Курение убивает

             Он успевает затянуться несколько раз, прежде чем глаза сами натыкаются на знакомый розовый. «Случайность, — расслабленно решает Нара, не желая заморачиваться. — Нелепая, дурацкая случайность».              Подумаешь, в забытьи рассматривал спину миссис Учиха дольше обычного. Не то чтобы он делал это постоянно… тьфу.              Она никогда не оглядывалась. Конечно! Эта женщина смотрела в рот только одному мужчине.              Учиха Саске.              Помнится, Шикамару назначили командовать отрядом из таких же мелких шиноби, как и он сам, лишь бы вернуть страдальца всей Конохи обратно в деревню.              Естественно, у них ничего не вышло. Сакура, наверное, испортила не одну подушку своими слезами по этому мудаку.              «И ведь вроде не дура», — задерживаясь взглядом на оголенных лопатках, вздохнул Нара. Управляет Госпиталем, заботится о чуть ли не каждом жителе деревни, ребенка вот воспитывает… и всё так же носится с Учихой, который до такой степени занят, что заявляется в Коноху раз в год.              Шикамару не мог избавиться от жалости, что затопляла пропахшие дымом легкие с завидной скоростью и упрямством. Курение убивает — это он понял уже давно, но вот что Нара понять был не в силах, так это помешательство Сакуры на таком гнилом человеке, как этот Учиха.              Он её бил. Вряд ли ей это нравилось — если уж она совсем не чокнулась в четырех стенах их «идеального дома».              Этот ублюдок ненавидел, когда в комнатах оседала пыль.              Ему бы самому не мешало проверить сердце на наличие чувств — Шикамару бы поклялся, что в правом желудочке скопилось какое-то невероятное количество грязи.              Сакура насквозь пропахла дерьмом. На её фоне Шикамару с его страстью к сигаретам казался просто пай-мальчиком.              Некстати вспомнилась Темари. Блядское ощущение. Стыд, нелепое чувство собственной измены — пусть даже в мыслях — и, видимо, замкнувшиеся на шее цепи любви.              Ошейник? Чтобы не сбежал.              Нет-нет, Темари была просто прекрасна. Порой он думал, что недостоин даже синяка от её теплых мягких рук. Разве такие руки могли причинить ему боль?              Никогда.              Видимо, Сакура думала так же.              Избавляясь от воспоминаний о прошлой ночи, Шикамару решает переключиться на тлеющую в его зубах сигарету. Интересно, сколько лет ему осталось? Курильщики, а особенно такие заядлые, долго не живут.              Нет, не получается не думать. Мозг работает сверхурочно, и никакого спасения от собственных размышлений Нара пока не нашел. И вряд ли найдет… если только в лице Учиха Сакуры.              «Харуно», — поправляет себя мужчина, не желая мириться с больной реальностью. Дым от дорогих — он тратится на более медленное увядание организма — сигарет затуманивает сознание, приятно обволакивая.              Харуно Сакура выбирает идеальный момент, чтобы обернуться, одарив его печальной улыбкой.              Она похудела. Впрочем, это неважно — могло быть и хуже.              Чтобы скрыть тупое отчаяние, Шикамару закатывает глаза, но всё равно замечает красные, не успевшие еще превратиться в отвратительные синяки, засосы. Значит, Учиха ласкал её где-то за углом, пока никто не видел.              Наслаждался её стонами. А может, затыкал ей рот, чтобы скрыть свое преступление.              Преступление? Разве секс между супругами — это акт насилия?              В её случае — да.              Сакура касается его плеча, останавливая от глупости, пришедшей на ум. Шикамару благодарно кивает, облизывая губы.              У него наверняка воняет изо рта, а она стоит тут и смотрит на него осуждающе. Хорошо, что они отошли немного в сторону — так, чтобы не заметили. В деревне сплетни расходятся быстро.              — Снова куришь?              — Я и не бросал, — он насмешливо наклоняет голову чуть в бок, разглядывая недовольную ответом Сакуру уже с интересом.              Она с яростью тушит сигарету, впрочем, обжигаясь и в раздражении выбрасывая её в ближайшую урну. Шикамару только понимающе хмыкает, переводя затуманенный от еще не прошедшего наслаждения взгляд на причину его неудавшегося утра.              — Редкостная дрянь, — заключает Нара и тут же залезает в заветный карман штанов, выуживая тоненькую сигаретку — для милой дамы. И, конечно, еще одну себе — правда, уже из другого кармана.              Миссис Учиха, вопреки своей безупречной репутации, тянется прикурить. Это ужасно банально и совершенно по-идиотски, но Шикамару не удерживается от того, чтобы поджечь сигарету сначала себе, а потом, убрав зажигалку, передать мерцающий огонек на самый кончик чужой сигареты, судорожно подставленной к его.              Они затягиваются, запуская дым в свои изувеченные тела и души, чтобы очистить их от грязи и до краев заполнить тоской. Правда, Сакура неожиданно разворачивается к нему, вырывая полюбившуюся было сигарету из ослабленных пальцев и выкидывая её вместе со своей. Далеко-далеко. Чтобы прижечь их чувства. Уничтожить.              Уничтожить? Сакура липнет к нему, вливая в его рот себя. Кажется, он переполнен её болью.              Переполнен ей.              — Я тебе нравлюсь?              Языки сплетаются, и Шикамару остаётся только соображать, когда вдыхать, а когда — задыхаться. Губы Сакуры слишком мягкие. По крайней мере, они лучше рук Темари.              С остальным он пока не уверен. Надо распробовать.              — Мне нравятся сильные женщины.              Жаль, сейчас Сакура вряд ли входит в их число.