Лишь ребёнок

•••

Ничего выдающегося не происходило, Ранпо лишь опять собрался в гости к своему, можно гордо сказать, парню. Он уже который день был в восхищении, хотя они уже давненько начали встречаться. Возможно, просто всегда каким-то образом находились новые поводы. Ему казалось, нет никого счастливее, настал предел мечтаниям. Он взял сумку, выходя на палящее солнце. Это было так трепетно и трогательно, настоящий конфетно-букетный период, разбавленный остроумными шутками и ужасными убийствами. Немного покушениями на жизнь одного из них, жалкими и не очень. Единственное, что могло напрягать, это то, что Эдгар оставался в некоторой степени закрытым, но изрядно осмелел, по сравнению с его обычным поведением. Людей, которым они доверяли, можно было сосчитать по пальцам, но если Эдогава доверяет Йосано, Аллан доверяет ей тоже. Если По доверяет Олкотт, Ранпо доверяет ей тоже. Они определённо счастливы в отношениях. Все мелкие неурядицы заканчиваются быстро и не доходят до скандалов, возможно потому, что Эдгар неконфликтный, а Эдогава по-новому раскрывается с ним и готов стараться. Детектив поправляет ремешок почтальонки на плече и переходит на бег, не в силах справиться с ожиданием встречи, которое приторно сладко, именно так, как он любит. Ему, конечно, немного стыдно за очевидное сравнение своего поведения с откровенно подростковым, но в общем-то это то, как он ведет себя бо́льшую часть времени, и в этом нет ничего странного. Его заносит на повороте, но Ранпо всё же справляется с управлением, останавливаясь, и громко стучит в дверь, несмотря на то, что она, вероятно, открыта. Пока он восстанавливает дыхание, думает о том, как ему откроет радостный Аллан, они, наверное, пообнимаются и пойдут болтать за чашечкой чего-нибудь… Как всегда. И, надо полагать, его настигло бьющее все отметки удивление, когда ему вместо его парня открыл маленький мальчик, на него похожий, кажется в рубашке Эдгара, которая сидела на нём как платье в пол. На секунду Эдогава даже поверил, что у По есть дети вне брака, но супердедукция подсказывала, что нет. А так же, что это не младший брат. И остаётся… — З-здравствуйте — пропищал высокий, дрожащий голос. — Привет, малыш. Скажи мне, как тебя зовут? — детектив постарался максимально смягчить удивлённый тон, переходя с японского на английский. — Эдгар. И его опасения подтвердились. — Я знаю Эдгара старше тебя лет на двадцать. Ты случайно не знаешь, как это возможно? Ребенок немного помялся. — Н-нет… Я был дома, а п-потом оказался здесь, не знаю как. Он сводил плечи и сжимал руками ткань рубашки, но осмелился спросить: — А кто ты? — Я Ранпо. Самый лучший в мире детектив и близкий друг взрослого тебя. Впустишь? Аллан, с трудом отодвигая тяжелую дверь, впустил Эдогаву, успевая смотреть скептически. — Прямо самый лучший? — Конечно самый! — он ухмыльнулся — Иначе откуда я могу знать, что с тобой произошло? — До этого и я смог догадаться… — прошептал Эдгар. — В этом разница между нами, Эдди, ты второй, потому что полагаешься на догадки. По, пожалуй, был так рад что даже не обратил внимания на «Эдди». — Я второй?! — Конечно, почти никто не может подобраться так близко к моей великолепной супердедукции, но ты, разумеется, можешь. — Вау… Закрывая за собой дверь, они наконец прошли на кухню, где Ранпо поставил чайник. — Ладно, мелкотня, раз скорее всего с тобой это сделал какой-то эспер. Я займусь расследованием, но сначала давай позаботимся о тебе.

•••

В целом, дело неизвестного, превращающего кого попало в детей, не казалось интересным, до этого момента. Впрочем, скорее возвращающего в детский возраст, учитывая что все воспоминания о взрослой жизни отходили. Как-будто это мог бы быть даже приятный опыт, для тех, у кого это самый счастливый период в жизни. Оказалось, что вернуться в прошлое можно легко, но там больше не было никого кто делал его по своей сути счастливым. Впрочем, детектив думал о подобных глубоких материях только когда преступника оставалось поймать. Хотя и обвинить его было бы сложно, фактически он не причинил никому сильного вреда. Пока что их дело — словить, передать в руки правосудия. И видит бог, была какая-то система по которой взрослые становились детьми. Без большого разброса времени и в основном в США, а не в Японии. Сразу становилось понятно: если преступник ещё не покинул страну, то сделает это скоро. Именно так они его и упустили, пиная балду в аэропорту, когда он уже улетел. К тому же, у них пока не было сведений о том, как выглядит, и если он был достаточно умён, чтобы не выдать себя чем-нибудь очевидным, то у них не было ни намека на личность эспера. Но Ранпо уже вел расследование во всю, и не сказать, что такие мелочи могли бы его остановить. Они, скорее, распаляли.

•••

Следующие пару дней за Эдгаром следило несколько человек, и Эдогава появлялся периодически, а пока он работал над делом его подменяли в основном Луиза и Акико, иногда ребята из агенства. Первые две кружили над ним, как самые заботливые в мире коршуны, и несмотря на все свои различия спелись в желании откормить слишком худого мальчика. У Йосано, конечно, был некий научный интерес к происходящему, но оказалось что Эдгар очень боится врачей. Он прятался от неё под кроватью пол дня, так что ей пришлось забыть о затее провести осмотр. Ацуси неумело, но довольно мило пытался развеселить ребёнка. Дадзай… В своем стиле. Лучше и не вспоминать. Как-то раз зашла Монтгомери, и надо было видеть выражение её лица, но она на удивление хорошо ладила с По. Были в этой ситуации вещи, которые заставляли Ранпо гордиться за своего парня (он всегда горд за него, но на этот раз чуть больше), хотя это напрягало. Например, Аллан сразу понял, где и когда находится, настороженно относился к незнакомцам но признавал авторитет. Как ребенок, которому, как выяснилось, восемь лет, может быть таким зрелым и рассудительным? Эдогава по себе знает насколько это вредно. Но так же присутствовали моменты, заставляющие конкретно беспокоиться. Эдгар мало понимал, зачем ему присмотр. Ему было очень тяжело, когда его пытались кормить три раза в день. Он через двадцать-то лет через раз питался, но растущий организм всё-таки. Ему не нравилось, когда пытались контролировать его распорядок дня, но он старался не быть грубым. И Олкотт искренне недоумевала: — Разве ты можешь так мало есть? Йосано подливала масла в огонь: — У тебя недовес для твоего роста и возраста. — Всё хорошо, тётя Луиза, тётя Акико, я привык мало есть. Всё в порядке. По переставал заикаться, когда был в комфортной обстановке. Девушки настороженно переглянулись. В детстве мальчик не то чтобы богато жил, но и не сказать, чтобы бедствовал. На тему родителей Эдгар в основном молчал. Из него удалось выудить только " Отец исчез, я не знаю где он». Будучи взрослым он однажды проболтался Ранпо, что провел какое-то время у дедушки, пока родители были на гастролях. Он тогда нервно рассмеялся, сказал, что почти ничего не помнит на самом деле, но его проницательному другу было безусловно понятно, что это ложь. Так что он решил попытать удачу с ребёнком. — Мой… Дедушка? Эм, ну — Аллан сомневался, прежде чем сказать — мне кажется, он странный, но мама сказала, это всё моё воображение. — Почему тебе так кажется? — Это всё глупо, он, наверное, просто стар, а я придумываю — мальчик говорил, но это не были его слова. — Кто тебе так сказал? Эдогава не мог отпустить эту тему, очень хотелось узнать побольше про прошлое своего парня. Постепенно становилось понято, почему По вырос таким. Чистой воды газлайтинг — пускай, может, неосознанный. — Мама и папа так говорили, когда я им рассказал. — Можешь мне рассказать то же, что и им? Пожалуйста. Борясь между подаренными родителями убеждениями и лучшим, как представился детектив, другом, (не сказать, чтобы он прям сильно соврал) По выбрал второе. — Ну, он иногда говорил непонятные вещи. И он запирал меня в кладовой, чтобы я подумал над своим поведением, потому что я плохо себя вёл. А ещё он просил садиться ему на колени, когда мы ужинали. Я не понимаю, почему, но мама сказала что он очень любит меня, вот и всё. И дедушка… Ну… Он был груб со мной иногда, и он не извинялся, но я просто снова плохо себя вёл. Папа сказал, что если он толкнул меня, то я, наверное, сам это заслужил. Может, он и пропал из-за меня… Детектив пребывал в некотором немом шоке, когда ему очень хотелось переубедить Эдгара, но он понимал, что навряд ли будет услышан с первого раза. — Знаешь, я думаю твои мама и папа были не совсем правы. Мне тоже кажется, что твой дедушка странный — на самом деле, ему казалось, что дед тот ещё пидорас, однако так сказать было нельзя — и он точно не мог пропасть из-за тебя. — Правда? Ты так думаешь? — Конечно! Он знал, что детство его Аллана вряд ли было счастливым, учитывая как часто Аллан про него рассказывал. Но это? Ранпо сам не был слишком избалован жизнью, и тем не менее такого дерьма ему не встречалось. Когда его родители были живы они были счастливой семьёй, и он любил иногда вспоминать это, даже если ему хотелось плакать, рядом с ним был его понимающий Эд. Его родители были совсем другими, но он всё понимал. Простая истина в том, что зачастую ребёнок любит даже самых ужасных родителей. И По любил их, правда так случилось, что их не стало.

•••

Они сидели в прохладной винтажной гостиной, солнце освещало её через высокие окна. Детектив проводит много времени с ребенком, пока Дадзай, Ацуси и Танидзаки гоняются за эспером. Эдогава хотел почитать книгу, но Аллан, заметив на ней своё имя, завалил его вопросами. Двадцать лет назад ему было гораздо легче начать болтать без умолку, вот и сейчас тема как-то зашла в неизвестное русло. — Я написал дедушке рассказ, перед тем как уехать, чтобы он не скучал по мне. Я писал и для папы, но он говорит, что то, что я пишу, нельзя никому показывать, но я думал, что, может, это обрадует дедушку. Но он так и не сказал, как ему, а я уже уехал. Раньше всем нравилились мои стихи, но потом перестали, наверное, я просто стал хуже писать… Или им было меня жалко, потому что я был меньше. У Ранпо возникало много вопросов, он хотел задать их все, но благоразумно начал с одного. — Почему твой папа думает, что то, что ты пишешь, нельзя никому показывать? — Я не знаю — По замялся — но я слышал как мама и папа говорили, что им стыдно за меня. Они сказали, что не понимают, как у них мог родиться такой ребёнок. Его голос дрожал, становился тише, а запал, с которым он мог говорить раньше, пропадал. Эдогава же отчаянно пытался найти что сказать. Он знал, что скорее всего они говорили так не из-за качества написанного, а из-за способности, но не понимал, как можно так относиться к собственному ребёнку. А говорить Эдгару, что он обладает способностью, если он сам этого не знает, не стоило. Аллан остаётся иногда совершенно непредсказуемым по сей день, что уж говорить о младшей его версии. — Мне кажется, они были не правы. Я думаю, ты отлично пишешь. — Ты не врёшь? — Я никогда не вру! — …Спасибо — По улыбнулся очаровательно. Ранпо вообще казалось, что он очаровательный ребёнок, хотя слегка смущало что уже в этом возрасте он прячет глаза. Эта тема, впрочем, уже поднималась, но было ясно что и на неё Аллан распространяется без желания.

•••

Акико разрешала Эдгару походить в её каблуках, пока он недоумевал, как может носить что-то настолько неудобное в будущем. Однако, это всё только взамен на то, что он постарается съесть побольше сегодня, и ляжет вовремя. Они старались всегда держать рядом с ребенком хотя бы одного взрослого. И не потому, что он был несамостоятельным, но потому, что его жизнь была не совсем… Безопасной. И когда кто-нибудь узнавал, что в этом доме живет знаменитый писатель, бывший архитектор гильдии Эдгар Аллан По, неизменно возникали проблемы. От фанатов и фанаток просящих автограф (адекватных и не очень), до тех, кто решился мстить организации или лично Аллану, и если одни из них думали, что расправиться с ним ничего не стоит — другие шли на покушение со всей серьёзностью. Хотя, обычно, это всё равно им не помогало. Будучи 28-ми летним он почти всегда мог обезоружить противника способностью, огнестрельным оружием, или, наконец, разоблачительной речью, искусству которой он научился у своего парня. Проблема в том, что ребенком он вообще понятия не имел, за что на него можно охотиться, не знал и о своей способности, поэтому был беззащитен в одиночестве. Вот за ним и присматривал Ранпо, вместе с остальными людьми из агентства, кроме тех, что сейчас охотились на эспера. И говоря на счет последних — у них был небольшой прорыв, но несколько сомнительного качества. Дело в том, что эспера они нашли, но переговоры с ним прошли не очень гладко. Точнее, вообще не гладко. Кое-кто держал козырь в рукаве всю дорогу, и на этот раз это был не только Дадзай. Хотя, зная его, он, вероятно, догадался, не сообщив при этом остальным. Так они и оказались в потасовке на безлюдном складе. — Осторожно с этим! Вам бы лучше лучше вернуться к тем, кого вы защищаете, думаю вы нужны им сейчас больше всего! — обладатель способности хихикал, уклоняясь от атак. — С чего вдруг? — Осаму стоял спокойно, больше болтая, чем действуя, пока Накадзима пытался нанести удар. — Способность, превращающаяя в ребёнка — это слишком просто, не так ли? Ацуси загнал его в угол, приставляя когти к горлу. Он был, как всегда, нетерпелив: — Что ты пытаешься сказать? Преступник развёл руки: — Я могу вернуть человека в любой возраст, из уже пережитых, в том числе в самый тяжелый для него. Недурно, правда? Взять например тебя, тигр, твоё детство было таким трагичным! Избегая удара злодей пригнулся, моментально касаясь деткива, активируя способность. Уже собираясь понестись на Осаму, стоящего в стороне. Но только оттолкнувшись от земли он увидел, как картинка перед глазами рассыпалась мелким снегом. По своей сути план был безупречен: Танидзаки создаёт иллюзию, загоняет в угол, Дадзай обезвреживает, Накадзима страхует. Просто и умно́. Но в самый последний момент появляется отвлекающая на себя внимание, врывающаяся буквально с ноги, полиция. М-да, всю историю агентства она всегда вставляла палки в колеса, не помогала и сейчас. — Стоять на месте, поднимите руки! С прибытием стражей закона преступник смылся, разбивая окно. А сотрудникам агентства пришлось, скрипя зубами, поднять руки и замереть. Ещё больше недоверия от государственных органов было не кстати.

•••

Они разбирались не слишком долго, при условии того, что их изначально не собирались слушать или понимать. Повезло, что природное очарование Осаму помогало покорить не только прекрасных дам, но и теряющих свой гетеросексуальный путь джентльменов. Очень повезло. Так что уже через пару часов после задержания удалось позвонить Эдогаве. — Хаха, Ранпо-кун, у нас тут некоторая накладочка вышла, у вас там всё хорошо? Просто… — Да, Осаму, я, блять, заметил. Удачи на месте, и я надеюсь, вы справитесь быстро. Эдогава кладёт трубку прежде, чем услышит ответ друга, и обращает внимание на сходящего с ума от беспокойства подростка. Он ответил нереально сдержанно, по меркам происходящего дерьма. Глаз начинал дёргаться, к такому его жизнь не готовила. Он постарался быть настолько взрослым, насколько он это умеет. — Эй, Эд, всё хорошо, тебе не нужно так беспокоиться, тебя никто не обидит здесь. Всё хорошо. — То, что вы назвались моим другом, ещё ничего не значит. Джон убъет меня, когда я вернусь, клянусь, не будет больше на этом свете ни одного По… — всю свою речь он хватался за длинные волосы, а под конец отвернулся и прошептал — может, это и к лучшему. И было бы совсем не интересно, если бы детектив не услышал, правда? — Не говори так, это не правда. Ты очень помогаешь, я не знаю, как бы мы справлялись без тебя. — Хватит меня успокаивать! Не вижу никаких способов вам помочь. Чем я вообще могу помогать? Своей писаниной? Или мне показалось недостаточно отца, деда и простого ребёнка, что я продолжил убивать лирикой? У Ранпо сердце разрывалось, он и думать не мог что По пережил такое. Просто несправедливо, почему с ним всё выходило так кошмарно? Так, как он никогда не заслуживал. С детьми не должно случаться ничего в таком роде, но Эдогава сам знал, что случается. И, возможно, черезчур часто. Но справедливость была и остаётся рукотворным понятием, не существующим в природе. Вот он и собирался сотворить её, искренне надеясь, что несмотря на прошлое, он мог подарить Эдгару счастливое будущее. Изменить то, что уже случилось, не в его силах, а с грядущим уж как-нибудь справятся вместе. — Твоя способность может быть опасной, но это не обязательно. Ты правда сильно помог нам. — Вы не понимаете. Мне 14, я убил абсолютно невинных людей. Они, может, не были самыми добрыми, или любимыми мной, они были не безгрешны, но они не заслужили смерти из-за моей неаккуратности! Дедушка и отец, я не любил их, но я не могу отрицать вины в их смерти. И мама… Если бы не их исчезновения, она бы не заболела, а теперь она мертва. И мой идиот-одноклассник, если бы я не писал, у него не возникло бы идеи отобрать тетрадь и начать читать, он не умер бы в «городе среди моря». Но они все мертвы, все из-за меня! Способность слишком неконтролируемая, одни и те же слова написанные с разной интонацией имеют разный смысл, а то, что написано между строк, имеет слишком веское значение!.. Начавшаяся истерика распалялась, из-под челки катились слезы, которые пытались утереть. Руки Аллана дрожали, но он старался сделать споконый и невозмутимый вид. — Простите. Вы не должны были это выслушивать. — Нет, должен. Ты — мой друг, Эдгар, и хватит уже обращаться ко мне на «вы». Ранпо подошёл ближе, с желанием обнять, но По отскочил. Опомнившись, он всё же вернулся обратно. — Извините… То есть извини. Ситуация, очевидно, не собиралась быть легкой.

•••

Насколько бы умным ни был Аллан, он всё ещё (в данный момент скорее не всё ещё, а внезапно опять) был подростком. Да, рассудительнным, умным, да, многие взрослые люди ведут себя более детским образом. И пожалуй это-то и плохо. Он должен совершать глупые ошибки, печься только об экзаменах, или какой-нибудь девчонке, или создавать музыкальную группу которая развалится за пару лет, или отчаянно болеть за футбольную команду, что угодно — но не винить себя в смерти нескольких человек. Иметь комплексы — обычное дело, но ненавидеть себя — это другое. Всё, что свалилось на него в таком юном возрасте, оказало большое влияние на его взрослую личность. А то, что он понимал, что с ним происходит, и полностью осознавал всю чисто психологическую часть своих чувств, эмоций, мыслей и убеждений — не помогало ему с ними справиться. Скорее только путало больше, заставляло разрываться между разумом и эмоциями ежедневно, испытывать стыд за то, что хочется просто стать глупее, жить легче, не задумываясь о своих действиях слишком много. Ему нельзя так. Смотрев смерти в лицо так долго, что она смотрела в ответ, развидеть жизнь становилось всё сложнее. Возможно, она звала его, неизбежно напоминала о своем существовании совсем близко. И это забрало слишком много людей, чтобы понять, что его место в шести футах под землёй. Они звали его за собой. На этом свете его в основном держала Френсис — женщина, принявшая его после смерти матери, полюбившая как родного. Он считал, что сотворив столько зла, если он ещё мог приносить что-то хорошее, было бы эгоистично забить на это. — Эдгар? Я принес чай. Внезапные размышления были прерваны Ранпо. Эдагр принял чашку черного чая, разбавленного молоком. Разбавленного молоком? — Глупо предполагать, что я не знаю какой чай тебе нравится, даже если обычно завариваешь ты. Детектив присаживается рядом, закрывая руку По, не занятую чашкой, в своей. Рука слегка поворачивается, рукав сползает. На запястье алеют порезы, и конечно, Ранпо знал о них. Знал, и всё же… Он видел их уже зажившими, они не смотрелись так болезненно, как сейчас. Сейчас перед ним подросток с мокрыми глазами, и теперь то спокойное выражение лица, когда Эдогава попросил рассказать о шрамах, кажется крайне лживым. Детектив решил не обращать внимание По на открывшийся вид, так что вместо рук смотрел на лицо, не закрытое чёлкой. Аллан убрал волосы за ухо, чтобы выпить чаю и милостивый господь… Он носил столько пирсинга в ушах? То, что у него проколоты мочки было известно, но оказалось, что ещё и хрящ в нескольких местах. Нескольких! Вы можете себе представить столько отверстий в ушах? Или, может, насколько болезненнен даже один прокол хряща? Взрослым он уже ничего этого не носит, возможно тоннели зажили и на их месте лишь маленькие темные точки. Ранпо, со своим зрением, и не заметил бы никогда. Должно быть, всё это было крайне больно. Зная Эдгара, боль — именно та причина, по которой он прокалывал уши. Он очень много вредил себе раньше. Продолжает и сейчас, но теперь у По всегда есть его парень, чтобы установить черту. Уложить спать ночью, накормить утром, прогуляться до дома вечером. Они очень часто вместе. Успокаивают друг друга после кошмаров, целуют в лоб, постоянно болтают, трахаются иногда. И теперь трудно представить жизнь друг без друга. Кажется крайне несправедливым то, что когда-то некому было обнять По, когда он просыпался ночью от кошмара; что не было никого, кто убрал бы из его руки нож; ни одного человека, кто помог бы ему с жизненным путём. Возможно поэтому он так плохо спал, продолжал вредить себе, и совершенно потерялся, когда рядом не осталось ни одного близкого человека. Все покидали его, не задерживаясь долго. Неважно, как сильно он их любил.

***

Аллана сложно назвать трудным подростком, несмотря на его внешний вид. Во всяком случае, он может о себе позаботиться. Но до сих пор с ним продолжают оставаться люди из агентства, просто на всякий случай. И пока одни вооружённые детективы весело проводят время, другие скорее являются объектом чужого веселья. Эспер насмехается над ним из дверного проема заброшенного здания, где его пытались застать врасплох. Под ботинками хрустят опавшая штукатурка, шприцы, мусор и бог знает что ещё, когда Ацуси гоняется за ним по всему зданию. — Ха-ха, Ацуси-кун, ты сам-то пока не устал? — Слушай, ты когда-нибудь заткнёшься, нет? Вся эта беготня уже начинала поднадоедать. Надо было пригнать его к выходу, как овечку на пастбище, но это была очень, очень вшивая овечка. Накадзима рисковал сам в конце концов вернутся остриженным. И все же решил уточнить: — Раз такой сильный, что же бегаешь от меня? Второй многозначительно ухмыльнулся. — А ты не думал, что ты просто очень страшный? У тебя девушка такими темпами никогда не появится! — Это-то тут вообще причем? — парень негодовал. — Раз ты такой шустрый, можем и поменяться ролями… Убегай! Он внезапно разварнулся, махнув рукой в сантиметрах от лица тигра. — Ну давай же, ты был очень милым мальчиком, я знаю! Такой недолюбленный, одинокий, маленький сиротка. Вот бы потрепать тебя по голове! — Бога ради, только не это — прокричал детектив, удирая в сторону выхода из здания. Мда, этот тип — не тот, кого можно спокойно атаковать. Одна атака может вывести из строя… Лет на десять, наверное. Если его не передать Дадзаю, есть возможность так и остаться ребёнком. Короче, рисковать нельзя. Ацуси наконец выбегает к пустому выходу, а за ним и эспер. Последний почти настигает его — вот он хватается за нервную прядь волос, как Осаму выходит из маскировки Танидзаки, скручивая преступника сзади. План кажется успешно выполненным. — Вы… Не смеете, отпустите меня! Вы не знаете, сколько людей мечтают о способности, подобной моей, это очень дорого стоит! Только попробуйте сдать меня полиции, и… — его прерывает хлёсткий подзатыльник. — Молчи уже — Говорит, восстанавливая дыхание, ацуси.

***

— По-кун?.. Детектив заходит в особняк осторожно, с пакетом продуктов на всякий случай. Ну, чисто теоретически… Он может оказаться очень голодным! Эдогава вот сейчас голодный. Впрочем, не об этом. Перед ним Эдгар на полу, в своей одежде, которая теперь подходит ему по размеру. Сидит, опустив голову. Пытается ему что-то вталдычить. Ранпо не нужно слушать для того чтобы понять, что ему пытаются соврать. «Всё нормально, бе-бе-бе бе-бе-бе». Идиот. — Ранпо-кун, я просто пока не пришел в себя, от того… что пришел в себя, хаха, всё хорошо — звучит это, конечно, очень неуверенно. Дело не в том, что Аллан не умеет лгать в принципе. Скорее в том, что он встречается с человеком, способным запросто его раскусить. Да и сам он, в какой-то мере, хочет чтобы правда вскрылась. Трудно выбрать между тем, чтобы охранять свои секреты и не спать, и тем, чтобы полностью довериться кому-то. В конце концов, истина может оказаться настолько неприглядной, что от него отвернутся. Он может в это поверить, и если такое произойдёт… — Эдгар. О-оу. Ему кажется, что Эдогава… — С меня хватит. Хочет расстаться? Это понятный исход событий. И По вполне принимает его. Это было ожидаемо. Его слишком трудно принять со всем его багажом, он знает, он не может винить своего парня. Так бывает. — Да посмотри ты на меня уже! Опять надумываешь… По-кун, просто, пожалуйста, постарайся быть со мной честным — фух, пронесло — Я понимаю, это тяжело, но это важно. Ты не начинаешь отталкивать меня, только потому что я знаю твою биографию! Я люблю тебя, в конце-концов. — Я тебя тоже, Ранпо.

***