Флафф-коктейль

Мартин слишком поздно понимает, что он рано снял повязку. Глаза начинают гореть адским пламенем и их снова приходится обмотать какой-то тканью, делая его абсолютно слепым. Это было паршиво, потому что ему сейчас было очень нужно зрение. Он стоял у стены, не двигаясь, и слушал как переговариваются члены банды. Лиссабон вот-вот должна была появиться, и он был бы рад её увидеть, если бы мог видеть, конечно. Он сам усмехнулся беззвучно. Начался кипиш и он внимательно слушал, как идут дела. Наконец, все забежали внутрь и он слышал голос Лиссабон, услышал визги Токио и Стокгольм, радостный смех Хельсинки и Денвера. Случается маленькая потасовка с Гандией, но Богота очень быстро его утихомиривает избивая до потери сознания за то, что тот едва не убил Найроби. Среди всего этого слышится звук открываемой двери, но никто не реагирует, пока в коридоре не раздаётся приятный негромкий голос: — Ну что, банда, соскучились по мне? — Мартин не слышит больше ничего, только своё бешено бьющееся сердце. Может, у него слуховая галлюцинация. Он не может видеть, но он слышит и весьма хорошо. Банда начинает кричать, радостно и яростно, о том что он жив, о том, что он ублюдок, о том, как они все рады его видеть. И Андрес отвечает им, посмеиваясь и улыбаясь. Мартин этого не видит, но он знает, он чувствует как Андрес улыбается. Однако он понимает, что его друг перед ним только когда его лица, не закрытого тканью, касаются нежные пальцы. Тёплые. Мартин едва сдерживает себя от стона. — Я же говорил, мой дорогой Мартин, судьба снова сведёт нас вместе, — тихо, почти интимно говорит он и целует крепко и вместе с тем нежно, до слёз, которые наверняка появляются на глазах Мартина, но тут же впитываются в ткань. Они перемещаются вниз, в библиотеку. Андрес аккуратно придерживает Мартина за плечи, предупреждая о ступеньках и лестничных пролётах. У Мартина тысяча и одна мысль, но он молчит, не в состоянии сказать хоть что-то. У него всё ещё болят глаза и в последнее время была светобоязнь, поэтому как бы сильно он не хотел увидеть Андреса, придётся подождать. Мужчина усаживает его в кресло, обменивается с бандой мыслями и планами и сообщает, что теперь он командует операцией внутри банка. Все разом замолкают. — Это не очень хорошая идея, — говорит Найроби со своего места. Теперь её кровать стоит тут, в библиотеке, рядом с телефоном, для быстрой связи с профессором, — Палермо освободил Гандию, который чуть не поубивал нас всех, лишь бы посеять хаос и вернуть себе власть. Андрес лишь раскатисто смеётся. — Палермо…да, мой любимый хаос, — он берёт его руку в свою, а вторую кладёт на голову, ероша и без того лежащие в беспорядке пряди, — и всё же, Найроби, я думаю мне он позволит руководить. По крайней мере десять лет позволял. Мартин глотает горькую слюну и молчит, ему хочется выть. Но ещё больше ему хочется обнять Андреса, врасти в него и никогда больше не разлучаться, ни на одну грёбанную секунду. Все уходят на свои посты и Мартин остаётся с Андресом и Найроби в библиотеке. — Ты молчал всё это время, — нежно произносит Андре, — неужели тебе нечего сказать? Мартин действительно хочет спросить как и почему он жив, что он здесь делает, что будет дальше, но он не может, будто язык проглотил. Кажется, одно слово и у него будет дикая истерика, а потом и вовсе сердечный приступ, от которого он умрёт. Как бы мелодраматично это смотрелось, но жизнь суровее. Он просто будет жалким, будет рыдать и кричать, вот и всё. Так что из последних сил он сдерживает себя. — Скажи хоть что-нибудь, — просит Андрес уже тише и не так весело. Судя по голосу и тембру…ему грустно. — Я влюбился в тебя в первый месяц после нашей встречи. Я любил тебя десять лет. Любил так сильно, что готов был сдохнуть за тебя или вместо тебя, сочтя это высшим благом. А ты…всегда принимал мою любовь как должное, не думая о том, как больно смотреть раз за разом как ты женишься или просто приводишь в наш дом очередную женщину, — он выдохнул и больше не смог сказать ничего. Впереди раздались хлопки, словно аплодисменты. Может это они и были, от Найроби. — Вот видишь, Палермо. Это и есть смелость, — в её голосе прозвучала нотка гордости, — я пойду поболтаю с Боготой. Она вышла, оставляя их наедине. — Мартин, — выдохнул Андрес где-то совсем близко, — мы обязательно вылечим твои глаза. Я увезу тебя в какое-нибудь приятное место, мы построим свой дом с красивым видом. И… — И потом ты умрёшь? — спрашивает Мартин безжизненно. Андрес, очевидно, теряется, потому что замолкает на некоторое время. — Ну…когда-нибудь, наверняка да, но не в ближайшее время. Мартин, я очень скучал. Андрес берёт его лицо в свои ладони и поворачивает к себе. Наверное, он смотрит на ранки от осколков, — так думает Мартин, пока мужчина не ведёт кончиком пальцев по его губам. Думать больше не получается. — Ты поедешь со мной, Мартин? Разделишь жизнь со мной? Только ты и я, никаких женщин. Как ты оберегал меня десять лет, так я буду оберегать тебя. Я не солгал тогда, сказав, что я люблю тебя. Это так. И я дам тебе всё, что ты только захочешь. Пожалуйста, будь со мной, — Андрес шептал это на грани слышимости. Мартин сглотнул, чувствуя, что он всё же плачет. А ведь даже не говорил ничего. Какой он жалкий… — Я всегда с тобой, — отвечает он нетвёрдо и улыбается горько. Андрес снова целует его, вкладывая в поцелуй все свои чувства, всю нежность и всю любовь к Мартину.