Самый преданный поклонник

Полумрак закулисья сменился яркими огнями цветных прожекторов. Ши Цинсюань поправил закрепленный микрофон-петличку на белоснежном воротничке Се Ляня. — Твой выход! — раздалось за спиной. И вот на сцене появилась высокая стройная фигура, облаченная в простое, но элегантное платье цвета слоновой кости. Прожектор попеременно выхватывал то утонченный изгиб шеи выступающего, то останавливался на его изящных чертах лица и плавных линиях плеч. Сделав несколько шагов вперед, неизвестный зрителям актер остановился. А затем тишину небольшого зала элитного клуба всколыхнул нежный голос принца. Он словно проникал в самые души присутствующих: вкрадчивый, тихий, но одновременно обладающий скрытой силой. Услышав его декламацию однажды невозможно было остаться прежним. Каждое слово словно жалило в самое сердце: столько в его подаче было одновременно и скрытой боли, и тоски, и светлой грусти. Даже те зрители, которые изначально пришли в клуб чтобы развлечься, и до этого постоянно перешептывались, затихли. Они даже напрочь запамятовали о том, что по программе в это время должен был быть совсем не театральный монолог, а танец с веерами — ради которого, в основном, они и пришли. И вот над сценой пронеслась последняя фраза. У многих присутствующих заблестели глаза. А затем на несколько секунд сцена погрузилась во мрак... Когда же свет снова зажегся, на ней уже был только ведущий развлекательной программы. И уж точно совершенно никто не обратил внимания, как в воцарившейся лишь на мгновение тьме безмолвно поднялся с места и направился в сторону гримерной один из посетителей. Се Лянь же, тяжело дыша, стоял за кулисами. Он уже успел выключить микрофон и частично расшнуровать до жути неудобное платье, которое ему для выступления любезно одолжил Ши Цинсюань — да, тот самый, который должен был исполнять танец вееров. Принц все еще не до конца понимал, как вообще согласился выйти на сцену — еще и в таком непотребном виде. Если об этом узнает его дядя Цзюнь У, ему определенно несдобровать. Впрочем, в этот вечер у него не было выбора. Когда Ши Цинсюань позвонил ему, попросив приехать в клуб, Се Лянь ни сном ни духом не знал, что его ожидает — а, увидев друга, едва ни обливающегося слезами из-за вывиха лодыжки, разве мог он отказать тому в помощи? Кто же знал, что Ши Цинсюань потребует от него не отвезти его к травматологу, а кое-что совсем другое? Заливаясь горькими слезами, товарищ попросил Се Ляня заменить его номер на сцене — поскольку уже успел потратить весь аванс за выступление. И никакие возражения он, разумеется, не принимал. Сейчас же, казалось, он набрал в рот воды, и лишь одаривал Се Ляня вместо слов благодарности странными взглядами. — Знаю-знаю, я давно нигде не выступал, — вздохнул Се Лянь тихо, потирая точку между бровей. Напряжение все никак не хотело уходить. — Ты… ты… — Ши Цинсюань покачал головой, — Ты, правда, считаешь, что выступил плохо? — казалось, он был шокирован. — Прошло целых восемь лет, — Се Лянь поднял глаза на своего друга со времен первых попыток покорить сцену, — Я уже давно не тот человек, которого ты помнишь. Ши Цинсюань не нашел что на это ответить. После окончания школы Се Лянь, которому на тот момент негласно дали прозвище «принц Сяньлэ», Ши Цинсюань, Му Цин и Фэн Синь сколотили театральную труппу, которая очень скоро набрала популярность в столице. Вместо учебы опьяненная первым успехом четверка отправилась на гастроли. Вот только в какой-то момент все пошло под откос. Словно гром среди ясного неба разразился страшный скандал: известного политического деятеля, отца Се Ляня, обвинили в связях с криминальным миром — и тот, не выдержав допросов и психологического давления, покончил с собой. А вместе с ним, не выдержав горя, наложила на себя руки и мать принца. В одну ночь принц Сяньлэ, улыбчивый и светлый юноша, потерял всё. На следующее утро СМИ буквально взорвались грязными заголовками, обвиняя наперебой Се Ляня, только что потерявшего родителей, в бесталанности и причастности к грязному бизнесу отца. Хуже того, папарацци несколько дней подряд врывались в трейлеры труппы, переворачивали вверх дном вещи принца — стремясь найти доказательства того, что он замешан в делах мафии. Продолжать гастроли в такой ситуации было невозможно. Се Лянь вышел из труппы, надеясь, что тем самым спасёт своих товарищей. Однако без него выступления были уже не теми — и вскоре Му Цин и Фэн Синь вернулись в родной город. Ши Цинсюань же продолжил сольную карьеру. Мало кто уже помнил, что он начинал выступать вместе с принцем. Но что же случилось с самим «принцем Сяньлэ»? Вернувшись домой, он обнаружил, что проблемы словно хвост кометы последовали за ним. Поначалу он целыми днями скрывался в своей комнате, зная, что журналисты подстерегают его под дверьми. Так прошло несколько месяцев. В какой-то момент он впервые напился — настолько сильно, что перестал что-либо чувствовать. И в таком состоянии глухой ночью вышел на улицу, сел на первый попавшийся автобус и уехал куда глаза глядят. Как ни странно, тот период почти не оставил в его памяти следов: он просто дрейфовал в мире, живя под чужим именем, без денег и крыши над головой. Ночевал в самых дешевых хостелах, а иногда — на улице. Питался чем придется. Подрабатывал кем попало: был волонтером, подмастерьем на стройке, и даже собирал мусор. Так шли годы. И, вот, теперь, спустя целых 8 лет, Се Лянь снова как будто начал выбираться на поверхность из беспросветного омута своей жизни. Его дядя, Цзюнь У, каким-то образом сумел отыскать племянника, и уговорил того начать учебу в университете. Принц Сяньлэ теперь был студентом — и весьма прилежным — на факультете экономики. И он был так же далек от сцены и своей прежней беззаботной жизни, как северный полюс далек от южного. Никто бы не смог провести параллель между скромным и серьезным молодым мужчиной, каким теперь являлся Се Лянь, и талантливым начинающим артистом, каким он был восемь лет назад. — Послушай, вся эта история давно уже в прошлом. Я мог бы поговорить со своим продюсером чтобы тебя пригласили на прослушивание, — предложил Ши Цинсюань, — Мне больно смотреть, как ты губишь свой талант. Ты... — Все в порядке, не стоит, — улыбнулся Се Лянь, — Я ведь теперь учусь на экономиста, и через год кстати получу диплом. Меня ждет неплохое место в фирме Цзюнь У. К чему ворошить прошлое?.. — неожиданно что-то странное привлекло его внимание, и он замолчал. — Что такое? — спросил Ши Цинсюань вполголоса, проследив за взглядом принца. — Сам не знаю, — Се Лянь пожал плечами. А затем прошел дальше по коридору и тихонько щелкнул выключателем в гримерке, но свет так и не включился. — Хм, странно, — Ши Цинсюань нахмурился, — Еще до твоего выступления все работало. По спине Се Ляня пополз странный холодок. Да, отсутствие света можно было бы списать на общую неудачливость Се Ляня, но все же его не покидало чувство, словно за ним еще с самого начала выступления кто-то непрерывно наблюдает. Всё это смутно напомнило ему времена, когда журналисты взламывали его авто и врывались в вагончик в попытках раскопать еще больше грязи о его семье. И, все же, не зайти в гримерную он не мог: во-первых, там остались все его вещи (он ведь не собирался возвращаться домой в женском платье), а, во-вторых, от стресса у него разболелась голова. — Есть здесь кто-нибудь? — спросил он неуверенно и снова щелкнул выключателем. Свет, разумеется, так и не зажегся. Впрочем, Се Ляня нельзя было назвать беззащитным: он долгое время провел на улицах, так что вполне смог бы постоять за себя, напади на него кто-то даже в темноте. Вот только смутное беспокойство все никак его не оставляло, став еще отчетливей: как если бы шестое чувство принца внезапно проснулось в отчаянных попытках предупредить его о чем-то важном. Как будто Се Лянь стоял на пороге чего-то невообразимого. Собравшись с духом, он шагнул в темную комнату — и остановился. Вокруг было тихо. Се Лянь медленно выдохнул, а затем к своему изумлению ощутил тонкий свежий цветочный аромат, витающий в воздухе. Откуда здесь могли взяться цветы?.. Он округлил глаза, пристально всматриваясь во тьму. Внезапно за его спиной резко захлопнулась дверь, отрезая все пути к отступлению. А в следующую долю секунды Се Лянь оказался впечатан спиной в стену. Он не успел даже сообразить, как так получилось, что его руки оказались зажаты над головой, а губы словно лепестки цветка неожиданно оказались смятыми в поцелуе. Се Лянь был настолько ошеломлен, что даже не подумал сопротивляться. В голове стало удивительно пусто, и в то же время от манящего, странно-прохладного соприкосновения губ его повело словно от крепкого спиртного. Аромат цветов, витающий в воздухе, стал гуще и еще насыщенней, одурманивая чувства. Принц буквально задыхался, а внутри него, к его собственному удивлению, разлились волны тепла. Принц дернулся, когда что-то острое задело его губу. Из его груди вырвался сдавленный стон. А затем мир перед его глазами покачнулся, и Се Лянь смутно почувствовал, как чьи-то сильные руки подхватили его за талию, удерживая от падения в то время, как сознание уже ускользало от него.