Чувства и Бесчувственность

      32 года спустя.       Щёлк. Щёлк. Щёлк.       Гермиона останавливается, чтобы потрогать полотно шерсти на коленях, прежде чем её пальцы ловко возвращаются к работе.       Северус проводит длинным пальцем по носу, затем останавливается у кончика и задумчиво постукивает по нему. Книга лежит на подлокотнике стула между ними, так что оба могут читать. Хотя Гермиона пропускает пару последних предложений, когда останавливается, чтобы оценить новую связанную часть, и он слишком быстро переворачивает страницу. Это не важно — книга написана старым, довольно самоуверенным историком, который ей не особо интересен.       Северус насмешливо фыркает.       — Враньё! — он указывает пальцем на страницу. — Этого вообще не было. Я был там и прекрасно помню, что произошло.       — Тогда зачем ты это читаешь? — Гермиона растягивает вязание по спице, чтобы проверить, нет ли пропущенных стежков.       — Потому что мне нравится быть в курсе событий. — Он смотрит на неё поверх очков.       — Неправда. Ты любишь возмущаться. И выискивать ошибки.       Уголок его рта приподнимается. Северус никогда бы в этом не признался, но Гермиона абсолютно права. Он задерживает взгляд на ней ещё на мгновение, прежде чем продолжить чтение.       Его глаза не отпускают её. Даже спустя столько лет Грейнджер всё ещё находит их поразительными. Серебряные пряди всё чаще пронизывали его тёмные локоны за последние годы, но это только добавляет утончённости и, если такое вообще возможно, привлекательности. Это немного раздражает, так как волосы Гермионы приобрели серо-каштановый цвет, будто она слишком долго находилась на солнце. «Я бы была не против оказаться на солнце сейчас», — думает она, когда её внимание снова привлекает шквал падающих снежинок за окном.       — Они не могли выбрать худшего дня для похода по магазинам в Косом Переулке, — Гермиона кивает на окно.       Северус не отрывает пальца от страницы, но поднимает взгляд.       — Хм… — Он озабоченно хмурится. — Я дам им ещё двадцать минут. И уже потом пойду за ними.       Несмотря на возраст мужа, Гермиона не беспокоится о том, что ему придётся идти на улицу во время снегопада. За эти годы он почти не потерял в физической форме и мог пристыдить мужчин младше себя.       Северус возвращается к книге, его рука рассеянно поднимается, обхватывая подбородок, а губы подёргиваются в ухмылке — без сомнения, более сдержанный ответ на какое-то другое нелепое заявление.       Гермиона вздыхает.       — Ты хочешь, чтобы я пошёл сейчас? — спрашивает он.       Он слишком хорошо её знает.       — Я просто хочу…       В коридоре внезапно раздаётся шум. Они слышат голоса, топот сапог и шуршание свёртков.       Гермиона с облегчением улыбается, и Северус нежно сжимает её руку.       — Ты слишком много волнуешься.       — Они никогда не перестанут быть твоими детьми, — бормочет она, сжимая его ладонь в ответ, и продолжает вязать.       Спустя мгновение дверь распахивается, и в комнату входит высокий темноволосый мужчина с румянцем на щеках и снежинками, прилипшим к его тёмным локонам.       — Чёрт возьми! Это безумие. Косой Переулок превратился в зоопарк! — Он бросает охапку свёртков на стол, а затем обеими руками в перчатках отряхивает плащ.       Гермиона не может не наложить на него быстрое высыхающее заклинание.       — Спасибо, мам, — он усмехается, прежде чем схватить один из свёртков. — Я нашёл это в маггловском книжном магазине и подумал, что тебе понравится.       — Роланд, тебе не следовало ничего для меня покупать. — Гермиона удивлённо вздыхает. — Ты должен был быстро сходить туда и обратно.       Он снисходительно качает головой.       — Лили и София были очень ответственны — именно они напомнили мне, сколько времени. Я должен был кое-что сделать.       Гермиона неохотно улыбается, прежде чем взять пакет. Но когда она разворачивает его, её лицо озаряется восторгом.       — «Робототехника»? — Брови Северуса взлетают ко лбу. — Для кого это? Для Гейба?       — Нет, это для меня. — Гермиона открывает книгу и просматривает текст. — Помнишь, я упоминала, что в настоящее время мы изучаем роботов в маггловедении? Студенты должны знать, как они работают, как их программировать. Спасибо, дорогой. — Она с нежностью смотрит на сына. — Это написано как раз на понятном для них уровне.       Роланд кивает, затем смеётся над неодобрительным видом отца.       — Не волнуйся, у меня тоже есть кое-что для тебя. — Он опускает руку в карман и бросает Северусу небольшую покрытую войлоком коробку, и тот ловко её ловит.       Внутри — красивые медные часы на цепочке. Северус немедленно достаёт их, поднося к свету лампы, чтобы пробежаться опытным взглядом по тонкостям механизма и оценить мастерство работы.       — Это превосходно, — бормочет он. — Сколько я должен?       Роланд фыркает в отцовской манере.       — Ничего. Оставь их мне в своём завещании.       — Тебе нужно немного подождать, прежде чем это произойдёт, — глубокий, раскатистый смех сотрясает грудь Северуса.       — Это даст мне время построить дополнительную комнату, чтобы вместить всё это, — сухо отвечает Роланд — тембр похож на голос отца.       — Их не так уж много, — ворчит Северус, продолжая смотреть на часы.       — Нет, покупок получилось много, — поправляет его Гермиона, перелистывая страницы новой книги.       Северус развил то, что можно было описать только как «одержимость временем» и, в частности, часами, собирая буквально сотни за последние несколько десятилетий. Хоть Гермиона и дразнила его по этому поводу, но совсем не возражала — она ​​понимала, это его способ принятия того, что произошло много лет назад. По сути, он увековечил события прошлого.       — Кстати о Гейбе, вам удалось выяснить, что происходит с его компьютером? — Взгляд Роланда бегает между ними двумя.       — О, твоя мама разобралась. Я понятия не имел, о чём он говорил, — Северус неопределённо взмахивает рукой.       — Всё в порядке, — заверяет его Гермиона. — Просто обновление браузера вызвало проблемы с программным обеспечением, с которым он работает.       — Это другой язык программирования, — Роланд кивает. — Я сказал ему, что это отразится на работе сайтов.       — Как насчёт того, чтобы говорить на английском? — ворчит Северус. — Я и так терплю разговоры девятилетнего ребёнка наверху об этой технической ерунде.       — Ты уже пользовался электронной почтой, которую я установил на твоём планшете? — спрашивает Роланд.       — Нет! — огрызается Северус. — Невозможно достаточно эффективно выразить своё недовольство с помощью этого устройства.       — Всё ещё пишешь письма с жалобами? — спрашивает Роланд, приподняв бровь, глядя на Гермиону.       Она кивает с лёгкой улыбкой на губах.       — Если люди собираются публиковать ложные факты о прошлом, то они заслуживают письма с жалобами и колкостями от Юджина, — отвечает Северус. — Где эти двое? — Он смотрит на дверь. — Где моя девочка?       — А вот и я!       В комнату вбегает милая рыжая девушка, сняв верхнюю одежду.       Северус усмехается и наклоняется, чтобы поцеловать её в щеку, и она целует его в ответ.       — Я имел в виду мою другую девочку.       — София наверху переодевается. Она очень хочет показать вам, что мы сегодня купили. — Лили поворачивается и целует Гермиону в щёку, прежде чем выпрямиться и откинуть чёлку с глаз. — Клянусь, что цены мадам Малкин стали в десять раз больше, чем когда мы покупали мою форму для школы.       — Вот почему Джинни взяла на себя ответственность связать мантию Софии, а я почти закончила её шарф, перчатки и шляпу, — сообщает Гермиона, поднимая почти законченный шарф.       — И мы так ценим это, — уверяет её Лили. — Хотя София немного обеспокоена тем, что вязание бабушки Джинни слишком похоже на вязание прабабушки Молли… но мы вместе купили шерсть, так что, надеюсь, места для интерпретаций не останется.       Гермиона усмехается. Джинни во многом стала похожа на Молли, но вязание не входило в категорию их общих увлечений.       — Я видела, что они связали. Всё получилось очень красивым. Я скажу Софии.       Лили облегчённо вздыхает.       — По крайней мере, теперь об этом не нужно беспокоиться. А теперь мне лучше пойти приготовить ужин. Ты всё ещё хочешь приготовить десерт, Северус?       — Конечно, — отвечает Северус, возясь с часами.       — Могу я спросить, что это? — спрашивает она, тревожно нахмурив брови.       — Нет.       Она кивает, как будто этого и ожидала.       — К счастью, мы все так любим твои сюрпризы, — с лёгким сарказмом бормочет Лили, отворачиваясь.       Он резко поднимает взгляд.       — Нахальная ведьма, — рычит он. — Прямо как твой отец.       Она усмехается через плечо, и именно тогда её сходство с Гарри становится наиболее очевидным.       — Кстати, папа сказал, что приедет поиграть с тобой в шахматы в эти выходные. Но на этот раз он принесёт свою доску. Он не доверяет твоей.       Губы Северуса растягиваются в довольной ухмылке.       — Твой отец всегда был очень недоверчивым.       — Не зря, — бормочет Роланд, возвращаясь к другим свёрткам на столе, начиная их разворачивать.       — Возможно, — бормочет Северус. — Но не всегда было легко узнать, кому можно доверять.       — Нет. — Роланд внезапно поднимает руку. — Я чувствую, что всё идёт к очередной истории про Волан-де-Морта. Не сегодня, папа. Пожалуйста.       — Как ты можешь так пренебрежительно говорить о своей истории, — раздражённо отвечает Северус.       — Это не моя история, — Роланд поворачивается к нему. — Это твоя история. И я понимаю, что это было ужасно, но всё это в прошлом. Я просто хочу, чтобы ты двигался дальше.       — Пойду приготовлю овощи, — в спешке бросает Лили и быстро выходит через боковую дверь. Она знает, что будет дальше.       — Северус. — Гермиона кладёт руку ему на плечо.       Он сидит неподвижно. Чёрные глаза пристально смотрят на сына. Взгляд карих глаз Роланда горит с такой же интенсивностью. Ни один из них никогда не отступал.       Следующее движение Северуса молниеносно. Резкий взмах его руки отбрасывает стул напротив. Роланд уклоняется и сжимает кулак перед собой, в результате чего подушка рядом с Северусом взрывается и облако перьев взлетает в воздух. Северус продолжает двигать рукой, сталкивая книги с полки, так что Роланду приходится пригнуться. Затем он направляет металлическую кочергу из камина в отца, который легко отбрасывает её в сторону, прежде чем выставить ладонь. Роланд не сразу замечает результат, но несколько мгновений спустя в шоке смотрит вниз, прежде чем приземлиться на пол с громким рычанием.       Северус мгновенно вскакивает, быстро помогая ему подняться.       — Всё нормально? — спрашивает он.       — Да. — Роланд поднимается на ноги. — Но ты облажался с этой лампой. — Он поднимает шнур питания, оторванный от торшера. — Ты понимаешь, что это электричество? Я не могу просто исправить это с помощью магии.       Северус пожимает плечами.       — Неужели Гейб не сможет это исправить?       Роланд закатывает глаза.       — Я могу починить эту чёртову штуку. Просто убедись, что приведёшь всё остальное в порядок.       Северус отворачивается, и после нескольких быстрых движений всё возвращается на свои места. Затем он поворачивается назад и нежно сжимает плечо сына, прежде чем вернуться в кресло.       — Я не знаю, почему ты настаиваешь на этом, — ворчит Роланд, продолжая разворачивать свёртки с предметами для дома.       — Это держит тебя наготове, — отвечает Северус, тяжело опустившись в кресло.       — Готовым к чему? Единственное, с чем мне приходится сражаться, так это с маггловским степлером и принтером на работе, папа, — вздыхает Роланд.       Северус поправляет очки.       — Самодовольство — вот что в первую очередь позволило Тёмному Лорду прийти к власти. Будучи бдительными, мы предотвращаем повторение истории… убеждаемся в нашей безопасности.       Роланд несколько секунд молчит. Гермиона наблюдает за ним. Она и Северус рано приняли решение никогда не обременять сына информацией о том, что могло случиться и кем он мог стать. Он вырос замечательным человеком — умным, трудолюбивым, добрым и любящим. Но Северус возмущался тем, насколько пренебрежительно молодое поколение относилось к тому, что волшебный мир легко мог быть снова разрушен. В частности, к тому, что именно могло его разрушить, если бы не…       — Я уверен, что Тёмный Лорд будет ужасно напуган атакой с подушкой и лампой, которую мы практикуем. — На красивом лице Роланда внезапно появляется самодовольная ухмылка.       Северус смеётся.       — Что ж, если бы твоя мама только разрешила настоящий бой, нам бы не пришлось прибегать к такой тактике.       Гермиона яростно качает головой.       — Мне хватило ваших травм после развлечений, которые мне приходилось лечить. Вам повезло, что я разрешаю даже это.       — Тебе со многим приходилось справляться, — Роланд сочувственно кивает, прежде чем многозначительно взглянуть на отца.       — Прошу прощения? — Северус выглядит оскорблённым.       — Посмотри на ту коробку, в которой вы всё ещё живёте в Паучьем тупике. — Роланд поднимает руку. — Ты мог бы купить что-нибудь побольше. В ней едва помещается кровать.       — Это всё, что нам нужно, — отвечает Северус.       Его рука мгновенно оказывается на колене Гермионы. Она смотрит на него и невольно улыбается, когда он сексуально приподнимает бровь. Хоть она и чувствовала, что возраст даёт о себе знать, Северус никогда не говорил, что считает её менее привлекательной. На самом деле их сексуальная жизнь была такой, как и всегда… идеальное сочетание страсти и любви.       — Слишком много информации, папа, — бормочет Роланд. — Как всегда. Серьёзно, я этого не понимаю. Вы оба могли бы уйти на пенсию давным-давно и купить что-нибудь просторное и уютное, но посмотрите на себя — вы всё ещё работаете, всё ещё живёте в крошечном доме.       — И всё ещё влюблены. — Северус нежно потирает её колено.       — Да… Ты счастливчик.       — И ты тоже, — отвечает Северус.       — Не волнуйся. Я знаю.       — Что ты знаешь, папочка?       Все они поднимают взгляд и видят Софию, стоящую в дверном проёме.       Роланд улыбается, широко раскинув руки.       — Что я самый счастливый папа в мире, у меня самые замечательные дети. Посмотри на себя!       На Софии школьная форма Хогвартса. Гермиона с приливом тепла замечает, что галстук идеально завязан. Вероятно, именно это и заняло так много времени.       — И у тебя самые замечательные жена и родители в мире, — добавляет София.       — Конечно. Я очень счастливый человек, — Роланд кивает, прежде чем шагнуть вперёд, чтобы обнять её.       Отпустив его, София бросается к Гермионе и Северусу.       — Что вы думаете? — Она светится, её глаза сияют от волнения.       — Ты выглядишь готовой покорить мир. — Гермиона задумчиво улыбается и берет её за руку. — Тебе всё понравится. Я знаю, что профессор Макгонагалл очень ждёт твоего приезда.       Улыбка Софии становится ещё шире.       — Что ты думаешь, дедушка?       Северус необычайно тих. Он берёт её за другую руку и долго смотрит на неё, прежде чем тихо пробормотать: «Ты так повзрослела».       — Конечно, я взрослею, — хихикает София. — Но я никогда не стану слишком взрослой для этого, — и она мгновенно падает к нему на колени.       Северус обнимает её, и она устраивает голову у него на плече. Так было всегда… София всю жизнь искала утешения у дедушки. Он прочитал ей сотни книг, когда она сидела в его объятиях точно так же, как и сейчас, рассказывал истории из прошлого, которыми, в отличие от её отца, она искренне наслаждалась, и просто обнимал её, когда она была расстроена или видела плохие сны.       Младший брат Софии, Гейб, был очень привязан к Гермионе, и поэтому они с Северусом проводили много вечеров, когда родители ходили на приёмы или в гости к друзьям, сидя у огня с внуками, удовлетворённо улыбаясь.       София рассеянно дёргает за одну из пуговиц на пальто Северуса.       — Дедушка? — В её голосе звучит неуверенность.       — Да? — Он наклоняет голову.       — Как вы думаете, на какой факультет меня распределят?       Северус делает паузу, чтобы обдумать её слова.       — Любому факультету повезёт иметь такую студентку, как ты. У тебя есть предпочтения?       — Ну… — На мгновение София прикусывает нижнюю губу. — Я думаю, что хотела бы быть на Гриффиндоре, но…       — Но? — подталкивает Северус.       Она вздыхает и отстраняется, чтобы посмотреть ему в глаза.       — Но гриффиндорец должен быть храбрым. Но я не знаю, такая ли я…       Северус нежно смотрит на неё. Затем его лицо искажает гримаса боли, брови нахмурены, взгляд темнеет. Когда он говорит, его голос становится хриплым от волнения, едва слышен шёпот:       — Ты, София, самый храбрый человек, которого я когда-либо знал.       Роланд насмешливо смотрит на него, но Гермиона успокаивающе кивает сыну, прежде чем потянуться и взять Северуса за руку.       — Дедушка, — София нежно хлопает его по груди. — Ты такой смешной. — Она продолжает пристально смотреть на него, чувствуя глубину его эмоций, но не понимая их. — Но всё равно спасибо.       Обняв его, она прячет голову под подбородком.       — Я сделаю всё возможное, чтобы ты мной гордился.       — Не волнуйся, — бормочет он, поглаживая её по волосам. — Я уже тобой горжусь.       Гермиона чувствует, как он сжимает её руку, и вновь осознаёт, насколько сильно его любит. Затем его взгляд поднимается на сына, который держит руки в карманах, с лёгкой довольной улыбкой на губах.       — Всеми вами, — продолжает Северус, обращаясь к нему. — Вы осчастливили меня и заставили гордиться вами больше, чем можете себе представить.