Ничто не проходит бесследно

Завтра

Оказывается, «завтра» — очень вместительная вещь. На завтра можно очень многое отложить. Даже целую жизнь.

      Сентябрь принёс с собой запах пряных трав. Именно на нём и пыталась сосредоточиться Реджина, когда они с Голдом вышли из бюро. Отвлечься и не думать о том, что Кристиан не сводит с неё глаз, и пусть он и слова не произнёс, она будто на подсознательном уровне знала, как звучит его немой вопрос. Однако Голд, будто решив её перехитрить, вслух спросил совсем о другом:       — Какие у тебя планы?       — На сегодня? — как можно более беззаботно спросила девушка.       — На жизнь, — ответил мужчина и пояснил: — Если значительную её часть ты планируешь провести со мной, то неужели думаешь, что сможешь скрывать своё прошлое всё время?       — Завтра, — вдруг бросила она, так бегло и буднично, что, кажется, сама не осознала и, немного одумавшись и поняв, что отступать уже, кажется, некуда, добавила: — Я расскажу тебе, но не сегодня.       

***

      «Завтра» — убеждала себя Маиза, потирая раскалённые от боли виски, обещая самой себе завтра сходить к врачу. Она готова была отвлечься на любые мысли — о врачах, болезнях и больницах, — лишь бы только не вникать в происходящее. Женщина даже не смотрела по сторонам, настолько удручающей была обстановка вокруг. Всю жизнь прожившей в престижном районе Маизе более бедные районы Рио казались локацией из фильмов ужасов. Бледно-зелёные стены, обшарпанные полы и коридоры, полные людей, которых интуитивно хотелось обойти стороной.       Видавший в своей жизни и не такое седовласый полицейский нервно вздохнул и устало потёр морщинистый лоб. От взгляда Лукаса ему было не по себе, но он должен был делать свою работу.       — Понимаете, может, личности налётчиков вам неизвестны, — мужчина нервно выдохнул, — но тех, кто навёл их на ваш дом, вы знаете.       — Что вы имеете в виду? — спросил Ферраз.       — У них были ключи от вашего дома.       Мгновение спустя страж порядка указал куда-то за спины Маизы и Лукаса. Синхронно обернувшись, они увидели Мел. Они не сразу узнали родную дочку. Она была в несвежей порванной одежде, спутанные, давно немытые волосы, отрешённый взгляд.       — Те, кого мы задержали после нападения на ваш дом, утверждают, что это именно ваша дочь дала им ключи и пообещала, что в доме они найдут много денег.       Маиза и Лукас переглянулись, не представляя, что им делать и как реагировать. Что стоит спасать первым — репутацию, дочь или себя? И можно ли хоть что-то из этого спасти? Они никогда не признаются в этом кому-то и даже себе самим, но на мгновение в сознании каждого промелькнула мысль сделать вид, что впервые видят эту девушку, и быстро покинуть районный участок полиции. Однако Мел не оставила родителям такого шанса.       Едва заметив мать и отца, девушка принялась клясться в своей невиновности.       — Мама! Я никому не давала ключи, — заплакала Мел, — у меня их украли! Правда!       — Я тебе верю, дочка.       Мать и дочь смотрели друг на друга, и по щекам обоих стекали крупные капли слёз. Маиза прижала к себе Мел и стала успокаивающе гладить по голове, как в детстве, когда девочка каялась за разбитую вазу. Только если вазу можно склеить или выбросить, что делать со сломанной жизнью? Эта ситуация как нельзя лучше доказывала, что всё, что Маиза делала до этого, она делала неправильно. И она снова допускала ошибку, искренне веря в невиновность дочери. Просто так она всё ещё могла считать себя хорошей матерью, иначе придётся признать, что ничего в её жизни не удалось.       — Я позвоню своему адвокату, — Лукас устало потёр лицо ладонями и скрылся за поворотом, затерявшись в тусклом коридоре. Мужчина пообещал себе улететь в Марокко завтра.       — Сейчас папа всё решит, — уговаривала Маиза то ли себя, то ли дочь. О том, что вчера она едва не погибла от рук налётчиков, подосланных её дочерью, Маиза вспоминать не хотела, решив подумать об этом завтра.       

***

      «Завтра» некогда было любимым словом Кристиана Голда, который ровно год жил в сладкой паутине самообмана, убеждая себя, что его жена вернётся завтра. Разочарование приходило с каждым новым «сегодня», но он вновь засыпал с надеждой на завтра.       Затем наступила другая стадия: каждый день он обещал себе, что завтра уберёт все вещи Белль, но каждое наступившее «сегодня» услужливо давало ему возможность не выполнять своего же обещания. Ведь речь шла только о завтра…       Наконец, закончив с бумажной работой, Голд облегчённо откинул в сторону последнюю папку из стопки и откинулся на спинку кресла. На лице мужчины отобразилась искренняя улыбка вместо обыденной полуулыбки. На него со снимка, стоящего в рамке на столе, смотрела жена. Самая красивая женщина мира — его красавица.       Несколько минут спустя Голд отвернулся и поморщился, словно ему пришлось проглотить лимон целиком. Кристиан вдруг кое-что понял, и осознание было не самым приятным. Требуя от Реджины раскрыть ему своё прошлое, он так и не отпустил своё. Захочет ли молодая девушка быть откровенной с ним, захочет ли переехать к нему, если из каждого угла в его доме на неё смотрит другая женщина?       Голд издал тяжёлый болезненный выдох, словно у него сломаны рёбра и дышать ему невыносимо больно. Впрочем, ему и было больно осознавать, что настало завтра, то самое, когда нужно убрать вещи Белль, и домой возвращаться ему расхотелось.       

***

      Это происходило в каждый из тех вечеров, когда в баре ей выпадала дневная смена, и едва не каждое утро, когда она покидала бар после длинной ночи. Ками выходила на улицу, и вечерний город встречал её шумом, музыкой и запахом вкусной еды, а утренний — ароматом кофе и хрустом выпечки.       И почти всегда недалеко от входа был припаркован чёрный джип, который местные старожилы обходили стороной, зная, что с Клаусом Майклсоном лучше не пересекаться.       Утром они вместе завтракали в кафе на углу, где подавали вкуснейшие тосты с сыром. Иногда, сидя за столиком у окна, они обсуждали свежие новости, иногда Камилла после тяжёлой смены любила помолчать, и тогда Клаус просто любовался ею.       С наслаждением смотрел, как она, подперев рукой подбородок, задумчиво смотрит в окно, на текущие мимо реки туристов, что шарятся по Новому Орлеану в поисках сверхъестественного, одержимые желанием разбавить перчинкой пресную жизнь.       По вечерам они сами смешивались с толпой праздных зевак. Они оба любили это время дня, когда ночная жизнь города только пробуждалась. Начинала играть музыка, цокали копытами лошади, натруженно скрипели колёса карет. Площадь с уличными художниками оживлялась.       Новоорлеанский ветер, словно заигрывая с красивой барменшей, играл с белокурыми прядями её волос. Ками, как заворожённая, следила за плавными движениями кисти, ожидая, как сейчас из-под руки художника выйдет нечто прекрасное. Девушка наблюдала за художником — Клаус за ней, и с его лица не сходила улыбка.       Майклсон и правда любил её. Хоть про него и говорили, что он не способен на любовь вовсе, смелая барменша влекла его, соблазняла и удивляла. В ней он будто нашёл спасение, веря, что она удержит его от ошибок, пробудив в нём все хорошее. Только одну женщину во всём мире Клаус любил сильнее, чем Ками — свою младшую сестру. А значит, это действительно было сильное чувство, он вправду хотел, чтобы она вошла в его жизнь и осталась в ней, но для этого ему нужно было рассказать ей о Хоуп.       — Я всё расскажу завтра, — каждый раз твердил себе Майклсон.       

***

      Кэролайн Сальваторе кое-что отличало — неиссякаемый оптимизм. Она до последнего верила в людей, даже если те давали ей миллион поводов разочароваться в них. Именно это изменило её мужа Деймона, и теперь девушка пыталась отчаянно изменить ещё кое-что. Кэролайн хотела примирить любимого с младшим братом. Если её свёкр Джулиан был едва ли не единственным на планете, в ком девушка окончательно разочаровалась, то в Стефана она ещё верила.       — Ты нужен своему брату, — снова и снова твердила Кэролайн, — а он нужен тебе.       — Мне? — брови Деймона подпрыгивали вверх. — Мне нужно, чтобы ты была жива и здорова, чтобы в доме не заканчивался бурбон и чтобы курс валют был стабилен. Больше мне ничего не нужно.       Эти двое за годы брака нажили достаточно много общего, но вот оптимизма жены Сальваторе не разделял. Он давно понял всё и про тирана-отца, и про мать, что сбежала с любовником, и про младшего брата, который всё, что смог — так это стать подобием отца.       Деймон был действительно горд собой — едва не загубив свою жизнь, он каким-то чудом сумел остановиться на грани. В тот момент он поклялся быть лучше и больше никогда не связываться со своей семьёй, и не оказаться запачканным в их грязи.       Однако, прекрасно усвоив, что пытаться переспорить Кэролайн — едва ли не высшая степень безумства, Деймон тихо произнёс:       — Завтра. Я позвоню ему завтра, — забыв упомянуть, что делать этого не собирается, ведь вместо завтра всегда наступает сегодня, а о сегодня речь не шла.       

***

      Завтра — самый удивительный день. День сотен надежд и тысяч обещаний. Каждый из нас хоть раз в жизни давал себе или другому обещание — завтра бросить курить, начать бегать по утрам, прибрать вещи покойной жены, рассказать любимому мужчине о прошлом (или любимой женщине о случайной связи, что принесла дитя). Круто изменить свою жизнь, наконец пойти к врачу… Завтра.       Мы все надеемся, что завтра станет легче и лучше. Горечь утраты отпустит, головная боль пройдёт, завтра не будет громкого дела, а значит, хоть один день обошёлся без зла. Дочь наркоманка наконец свернёт с дурного пути и станет прежней.       Завтра — день невыполненных обещаний и несбывшихся надежд.       

***

      Наступило завтра, но они оба всё ещё были здесь. Вместо того, чтобы пойти к врачу, Маиза прижалась разболевшейся головой к холодным прутьям железной кровати и устало наблюдала. Наблюдала, как, вместо того, чтобы сидеть в самолёте, который держит курс на Марокко, Лукас нервно расхаживал по комнате.       — Нам нужно было оставить её там, — произнёс мужчина.       — В полиции? — переспросила Маиза, надеясь, что ей послышалось.       — Да. Пусть бы отвечала за содеянное.       — Но она наша дочь!       — С которой мы не справляемся, Маиза. Если она может сотворить такое с нами, представь, что она может сделать с чужими людьми?       После, не говоря ни слова, Лукас вышел из комнаты. Маиза, быстро встав с кровати, бросилась вдогонку. Толком даже не зная, что именно хочет сказать мужу, она окликнула его:       — Лукас! — через секунду её ноги подкосились, в глазах потемнело, и она упала без чувств, даже не успев подумать о том, что так и не пошла к врачу.       

***

      Каждый день люди дают сотни обещаний сделать что-то важное непременно завтра, однако выполнены они будут едва ли. Подумав об этом, Кристиан Голд бережно вернул любимую чашку жены на полку и закрыл дверцы кухонного шкафчика. Он обязательно уберёт вещи Белль.       Завтра. Не сегодня.