Ничто не проходит бесследно

Последний день

В больницах говорят, что знаешь сразу. Знаешь, когда умрёшь. Некоторые врачи считают, это взгляд, обращённый в себя. Кто-то говорит, что это запах, запах смерти. Существует что-то вроде шестого чувства. Когда приближается загробная жизнь, Вы это чувствуете. Что бы это ни было — это страшно. Ведь если ты знаешь, что ты можешь поделать с этим? Забудьте о том, что Вам безумно страшно. Если бы Вы знали, что это Ваш последний день на Земле, как бы Вы его провели?

      Маиза проснулась ранним утром. Весь остальной дом ещё спал. Женщина тихо спустилась вниз, сама приготовила себе кофе и сэндвич. Она села за стол и спокойно насладилась завтраком в тишине. Сегодня ей было плевать, где снова носит Лукаса, чем занят Леонидас и что с Мел. Сегодня был особый день — время, отпущенное врачами, вышло. Сегодня вполне мог быть последний день её смерти. Поэтому сегодня её интересовала лишь она сама.       Женщина одела длинное белое платье на бретельках и с разрезом, и тихо, никого не потревожив, покинула особняк Ферраз, напоследок успев задаться вопросом: а заметит ли хоть кто-то, если она просто исчезнет?       Женщина пришла к океану. Тот был неспокоен, воду штормило, она была серого цвета и сливалась с серым грузным небом, которое вот-вот готовилось разверзнуться дождём. Маиза сняла туфли; в середине октября, в пасмурный день, песок был уже холодным, но Маизу это не пугало, она позволяла босым ногам грузнуть в нём. Пройдясь вдоль берега, она опустилась на песок и, поджав ноги в коленях, стала просто смотреть вдаль.       Что там? За той линией горизонта, где вода соприкасается с небом? Что её ожидает, когда этот путь будет завершён? Волны бились о берег, а её накрыло новой волной жалости к себе. Её жизнь подходила к концу, убегала сквозь пальцы подобно пляжному песку. Она нутром ощущала приближение конца. И как она прожила жизнь? С мужчиной, который никогда её не любил, вырастила дочь наркоманку, и всё? А самое болезненное было то, что, кажется, уже ничего нельзя было исправить.       Она ощущала это где-то внутри. Это чувствовалось в порывах солёного ветра, этот запах улавливался в аромате океанского бриза. Запах смерти. Она чувствовала её приближение, чувствовала, как смерть дышит в спину и лукаво заглядывает ей за плечо. Некоторые врачи считают — мы знаем, когда умрём. Но, на удивление, Маизе не было страшно, ей было просто жаль себя и то время, которое она истратила не самым лучшим образом.       Размышления Маизы прервала настойчивая трель. Она нехотя ответила на звонок и раздражённо заговорила прежде, чем собеседник на том конце успел вымолвить хоть слово:       — Что бы там ни было, я не хочу этого знать, Далва! Вы можете хотя бы сегодня оставить меня в покое? — после, нехотя выслушав доводы экономки, выпалила: — Тем более о Мел, пусть выпутывается сама. Или Лукасу позвони, он отец, в конце концов!       Далва продолжала причитать в трубку, а Маиза — хмуриться, подобно небу над океаном, а в конце она сдалась, впрочем, как всегда.       — Ладно, жди. Я еду.       

***

      Она никогда не задумывалась над тем, каким будет её последний день, а если даже в голове Маизы и были какие-то варианты, то не такой точно. И если бы она вольна была выбирать, каким будет её последний день, выбрала бы не это.       Буря миновала, небо стало ясным, окрасившись ярко-голубым цветом, светило солнце. А она блуждала по заброшенным трущобам на окраине города в поисках наркопритона, чтобы вызволить оттуда дочь.       Понятия не имея, куда идти, Маиза останавливала едва ли не каждого встречного. Одни отмахивались, другие с ног до головы окидывали её полным недоумения взглядом, искренне не понимая, что такая красивая и ухоженная мадам делает в том месте, куда и Бог уж не заглядывал.       Наконец, дойдя до цели, Маиза вдруг увидела женщину — со спины она не сразу узнала её, но голос показался знакомым. Женщина плакала, причитала и протягивала хозяину притона какой-то мешочек. Тот брезгливо морщился и отрицательно качал головой, вызывая новые рыдания у женщины.       — Клариси? — Маиза, лишь поравнявшись с ней, узнала её.       — Они убьют Нанду! — женщина теперь у Маизы искала помощи из безвыходной ситуации.       Однако Ферраз лишь отвернулась и стала глядеть в упор на хозяина притона, искренне полагая, что у неё и собственных проблем достаточно.       — Где моя дочь? Её зовут Мел.       — Она там, стирает, — поднял бровь дилер и, кивнув одному из своих людей, приказал привести девчонку; внешний вид Маизы, видимо, внушал ему доверие, и тот не сомневался, что ему точно заплатят.       В этот самый момент Маиза поймала на себе взгляд Клариси, полный мольбы, и посмотрела на заплаканное лицо.       — Я заплачу за обоих! — выкрикнула Маиза и, достав кошелёк, вложила в руку мужчины пухлую стопку купюр.       Дилер ушёл освобождать пленников, а Клариси бросилась Маизе на шею.       — Спасибо, Маиза! — всхлипывала женщина.       Маиза тепло и с сочувствием обняла её в ответ, и они просто зарыдали друг у друга на плече. Сегодня утром, гуляя по пляжу, Маиза думала — что она успела сделать в жизни? И все возможные ответы на этот вопрос были ей не по душе. Но сейчас она вдруг подумала, что если последнее, что она успела сделать в жизни — это помочь Клариси не потерять сына, то, может, всё не так уж и плохо?       

***

      Всю дорогу они ехали молча. Маиза не задавала вопросов Мел, не считала нужным хотя бы отблагодарить мать за то, что вызволила её. На самом деле Маиза уже даже не ждала благодарности, она надеялась хотя бы на то, что последние события заставят её одуматься. Однако надежды Маизы растворились в воздухе, стоило им только переступить порог особняка.       Не успела женщина произнести хоть слово, как Мел помчалась наверх, и Маизе ничего не оставалось, как последовать за ней. Ферраз застала дочь, когда та стремительно выбрасывала вещи из ящиков с одеждой — видимо, искала нечто ценное и, найдя, снова стремительно бросилась по лестнице вниз.       — Стой, Мел! — Маиза схватила дочь за руку. — Ты же только что была в заложниках, и если бы я не приехала, кто знает, что бы они сделали с тобой!       — Мне всё равно! — Мел стала вырываться, и Маиза, понимая, что болезнь сделала её физически слабой, ослабила хватку. — Ты сделала это не ради меня, мама, а ради себя! Тебе всегда было важно, как ты выглядишь в глазах других. Что бы сказали люди, если бы ты оставила меня там? Ты всё делаешь только ради себя, мама! А мне не нужен вообще никто!       Мел побежала по лестнице вниз, а Маиза, сама не зная зачем, бросилась за ней, выкрикивая вслед:       — Ты знаешь, и хорошо, что тебе никто не нужен! Потому что я для тебя больше не существую! Я для тебя умерла!       В это время Мел уже выбегала из дома во двор, едва не сбив с ног Далву, которая вернулась из магазина. Экономка ошарашенно наблюдала за очередной драмой, которая разворачивалась в этих стенах. Сколько бы подобных сцен ей ни пришлось видеть, привыкнуть к ним она всё равно не могла. Далва только открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут мимо неё пробежала Маиза.       Ферраз вышла из дома и направилась к своей машине. Ей стало здесь невыносимо, просто заканчивался воздух в лёгких.       — Ты знаешь, я буду даже рада, если ты умрёшь! — вдруг закричала Мел, пока Маиза лихорадочно искала в сумочке ключи от авто. — Мне без тебя будет лучше! Это ты во всём виновата!       — Мел, прекрати! — Далва тоже выбежала во двор, она размахивала руками и совершенно не представляла, что ей стоит сделать. — Сама же потом пожалеешь обо всём, что сказала!       — Пусть говорит, Далва! — Маиза обернулась и посмотрела в глаза дочери — там была пустота. Наркотики будто стёрли всё, что связывало её с человечностью. — Я просто не буду её больше слушать, мне надоело быть виноватой!       Маиза села в авто, но дочь не давала закрыть дверь.       — А знаешь, это не ты — это я умру! — кричала Мел, топая ногами и тыча пальцем. — Сейчас пойду и нанюхаюсь до смерти, а когда я умру, отец бросит тебя и женится на той женщине из Марокко, потому что он не любит тебя, а любит её!       Секунду спустя Маиза с силой оттолкнула дочь, даже не подумав о том, что может как-то навредить своему нерождённому внуку. Хотя могла ли она навредить ему больше, чем уже навредила родная мать, употребляя наркотики? Женщина захлопнула дверь и тронулась с места, Мел продолжала стучать в стекло и кричать:       — Езжай! Посмотрим, буду ли я жива к твоему возвращению!!!       

***

      Одной рукой Маиза держала руль, а второй закрывала себе рот, чтобы не кричать в голос от боли и обиды, что стремились вырваться наружу. Грудная клетка женщины вздымалась, по щекам текли слёзы.       На город опустился сумрак. Рио зажгло огни. Мимо скользили жёлтые пятна фонарей, расплываясь в тумане слёз. Она не знала, куда едет, но точно знала, что совершенно не хочет возвращаться назад.       В памяти женщины в виде кадров из старого кино и пожелтевших фотографий всплывала прожитая ею жизнь.       Знакомство с Лукасом, которого она приняла за призрак Дьогу — хотя она стоит у той черты, когда можно честно говорить с самой собой: она не просто приняла его за призрак Дьогу, она прожила с этим призраком всю жизнь, упрямо не желая признавать, что Лукас совершенно другой человек. Рождение Мел, которое действительно привязало к ней Лукаса, и пусть эти невидимые нити всю жизнь ранили их обоих, они были слишком слабы, чтобы разорвать эту связь; они то и дело перекладывали ответственность друг на друга, но ни одному из них так и не достало сил. Болезнь Мел, которая снова помешала Лукасу уйти. Хотя может ли что-то помешать человеку, если он чего-то хочет по-настоящему?       Он никогда не боролся, просто пасовал перед обстоятельствами снова и снова, упрекая в своей несчастной судьбе кого угодно, кроме себя. В отличие от мужа, она боролась всю жизнь.       Сначала за его любовь, пытаясь сделать абсолютно всё, чтобы образ Жади померк в его памяти и Лукас наконец обратил на неё внимание. Потом, отчаявшись быть любимой, она переключилась на Мел и стала бороться за её счастье, сохраняя для неё семью, которой на самом деле не было вовсе.       Всю жизнь Маиза Ферраз провела в борьбе и даже не успела остановиться и увидеть — борется ли кто-то за неё?       Она смотрела на пёструю ленту дороги, освещённую холодным светом фар, и ощущала, что в конце этой дороги она найдёт конец своей жизни. Жизни, которая прошла в одиночестве, несмотря на то, что её постоянно кто-то окружал. Она всегда была одна, и теперь одна.       Всхлипнув, Маиза вытерла слёзы рукавом и сильнее вдавила педаль газа, будто таким образом пытаясь выжать всю боль, что заполняла и тело, и душу. Стрелка спидометра дёрнулась, и женщина вдруг осознала, что, сколько бы ещё дней, недель или месяцев ни отделяли её от смерти, она не хочет провести их в бреду боли и одиночестве. Уж это она может выбрать, и выбор сделан.       Ферраз сильнее нажала на педаль газа. Фонари стали мелькать так быстро, что слились в одну сплошную жёлтую полосу, а она всё давила со всей той решимостью, которой ей так не хватало в течение жизни. Сейчас, кажется, впервые она приняла самостоятельное и волевое решение. Решение уйти. Кто знает, сумей она его принять много лет назад, жизнь, наверное, сложилась бы совсем иначе, но рассуждать об этом сейчас не было уже никакого смысла.       Стрелка спидометра вновь качнулась, перескочив отметку двести километров в час. Двигатель взревел так, что уши заложило. Сердце бешено колотилось, перегоняя кровь, которая ударила в виски. Ещё одно нажатие на педаль — и темнота…       Последнее, что помнила женщина — это яркие вспышки фар машин, которые проезжали мимо по встречной, и глухой звук удара…       Предчувствия не обманули Маизу — это был её последний день.