губительный яд, которым он всё это время...

Нееет, не может быть.

Такого просто не может быть.

Так не бывает...

"Ты знаешь", — настойчивее парирует младший, тут же намеренно касаясь холодными пальчиками старого белого рубца под тёмной футболкой, рассекающего бок Хокки аккурат чуть выше ости тазовой кости. — "Откуда? И давай без твоих сотен ахуительных историй, коими кормишь всех вокруг... Правда откуда..?" "Правда за правду, получается" — усмехается Хокка, поражаясь тому, что сейчас происходит. "Получается" — Его звали Энди. Ещё одна причина, по которой я не перевариваю торчков. И он был у нас "типо главным". — и Йоэль почувствовал, как этот мальчишка в его руках ощутимо вздрогнул...

**** ****

— Представь... когда ты... в рассвет пиздячишь до больницы куда-то там в хуево-тутуево,.. вся одежда в кровище, а ты тупо держишь свои кишки... чтоб не вывалились... — на этом сердце брюнета окончательно уходит в пятки, заставляя нервно сглотнуть и отвести взгляд. Сознание в голове слишком отчётливо рисовало эту картину. Картину того, как окровавленный Йоэль бредёт по залитым утренним солнцем улицам родного Оулу, бредёт с какой-то стройки, где несколькими моментами ранее разыгрывалось кровавое представление. — Пиздец... — только и может произнести он, не менее нервно встряхивая копной нечёсанных чёрных волос. — Ну что? Нравится? Этого ты от меня хотел? Теперь услышал... — Но Йоэль... — Что Йоэль? — устало парирует старший. — Если интересно где они сейчас, то сам Энди помер — обдолбанным куда-то гнал, да разбился о дерево, хоть никого с собой не забрал — уже хорошо... Остальные разошлись кто куда в этом плане. Кто-то сидит, кто-то на заводе шин работает, кто-то свалил на юг, на Балканы... В общем, у всех по-разному жизнь сложилась, прошлое видимо предпочитают не вспоминать, особенно эту хуйню. — и Лекси чувствует, как старший напрягается всем телом, словно вновь возвращаясь воспоминаниями в те дни. — Только я вот один забыть всё никак не могу... — Как ты... умудрялся скрывать такое все эти годы..? — Да как скрывал, по сути это всё было параллельно. Такой отлаженный механизм, который так-то держался на соплях, чего я тогда не видел. — пожимает плечами Йоэль. — Для родичей, живущих с малыми в Хельсинках, — одна история, для парней — другая, реальность — третья. Пытался, грубо говоря, одной задницей усесться сразу на все стулья, да чтобы ещё шито-крыто было. — хмуро молвит старший, делая очередной рваный вдох между затяжками. — Ведь с компанией Энди тусоваться мне реально нравилось. Да, это был мой уровень — быть животным. Да и они меня уважали — как-никак уже без родителей живу, музыкант ещё к тому же. Ну а для самих родителей — учусь нормально, ем хорошо, в свободное время тусуюсь в гараже Томми — ну просто подарок, а не ребёнок... — А для парней? Ну... — А для оных — амбиверт, который может надолго пропасть из зоны досягаемости по каким-то своим причинам, в которые они не лезли... "Йоль, ты слышал, кто-то поджёг тачку Левина!", "Хмм, действительно, кто бы это мог быть..." — пока сам пытаюсь понять успела ли моя одежда провонять гарью или нет. "Я не знаю, но скорее всего опять их рук дело..." — очередная глубокая затяжка заставляет грудь старшего плавно вздыматься, наполняясь никотиновым ядом. — И так всегда. И никаких проблем я в этом не видел. До поры до времени. — Пока ваши выходки не коснулись уже тех, кого ты знаешь лично. — Тут не только в этом дело было, я же говорил. Левин нас на деньги кинул, за что и расплатился тачкой. Матти что-то у наших украл, за что получил нехилый погром дома. Я ведь действительно думал, что всё справедливо... — холодные серые глаза как никогда строги, подстать им же хриплый серый голос выражает откровенную измотанность. Лекси прекрасно считывал это и понимал, что это очень глубокая ширма за которой скрывается... раскаяние..? — А что сделал Кирил? Переехал в наш город? Оказался не глупым и смазливеньким, отчего к нему ушла девчонка этого психа? За что он получал так каждый раз? Даже по нашим меркам это было жестоко... А Теему? Он оказался в этом аду только потому, что однажды своей машиной преградил выезд Энди, который вообще-то сам неправильно парковался. — Но ты боялся Энди... — продолжает за него Алекс, аккуратно касаясь его щеки, отчего сам Йоэль дёргается, словно ошпаренный. — Боялся... — не менее безнадёжно звучит в ответ. — Я всё, конечно, могу — человек весьма свободных нравов, сам знаешь. Но есть такая штука как обострённое чувство справедливости. Когда я понял, что Энди заигрался, особенно с той химозой коей баловался, что творит что-то не то, типо теряет связь с реальностью, то даже пытался поговорить, переубедить... Из чего выливались скандалы, я даже получал по роже, да и неоднократно... Просто во всём должна быть грань. Да и Энди-то глубоко внутри был не самым плохим человеком. Просто доминантом, который привык всегда, везде и во всём быть главным и самым-самым, вот это вот всё. — новая сигарета поджигается с одной затяжки, Йоэль чуть закашливается и продолжает. — Самолюбие до добра никогда не доводит. — Мне кажется, все люди с таким именем одинаковы. — усмехается Лекси, заставляя Йоэль ненадолго замереть. — У ведь тебя тоже такой был, как я понял..? — чуть нахмурившись парирует в ответ. — Какой ты проницательный однако. — тихо смеётся Лекси, заставляя сердце Йоэля ненадолго замереть, вскоре возобновляясь и наращивая темп. — Прости. — тут же осекается парнишка, тряхнув копной нечёсанных чёрных волос. — Прости, я дурак. — Забей, всё нормально. — чуть хмурится Йоэль, — А теперь просто представь мир его глазами. — вновь возвращаясь к истории. — Весьма уважаемый приятель внезапно начинает перечить, задвигать какую-то странную мораль, коей у него отродясь не было... Отказывается от совместного веселья, так потом ещё и едва ли не на защиту "этих уродцев" встаёт. А в итоге кто-то сдаёт всех полиции, которая устраивает облаву как раз в момент осуществления одного из таких вот планов. Кто же это мог быть хмм... А не тот ли, кто отказался идти туда со всеми? — наигранный сарказм скрывает нервозность, а за ней и глубокое чувство вины. Алекси видит это, ярко видит. Он понимает Йоэля слишком хорошо, слишком... — Я к тому что... просто представь насколько он был зол... — Почему он сразу с тобой не разобрался? — озвучивает мысли Лекси, тут же словно встрепенувшись добавляя, — Ну то есть, он же знал где ты живёшь... Почему ему тогда самому бы не... — Не покончить с этим, вместо того чтобы планомерно терроризировать почти полгода? — заканчивает за него Йоэль. — А так не интересно. Я сам прийти должен, таков принцип. А идти я не хотел, ой как не хотел... Поэтому и... Блять... Сначала кто-то подкараулил по дороге домой, я ещё через наш парк тогда ходил... Накинули разорванный мешок такой, полипропиленовый, из-под сахара, и устроили, как это у нас называется, "тёмную", да бросили на том асфальте. — Йоэль нервно потёр шею, цокая языком. — Потом помню как-то раз на остановке стоял, как вдруг кто-то в спину толкнул, аккурат перед фурой... И много подобного ещё было... "Я поскользнулся", "бухим пизданулся с лестницы", "нахамил знакомому и справедливо получил в табло" — великолепный лжец, всеми силами старался держать близких от этого подальше... И со временем всё это становилось уж очень опасным. Я боялся, что он не остановится, что всё это дело может уже коснуться Йоонаса там, Нико, остальных... Он блять к тому моменту окончательно сторчаться успел, он просто уже не видел никаких границ... А парни в этом не виноваты, вообще ни в чём не виноваты, они даже ничего не знали ни тогда, ни сейчас... Нахера было за ними следить и угрожать мне расплатой через них, присылать фотки мол вот мы можем в любой момент какую-нить хуйню сотворить и им, мы пасём их, знаем где они живут... — напряжение так и сквозило в голосе Хокки, он словно заново переживал все эти события, что уколами совести грызли его одинокими тёмными ночами. — Во всём этом виноват был только я. Только я и должен был за это отвечать. — И ты ответил. — Единственный мой действительно храбрый поступок в жизни. — словно подвёл черту Йоэль, вновь встряхивая головой, отгоняя наваждение. Монолог вышел тяжёлым, словно исповедь перед священником. Две заблудшие души, умостившиеся на грязном кухонном полу, решившие одной ночью выдать все свои самые сокровенные тайны. — Вот этот шрам. Вот его история. Это меньшее, чем я мог расплатиться за сломанный нос и отбитые почки Кирила, за разукрашенную тачку Теему и выбитые окна его дома, за издевательства над Вилмой и Осси, за кражи из частных минимаркетов и подожжённые машины, за многое... к чему приложил руку... За собственную трусость... Закрыть татуировкой у меня рука не поднимется. Я его полностью заслужил. Но и показывать я его особо не хочу, потому что гордиться тут сам видишь — не чем. — Теперь понятно, почему ты ненавидишь. — и туманный взгляд двух синих стёкол вновь опускается в пол. — таких как я... — Кончаете вы все одинаково. — не стал перечить тому Йоэль. — Либо в тюрьме, как мой дядя, либо в могиле как этот... И ничего хорошего в этот мир не приносите. Только боль. — чуть двинувшись, якобы удобнее устраиваясь у стенки, Йоэль мельком взглянул на его лицо, сразу же улавливая то, чего видеть совершенно не желал — дорожки солёных слёз, бликующих от зажжённого в коридоре света. Йоэлю непривычно. Очень непривычно открываться кому-то в таком ключе. Кому-то пусть даже очень близкому, до боли родному... Но сейчас он чувствует, тот момент настал. Неожиданно и резко, он к этому не готов. И никогда не был. И не был бы. Ведь его прошлое было похоронено тем странным июньским утром, оплачено собственной кровью и запечатано внутри вместе с контактами со всеми теми людьми, глубоко в воспоминаниях, оставив после себя лишь белый шрам, рассекающий его бок аккурат выше ости тазовой кости. В напоминание об ошибках. Он не может себе этого простить, простить такую жизнь и такие низкие поступки. И Йоэль никогда бы не подумал, что посмеет кому-то рассказать, раскрыться с такой отвратительной стороны, тем более близким людям. Всей красочной картины не знали даже его родители. Не должен был узнать вообще никто... Но как можно добиться искренности от человека, самому оставаясь перед ним не до конца честным? Тянуть больше нельзя, дальше может стать просто поздно. Больше никаких тайн. — Я не хочу перед тобой скрываться. И я не хочу, чтобы ты скрывался от меня. — озвучивает свои мысли Хокка, и напряжённый взгляд серых глаз вновь устремляется на Лекси. Тот нервно сглатывает, отводя кристальные голубые стёкла в сторону и кротко прикусывая губу. И Йоэлю больно. Больно видеть это маленькое солнышко... таким. Таким разбитым и словно падающим в пропасть, даже не пытающемся больше бороться. И словно наваждение Йоэль видит это падение...       И не успевает его поймать...              Он не знает, как ему помочь.                    Это тупик. Тупик в который зашло его маленькое солнышко не без его помощи. — Какая уж теперь разница... — пожимает плечами парнишка, с трудом беря себя в руки и буквально заставляя доиграть этот последний аккорд. — Но почему?! Почему, Лекси?! — с ужасом вырывается из груди блондина. — Господи, что ты с собой творишь, малыш..? Почему? — руки сами собой стискивают это исхудавшее тело, сильнее прижимая его к разгорячённой груди. — Почему, почему? — это просто не может уложиться в голове, просто не может. Лекси, милый малыш Лекси, кудрявый голубоглазый ангелочек...                         тихо и молчаливо разбивается, крошится в его руках, словно песок сквозь пальцы ускользая, теряясь безвозвратно, с концами... Некогда яркий как палящее летнее солнце, он просто исчезает на глазах, теряется в глубинах этого мрачного мира. И виноват в этом именно он, именно Йоэль Хокка. Именно он, как бы малыш не пытался отнекиваться. Не может он, не должно ему, такому гнилому, находиться рядом с такими прекрасными самородками — травит он их, уничтожает, пусть и ненамеренно... — ЧЁРТ!!! Это всё, всё это какая-то бесконечная ночь!! Непроглядная, чернющая, Лекси! — ужас сквозит в его голосе, Йоэль просто не понимает, ничего больше не понимает... Ведь такого не может быть...

Только не с Лекси.

Тишина. Тьма за окном непроглядная, чёрная. Свет во всей квартире кроме тусклой лампочки коридора выключен. Время давно перевалило за полночь. И словно остановилось, вязкой и тягучей чёрной субстанцией оплетая стрелки часов. Зима будет тяжёлой. Долгой и холодной. Завывающий за окном ветер с силой разбрызгивает холодные капли мокрого снега. Гул оранжевого фонаря звучит слишком громко и протяжно, словно гонг, предвещающий сложные времена. Йоэль был прав — ночь действительно была долгой, словно бесконечной, оттого навевала только ощущение ужаса и безысходности перед мраком будущего. Всё вокруг служило предвестником чего-то нехорошего, Йоэль прекрасно это считывал. Но Йоэль пытался. Всё ещё пытался... Ради этого парнишки, милого и светлого парнишки, сапфировые глаза которого застили чёрные омуты зрачков, отражающие лишь пустоту и усталость. И Йоэль знает — это его вина. И он никогда себе этого не простит. — Я не с-саентолог. — вдруг прерывает напряжённое молчание Лекси. — Но т-тоже счит-таю, что много проблем идёт-т из п-прошлого. — голос дрожит, готовый вот-вот сорваться на плач. Хокка нежно проводит пальчиками по его щеке. — Ты можешь мне довериться... — вкладывая всё тепло и свет, что томились в его тяжёлой грязной душе, молвит в ответ, как бы помогая, располагая парнишку к себе и давая негласное обещание быть рядом. И Лекси доверяется. Но не Ему. А ему, отсчитывающему время до последнего в жизни Лекси поступка. И он не передумает. Точно не передумает. — А что я... Я просто... понимаешь, я просто хотел, чтобы всё было хорошо. Только и всего. Такое простое и одновременно сложнейшее желание. Чтобы всё было хорошо — единственное, чего было нужно... — на глазах голос сереет, теряет все краски, скатываясь в пучину обречённости. Лекси давно себя настраивал на этот разговор, уход без объяснения причин виделся ему неправильным. — Готов на время стать моим личным священником? — с усмешкой срывается с потресканных бледных губ, после чего тонкие терновые ветви плотно стягивают грудную клетку. — Что ж, будь по твоему... — и старший принимает эту тоску, покрепче прижимая к груди худое мальчишеское тело. — Ну привет, Отец, как дела? Вижу, что также дерьмово, как и у меня... Тем не менее настал черёд и мне покаяться... — с наигранным энтузиазмом начинает брюнет. — Счастье... блять, так много и так мало... Но чтобы его достичь в этой жизни я попробовал всё... И знаешь что? Именно... Мне не понравилось.

**** ****

— Представляешь, насколько мы с тобой действительно похожи? Оба искали примерно одного в этой жизни, оба раз за разом открывали не те двери, которые по итогу вообще оказывались окнами... окнами Овертона, хах... — движения плавные, грациозные, тихий и размеренный голос обволакивал, лаская слух. Лекси был прекрасен даже в таком состоянии. — Только шли немного в разные стороны. Я вредил себе, ты — всем окружающим. Но больно было обоим одинаково... Время тягучее вязкое и чёрное никогда не шло так медленно на этих поросших мхом часах. Руки дрожат, а к горлу подкатывает тошнота. Йоэль не знает, что это такое, но щемящее чувство в груди не даёт продохнуть. Ужас окутывает сознание вкупе с искренним отчаянием. И Йоэль даже не знает от чего больше, от самого наполненного бесконечной болью, ломающего изнутри рассказа младшего, или от того мёртвого, безразличного голоса, коим он эту страшную историю своей недолгой и несчастливой жизни и ведает... — Я пытался. Я ведь правда пытался... — Малыш... — жалостливо срывается с губ Хокки. — Слиться с толпой — не вышло. Быть хорошим — пользовались. Попытка стать нужным и важным плавно перешла в статус легкодоступности, хах, это было отвратительно. Следовать за мечтой... до тех пор пока она не обернулась ночным кошмаром... Пока вся моя жизнь не обернулась им. И мне так грязно, я никогда от этого не отмоюсь... — словно не слушает того Алекс. — И самое главное — я пытался полюбить. Правда, пытался найти счастье через кого-то, представляешь насколько я глуп... А я ведь просто хотел, чтобы всё было хорошо... И натянутые до предела струны нервов Йоэля не выдерживают. Всё тело начинает трясти, горячие слёзы стекают по подбородку, больно стягивая кожу. Горечь. Горечь и не сравнимая ни с чем боль — это всё, что он чувствует прямо сейчас. Обида и бессилие сливаются в смертоносный коктейль. Йоэлю бы хотелось Его уберечь. От всего этого ужаса. Раз и навсегда. Но он не может. — И в итоге встретил тебя. Это так удивительно, я даже подумал, что судьба в кои-то веки надо мной сжалилась... — холодная усмешка вновь сквозит в голосе. — Мы же так похожи, чёрт, такого просто не бывает... Нам даже в жизни важную роль сыграли люди с одинаковым именем, представляешь, какой сюр? — блёклая улыбка разрезала лицо младшего, заставляя сердце Хокки вновь и вновь заливаться кровью. — И мой Энди меня и предостерегал не идти к тем парням, мол добром это дело не кончится... А я же уже взрослый, я никого не слушаю... Хотя знал, что правый берег всегда был нехорошим местом... — спокойствие, с которым Лекси произносил эти слова было ещё больнее. Постоянное осуждение к себе словно было для него такой же нормой, как и для самого Йоэля. И так не должно быть. Только не с ним. — Зависимость прогрессировала, приятели отворачивались... А деньги нужны были, деньги нужны всегда. А тут они. Случайно пересёкся через каких-то знакомых. "Так ты Алекс Маттсон? Да, интересно. Ну ты приходи, але что нужно будет"... Так в итоге в свой "бизнес" меня и вписали. — Торговля..? — тихо предполагает Йоэль, судорожно прижимая парнишку к себе. — Да... — спокойно, с поражающим холодом отвечает младший. — Тогда-то и наладился тот самый замкнутый круг. Юзаю — продаю — получаю деньги — юзаю. Подставляю свою жизнь опасности за неплохие наличные, которые в итоге и спускаю на... — и голос обрывается, вслед за чем Лекси вновь прячет взгляд. — На разное, да... Иногда на еду. — Господи... — голос дрожит, Йоэлю слишком трудно в такое поверить.

Так не может быть, так просто не может быть...

— Знаешь, когда попадаешь в эту систему, то постепенно смелеешь. — словно продолжал его добивать Лекси. — В плане... становишься менее осторожным. В туалетах макдоналдса или на задних лавках автобусов, везде в общем где приспичит. Делать клады днём — это вообще отдельная история. — "просто-не-может-быть-просто-не-может-быть-так-не-бывает-так-точно-не-бывает" то и дело вихрем проносится в мыслях Хокки. — Вот однажды и попадаюсь... благо хоть не на продаже. Не буду описывать весь тот бюрократический пиздец, скажу только, что меня и без того в колледже не любили, так тут такой удобный повод нашёлся. Ничего нового, я просто идиот. После этой фразы вновь наступает напряжённая тишина. Йоэль не знает что сказать, не знает, как он должен на такое реагировать. Сознание твердит, что он сам просил, сам хотел всё это услышать. Но что делать с полученной информацией — неизвестно. Смешанные чувства. С одной стороны — горечь. Йоэлю было безумно больно осознавать, что это всё не сон, не дурацкий мюзикл и не грёбаная книжка. Это жизнь. Жизнь во всей её красе и безобразии. С другой же — злость. Глубоко внутри Йоэль понимает её причины. Чувство несправедливости и подавляемые вспышки агрессии. Йоэль готов был бы что-нибудь разнести. Чувство того, что так просто не может быть окутывает сознание, застит глаза, заставляет сердце биться чаще в предвестии накатывающего аффекта. И молчаливый парнишка, непростой парнишка, словно безвольная тряпичная кукла в его руках. — Жизнь — хуйня полная. — прерывает молчание Лекси, в ответ на что Йоэль лишь усмехается, продолжая смотреть словно сквозь стену. — Нахуй я вообще родился таким. — Тоже про себя иногда так думаю... — сквозь слёзы и боль улыбается Йоэль, вплетая руку в спутанные чёрные волосы. — Как это круто быть простым, добродушным ебланом — в этой жизни это всё, что я понял... "Просто не может быть, такого не бывает" — всё, что твердит ему сознание. Но нужных слов как назло не находится, мысли путаются. Но самое главное...

Он, получается, совсем не знает этого мальчика.

— Мы же с тобой не такие. Оба не такие... Оттого и тяжело так... — он его понимает, чему Алекси улыбается, словно ненадолго отогреваясь, млея в этих руках. — Нам могло бы быть хорошо вместе... — срывается с потресканных сухих губ тихо и словно безразлично. И Йоэль чувствует, последнее лишь напускное. Тем временем сердца обоих замирают в напряжении. "Могло бы" — тяжело проносится в мыслях блондина. — "Могло бы..." — эти слова можно выжечь полноценной эпитафией на его надгробной плите. Всю его жизнь                         "могло бы..." — Не думаю, что... — на обречённом выдохе произносит Хокка.       И нить обрывается.             Последняя нить, удерживающая естество маленького синеглазого брюнета над этой пропастью.                         И теперь мосты точно сожжены. — Не надо, Йоэль. Я всё понимаю. — трудно. Контроль дыхания, контроль слёз, абсолютно ватные руки и ноги... Алекс бы предпочёл больше ничего не слышать, предпочёл бы наконец остаться один. Но пути назад нет. Уговор есть уговор. "Правда за правду", за которой к нему и пришёл Йоэль. Это был их самый личный разговор в жизни. — Прости меня. — За что... — сиплым голосом отвечает Йоэль. — Я, я всё понимаю, правда. — терновые ветви оплетают его шею, сдавливая накат слёз, оплетают руки, унимая дрожь, прорывают грудную клетку и оплетают тлеющие осколки сердца, заставляя их доиграть финальный аккорд. — Я ведь просто уродец, ты это видишь, ведь правда. Знаю ведь, что видишь. — Это не так... — начинает было Йоэль. — Не надо. — обрывает его парнишка. — Я знаю, я знаю, где моё место здесь. Чёрт, так ничему и не научился в этой жизни. Прости, стоило сразу тебе это сказать... — Ну тише ты, тише... — Не надо. — вновь обрывает его Лекси. — Это просто... Знаешь, я ведь всегда просто хотел стать частью чего-то... Чего-то большего, большего чем я. Из этого и вылилось всё, что ты только что услышал. — холод пронизывает всё тело. Лекси и сам не знает, зачем сделал эту последнюю попытку. Знал же, что оная фаталистична, знал. Выходит, сам же и загнал себя в угол, из которого с мастерством филигранного актёра нужно будет успеть выбраться. А потом попросту спровадить Хокку, спровадить, чтобы не мешал. — И тут ты... — аккуратно выпутываясь из объятий, Лекси поднимается с давно не мытого пола и вновь подходит к кухонной столешнице. — Тебе это было не нужно. Я увидел это сразу. Такая самодостаточность — это большая сила, которую ты почему-то не ценишь. — под растерянный, словно глушённый взгляд Хокки Лекси чуть наклоняется над поверхностью стола и подравнивает ножиком последнюю оставшуюся дорожку, расчерченную на оном ещё до прихода старшего. — Даже сейчас, рассказав... всё это... свой секрет... ты это подтвердил. Ты это видишь как слабость, я понимаю тебя... Но посмотри с другой стороны: кто не совершает ошибок? — И ты... — тихо произносит Йоэль. — Ооо, я сам по себе одна сплошная ошибка)). — вновь перебивает его Лекси, усмехаясь, словно оживившись, искусно вжившись в роль. — Ты сам вовремя очнулся, попытался его остановить, а когда не получилось — сам таки разрулил проблему, уберёг друзей... Поверь, это нужно быть очень сильным человеком, мало бы кто смог... — монотонные движения расслабляют, глубокий синий тон голоса, ровный и уверенный, выражает спокойствие. Лекси старается как может. — Я не думаю, что ты трус. Напротив. Ты просто человек, сильный человек. Да и сам же соглашаешься, что глупости совершаем мы все. Так вот... не все из этого могут делать выводы. Я вот не могу. — Алекс... — как резко рука становится поперёк его груди, не давая парнишке наклониться к столу. В это время вторая резво смахивает порошок на пол. Алекс не заметил, как тот начал приходить в себя, одним движением срываясь с места и сокращая расстояние меж ними. — Не стоит. Тебе не стоит. — разворачивая в своих руках парнишку, Йоэль вновь вглядывается в эти глаза в надежде углядеть в них проблеск истины, проблеск настоящего Алекси. Но в стеклянном отражении души он видит лишь пустоту.

Разбивающую на части пустоту.

— Почему? — словно недоумённо срывается с его потрескавшихся губ. — Тебе... — сердце блондина пропускает удар. — Тебе правда всё равно..? — слова не находятся, кровь начинает словно замерзать. Йоэль чувствует этот холод, пронизывающий его изнутри. — Всё это..? — Абсолютно. — терновник вплетает свои ветви в иссиня-чёрные волосы, словно поглаживая, заставляя волны холода проходиться по изувеченной бледной коже. Взгляд Йоэля же заметно тускнеет после этой фразы. "Ошибался." — сокрушённо проносится в мыслях. — Я всё понял... — и руки отпускают это исхудавшее тело, Йоэль делает шаг назад, словно чураясь самого себя. Выражение лица становится тяжёлым, задумчивым с грубым. — Думаю, нам обоим нужно время. — душа разорвана. Надежды больше нет. — Можешь идти. — пожимает плечами Лекси, кивая в сторону двери. Йоэль же также едва заметно кивает собственным мыслям, следом вновь поднимая туманный взгляд на него в надежде найти хоть что-то, хотя бы частицу того Лекси, прежнего Лекси, которого он знал. — У меня больше нет, если ты об этом. — холодно продолжает этот Лекси, словно вновь ножом обрезая все те тонкие красные нити, связывавшие их двоих. — И я иду спать.

**** ****

// _.flashback._ // Стук в дверь был тихим. Йоэль даже не сразу уловил эти ненавязчивые два удара. — Открыто... — немного недоумённо сорвалось с его уст. То ли сегодняшняя выпивка так играла, то ли последние мысли сказались на общей заторможенности, Йоэль не знал кто это мог быть... У них не принято стучать перед входом, парни обычно сами заваливаются, абсолютно ни с кем и ни с чем не считаясь. Пару раз из этого даже выходили во истину исторические курьёзы... — П-привет. Короче, Йоонас комнаты перепутал и улёгся к Нико, вот... Выходит, я к тебе... Можно? — Нет блин, в коридор выгоню. — саркастично прыснул Йоэль, возвращаясь к экрану мобильника. — Конечно можно, господи. — и темноволосый парнишка мотнул головой, мысленно выдыхая, но делая в мыслях пометочку о том, что вокалист сейчас явно не в духе. — Только я спать ложусь. Делай что хочешь, но тихо, иначе реально выгоню. — Хорошо, я сейчас тоже... ну да... — нервно улыбается брюнет, вновь мотая головой откидывая с лица маленькие влажные чёрные кудряшки. Йоэль краем глаза это-таки замечает, вновь усмехаясь и откладывая телефон. — Только это... — нервно начинает Лекси, на что Йоэль поднимает голову и окидывает взглядом всего взъерошенного после душа парнишку. — Я вроде п-пинаюсь по ночам, вот... Но ты оттолкни если что, я не проснусь. И это... заранее извиняюсь, вот... — Та... — отмахивается Йоэль. — Йоонас вообще голый спит и по ночам обниматься лезет, долбоёб бля... — Боже, и как тебе? — улыбается Лекси видя, что старший немного оттаял.. — Какого мне под утро просыпаться в обнимку с голым мужиком? Ну как тебе сказать... — и Лекси заливисто смеётся, заставляя улыбнуться и старшего. Странное чувство, разливающееся теплом где-то в груди. Можно было бы списать на происки выпивки, но Йоэль понимал, что дело далеко не только в ней.

Далеко не только...

****

Понимал это Йоэль и уже после. Мысли вновь вернулись в голову. Куда более абстрактные, они были словно белый шум. Невозможно ухватиться ни за одну, ничего запомнить... Оставались только ощущения и чувства. Ощущения непомерного тепла от бархатной кожи кучерявого брюнета, лежащего поперёк его груди. Йоэль сам его так уложил, по обеим сторонам от тела ставя согнутые колени и обвивая руки поперёк спины. Мальчишка действительно пинался. Пинался, а ещё что-то мычал и дёргался, сбивая одеяло и норовя вот-вот упасть на пол. Кошмары. Йоэль лишь сочувствующе поджал губы, второй раз за ночь поднимаясь и аккуратно будя малыша. Теперь ясны и причины кругов под глазами, и литров кофе, который тот пил постоянно, а оный не действовал на порядком измученный организм, позволяя тому отключаться в любой удобный момент. Возможно, в его жизни сейчас что-то происходило. Что-то плохое, во что он не хотел включать никого. Кто знает — Йоэль пытать его точно не будет. Если будет что-то серьёзное — Лекси сам к нему придёт, поделится — Йоэль не сомневается. Чувство приятной тяжести лежащего на нём тела обволакивает. Йоэль не хочет ни о чём думать, только продлить этот момент в памяти. Отчего-то он кажется ему каким-то не таким, словно интимным... Вытянутая футболка, в которой спал Лекси, задралась, оголяя ровную и худую, в неком роде словно женскую спину. Йоэль подтянул одеяло, накрывая оную им, но оставляя руку покоиться на гладкой идеальной коже. Мальчишка на его груди сразу же зашевелился, чуть приподнимая голову и сонно утыкаясь носиком в его ключицу, опаляя горячим дыханием кожу. Йоэль вновь улыбается, невесомо целуя его в макушку. — Спи, Лекси, сегодня ты выспишься. \\ _.end of flashback._ \\ Холодный ветер из открытого окна неприятно обдавал тело, заставляя кожу покрываться мурашками. Ноябрь... Мерзкий месяц. "Перед смертью не накуришься" — парирует терновник, когда парнишка вновь тянется за сигаретой. — Отъебись, — вслух отвечает ему Алекси, — Это последняя в пачке, не оставлять же. План сработал как Лекси и предсказывал. Йоэль если и не разочарован, то уж точно весьма шокирован. Не имеет значения расскажет ли он это кому-нибудь после или же оставит глубоко внутри, в любом случае эту иллюзию по поводу себя Алекси наконец-то разбил. Глупый мальчишка, строил отношения с людьми на лжи и недомолвках, пытался выставить себя хорошим, выдать за того, кем не является... Знал же, что рано или поздно этот карточный домик рухнет. В итоге и рухнул, а точнее он сам его разрушил собственными же руками. И нисколько об этом не жалеет.

**** ****

"Познавать жизненную мудрость на чужих балконах и кухнях, на кроватях после секса с теми, кто выкинет меня из жизни уже на следующий же день. О да, в этом был весь я" Врезаясь во все углы в доме, Йоэль пытается найти куртку, в которой должны быть ключи от его машины. Судорожные перебрасывания вещей из одного угла в другой, непрестанно слетающие с уст маты... И паника, красными сигналами бьющая в голове, разгоняющая по всему телу дрожь и волны судорог. "Бывало... когда тебя... брали... против воли..?" "Скажем так, не бывало чтобы я просил остановиться или сопротивлялся. Если я не хотел изначально, то после дороги-другой уже особо не реагировал. А когда всё это длилось то всё равно было как-то... А уже на утро было паршиво. Таким использованным себя чувствовал... Помню был ещё момент... Фрешбладом выступал на каком-то фесте в Бельгии. А там был он. Как сейчас помню, ему 47 лет, а мне 16 — он буквально мне в отцы годится. Подкаты эти мерзкие... А потом колёса... А потом он и добился того, чего хотел. Грубым таким был, это было не то чтобы сильно больно, но дискомфортно. И мерзко так..." — БЛЯТЬ, ДА ГДЕ?!?! — едва ли не взвывает Йоэль, не находя искомое ни в одном из карманов. "Быстрее, быстрее, нужно быстрее" — подгонял его мозг, разгоняя адреналин по крови. "Прости, что я посмел в тебя влюбиться" Полка. Грёбаная полка — почему он сразу на неё не посмотрел?! "Возьми пожалуйста... Я тут кое-что накидал, послушай завтра... Пожалуйста..." "Почему завтра? И это мс кассета, серьёзно?" "Купил на развале, я помню, что у тебя есть проигрыватель... И завтра, просто потому, что так будет нужно. Там слишком загрузочная вещь, а сегодня ты уже явно устал для такого..." Дождливый ноябрь. Йоэль ненавидит этот месяц всей душой за осеннюю распутицу и промозглый холод. Возможно, всё-таки стоило накинуть ту куртку и не вырываться на улицу в одной только футболке, судорожно по покрытой лужами дорожке добегая до машины.

"Я не могу больше ждать, я не могу больше думать — суть человека моя меня уже скоро погубит. Сотни попыток разрушить и единицы стать лучше, все мои чувства разбиты и вытекают наружу"

Два с половиной года — Йоэль никогда не слышал как он поёт. Никогда не видел такого искреннего отчаяния и таких чистых слёз, звучащих в этом надрывающемся голосе. Ужас — вот во что повергала эта песня, служащая непрозрачным намёком на то, что тот собирается сделать. И Йоэль ему не позволит. Только не ему.

"Коридоры грязных улиц морга — тут свет фонарей словно лампы больниц — выбор из двух виселиц... Руки тянутся к свету, а голова тяжелеет, там, где порочные люди и свет чернее монеты их... Не хочу человеком быть, отрицаю сомнения. И никто не поймет, а я останусь в забвении"

— Только бы успеть, только бы успеть, только бы успеть. — мантрой повторяет Йоэль, пристально следя за дорогой, нарушая все возможные правила и ловя все возможные сигналы машин. Ему не до этого. Не до глупых штрафов и даже не до судьбы собственной машины, когда на кону стоит такое.

"Ну как-то так, да. Я не певец. Вообще. Но, надеюсь, вышло так, как я себе вижу... Я просто... Просто хочу сказать, помнишь когда мы на Харли Квин ходили? Я ещё тогда писал тебе, что истинная Харли бы забила на Джокера, показывая ему назло как она радуется своей жизни... Так вот, каким же я дураком тогда был... Раз сильно любишь — такое невозможно ведь, ведь невозможно радоваться, когда ты разбит... Раз сильно любишь... Любовь вообще странная штука — это же какое нужно иметь везение, чтобы то что ты чувствуешь к человеку оказалось взаимным... Мне вот не везёт... И твоей вины в этом нет..."

Йоэль даже не пытается зарулить на эту кривую парковку под окнами многоэтажки — потеря времени. Бросив машину на обочине и даже не заперев он стремглав бросается к знакомому подъезду, код домофона которого некогда выучил наизусть.

"Я не знаю поговорим ли мы в пятницу, но если нет, то её тебе передадут. А если всё же да, то я отдам её тебе лично в руки. Кто знает, может потом ты эту песню доработаешь и где-нибудь используешь..."

Бегом пролетая ступеньку за ступенькой, Йоэль чувствует, как силы предательски начинают его покидать. Лестничные пролёты сменяют друг друга с ошеломительной скоростью, голова начинает кружиться от новых и новых накатов паники. — Долго. — на выдохе выпаливает он, на долю секунды останавливаясь вдохнуть побольше воздуха и продолжить. — "Слишком долго, слишком много времени прошло, слишком много"

"МСка не только потому что мне нравится этот звук плёнки. Ещё и потому что ты в машине её включить не сможешь... Прости, я знаю, что ты не сдержишься...

Дубликат ключа — Йоэль сделал его ещё когда только Лекси вернулся из Кеми. Словно знал, словно предвидел, что тот пригодится...

Прости, я просто хотел, чтобы всё было хорошо. Для тебя в первую очередь... Я хочу чтобы ты был счастлив, ладно? Я готов на всё для этого. А для этого тебя надо отпустить. И это единственное, как я могу это сделать. Надеюсь, когда-нибудь ты меня простишь..."

Вламываясь в квартиру Йоэль тут же останавливается. Сердце, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди, также замирает. Замирает при виде знакомого неподвижного силуэта всё на том же полу кухни, где каким-то мгновениями ранее они вдвоём изливали друг другу душу. Ноги подкашиваются, Йоэль падает на колени, в ужасе закрывая обеими руками рот.

"Прости меня Йоэль. Прости за то, что посмел влюбиться в тебя"

Ему не сдержать этот мёртвый крик.